— Джонни, ты нормальный?Выражение, появившееся у него на лице, было непередаваемо. Изящная бровь поползла вверх.— А кто сейчас нормальный?— Ты знаешь, что я имею в виду, — торжественно произнесла она.Его осенило:— А-а, я вижу, ты уже встретила наших неподражаемых сестер Фрик.— Верно.Он издал короткий негромкий смешок и сказал:— Довольно странные, правда?— Хмм…— Можно даже сказать, не от мира сего.— Похоже на то.— Они уже пригласили тебя на чай? — спросил он. Его темные глаза искрились смехом.Она осторожно ответила:— Да.Джонни был в курсе чего-то такого, о чем она еще не знала. Шайлер прочла это у него на лице.— Тогда тебя будут потчевать вкуснейшими кексами и прочими сладостями и заговорят до смерти. Не исключено, что ты даже примешь участие в сеансе. А может, тебе удастся еще и увидеть их брата Теодора, Тедди, — сообщил он ей, стряхивая несуществующую пылинку со своего дорогого костюма безупречного покроя.Шайлер не оставалось ничего другого, как развить тему:— А чем этот Тедди занимается?Ее кузен явно забавлялся сложившейся ситуацией:— Насколько я знаю, собирает всякую ерунду.— Ерунду?— Мох. Или грибы? — засомневался Джонатан Грант. Наконец неотразимый красавец решил, что его кузина уже достаточно истомилась. — На самом деле он что-то вроде ботаника. Насколько я знаю, хорошо известен в местных научных кругах.Шайлер с облегчением выдохнула:— Уф.Джонни явно хотел загладить свою вину:— Я знаю, что тебе сейчас нужно.— Что?На устах Джонни снова заиграла чудная улыбка.— Утешающие объятия, дружеский поцелуй и глоток спиртного.— Ты не нормальный, Джонни, — заявила Шайлер, взяв его под руку. — Ты совершенно исключительный. Глава 7 «Возможно, мне и стоило предупредить ее насчет сестер Фрик», — с запоздалым раскаянием подумал Трейс.Но слово «странный» как будто не в новинку для Шайлер. Кроме того, она уже вполне взрослая девушка. Женщина, если быть совсем уж точным и корректным. Женщина, которая с двадцати лет абсолютно самостоятельна. Она способна за себя постоять.А если и нет, то златокудрый Адонис, увлекший ее за руку, явно горел желанием помочь ей.Трейс видел, как безупречный красавец улыбнулся, глядя в глаза Шайлер, и сказал ей что-то такое, что заставило ее улыбнуться в ответ. Затем он запечатлел поцелуй на ее щеке, совсем рядом с губами.И филадельфийскому юристу не понадобилось много времени (чертовски верно и то, что нью-йоркский тоже недолго пребывал бы в неведении), чтобы узнать лицо, которое улыбалось в рекламе «Ролекс»: то был Джонатан Тибериус Грант.Кузен Джонни.Трейс почувствовал, что хмурится. Он придал своему лицу нейтральное выражение и напомнил себе, что его это совершенно не касается.Хотя нет.Все, что касается Шайлер Грант, касается и его тоже. Об этом позаботилась Кора. Он сам принял эту ношу.— Вы не выглядите особенно счастливым, мистер Баллинджер, — произнес кто-то в непосредственной близости от него.Трейс увидел хозяина соседнего поместья.— Так ведь сейчас не лучший повод для веселья, мистер Коффин.— Кора бы с вами не согласилась. — Адам Коффин, человек с изможденный лицом и тщедушным телом, — не однажды было замечено, что его внешность вполне соответствует его фамилии От coffin — гроб (англ.).
, — подошел и остановился рядом с Трейсом. Минуту-другую мужчины смотрели на сборище друзей и соседей. — Кора ничего так не любила, как приемы.Но Трейс не отступался от своих слов.— Я бы все же не назвал это званым вечером.Шестидесятилетний джентльмен отпил немного из стакана, по-видимому, с томатным соком.— Я думаю, этому вечеру не хватает нескольких важнейших элементов.Нескольких?— За те восемь лет, что я знал Кору, она не устроила ни одного приема или даже просто званого обеда, — заявил Трейс. — Да и вообще она предпочитала есть на кухне.Адам Коффин покачал своей почти совсем лысой головой:— Только потому, что она была уже стара и одинока, когда вы ее встретили, мистер Баллинджер. Я помню, какие грандиозные приемы устраивали Кора и ее супруг в Грантвуде в лучшие времена. Конечно, я тогда был еще зеленым юнцом, и меня не приглашали. Но мои родители всегда были в списке гостей. — Он издал смешок, больше похожий на фырканье. — Однако я был весьма находчивым малым. Было бы желание, а возможность найдется.— Какая возможность? — спросил Трейс, делая глоток содовой с лаймом и не переставая краем глаза следить за Шайлер и Джонни Грантом, даже когда Адам Коффин предался воспоминаниям о прошлом.— Проникнуть на прием.Трейс искоса взглянул на него:— Вы ходили в гости без приглашения?— Да, — последовал горделивый ответ.— Сколько же вам было лет?— Семь или восемь. — Мужчина залпом допил сок и принялся вертеть в руках стакан. — Не похоже, чтобы вы мне поверили.Вспоминая, на что он сам был способен в таком возрасте, Трейс подумал, что проникновение на прием без приглашения — просто невинная детская шалость.— Собственно говоря, я охотно вам верю. Прошло не меньше минуты, прежде чем Адам Коффин снова заговорил:— Кора всегда была неравнодушна к мужчинам вообще и к нему в частности.— К кому именно?Адам Коффин жестом указал на воссоединившихся кузенов:— К Джонни.Кора никогда не рассказывала Трейсу ни о ком из своих дальних родственников в отдельности.— Правда?— Кора часто говорила о том, какой Джонни милый и остроумный и какая славная пара могла бы из них выйти. — Адам уставился на свой стакан, будто пытаясь вспомнить, когда тот успел опустеть. — По крайней мере так было, когда он был моложе.— Как я понял, в последнее время Джонни был здесь редким гостем.— И сейчас, и раньше. По общему мнению, Джонатан Грант с головой погружен в свои деловые операции.Трейс не видел в этом ничего предосудительного.— А чем именно он занимается?— Все очень тривиально. Инвестирование. Банковское дело. Недвижимость. — Адам Коффин пожал костлявыми плечами. — Все то, что делают богатые люди, чтобы стать еще богаче.Они оба изучающе посмотрели на одетого с иголочки мужчину в другом конце зала.— Похоже, Джонни весьма преуспел.— Одежда не всегда говорит о состоянии дел, — заметил Трейс.— Это верно, — согласился Адам. Он осторожно сунул руку в карман своего пиджака. — Интересно, включила ли она его в свое завещание, — задумчиво протянул он.Трейс никак не отреагировал на эти слова. Его собеседник покраснел.— Простите, Баллинджер. Я не пытался выудить у вас информацию. Просто я забыл на мгновение, что вы поверенный Коры.— Ничего страшного.Но Коффин не понял намека и продолжил разговор в том же русле:— Думаю, мы скоро это узнаем.Трейс ответил уклончиво:— Думаю, да.— Нельзя отрицать, что Джонни любит дорогую одежду, быстрые автомобили и красивых женщин, — открыто признал Адам.Как и большинство мужчин.— Или по крайней мере любил. Любопытно, были ли у Коры какие-нибудь виды насчет этой парочки, — продолжал развивать свои предположения пожилой мужчина.Трейс поинтересовался:— Насчет кого?— Джонни и Шайлер. Он все еще холост. Она вернулась из Франции. Богатые обычно женятся на себе подобных. А им ничто не мешает это сделать.Трейс и бровью не повел.— Они брат и сестра.Адам Коффин покачал головой из стороны в сторону.— Очень дальние. Троюродные или четвероюродные, по словам Коры. — Мужчина вздохнул и смахнул что-то со щеки. — Мне будет очень не хватать Коры. Она была моим единственным другом с тех пор, как умерли мои родители. Кроме Муза, естественно.— Муза?— Моей собаки. У меня тоже есть собака .Адам тут же полюбопытствовал:— Какой породы?Трейс поставил стакан и расстегнул пиджак. В салоне Людовика XIII, на его взгляд, стало немного жарко и душно — а может, все дело в этом чертовом костюме.— Бадди наполовину охотничий пес. Насчет другой половины я не совсем уверен.— Бадди был бездомным?— Да.— Муз тоже. Некоторым образом. — Сосед Коры пустился в воспоминания: — Я поехал в торговый центр за продуктами. На обратном пути я случайно заметил коричневый бумажный пакет, валявшийся на обочине. Я до сих пор не знаю, что заставило меня тогда остановить машину, открыть пакет и заглянуть внутрь. Там был Муз. Тогда он был еще щенком. Щенком, которого кто-то выбросил, как ненужный хлам. — В голосе Адама слышалось недоумение. — Я взял его с собой. Всю первую ночь я провел рядом с ним. Боялся, что он не выживет, но он выжил. Это было пять лет назад — с тех пор мы не расстаемся.Трейс был почти серьезен, когда предложил:— Муз с Бадди должны как-нибудь встретиться. Каждое утро мы вместе совершаем пробежку.На лице Адама Коффина появилось странное выражение.— А Муз и сейчас здесь.Губы Трейса сложились в улыбку.— Где здесь?Адам пошевелил рукой, той самой, что он бережно держал в кармане пиджака. Мгновением позже оттуда высунулась крошечная, почти безволосая тощая собачья мордочка.Трейс вспомнил старую присказку о сходстве собак со своими хозяевами. Откашлявшись пару раз, он отважился высказать свое предположение:— Муз…— Чихуахуа. Глава 8 Шайлер перевернулась с боку на бок, открыла глаза и посмотрела на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке.Было три часа ночи.Шли первые часы после полуночи, а у нее сна ни в одном глазу.Она подумала, что если б сейчас была в Париже, то как раз бы уже пошла на работу, в свой кабинет в музее. Остановилась бы в маленьком кафе на углу рядом с Лувром, где подавали горячий кофе и сдобные рогалики, которые просто-таки таяли во рту.Но она была не в Париже. Она находилась в Нью-Йорке, точнее, в его пригороде, и сейчас была середина ночи.К несчастью, Шайлер отметила у себя все признаки, указывающие на то, что заснуть она сможет не скоро.Она села на своей кровати с пологом и старательно подпихнула груду подушек себе под спину. Устроившись как можно удобнее, она тихонько вздохнула и стала разглядывать залитую лунным светом комнату.Ей всегда было хорошо и спокойно в Желтой комнате, названной так — по крайней мере отчасти — из-за обтянутых желтым шелком стен и лежавшего на полу старинного французского ковра с черно-желтым узором.В комнате находился уникальный мебельный гарнитур в стиле французский ампир, который когда-то Наполеон I подарил маршалу Сульту. Над богато украшенным комодом висел портрет всадника кисти Альфреда Дидро, написанный в английской манере, а над кроватью — двойной портрет кисти Хессе. На последнем были изображены две сестры. В семейной коллекции картин эта всегда была у Шайлер одной из самых любимых.В солнечные дни в Желтой комнате было особенно светло и радостно. Кровать стояла напротив целого ряда окон, тянувшихся от пола до потолка и выходивших на юг — из них открывался великолепный вид на сады и зеленый простор лужаек вдоль берега Гудзона.Но в лунном свете комната совершенно преображалась. Становилась темной и таинственной.Больше зависела от настроения.Была более чувственной.Ощутив внезапное беспокойство, Шайлер сбросила одеяло, соскочила с постели и босиком прошлепала к одному из огромных окон. Она не удосужилась перед сном зашторить окна. А теперь отдернула в сторону еще и тюль.Небо было ясное. Луна — полная. В небесной синеве мерцали мириады звезд.Отсюда она могла беспрепятственно видеть английский сад с беседкой в центре, а дальше — Гудзон и каменистую косу, известную как «наблюдательный пункт Люси».«Кора утверждала, что видела Люси».Шайлер не верила, что ее двоюродная бабка на закате своих дней впала в старческий маразм, и Трейс Баллинджер считал так же. Но разум порой выкидывает странные шутки и с молодыми, а не только со старыми. Иногда мы слышим и видим то, что хотим — что нам просто необходимо — увидеть и услышать.Откинув с лица прядь волос, Шайлер подалась вперед и прислонилась щекой к оконному стеклу. Ее отражение смотрело на нее огромными темными глазами, а бледная кожа в лунном свете казалась еще бледнее.Они редко — а может, этого и вообще никогда не было — беседовали с Корой с глазу на глаз. Возможно, именно бабушка всегда соблюдала дистанцию. Это Кора убедила Шайлер вернуться в Париж после трагедии на яхте. Фактически она настояла, чтобы Шайлер осталась жить во Франции.И все же, когда все было сказано и сделано, Шайлер почувствовала, что семья есть семья.— Даю слово, Кора, — прошептала она, — я останусь здесь, пока все призраки не упокоятся с миром.Хотя нельзя сказать, чтобы она верила в привидения.Как раз в этот момент раздался какой-то звук. Шайлер насторожилась и прислушалась. Звук повторился снова.Может, это просто ветер пошелестел в деревьях? Может, ветка стукнула по крыше или маленький ночной зверек пробежал в чаще, давшей название всему поместью?Но это был жуткий, противоестественный звук.Нечеловеческий.И тут Шайлер увидела странную вспышку света у беседки.Затем еще одну.«Что, черт возьми, происходит? «Кора утверждала, что видела и слышала странные вещи. А теперь, после того как она сама провела в Грантвуде менее трех суток, с ней происходит то же самое. Совпадение? Шайлер не была уверена, что верит в совпадения. Скорее это напоминало какую-то странную игру.Она ненавидела такие игры.Задернув шторы, Шайлер пересекла Желтую комнату, надела свой купальный халат, сунула ноги в тапки, которые остались возле постели, схватила зонтик (он первым попался ей под руку), чтобы в случае чего можно было обороняться, и, покинув спальню, поспешно вышла в коридор.Справа от себя она отчетливо видела на обоях узор из голубых незабудок и уже знакомую третью дверь. Менее чем через десять минут Шайлер уже была внизу. Она отключила сигнализацию — и мощный замок кухонной двери открылся.Потеряв в тот роковой день девять лет назад всех, кто был ей дорог, Шайлер утратила и чувство страха.Ей пришлось усвоить несколько горьких истин. Прошлого не изменишь. Будущее — каждый следующий миг, каждый следующий вдох — не гарантировано никому. Настоящее — это все, что у нас есть, и это только данный миг и данный вздох. Шайлер считала, что именно постижение этой истины сделало ее в некотором роде фаталисткой и уж определенно избавило от всех страхов.Она не боялась ровным счетом ничего, когда отправилась выяснять происхождение необычного шума и странных вспышек огня. Быстрым шагом она приближалась к саду. В лунном свете Шайлер видела, как качаются кроны деревьев. Она сделала глубокий вдох, и ее легкие наполнились свежим ночным воздухом. Звездное небо поражало своей красотой.Шайлер смотрела и слушала. Свет снова вспыхнул совсем рядом с беседкой и затем неожиданно исчез. Странный звук повторился, на этот раз уже дальше.— Глупые детские забавы, — вслух произнесла Шайлер.Она раскрыла зонтик, положила его себе на плечо и несколько раз повернула туда-сюда черепаховую ручку.
Трейс не мог понять, что его разбудило. Еще минуту назад он крепко спал, а уже в следующий миг окончательно и бесповоротно проснулся.— Какого?.. — проворчал он, приподнимаясь на локте.Бадди приоткрыл один глаз, посмотрел на него секунду-другую и снова провалился в сон.Простыни плотно обвили бедра Трейса, мешая нормальному кровообращению. Он освободился от них, сбросил одеяло и встал.Из большого, в человеческий рост, зеркала, висевшего на двери ванной, на него воззрилось собственное отражение. В свете луны он увидел обнаженного мужчину, с блестящей от пота кожей, покрытой темными завитками грудью и эрегированным пенисом, вздымавшимся из зарослей темных волос между бедер.— Пора бы тебе вернуться к нормальной жизни, Баллинджер, — пробормотал он себе под нос. — Вообще — к жизни.Особенно сексуальной.Он прошел в ванную, стянул со старинной латунной вешалки рядом с душем полотенце и принялся энергично вытирать свое тело, пока оно не стало сухим.Запустив пальцы в волосы на затылке, Трейс выругался:— Черт, когда же, кстати, это было в последний раз? Слишком давно.До смешного давно.До отчаяния давно.За последние двадцать с лишним лет в его жизни было несколько женщин. (С возрастом и приходом опыта — все меньше и меньше.) Однажды он в течение нескольких месяцев даже был помолвлен, после того как принял предложение «Даттон, Даттон, Маккуэйд и Мартин». Но Миранда очень скоро обнаружила, что он совсем не шутил, когда говорил, что карьера стоит для него на первом, втором и третьем местах, а серьезные отношения с любой из женщин, включая ее, лишь на далеком четвертом. В итоге Миранда ему отказала и занялась другим подающим надежды, энергичным молодым специалистом компании.Нет, Трейс ее не винил.Его философия относительно слабого пола была проста и недвусмысленна: что бы ни произошло с женщиной — любой женщиной, — в этом всегда виноват мужчина, независимо от того, имеет он к этому непосредственное отношение или нет. Это была заведомо невыигрышная позиция.Трейс повесил на шею полотенце, пересек комнату и остановился у окна. Заняв наблюдательную позицию, он выглянул в лунную ночь, рассеянно потирая рукой подбородок.Забавно, но он не мог вспомнить, как выглядела Миранда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
, — подошел и остановился рядом с Трейсом. Минуту-другую мужчины смотрели на сборище друзей и соседей. — Кора ничего так не любила, как приемы.Но Трейс не отступался от своих слов.— Я бы все же не назвал это званым вечером.Шестидесятилетний джентльмен отпил немного из стакана, по-видимому, с томатным соком.— Я думаю, этому вечеру не хватает нескольких важнейших элементов.Нескольких?— За те восемь лет, что я знал Кору, она не устроила ни одного приема или даже просто званого обеда, — заявил Трейс. — Да и вообще она предпочитала есть на кухне.Адам Коффин покачал своей почти совсем лысой головой:— Только потому, что она была уже стара и одинока, когда вы ее встретили, мистер Баллинджер. Я помню, какие грандиозные приемы устраивали Кора и ее супруг в Грантвуде в лучшие времена. Конечно, я тогда был еще зеленым юнцом, и меня не приглашали. Но мои родители всегда были в списке гостей. — Он издал смешок, больше похожий на фырканье. — Однако я был весьма находчивым малым. Было бы желание, а возможность найдется.— Какая возможность? — спросил Трейс, делая глоток содовой с лаймом и не переставая краем глаза следить за Шайлер и Джонни Грантом, даже когда Адам Коффин предался воспоминаниям о прошлом.— Проникнуть на прием.Трейс искоса взглянул на него:— Вы ходили в гости без приглашения?— Да, — последовал горделивый ответ.— Сколько же вам было лет?— Семь или восемь. — Мужчина залпом допил сок и принялся вертеть в руках стакан. — Не похоже, чтобы вы мне поверили.Вспоминая, на что он сам был способен в таком возрасте, Трейс подумал, что проникновение на прием без приглашения — просто невинная детская шалость.— Собственно говоря, я охотно вам верю. Прошло не меньше минуты, прежде чем Адам Коффин снова заговорил:— Кора всегда была неравнодушна к мужчинам вообще и к нему в частности.— К кому именно?Адам Коффин жестом указал на воссоединившихся кузенов:— К Джонни.Кора никогда не рассказывала Трейсу ни о ком из своих дальних родственников в отдельности.— Правда?— Кора часто говорила о том, какой Джонни милый и остроумный и какая славная пара могла бы из них выйти. — Адам уставился на свой стакан, будто пытаясь вспомнить, когда тот успел опустеть. — По крайней мере так было, когда он был моложе.— Как я понял, в последнее время Джонни был здесь редким гостем.— И сейчас, и раньше. По общему мнению, Джонатан Грант с головой погружен в свои деловые операции.Трейс не видел в этом ничего предосудительного.— А чем именно он занимается?— Все очень тривиально. Инвестирование. Банковское дело. Недвижимость. — Адам Коффин пожал костлявыми плечами. — Все то, что делают богатые люди, чтобы стать еще богаче.Они оба изучающе посмотрели на одетого с иголочки мужчину в другом конце зала.— Похоже, Джонни весьма преуспел.— Одежда не всегда говорит о состоянии дел, — заметил Трейс.— Это верно, — согласился Адам. Он осторожно сунул руку в карман своего пиджака. — Интересно, включила ли она его в свое завещание, — задумчиво протянул он.Трейс никак не отреагировал на эти слова. Его собеседник покраснел.— Простите, Баллинджер. Я не пытался выудить у вас информацию. Просто я забыл на мгновение, что вы поверенный Коры.— Ничего страшного.Но Коффин не понял намека и продолжил разговор в том же русле:— Думаю, мы скоро это узнаем.Трейс ответил уклончиво:— Думаю, да.— Нельзя отрицать, что Джонни любит дорогую одежду, быстрые автомобили и красивых женщин, — открыто признал Адам.Как и большинство мужчин.— Или по крайней мере любил. Любопытно, были ли у Коры какие-нибудь виды насчет этой парочки, — продолжал развивать свои предположения пожилой мужчина.Трейс поинтересовался:— Насчет кого?— Джонни и Шайлер. Он все еще холост. Она вернулась из Франции. Богатые обычно женятся на себе подобных. А им ничто не мешает это сделать.Трейс и бровью не повел.— Они брат и сестра.Адам Коффин покачал головой из стороны в сторону.— Очень дальние. Троюродные или четвероюродные, по словам Коры. — Мужчина вздохнул и смахнул что-то со щеки. — Мне будет очень не хватать Коры. Она была моим единственным другом с тех пор, как умерли мои родители. Кроме Муза, естественно.— Муза?— Моей собаки. У меня тоже есть собака .Адам тут же полюбопытствовал:— Какой породы?Трейс поставил стакан и расстегнул пиджак. В салоне Людовика XIII, на его взгляд, стало немного жарко и душно — а может, все дело в этом чертовом костюме.— Бадди наполовину охотничий пес. Насчет другой половины я не совсем уверен.— Бадди был бездомным?— Да.— Муз тоже. Некоторым образом. — Сосед Коры пустился в воспоминания: — Я поехал в торговый центр за продуктами. На обратном пути я случайно заметил коричневый бумажный пакет, валявшийся на обочине. Я до сих пор не знаю, что заставило меня тогда остановить машину, открыть пакет и заглянуть внутрь. Там был Муз. Тогда он был еще щенком. Щенком, которого кто-то выбросил, как ненужный хлам. — В голосе Адама слышалось недоумение. — Я взял его с собой. Всю первую ночь я провел рядом с ним. Боялся, что он не выживет, но он выжил. Это было пять лет назад — с тех пор мы не расстаемся.Трейс был почти серьезен, когда предложил:— Муз с Бадди должны как-нибудь встретиться. Каждое утро мы вместе совершаем пробежку.На лице Адама Коффина появилось странное выражение.— А Муз и сейчас здесь.Губы Трейса сложились в улыбку.— Где здесь?Адам пошевелил рукой, той самой, что он бережно держал в кармане пиджака. Мгновением позже оттуда высунулась крошечная, почти безволосая тощая собачья мордочка.Трейс вспомнил старую присказку о сходстве собак со своими хозяевами. Откашлявшись пару раз, он отважился высказать свое предположение:— Муз…— Чихуахуа. Глава 8 Шайлер перевернулась с боку на бок, открыла глаза и посмотрела на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке.Было три часа ночи.Шли первые часы после полуночи, а у нее сна ни в одном глазу.Она подумала, что если б сейчас была в Париже, то как раз бы уже пошла на работу, в свой кабинет в музее. Остановилась бы в маленьком кафе на углу рядом с Лувром, где подавали горячий кофе и сдобные рогалики, которые просто-таки таяли во рту.Но она была не в Париже. Она находилась в Нью-Йорке, точнее, в его пригороде, и сейчас была середина ночи.К несчастью, Шайлер отметила у себя все признаки, указывающие на то, что заснуть она сможет не скоро.Она села на своей кровати с пологом и старательно подпихнула груду подушек себе под спину. Устроившись как можно удобнее, она тихонько вздохнула и стала разглядывать залитую лунным светом комнату.Ей всегда было хорошо и спокойно в Желтой комнате, названной так — по крайней мере отчасти — из-за обтянутых желтым шелком стен и лежавшего на полу старинного французского ковра с черно-желтым узором.В комнате находился уникальный мебельный гарнитур в стиле французский ампир, который когда-то Наполеон I подарил маршалу Сульту. Над богато украшенным комодом висел портрет всадника кисти Альфреда Дидро, написанный в английской манере, а над кроватью — двойной портрет кисти Хессе. На последнем были изображены две сестры. В семейной коллекции картин эта всегда была у Шайлер одной из самых любимых.В солнечные дни в Желтой комнате было особенно светло и радостно. Кровать стояла напротив целого ряда окон, тянувшихся от пола до потолка и выходивших на юг — из них открывался великолепный вид на сады и зеленый простор лужаек вдоль берега Гудзона.Но в лунном свете комната совершенно преображалась. Становилась темной и таинственной.Больше зависела от настроения.Была более чувственной.Ощутив внезапное беспокойство, Шайлер сбросила одеяло, соскочила с постели и босиком прошлепала к одному из огромных окон. Она не удосужилась перед сном зашторить окна. А теперь отдернула в сторону еще и тюль.Небо было ясное. Луна — полная. В небесной синеве мерцали мириады звезд.Отсюда она могла беспрепятственно видеть английский сад с беседкой в центре, а дальше — Гудзон и каменистую косу, известную как «наблюдательный пункт Люси».«Кора утверждала, что видела Люси».Шайлер не верила, что ее двоюродная бабка на закате своих дней впала в старческий маразм, и Трейс Баллинджер считал так же. Но разум порой выкидывает странные шутки и с молодыми, а не только со старыми. Иногда мы слышим и видим то, что хотим — что нам просто необходимо — увидеть и услышать.Откинув с лица прядь волос, Шайлер подалась вперед и прислонилась щекой к оконному стеклу. Ее отражение смотрело на нее огромными темными глазами, а бледная кожа в лунном свете казалась еще бледнее.Они редко — а может, этого и вообще никогда не было — беседовали с Корой с глазу на глаз. Возможно, именно бабушка всегда соблюдала дистанцию. Это Кора убедила Шайлер вернуться в Париж после трагедии на яхте. Фактически она настояла, чтобы Шайлер осталась жить во Франции.И все же, когда все было сказано и сделано, Шайлер почувствовала, что семья есть семья.— Даю слово, Кора, — прошептала она, — я останусь здесь, пока все призраки не упокоятся с миром.Хотя нельзя сказать, чтобы она верила в привидения.Как раз в этот момент раздался какой-то звук. Шайлер насторожилась и прислушалась. Звук повторился снова.Может, это просто ветер пошелестел в деревьях? Может, ветка стукнула по крыше или маленький ночной зверек пробежал в чаще, давшей название всему поместью?Но это был жуткий, противоестественный звук.Нечеловеческий.И тут Шайлер увидела странную вспышку света у беседки.Затем еще одну.«Что, черт возьми, происходит? «Кора утверждала, что видела и слышала странные вещи. А теперь, после того как она сама провела в Грантвуде менее трех суток, с ней происходит то же самое. Совпадение? Шайлер не была уверена, что верит в совпадения. Скорее это напоминало какую-то странную игру.Она ненавидела такие игры.Задернув шторы, Шайлер пересекла Желтую комнату, надела свой купальный халат, сунула ноги в тапки, которые остались возле постели, схватила зонтик (он первым попался ей под руку), чтобы в случае чего можно было обороняться, и, покинув спальню, поспешно вышла в коридор.Справа от себя она отчетливо видела на обоях узор из голубых незабудок и уже знакомую третью дверь. Менее чем через десять минут Шайлер уже была внизу. Она отключила сигнализацию — и мощный замок кухонной двери открылся.Потеряв в тот роковой день девять лет назад всех, кто был ей дорог, Шайлер утратила и чувство страха.Ей пришлось усвоить несколько горьких истин. Прошлого не изменишь. Будущее — каждый следующий миг, каждый следующий вдох — не гарантировано никому. Настоящее — это все, что у нас есть, и это только данный миг и данный вздох. Шайлер считала, что именно постижение этой истины сделало ее в некотором роде фаталисткой и уж определенно избавило от всех страхов.Она не боялась ровным счетом ничего, когда отправилась выяснять происхождение необычного шума и странных вспышек огня. Быстрым шагом она приближалась к саду. В лунном свете Шайлер видела, как качаются кроны деревьев. Она сделала глубокий вдох, и ее легкие наполнились свежим ночным воздухом. Звездное небо поражало своей красотой.Шайлер смотрела и слушала. Свет снова вспыхнул совсем рядом с беседкой и затем неожиданно исчез. Странный звук повторился, на этот раз уже дальше.— Глупые детские забавы, — вслух произнесла Шайлер.Она раскрыла зонтик, положила его себе на плечо и несколько раз повернула туда-сюда черепаховую ручку.
Трейс не мог понять, что его разбудило. Еще минуту назад он крепко спал, а уже в следующий миг окончательно и бесповоротно проснулся.— Какого?.. — проворчал он, приподнимаясь на локте.Бадди приоткрыл один глаз, посмотрел на него секунду-другую и снова провалился в сон.Простыни плотно обвили бедра Трейса, мешая нормальному кровообращению. Он освободился от них, сбросил одеяло и встал.Из большого, в человеческий рост, зеркала, висевшего на двери ванной, на него воззрилось собственное отражение. В свете луны он увидел обнаженного мужчину, с блестящей от пота кожей, покрытой темными завитками грудью и эрегированным пенисом, вздымавшимся из зарослей темных волос между бедер.— Пора бы тебе вернуться к нормальной жизни, Баллинджер, — пробормотал он себе под нос. — Вообще — к жизни.Особенно сексуальной.Он прошел в ванную, стянул со старинной латунной вешалки рядом с душем полотенце и принялся энергично вытирать свое тело, пока оно не стало сухим.Запустив пальцы в волосы на затылке, Трейс выругался:— Черт, когда же, кстати, это было в последний раз? Слишком давно.До смешного давно.До отчаяния давно.За последние двадцать с лишним лет в его жизни было несколько женщин. (С возрастом и приходом опыта — все меньше и меньше.) Однажды он в течение нескольких месяцев даже был помолвлен, после того как принял предложение «Даттон, Даттон, Маккуэйд и Мартин». Но Миранда очень скоро обнаружила, что он совсем не шутил, когда говорил, что карьера стоит для него на первом, втором и третьем местах, а серьезные отношения с любой из женщин, включая ее, лишь на далеком четвертом. В итоге Миранда ему отказала и занялась другим подающим надежды, энергичным молодым специалистом компании.Нет, Трейс ее не винил.Его философия относительно слабого пола была проста и недвусмысленна: что бы ни произошло с женщиной — любой женщиной, — в этом всегда виноват мужчина, независимо от того, имеет он к этому непосредственное отношение или нет. Это была заведомо невыигрышная позиция.Трейс повесил на шею полотенце, пересек комнату и остановился у окна. Заняв наблюдательную позицию, он выглянул в лунную ночь, рассеянно потирая рукой подбородок.Забавно, но он не мог вспомнить, как выглядела Миранда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23