Услышав недовольный писк под крышкой, девушка улыбнулась.
Хоук нетерпеливо ждал ее на площадке перед парадным входом в дом.
— Ну, что ты там застряла, черт побери!
— Застряла, и все! — огрызнулась Александра. — Я к вам в гости не напрашивалась, забыли?
Глаза Хоука сверкнули бешеной яростью, и Александру на мгновение охватил страх. «Никогда не загоняй дикого зверя в угол», — учил ее отец, когда они собирались на тигриную охоту… Эти слова вспыхнули в памяти девушки при виде злобного оскала Хоука.
— Ну, поднимайся! — прорычал он. — Пока я сам не втащил тебя! А уж тогда пострадает не только твоя гордыня!
Александра вызывающе вздернула подбородок и пошла вверх по ступеням, каждым своим жестом и шагом демонстрируя надменный гнев.
Когда герцог и Александра проходили мимо заспанных лакеев, те обалдело таращили глаза, а один неуверенно пробормотал:
— Но… но… Ваша светлость…
— Мисс Мэйфилд, — громко, с вызовом поправила Александра.
Особняк производил весьма сильное впечатление — это она должна была признать сразу. Роскошная мраморная лестница расходилась наверху в две стороны. Александра презрительно поджала губы: этот дом такой же огромный и напыщенный, как и его владелец.
Хоук быстро поднимался по лестнице наверх. Александра едва поспевала за ним.
— Скорее! — процедил он сквозь зубы. — Ты можешь идти поскорее?!
Хоук уже шагал по коридору.
— Я хочу, чтобы ты посмотрела мальчика, — напряженно бросил он через плечо, направляясь к одной из дальних дверей.
У двери спальни Робби уже стояла ожидавшая их сиделка. Бросив быстрый взгляд на подозрительно блестевшие глаза и раскрасневшиеся щеки женщины, Александра подошла к кровати. Мальчик был в полузабытьи, он тяжело и быстро дышал. Да, это был тот самый малыш, портрет которого она видела в Хоуксвише.
Дыхание Хоука прервалось, когда он склонился над мечущимся на подушках тельцем, сотрясаемым приступами кашля.
— Сейчас ему куда лучше, — елейным тоном произнесла сиделка, покачивая головой, на которой красовался белый чепец. — Мне даже кажется, он сейчас не такой горячий.
— Вы уволены, — коротко бросил герцог. От его взгляда тоже не ускользнули бегающие глазки сиделки и неестественный румянец. — Подите к дворецкому, он с вами рассчитается.
Женщина раскрыла было рот, чтобы высказать свое возмущение, но Хоук усмирил ее выразительным ругательством.
— Скажите только слово, — раздраженно добавил он, — и очутитесь на улице без гроша.
Сиделка, что-то гневно пробормотав под нос, пулей вылетела из спальни.
Хоук нежно погладил пылающие щеки сына, но мальчик даже не приоткрыл глаз. Он не слышал или не узнавал голоса отца. Хоук повернулся к Александре и посмотрел на нее потухшим взглядом.
— Ты видела такое прежде?
Александра коснулась пылающего лба мальчика и отметила, что на восковой бледности кожи выступили яркие пятна.
— Боюсь, это и в самом деле пневмония, — тихо сказала она. — Как это случилось?
Хоук, громко скрипнув зубами, процедил грубое проклятие.
— Я тебе потом расскажу, — пробурчал он, направляясь к двери. — Идем!
Доктор ожидал Хоука в кабинете, сидя за письменным столом герцога. Лицо Хоука окаменело, когда он увидел наполовину пустой стакан с бренди и одну из своих лучших китайских фарфоровых табакерок на столе перед врачом.
— Доктор Садбери, мисс Мэйфилд, — в одно мгновение покончил с формальностями герцог. Сев за стол, он впился взглядом в медика. — Как вы лечили мальчика, доктор Садбери? Он сгорает от лихорадки, он так слаб, что не может шевельнуть пальцем!
— Ничего другого и не следует ожидать при такой болезни, — ответил доктор, явно чувствуя себя не в своей тарелке под жестким взглядом герцога. — Без сомне ния, лихорадка через несколько дней утихнет. А мы тем временем будем продолжать регулярные кровопускания.
— Как часто? — резко спросил Хоук.
— Трижды в день, — холодно ответил лекарь.
— Так значит, за прошедшие два дня вы шесть раз делали кровопускания, черт побери! И это все? Чтоб больше этого не было, слышите? Мальчик и так совсем без сил!
— Извините, что вынужден возразить вам, ваша светлость, — начал Садбери, раздувшись от самоуверенности, — но было бы преступлением не провести полный курс кровопусканий. Мальчик юн, относительно крепок, и, по моему мнению, это лучший метод снять фебрильное состояние…
— Говорите по-английски, вы! — фыркнув, перебил его Хоук. — Давайте-ка посмотрим в лицо фактам: вы не знаете, что делать, но боитесь признаться в этом.
— У меня огромный опыт, — возмущенно заговорил медик, — и мне не раз приходилось лечить воспаление легких…
Александра, до этого момента молча сидевшая в углу кабинета, прервала его:
— Температура продолжает подниматься, доктор? Садбери изумленно оглянулся.
— Разумеется, иначе и быть не может! — Всем своим видом он демонстрировал, что не желает обсуждать вопросы лечения с какой-то женщиной. Кивнув Александре, он снова переключил свое внимание на Хоуксворта.
Но Александра задала новый вопрос:
— Когда началась лихорадка?
— Два дня назад. — На этот раз доктор ответил кратко и не оборачиваясь. — Почему вас это интересует?
Александра не обратила внимания на его последние слова.
— Когда в последний раз делали кровопускание?
— Ваша светлость, я просто обязан возразить против вмешательства этой женщины…
— Оставьте возражения при себе и отвечайте на вопрос! — Хоук метнул в лекаря взгляд такой жесткий, что тот отпрянул.
— Вчера вечером. Поскольку в самочувствии мальчика по-прежнему нет изменений, я настаиваю на продолжении процедур.
— Ледяные компрессы применялись?
— Ледяные компрессы? Ну, знаете, мисс, я не намерен обращать внимание на мимолетные модные причуды…
— Отвечайте на вопрос, черт побери! — прогремел Хоук.
— Нет.
— Так начните их делать! — приказал Хоук тоном, не допускающим возражений.
— Но я не стал бы рекомендовать ледяные примочки, ваша светлость, — надменно произнес густо покрасневший лекарь. — А если вы намерены нарушать мои предписания, я буду вынужден отказаться от пациента.
Хоук, затейливо выругавшись, схватил колокольчик и яростно затряс его. В дверях моментально появился лакей.
— Доктор Садбери уходит. Пожалуйста, проводите его. Возмущенный медик, гордо расправив плечи, покинул комнату.
— Ты можешь помочь? — Хоук уже стоял возле Александры.
Александра промолчала; она побледнела, в ее мыслях царила полная путаница.
— Ради сына я готов встать перед тобой на колени и умолять тебя, — сказал Хоук с едва сдерживаемой яростью.
Александра только моргнула, ошеломленная отчаянием, светившимся в его глазах. Позже она лишь удивленно гадала — почему же она не потребовала отмены чудовищной, бесчестной сделки?.. Но в то мгновение все ее мысли были сосредоточены на ни в чем не повинном мальчике, страдающем в спальне верхнего этажа… И еще она думала об острой боли в глазах Хоука.
— Я встречалась с этой болезнью в Индии, — медленно заговорила Александра. — От нее вообще-то нет лекарств, это я могу сказать с уверенностью, но ледяные компрессы, хотя и не лечат, все же помогают снять боль, облегчить страдания, и это дает возможность поправиться быстрее. И еще нужно постоянно держать наготове сладкое питье и бульоны, тоже холодные. Ну и, конечно, никаких кровопусканий.
— Согласен. С чего начнем?
— Нужно много охлажденной кипяченой воды, постоянно держать ее наготове, и мелко наколотый лед, лучше завернуть его в промасленную ткань… плотный твил подойдет лучше всего. Для питья мальчику должна быть использована только кипяченая вода, потому что сырая вода сама по себе может стать источником болезни.
Хоук уже был у двери:
— Ты поднимись к нему, а я отдам распоряжения. Очень скоро Александре принесли и прохладную воду, и чистые салфетки, чтобы обтирать горячее тельце, и завязанный в узелок лед. Александра расположилась с левой стороны кровати, потому что мальчик постоянно хватался в бреду именно за левый бок.
— Сначала тебе это покажется неприятным, Робби, но потом ты почувствуешь себя гораздо лучше, — мягко сказала она, отводя его руку. — Ты же сильный мальчик. — Она осторожно приложила ледяной компресс к его груди. — Ну, а теперь мы должны подержать его здесь… Тебе станет легче, вот увидишь.
Под глазами мальчика темнели круги, он явно сильно страдал от боли и утомления, но тут он внезапно поднял веки, и Александру потряс пронзительный взгляд его серых глаз.
— Мама? Это ты? Ты в самом деле вернулась? — Его голос прервался. — Но я думал, ты… я видел, как лошади…
За спиной Александры послышался сдавленный вздох герцога.
Но тут на малыша напал приступ жесточайшего кашля, и он сбросил бы ледяной компресс, если бы Александра не поспешила удержать его на месте.
— Он мешает, так мешает, мама! — задыхаясь, пробормотал мальчик.
— Я знаю, что он мешает, но он тебе поможет, — ласково сказала Александра. — Мы очень скоро поставим тебя на ноги. Но без твоей помощи не обойтись. — Она подсунула ладонь под затылок мальчика и приподняла его голову. И в это мгновение она поймала напряженный взгляд Хоука. — Твой отец хочет, чтобы ты попил немножко.
— Отец? Он тоже здесь?
— Да, Робби, я здесь. — Хоук поднес к губам сына стакан с лимонадом. — Выпей это.
Мальчик отпил глоток, поперхнулся и отвернул голову. На мгновение Александра испугалась, думая, что он наотрез откажется пить, но тут Хоук наклонился и что-то прошептал на ухо сыну — что-то, заставившее мальчика чуть заметно улыбнуться и выпить лимонад.
Едва он успел сделать последний глоток, как начался новый приступ жестокого кашля. Александра обнимала и поддерживала мальчика, помогая ему справиться с болью. Измученный и бледный Робби откинулся на подушки.
Немного спустя он открыл глаза и лихорадочно уставился на Александру.
— Ведь ты не уйдешь, пока я буду спать, да, мама? Обещай мне… обещай, что не уйдешь опять! — И его маленькая рука упала на руку Александры.
— Нет, я не уйду, — пообещала Александра, сжимая его тревожно шевелящиеся пальцы. — Я буду здесь. Постарайся поспать. А когда проснешься, тебя будет ждать сюрприз.
Вслушиваясь в ее слова, мальчик заметно расслабился и очень скоро задремал; приступы кашля стали немного реже.
— Храбрый малыш, — прошептала Александра, укладывая его поудобнее на подушках. Ей бы хотелось испытывать к мальчику такую же неприязнь, какую она испытывала к его отцу, но у нее ничего не выходило.
Хоук с предельной осторожностью приложил ладонь к пылающей щеке сына.
— Да, он очень храбрый, — прерывистым голосом произнес герцог. — И я бы отдал все на свете, чтобы облегчить его страдания. Когда я думаю, что он заболел здесь, без меня… я бы ни за что не оставил его, если бы не эта мания, если бы не моя одержимость… — Он умолк на мгновение, стараясь справиться с чувствами. — Да, конечно, он принял тебя за нее… но ведь даже я ошибся… Спасибо, что позволила ему верить, что она… вернулась. — Хоук устало прижал руку ко лбу, словно желая отогнать неприятные мысли. — Хотя скоро он поймет… — Он снова замолчал.
— Ну, сейчас все равно ничего нельзя изменить. Подите-ка лучше отдохните, — холодно сказала Александра. — Я посижу с Робби. — Видя, что Хоук нахмурился, она добавила: — Вы и сами прекрасно знаете, что мы можем только ждать.
И начались тяжелые, мучительные дни и ночи. Хоук и Александра сменяли друг друга у постели больного. Они беспомощно наблюдали за тем, как маленький мальчик мучается от боли, и ничем не могли помочь ему, кроме прохладных компрессов и утешающих слов. Но наконец из Хоуксвиша приехал старый, надежный семейный врач. Все теперь зависело только от самого Робби, от силы его юного тела и от его желания выжить.
Пять дней подряд двое по очереди сидели у кровати мальчика, обтирая его прохладной водой, утешая, когда его отпускали на время демоны лихорадки. Александра хорошо понимала, что такое кошмары, и ее руки становились особенно нежными, когда она старалась отогнать черные образы, мучающие мальчика в бреду.
Да, она не раз сталкивалась в Индии с лихорадкой и видела, что жертвы пневмонии слишком часто погибали просто оттого, что силы организма истощались задолго до спада лихорадки. Но она не могла сказать об этом и без того пребывавшему в отчаянии отцу Робби. Александра вдруг обнаружила, что не может быть настолько жестокой с человеком, едва оправившимся от раны. Она говорила себе, что может и отложить свою месть, что воспользоваться подобными обстоятельствами было бы просто бесчестно…
А для Хоука часы, проведенные в спальне больного, были еще и часами мучительных воспоминаний о войне, которую он так старался забыть. Его вновь посещали видения той опустошительной зимы восьмого года, когда английская армия, униженная и разгромленная, отступала, как в кошмаре, от Ла-Коруньи к морю. Стояли январские морозы, и больных и раненых тащили через горы на примитивных носилках, везли на грубых телегах, запряженных быками…
Хоук словно наяву слышал стоны раненых солдат. Выходит, как он ни старался, он так и не забыл запаха смерти и страха. И теперь, сидя рядом с больным сыном в полутемной спальне, он снова мучился воспоминаниями, никогда, по сути, не оставлявшими его, лишь на время ушедшими куда-то в глубину…
Глядя на измученное личико Робби, Хоук видел еще и другие лица — лица деревенских парнишек из Суссекса и Йоркшира. Эти ребята были слишком молодыми, чтобы умирать в снегах, среди мрачной испанской зимы, далеко от дома…
Оглушенный нестерпимыми воспоминаниями, Хоук в конце концов понял, что есть лишь один способ избавиться от постоянного самокопания — это сосредоточиться на сыне, целиком и полностью. За тяжкие дни болезни Робби герцог превратился в упорную тень с иссеченным глубокими морщинами лицом…
На пятый день после их приезда, к вечеру, лихорадка у Робби внезапно резко усилилась. Встревоженная Александра трясущимися руками постоянно обтирала его лицо и грудь, без конца говоря что-то — не особенно осознавая, что именно она говорит, просто желая подбодрить и себя, и мальчика.
— Ну, малыш, вот так-то лучше… А тут у нас отличный лимонный лед, это твой отец принес от Гунтера. Какой ты счастливый мальчик! Ты не должен пролить ни капли этого замечательного лимонада! — Она прижала стакан с холодным напитком к пересохшим губам Робби, по капле вливая жидкость в рот малышу. Прошло несколько томительных секунд, потом мальчик сделал глоток и тут же отвернулся.
Александру все сильнее и сильнее тревожила его вялость. Она отставила стакан. Кризис близился, она чувствовала это.
— Ну же, Робби! Ты не хочешь бороться! Но я знаю, ты храбрый, мужественный мальчик!
Она подняла Робби с кровати и уложила к себе на колени, обнимая, пытаясь пробудить его дух, но мальчик не откликался.
— Ну же, Робби! Хэверс собирается сделать для тебя отличные удочки и сеть! Он мне говорил, что тебя очень ждут в Хоуксвише! Подумай, как будет горд твой папа, когда ты сам поймаешь отличную форель!
На мгновение ей показалось, что ресницы мальчика затрепетали.
— И еще твой отец твердо обещал, что в этом году у тебя будет собственный пони, — в отчаянии продолжала девушка. — И красивая красная тележка, и ты сможешь сам кататься по долине. Миссис Бэрроуз приготовит нам корзинку с едой, и мы будем путешествовать, ты и я. Разве тебе не хочется этого?
Показалось ли ей, или его рука действительно шевельнулась?..
— Послушай, Робби… я ведь с тобой. Я никогда больше тебя не покину. — Может быть, Господь простит ей эту ложь, думала Александра… — Мы будем отлично проводить время вместе. Пойдем в цирк Астлея, посмотрим на чучела зверей в Британском музее… Мы… мы… — Она проглотила тяжелый ком, застрявший в горле. — Послушай, Робби, ты сам придумаешь, чем нам заняться! Ты должен составить список мест, где тебе хочется побывать, и мы посетим их одно за другим! Ты меня слышишь, Робби?
Душа Александры обливалась слезами, девушка уже отчаялась пробудить хоть искру жизни в этом маленьком усталом тельце.
— Постарайся, Робби, скажи мне что-нибудь! Скажи, куда бы ты хотел пойти с отцом и со мной? Скажи, мальчик! Если сейчас же не скажешь, я не смогу выполнить свое обещание!
Личико, залитое восковой бледностью, чуть повернулось, прижавшись к груди Александры. С трудом ворочая пересохшим языком, Робби выговорил чуть слышным шепотом:
— Мы поднимемся на воздушном шаре… Джефферс говорил мне, это так здорово! Можно и мне будет, мама?
Дрожащими пальцами Александра отвела с бледного лба влажный черный локон.
— Да, мое милое дитя, конечно, и ты поднимешься на воздушном шаре. Если папа не станет возражать, мы все вместе поднимемся, это будет необычайно интересно! О, я уверена — твой отец до Луны долетит, если будет знать, что это тебе поможет!
— Не надо так далеко, — серьезно сказал мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Хоук нетерпеливо ждал ее на площадке перед парадным входом в дом.
— Ну, что ты там застряла, черт побери!
— Застряла, и все! — огрызнулась Александра. — Я к вам в гости не напрашивалась, забыли?
Глаза Хоука сверкнули бешеной яростью, и Александру на мгновение охватил страх. «Никогда не загоняй дикого зверя в угол», — учил ее отец, когда они собирались на тигриную охоту… Эти слова вспыхнули в памяти девушки при виде злобного оскала Хоука.
— Ну, поднимайся! — прорычал он. — Пока я сам не втащил тебя! А уж тогда пострадает не только твоя гордыня!
Александра вызывающе вздернула подбородок и пошла вверх по ступеням, каждым своим жестом и шагом демонстрируя надменный гнев.
Когда герцог и Александра проходили мимо заспанных лакеев, те обалдело таращили глаза, а один неуверенно пробормотал:
— Но… но… Ваша светлость…
— Мисс Мэйфилд, — громко, с вызовом поправила Александра.
Особняк производил весьма сильное впечатление — это она должна была признать сразу. Роскошная мраморная лестница расходилась наверху в две стороны. Александра презрительно поджала губы: этот дом такой же огромный и напыщенный, как и его владелец.
Хоук быстро поднимался по лестнице наверх. Александра едва поспевала за ним.
— Скорее! — процедил он сквозь зубы. — Ты можешь идти поскорее?!
Хоук уже шагал по коридору.
— Я хочу, чтобы ты посмотрела мальчика, — напряженно бросил он через плечо, направляясь к одной из дальних дверей.
У двери спальни Робби уже стояла ожидавшая их сиделка. Бросив быстрый взгляд на подозрительно блестевшие глаза и раскрасневшиеся щеки женщины, Александра подошла к кровати. Мальчик был в полузабытьи, он тяжело и быстро дышал. Да, это был тот самый малыш, портрет которого она видела в Хоуксвише.
Дыхание Хоука прервалось, когда он склонился над мечущимся на подушках тельцем, сотрясаемым приступами кашля.
— Сейчас ему куда лучше, — елейным тоном произнесла сиделка, покачивая головой, на которой красовался белый чепец. — Мне даже кажется, он сейчас не такой горячий.
— Вы уволены, — коротко бросил герцог. От его взгляда тоже не ускользнули бегающие глазки сиделки и неестественный румянец. — Подите к дворецкому, он с вами рассчитается.
Женщина раскрыла было рот, чтобы высказать свое возмущение, но Хоук усмирил ее выразительным ругательством.
— Скажите только слово, — раздраженно добавил он, — и очутитесь на улице без гроша.
Сиделка, что-то гневно пробормотав под нос, пулей вылетела из спальни.
Хоук нежно погладил пылающие щеки сына, но мальчик даже не приоткрыл глаз. Он не слышал или не узнавал голоса отца. Хоук повернулся к Александре и посмотрел на нее потухшим взглядом.
— Ты видела такое прежде?
Александра коснулась пылающего лба мальчика и отметила, что на восковой бледности кожи выступили яркие пятна.
— Боюсь, это и в самом деле пневмония, — тихо сказала она. — Как это случилось?
Хоук, громко скрипнув зубами, процедил грубое проклятие.
— Я тебе потом расскажу, — пробурчал он, направляясь к двери. — Идем!
Доктор ожидал Хоука в кабинете, сидя за письменным столом герцога. Лицо Хоука окаменело, когда он увидел наполовину пустой стакан с бренди и одну из своих лучших китайских фарфоровых табакерок на столе перед врачом.
— Доктор Садбери, мисс Мэйфилд, — в одно мгновение покончил с формальностями герцог. Сев за стол, он впился взглядом в медика. — Как вы лечили мальчика, доктор Садбери? Он сгорает от лихорадки, он так слаб, что не может шевельнуть пальцем!
— Ничего другого и не следует ожидать при такой болезни, — ответил доктор, явно чувствуя себя не в своей тарелке под жестким взглядом герцога. — Без сомне ния, лихорадка через несколько дней утихнет. А мы тем временем будем продолжать регулярные кровопускания.
— Как часто? — резко спросил Хоук.
— Трижды в день, — холодно ответил лекарь.
— Так значит, за прошедшие два дня вы шесть раз делали кровопускания, черт побери! И это все? Чтоб больше этого не было, слышите? Мальчик и так совсем без сил!
— Извините, что вынужден возразить вам, ваша светлость, — начал Садбери, раздувшись от самоуверенности, — но было бы преступлением не провести полный курс кровопусканий. Мальчик юн, относительно крепок, и, по моему мнению, это лучший метод снять фебрильное состояние…
— Говорите по-английски, вы! — фыркнув, перебил его Хоук. — Давайте-ка посмотрим в лицо фактам: вы не знаете, что делать, но боитесь признаться в этом.
— У меня огромный опыт, — возмущенно заговорил медик, — и мне не раз приходилось лечить воспаление легких…
Александра, до этого момента молча сидевшая в углу кабинета, прервала его:
— Температура продолжает подниматься, доктор? Садбери изумленно оглянулся.
— Разумеется, иначе и быть не может! — Всем своим видом он демонстрировал, что не желает обсуждать вопросы лечения с какой-то женщиной. Кивнув Александре, он снова переключил свое внимание на Хоуксворта.
Но Александра задала новый вопрос:
— Когда началась лихорадка?
— Два дня назад. — На этот раз доктор ответил кратко и не оборачиваясь. — Почему вас это интересует?
Александра не обратила внимания на его последние слова.
— Когда в последний раз делали кровопускание?
— Ваша светлость, я просто обязан возразить против вмешательства этой женщины…
— Оставьте возражения при себе и отвечайте на вопрос! — Хоук метнул в лекаря взгляд такой жесткий, что тот отпрянул.
— Вчера вечером. Поскольку в самочувствии мальчика по-прежнему нет изменений, я настаиваю на продолжении процедур.
— Ледяные компрессы применялись?
— Ледяные компрессы? Ну, знаете, мисс, я не намерен обращать внимание на мимолетные модные причуды…
— Отвечайте на вопрос, черт побери! — прогремел Хоук.
— Нет.
— Так начните их делать! — приказал Хоук тоном, не допускающим возражений.
— Но я не стал бы рекомендовать ледяные примочки, ваша светлость, — надменно произнес густо покрасневший лекарь. — А если вы намерены нарушать мои предписания, я буду вынужден отказаться от пациента.
Хоук, затейливо выругавшись, схватил колокольчик и яростно затряс его. В дверях моментально появился лакей.
— Доктор Садбери уходит. Пожалуйста, проводите его. Возмущенный медик, гордо расправив плечи, покинул комнату.
— Ты можешь помочь? — Хоук уже стоял возле Александры.
Александра промолчала; она побледнела, в ее мыслях царила полная путаница.
— Ради сына я готов встать перед тобой на колени и умолять тебя, — сказал Хоук с едва сдерживаемой яростью.
Александра только моргнула, ошеломленная отчаянием, светившимся в его глазах. Позже она лишь удивленно гадала — почему же она не потребовала отмены чудовищной, бесчестной сделки?.. Но в то мгновение все ее мысли были сосредоточены на ни в чем не повинном мальчике, страдающем в спальне верхнего этажа… И еще она думала об острой боли в глазах Хоука.
— Я встречалась с этой болезнью в Индии, — медленно заговорила Александра. — От нее вообще-то нет лекарств, это я могу сказать с уверенностью, но ледяные компрессы, хотя и не лечат, все же помогают снять боль, облегчить страдания, и это дает возможность поправиться быстрее. И еще нужно постоянно держать наготове сладкое питье и бульоны, тоже холодные. Ну и, конечно, никаких кровопусканий.
— Согласен. С чего начнем?
— Нужно много охлажденной кипяченой воды, постоянно держать ее наготове, и мелко наколотый лед, лучше завернуть его в промасленную ткань… плотный твил подойдет лучше всего. Для питья мальчику должна быть использована только кипяченая вода, потому что сырая вода сама по себе может стать источником болезни.
Хоук уже был у двери:
— Ты поднимись к нему, а я отдам распоряжения. Очень скоро Александре принесли и прохладную воду, и чистые салфетки, чтобы обтирать горячее тельце, и завязанный в узелок лед. Александра расположилась с левой стороны кровати, потому что мальчик постоянно хватался в бреду именно за левый бок.
— Сначала тебе это покажется неприятным, Робби, но потом ты почувствуешь себя гораздо лучше, — мягко сказала она, отводя его руку. — Ты же сильный мальчик. — Она осторожно приложила ледяной компресс к его груди. — Ну, а теперь мы должны подержать его здесь… Тебе станет легче, вот увидишь.
Под глазами мальчика темнели круги, он явно сильно страдал от боли и утомления, но тут он внезапно поднял веки, и Александру потряс пронзительный взгляд его серых глаз.
— Мама? Это ты? Ты в самом деле вернулась? — Его голос прервался. — Но я думал, ты… я видел, как лошади…
За спиной Александры послышался сдавленный вздох герцога.
Но тут на малыша напал приступ жесточайшего кашля, и он сбросил бы ледяной компресс, если бы Александра не поспешила удержать его на месте.
— Он мешает, так мешает, мама! — задыхаясь, пробормотал мальчик.
— Я знаю, что он мешает, но он тебе поможет, — ласково сказала Александра. — Мы очень скоро поставим тебя на ноги. Но без твоей помощи не обойтись. — Она подсунула ладонь под затылок мальчика и приподняла его голову. И в это мгновение она поймала напряженный взгляд Хоука. — Твой отец хочет, чтобы ты попил немножко.
— Отец? Он тоже здесь?
— Да, Робби, я здесь. — Хоук поднес к губам сына стакан с лимонадом. — Выпей это.
Мальчик отпил глоток, поперхнулся и отвернул голову. На мгновение Александра испугалась, думая, что он наотрез откажется пить, но тут Хоук наклонился и что-то прошептал на ухо сыну — что-то, заставившее мальчика чуть заметно улыбнуться и выпить лимонад.
Едва он успел сделать последний глоток, как начался новый приступ жестокого кашля. Александра обнимала и поддерживала мальчика, помогая ему справиться с болью. Измученный и бледный Робби откинулся на подушки.
Немного спустя он открыл глаза и лихорадочно уставился на Александру.
— Ведь ты не уйдешь, пока я буду спать, да, мама? Обещай мне… обещай, что не уйдешь опять! — И его маленькая рука упала на руку Александры.
— Нет, я не уйду, — пообещала Александра, сжимая его тревожно шевелящиеся пальцы. — Я буду здесь. Постарайся поспать. А когда проснешься, тебя будет ждать сюрприз.
Вслушиваясь в ее слова, мальчик заметно расслабился и очень скоро задремал; приступы кашля стали немного реже.
— Храбрый малыш, — прошептала Александра, укладывая его поудобнее на подушках. Ей бы хотелось испытывать к мальчику такую же неприязнь, какую она испытывала к его отцу, но у нее ничего не выходило.
Хоук с предельной осторожностью приложил ладонь к пылающей щеке сына.
— Да, он очень храбрый, — прерывистым голосом произнес герцог. — И я бы отдал все на свете, чтобы облегчить его страдания. Когда я думаю, что он заболел здесь, без меня… я бы ни за что не оставил его, если бы не эта мания, если бы не моя одержимость… — Он умолк на мгновение, стараясь справиться с чувствами. — Да, конечно, он принял тебя за нее… но ведь даже я ошибся… Спасибо, что позволила ему верить, что она… вернулась. — Хоук устало прижал руку ко лбу, словно желая отогнать неприятные мысли. — Хотя скоро он поймет… — Он снова замолчал.
— Ну, сейчас все равно ничего нельзя изменить. Подите-ка лучше отдохните, — холодно сказала Александра. — Я посижу с Робби. — Видя, что Хоук нахмурился, она добавила: — Вы и сами прекрасно знаете, что мы можем только ждать.
И начались тяжелые, мучительные дни и ночи. Хоук и Александра сменяли друг друга у постели больного. Они беспомощно наблюдали за тем, как маленький мальчик мучается от боли, и ничем не могли помочь ему, кроме прохладных компрессов и утешающих слов. Но наконец из Хоуксвиша приехал старый, надежный семейный врач. Все теперь зависело только от самого Робби, от силы его юного тела и от его желания выжить.
Пять дней подряд двое по очереди сидели у кровати мальчика, обтирая его прохладной водой, утешая, когда его отпускали на время демоны лихорадки. Александра хорошо понимала, что такое кошмары, и ее руки становились особенно нежными, когда она старалась отогнать черные образы, мучающие мальчика в бреду.
Да, она не раз сталкивалась в Индии с лихорадкой и видела, что жертвы пневмонии слишком часто погибали просто оттого, что силы организма истощались задолго до спада лихорадки. Но она не могла сказать об этом и без того пребывавшему в отчаянии отцу Робби. Александра вдруг обнаружила, что не может быть настолько жестокой с человеком, едва оправившимся от раны. Она говорила себе, что может и отложить свою месть, что воспользоваться подобными обстоятельствами было бы просто бесчестно…
А для Хоука часы, проведенные в спальне больного, были еще и часами мучительных воспоминаний о войне, которую он так старался забыть. Его вновь посещали видения той опустошительной зимы восьмого года, когда английская армия, униженная и разгромленная, отступала, как в кошмаре, от Ла-Коруньи к морю. Стояли январские морозы, и больных и раненых тащили через горы на примитивных носилках, везли на грубых телегах, запряженных быками…
Хоук словно наяву слышал стоны раненых солдат. Выходит, как он ни старался, он так и не забыл запаха смерти и страха. И теперь, сидя рядом с больным сыном в полутемной спальне, он снова мучился воспоминаниями, никогда, по сути, не оставлявшими его, лишь на время ушедшими куда-то в глубину…
Глядя на измученное личико Робби, Хоук видел еще и другие лица — лица деревенских парнишек из Суссекса и Йоркшира. Эти ребята были слишком молодыми, чтобы умирать в снегах, среди мрачной испанской зимы, далеко от дома…
Оглушенный нестерпимыми воспоминаниями, Хоук в конце концов понял, что есть лишь один способ избавиться от постоянного самокопания — это сосредоточиться на сыне, целиком и полностью. За тяжкие дни болезни Робби герцог превратился в упорную тень с иссеченным глубокими морщинами лицом…
На пятый день после их приезда, к вечеру, лихорадка у Робби внезапно резко усилилась. Встревоженная Александра трясущимися руками постоянно обтирала его лицо и грудь, без конца говоря что-то — не особенно осознавая, что именно она говорит, просто желая подбодрить и себя, и мальчика.
— Ну, малыш, вот так-то лучше… А тут у нас отличный лимонный лед, это твой отец принес от Гунтера. Какой ты счастливый мальчик! Ты не должен пролить ни капли этого замечательного лимонада! — Она прижала стакан с холодным напитком к пересохшим губам Робби, по капле вливая жидкость в рот малышу. Прошло несколько томительных секунд, потом мальчик сделал глоток и тут же отвернулся.
Александру все сильнее и сильнее тревожила его вялость. Она отставила стакан. Кризис близился, она чувствовала это.
— Ну же, Робби! Ты не хочешь бороться! Но я знаю, ты храбрый, мужественный мальчик!
Она подняла Робби с кровати и уложила к себе на колени, обнимая, пытаясь пробудить его дух, но мальчик не откликался.
— Ну же, Робби! Хэверс собирается сделать для тебя отличные удочки и сеть! Он мне говорил, что тебя очень ждут в Хоуксвише! Подумай, как будет горд твой папа, когда ты сам поймаешь отличную форель!
На мгновение ей показалось, что ресницы мальчика затрепетали.
— И еще твой отец твердо обещал, что в этом году у тебя будет собственный пони, — в отчаянии продолжала девушка. — И красивая красная тележка, и ты сможешь сам кататься по долине. Миссис Бэрроуз приготовит нам корзинку с едой, и мы будем путешествовать, ты и я. Разве тебе не хочется этого?
Показалось ли ей, или его рука действительно шевельнулась?..
— Послушай, Робби… я ведь с тобой. Я никогда больше тебя не покину. — Может быть, Господь простит ей эту ложь, думала Александра… — Мы будем отлично проводить время вместе. Пойдем в цирк Астлея, посмотрим на чучела зверей в Британском музее… Мы… мы… — Она проглотила тяжелый ком, застрявший в горле. — Послушай, Робби, ты сам придумаешь, чем нам заняться! Ты должен составить список мест, где тебе хочется побывать, и мы посетим их одно за другим! Ты меня слышишь, Робби?
Душа Александры обливалась слезами, девушка уже отчаялась пробудить хоть искру жизни в этом маленьком усталом тельце.
— Постарайся, Робби, скажи мне что-нибудь! Скажи, куда бы ты хотел пойти с отцом и со мной? Скажи, мальчик! Если сейчас же не скажешь, я не смогу выполнить свое обещание!
Личико, залитое восковой бледностью, чуть повернулось, прижавшись к груди Александры. С трудом ворочая пересохшим языком, Робби выговорил чуть слышным шепотом:
— Мы поднимемся на воздушном шаре… Джефферс говорил мне, это так здорово! Можно и мне будет, мама?
Дрожащими пальцами Александра отвела с бледного лба влажный черный локон.
— Да, мое милое дитя, конечно, и ты поднимешься на воздушном шаре. Если папа не станет возражать, мы все вместе поднимемся, это будет необычайно интересно! О, я уверена — твой отец до Луны долетит, если будет знать, что это тебе поможет!
— Не надо так далеко, — серьезно сказал мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45