— Кстати, — вспомнил Трейс, когда они покидали детскую, — ты так и не рассказала мне, что натолкнуло тебя на мысль искать потайную комнату за стенами чулана Коры.Шайлер тяжело сглотнула. Ему вряд ли понравится ее ответ.— Я возвращалась от Баркера и случайно бросила взгляд на дом. Я понимала, что смотрю на то место, где находится спальня Коры, но я-то ведь знала, что там нет никаких ставней на окнах. Тогда мне и пришло в голову, что за этим что-то скрывается.— Это все?— Ну…Теперь уж надо признаваться ему во всем. Трейс очень хорошо распознает, когда она от него что-то скрывает — даже какую-нибудь мелочь. Шайлер от этого было немного жутковато.— Мне показалось, что я заметила в окне женщину, — выпалила она.Трейс замер как вкопанный.— Я тоже ее видел.— Я ее не узнала, — заявила Шайлер.— И я, — сказал он.— У меня просто мурашки по коже побежали.— У меня тоже.Затем, стряхнув пыль и паутину с рубашки, Трейс предложил:— Может, нам стоит привести себя в порядок, а затем перекусить в моей комнате и обсудить все случившееся? Но это может занять всю ночь , — заметила Шайлер.Трейс многозначительно на неё посмотрел:— Вполне. Глава 26 Уже допивая кофе, Шайлер сказала:— Я все думаю о женщине, которую я заметила в окне верхнего этажа.Трейс повернул к ней голову:— Что тебя беспокоит?Шайлер слегка замялась, прежде чем ответить:— Я не верю, что это было привидение, Трейс. Я думаю, что это реальный человек, из плоти и крови.— Я тоже так считаю.Казалось, Шайлер удивила легкость, с которой он согласился, не сказав ни слова против.— Тогда чем ты объяснишь тот факт, что мы видели лицо в окне, которое, как мы оба знаем, было закрыто ставнями изнутри и заколочено гвоздями?Трейс со своим стулом подался вперед, держа в руках чашку кофе.— Ключевое слово — «изнутри».Недоуменно насупленные брови образовали легкую складку на переносице Шайлер.— Не понимаю.— Мы исходили из того, что все ставни на окнах детской были заколочены одним и тем же способом. Но наверняка мы этого не знаем, так ведь?— А разве нет?Трейс покачал головой и откинулся на спинку легкого, изящного кресла, устраиваясь поудобнее.— В комнате было темно. Мы работали при слабом освещении — единственном, которое нам было доступно.— При свете фонаря.Он кивнул.
— Мы не искали никаких указаний на то, что кто-то был в комнате до нас и уже частично отодрал ставни от окна. Или что существует другой способ открыть их.— Об этом я не подумала, — призналась Шайлер с легкой досадой.— По правде говоря, я и сам не подумал об этом вовремя. Только когда я вернулся в свою комнату и принял душ, меня осенило, что кто-то может знать об этих ставнях что-то такое, чего мы не знаем.— Дельная мысль, — сказала Шайлер.— Не менее разумно предположить, что кто-то может знать, как незаметно входить в детскую и потайной коридор и выходить из них.— Ну конечно же, — ответила она сдавленным шепотом.Трейс продолжал:— Вот тогда-то мне и пришло в голову, что лицо в окне и человек, который стукнул тебя сзади, несомненно, одна и та же персона.Шайлер поежилась и плотнее закуталась в кашемировый халат.— Меня толкал отнюдь не призрак.— Верно.— Кто же тогда это был?— Я выясню это любой ценой, — пообещал Трейс.— Мы, — поправила его Шайлер. — Мы выясним. Об этом ему еще надо подумать.Вслух же Трейс предложил:— Давай определимся, что мы знаем и чего не знаем на данный момент.Шайлер с воодушевлением приняла это предложение.— Давай, — кивнула она, поставив чашку на стол перед собой. Стол и два мягких кресла образовывали своеобразный уединенный уголок в одном из концов Голубой комнаты. В Желтой комнате мебель была расположена точно так же.Трейсу было привычно играть роль адвоката в трудном деле.— С чего все началось? — спросил он.Шайлер поспешила ответить:— Кто-то столкнул мою машину с дороги по пути в Грантвуд.В действие вступили аналитические способности Трейса.— Вообще-то это не самое первое происшествие.Ее лицо загорелось интересом.— Ты прав. Еще раньше Коре стало казаться, что у нее за окном происходит нечто странное.— В десятку.Шайлер сбросила тапочки и подобрала ноги под себя.— Ты помнишь, когда тетя впервые рассказала тебе о вспышках света или странных звуках?— Еще бы, — отозвался Трейс. — Я даже могу назвать точную дату.— И когда же это было?— Два месяца назад.— Так.Скрестив руки на груди, Шайлер несколько мгновений раздумывала, а затем снова переключила внимание на Трейса:— Откуда ты знаешь точную дату?Он восстановил ход событий:— По просьбе Коры я приехал на выходные. Чтобы на обратном пути избежать воскресных ночных пробок, я обычно откладываю возвращение до понедельника. Но в тот раз я решил уехать пораньше. Первым звонком в понедельник утром в «Даттон, Даттон, Маккуэйд и Мартин» был звонок от Коры. Она говорила извиняющимся тоном, но я почувствовал, что она потрясена случившимся.— И что же ты сделал?— Я бросил все дела в офисе, вскочил в свой джип, заехал к себе домой, чтобы забрать Бадди, и отправился назад в Грантвуд.Шайлер прикусила нижнюю губу.— Это было очень мило с твоей стороны, Трейс.Он посмотрел ей прямо в глаза:— Мне нравилась Кора. Честно говоря, за эти восемь лет я довольно сильно привязался к ней. — «Сейчас не время для сентиментальности, Баллинджер», — одернул он себя. — Как бы то ни было, первые несколько подозрительных случаев произошли еще до того, как ты вернулась в Штаты.Шайлер продолжила отслеживать цепь событий. Рассказывая, она отмечала каждое из них на пальцах, загибая их один за другим.— Затем после моего возвращения были таинственная машина, преследовавшая меня на шоссе, мерцающий свет около беседки, странные звуки в лесу, лицо в окне и происшествие в потайном коридоре.— Что между ними общего?— Они все направлены против меня.— Что еще?— Хотя все они казались пугающими, реального вреда мне причинено не было. — Она облизнула губы. — Если не считать того, что наши машины чуть не столкнулись и что я сегодня вечером набила несколько синяков, когда меня ударили о стену в детской.Губы Трейса сжались в тонкую линию.— Какие еще синяки?— Ерунда, — поспешила заверить его Шайлер. — Миссис Данверз приложила к ушибу пакет со льдом, и сейчас с рукой уже все в порядке.Кровь ударила Трейсу в голову, но он попытался справиться с этой внезапной вспышкой.— Возможно, кто-то пытается предостеречь тебя, — произнес он.Казалось, Шайлер задумалась над этим предположением.— Предостеречь от чего?— От возвращения в Грантвуд.— По закону я должна была приехать после смерти Коры, — сказала она тихим серьезным голосом.— И остаться в Грантвуде?— Все знают, что я останусь здесь, пока не приведу в порядок дела Коры и не подготовлю имение на продажу. Таково, в местном масштабе, общее мнение, — сказала она, туже затягивая на талии пояс кашемирового халата.Он полюбопытствовал:— Ты бы продала дом своих предков паре вроде Планкеттов?— При условии — а это еще очень большой вопрос — что я решу его продать, Грантвуд отойдет к покупателю, у которого достаточно денег, чтобы достойно содержать его. Одни только налоги способны разорить большинство людей.— Я знаю. — Трейс, естественно, был посвящен в финансовые дела Коры. — Кстати, а что сказал Джонни о том недоразумении с Элейн Кендалл и ее клиентами?— Она продолжает настаивать, что мужчина, представившийся поверенным Коры, позвонил к ней в офис и договорился о встрече. Джонни заверил меня, что у Элейн Кендалл безупречная репутация в своей области. Она принесла извинения. Он тоже. И поскольку из дома ничего не пропало…— Кроме страницы из книги с картами, — вставил Трейс, хотя отлично знал, что Шайлер не забыла о случившемся в тот день, когда они вернулись от сестер Фрик.— Кроме одной страницы, исчезнувшей из одной книги. А поскольку Грантвуд просто набит ценнейшим антиквариатом и бесценными сокровищами, ни одного из которых не коснулись даже пальцем, я решила не поднимать шума.Трейс посмотрел на ее профиль.— А как насчет Джонни?— Что Джонни?Шайлер сидела и ждала объяснений от находившегося рядом мужчины. Она запретила себе думать об ответе на этот вопрос, пока Трейс не объяснит, почему он спрашивает о ее кузене.Он задумчиво посмотрел на нее:— Ты решила, как с ним поступишь?Она развела руками:— А почему я должна как-то поступать с Джонни?Трейс долго и тяжело сверлил ее взглядом.— Родословная Джонатана Тибериуса Гранта, несомненно, столь же безупречна, как и твоя. Он получил то же привилегированное воспитание и образование в частной школе. Он тоже вращается в высших кругах общества. Столь же неоспорим тот факт, что он богат, как Крез. Короче говоря, вы с ним одного поля ягоды.— Неужели?Он насупил темные брови.— Некоторые считают, что из вас выйдет идеальная пара.— Некоторые? — повторила Шайлер. И затем она спросила: — В число этих «некоторых» входишь и ты, Трейс?Он коротко и невесело рассмеялся и поднялся на ноги.— Боже правый, нет, конечно.За последние десять лет Шайлер убедила себя, что ей нечего больше бояться. Но так ли это? Или это были всего лишь слова?Она наблюдала за мужчиной, который мерил шагами небольшое пространство в углу комнаты.— А что бы ты мне посоветовал?— Отправить его восвояси. — Трейс остановился перед ее креслом и пристально посмотрел на Шайлер. — Скажи, пусть проваливает. И удостоверься, что он все верно понял — он тебя не интересует. По крайней мере, в этом отношении.Шайлер поймала себя на мысли, что жутко хочет — что ей это просто необходимо, — чтобы он расшифровал сказанное.— А что значит «в этом отношении»?— Как мужчина.Шайлер прикусила губу и сделала все возможное, чтобы не улыбнуться.— Вряд ли об этом может идти речь.Трейс продолжил задавать ей вопросы:— Джонни Грант — один из твоих личных призраков?— Был когда-то. — Шайлер надеялась, что ей удалось сохранить непринужденный вид.Темно-синие глаза пригвоздили ее к месту.— Насколько давно?— Я влюбилась в своего кузена, когда мне было тринадцать, а ему двадцать два.Трейс выдохнул и затем стал дышать с заметным облегчением.— Детские шалости.— В моем случае это именно так. — Шайлер тут же перевела разговор на него: — В тринадцать лет ты был еще ребенком?Трейс ответил сдержанно:— Нет.Она так и думала.— Кто — или что — был вашим призраком в тринадцать лет, Трейс Баллинджер?Минуту, а может, и дольше казалось, что он не слышал вопрос. Затем, когда Шайлер уже почти оставила надежду получить ответ, Трейс наконец заговорил:— Когда мне было тринадцать, я убежал из дому.Очень тихо она спросила:— Сбежал?— Да, — произнес он со стоическим смешком.Стук собственного сердца оглушил ее.— Почему?Его голос звучал непримиримо и жестко, как сталь:— За два года до этого умер мой дед. Затем, в ту зиму, — моя мать. Остались только отец да я. Отец тоже был болен. Сердце. — Трейс Баллинджер приложил руку к своей груди. — Отец снова начал пить, невзирая на предостережения врача. — Потемневшие глаза Трейса сейчас казались скорее черными, чем синими. — Мой папочка становился настоящей скотиной, когда напивался.Шайлер содрогнулась всем телом. Ее кожа покрылась испариной. Глубоко вдохнув воздух, Шайлер тихо спросила:— Он оскорблял тебя?— Такого слова, как «оскорблял», в наших краях просто не знали.— Как же они говорили?— Что он требователен.Шайлер с трудом выговорила:— Требователен?Когда Трейс заговорил снова, его голос был тих и холоден, как лед:— Жалеть розги — портить ребенка. Надо научить этого щенка уму-разуму. Показать ему, кто здесь главный.Шайлер не могла пошевельнуться.— Прости, Трейс.— Не надо меня жалеть, Шайлер.— Но почему?— Я был не единственным ребенком, которого поколачивали. В летнее время, в самую духоту, окна и двери держали распахнутыми, и редко откуда не доносились крики. — Его голос дрогнул. — Не стоит себя обманывать, это продолжается и до сих пор.Шайлер осторожно заметила:— Поэтому ты и убежал из дому.Он кивнул:— Сбежал.— Куда же ты отправился?Трейс пожал широкими плечами:— Куда глаза глядят. Шатался повсюду. Я уже добрался до Техаса, когда местные власти поймали меня и отправили в детский приют.— И?..— Затем меня вернули к отцу, в Питсбург. Только за полгода скитаний я превратился в порох. Стал слишком сильным, чтобы отец мог продолжать свои уроки. И он оставил меня в покое.— Ты вернулся в школу?Трейс отрицательно покачал головой:— Я отправился работать на сталелитейный завод.— Сколько тебе тогда было?— Четырнадцать.Тут Шайлер осенило:— Это был сталелитейный завод Грантов?— Да, — сухо ответил он.Она почему-то знала. Не могла объяснить, почему или как к ней пришло это знание; она просто это почувствовала.— И когда ты вырос, ты возненавидел имя Грантов?— Да.— И ты захотел отомстить?Он кивнул.Ее глаза округлились.— И что, уже успел?— Успел что?— Поквитаться?Трейс подошел к ней и протянул руку. Шайлер доверчиво вложила свою ладонь в его и встала с кресла.— Месть — это не единственное мое намерение, которое потерпело крах, Шайлер.— Да?— Я помню, как впервые приехал в Грантвуд восемь лет назад. — В его голосе звучало смирение. — Признаюсь, мысль о возмездии тогда еще не оставила меня, но потом я познакомился с Корой. — Трейс улыбнулся. — Милая, славная, слегка ненормальная и на удивление благородная Кора. И знаешь что?— Что? — спросила она, глядя ему в лицо.— Она мне понравилась.— Держу пари, ты ей тоже.Трейс кивнул:— Мы сразу поняли это. Еще до исхода дня Кора попросила меня быть ее поверенным, и я принял это предложение.— Наверное, иногда так бывает.— Да. Думаю, да. — Трейс долгим взглядом посмотрел на нее. — Мне было достаточно всего один раз взглянуть на тебя, и я сразу все понял.У Шайлер перехватило дыхание.— Что ты понял?— Что мы созданы друг для друга.Позже Шайлер размышляла о том, что иногда момент, мысль, простое, казалось бы, незначительное действие могут навсегда изменить чью-то жизнь. Когда Трейс наклонился к ней, он, возможно, просто хотел убрать выбившийся локон ей за ухо или прошептать что-нибудь об этой ночи, возможно, он вовсе и не собирался ее целовать, — но тем не менее поцеловал, а она не отстранилась.Напротив, она приподняла свое лицо ему навстречу и ждала.Он не сводил с нее глаз. Его дыхание было свежим и сладким, и в то же время оно было мужским, с привкусом крепкого кофе, который они недавно пили; от него заколыхались завитки волос у ее щек.Он обхватил ее лицо руками и прижал Шайлер спиной к стене.— Трейс. — Голос плохо повиновался ей.— Шайлер. — Его голос тоже был каким-то другим. Охрипшим. Гортанным. Резким. Он прошептал: — Возможно, это не лучшая идея.Она покачала головой.— Возможно. А может, и нет. — Она уперлась руками ему в грудь, но этот жест был вялым и нерешительным. — Тогда почему мы…Трейс сократил расстояние между ними.— Потому что так должно было быть. Я знал это с того самого дня, когда мы целовались в чулане Коры. — Удар сердца, еще два удара. — И ты знала.— Да. — Вокруг них сгустились тени. — Я чувствую, что-то должно измениться.— Так и будет.— Перемены могут быть и тревожными, — заметила она.— Перемены неизбежны.Шайлер пыталась собраться с мыслями.— Наверное, ты прав.Трейс посмотрел на нее:— Я уверен, что прав.Находясь так близко от него, она не могла избежать его взгляда. Я не на многих мужчин смотрела снизу вверх .Уголки его рта, его красивого рта, изогнулись:— В буквальном или в переносном смысле?Шайлер сглотнула.— В обоих.Проворные пальцы сомкнулись на ее запястье. Трейс поднес ее руку к своим губам. Затем он провел ими взад-вперед по чувствительной коже у основания ее большого пальца, Шайлер задержала дыхание. Глаза Трейса потемнели.Ее сердце готово было выскочить из груди.Последний дюйм, разделявший их, исчез.Целоваться с Трейсом Баллинджером было так странно. Этот поцелуй был в точности таким, как она ожидала, и в то же время намного превосходил ее чаяния.По тому, как он ее целовал, ласкал, прижимал своим телом к стене, Шайлер не могла не почувствовать, насколько сильно он хочет ее. Глава 27 Это был не самый лучший поступок с его стороны.Собственно, пригласить Шайлер в свою спальню в столь поздний час — уже наименее разумное действие, которое он мог предпринять в сложившихся обстоятельствах.Да еще, ко всему прочему, он потерял над собой контроль. Он прижал ее к себе и начал так жадно целовать, как будто был голодающим, а она — источником насыщения.К черту слизняка Джонни!К черту его собственную ревность!И к черту его глупость, его безрассудство и его умилительную потерю самообладания!Трейс оторвал губы от ее рта. Его дыхание было прерывистым. Руки тряслись. Кровь кипела. Его тело было влажным от пота.Он знал, что может показаться ей безумцем. Ничего удивительного, если он испугал женщину до полусмерти. Никакие извинения не исправят положения, но попробовать все же стоит.— Боже, Шайлер, прости меня, — начал Трейс, исполненный решимости вновь обрести контроль над собой и над ситуацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Мы не искали никаких указаний на то, что кто-то был в комнате до нас и уже частично отодрал ставни от окна. Или что существует другой способ открыть их.— Об этом я не подумала, — призналась Шайлер с легкой досадой.— По правде говоря, я и сам не подумал об этом вовремя. Только когда я вернулся в свою комнату и принял душ, меня осенило, что кто-то может знать об этих ставнях что-то такое, чего мы не знаем.— Дельная мысль, — сказала Шайлер.— Не менее разумно предположить, что кто-то может знать, как незаметно входить в детскую и потайной коридор и выходить из них.— Ну конечно же, — ответила она сдавленным шепотом.Трейс продолжал:— Вот тогда-то мне и пришло в голову, что лицо в окне и человек, который стукнул тебя сзади, несомненно, одна и та же персона.Шайлер поежилась и плотнее закуталась в кашемировый халат.— Меня толкал отнюдь не призрак.— Верно.— Кто же тогда это был?— Я выясню это любой ценой, — пообещал Трейс.— Мы, — поправила его Шайлер. — Мы выясним. Об этом ему еще надо подумать.Вслух же Трейс предложил:— Давай определимся, что мы знаем и чего не знаем на данный момент.Шайлер с воодушевлением приняла это предложение.— Давай, — кивнула она, поставив чашку на стол перед собой. Стол и два мягких кресла образовывали своеобразный уединенный уголок в одном из концов Голубой комнаты. В Желтой комнате мебель была расположена точно так же.Трейсу было привычно играть роль адвоката в трудном деле.— С чего все началось? — спросил он.Шайлер поспешила ответить:— Кто-то столкнул мою машину с дороги по пути в Грантвуд.В действие вступили аналитические способности Трейса.— Вообще-то это не самое первое происшествие.Ее лицо загорелось интересом.— Ты прав. Еще раньше Коре стало казаться, что у нее за окном происходит нечто странное.— В десятку.Шайлер сбросила тапочки и подобрала ноги под себя.— Ты помнишь, когда тетя впервые рассказала тебе о вспышках света или странных звуках?— Еще бы, — отозвался Трейс. — Я даже могу назвать точную дату.— И когда же это было?— Два месяца назад.— Так.Скрестив руки на груди, Шайлер несколько мгновений раздумывала, а затем снова переключила внимание на Трейса:— Откуда ты знаешь точную дату?Он восстановил ход событий:— По просьбе Коры я приехал на выходные. Чтобы на обратном пути избежать воскресных ночных пробок, я обычно откладываю возвращение до понедельника. Но в тот раз я решил уехать пораньше. Первым звонком в понедельник утром в «Даттон, Даттон, Маккуэйд и Мартин» был звонок от Коры. Она говорила извиняющимся тоном, но я почувствовал, что она потрясена случившимся.— И что же ты сделал?— Я бросил все дела в офисе, вскочил в свой джип, заехал к себе домой, чтобы забрать Бадди, и отправился назад в Грантвуд.Шайлер прикусила нижнюю губу.— Это было очень мило с твоей стороны, Трейс.Он посмотрел ей прямо в глаза:— Мне нравилась Кора. Честно говоря, за эти восемь лет я довольно сильно привязался к ней. — «Сейчас не время для сентиментальности, Баллинджер», — одернул он себя. — Как бы то ни было, первые несколько подозрительных случаев произошли еще до того, как ты вернулась в Штаты.Шайлер продолжила отслеживать цепь событий. Рассказывая, она отмечала каждое из них на пальцах, загибая их один за другим.— Затем после моего возвращения были таинственная машина, преследовавшая меня на шоссе, мерцающий свет около беседки, странные звуки в лесу, лицо в окне и происшествие в потайном коридоре.— Что между ними общего?— Они все направлены против меня.— Что еще?— Хотя все они казались пугающими, реального вреда мне причинено не было. — Она облизнула губы. — Если не считать того, что наши машины чуть не столкнулись и что я сегодня вечером набила несколько синяков, когда меня ударили о стену в детской.Губы Трейса сжались в тонкую линию.— Какие еще синяки?— Ерунда, — поспешила заверить его Шайлер. — Миссис Данверз приложила к ушибу пакет со льдом, и сейчас с рукой уже все в порядке.Кровь ударила Трейсу в голову, но он попытался справиться с этой внезапной вспышкой.— Возможно, кто-то пытается предостеречь тебя, — произнес он.Казалось, Шайлер задумалась над этим предположением.— Предостеречь от чего?— От возвращения в Грантвуд.— По закону я должна была приехать после смерти Коры, — сказала она тихим серьезным голосом.— И остаться в Грантвуде?— Все знают, что я останусь здесь, пока не приведу в порядок дела Коры и не подготовлю имение на продажу. Таково, в местном масштабе, общее мнение, — сказала она, туже затягивая на талии пояс кашемирового халата.Он полюбопытствовал:— Ты бы продала дом своих предков паре вроде Планкеттов?— При условии — а это еще очень большой вопрос — что я решу его продать, Грантвуд отойдет к покупателю, у которого достаточно денег, чтобы достойно содержать его. Одни только налоги способны разорить большинство людей.— Я знаю. — Трейс, естественно, был посвящен в финансовые дела Коры. — Кстати, а что сказал Джонни о том недоразумении с Элейн Кендалл и ее клиентами?— Она продолжает настаивать, что мужчина, представившийся поверенным Коры, позвонил к ней в офис и договорился о встрече. Джонни заверил меня, что у Элейн Кендалл безупречная репутация в своей области. Она принесла извинения. Он тоже. И поскольку из дома ничего не пропало…— Кроме страницы из книги с картами, — вставил Трейс, хотя отлично знал, что Шайлер не забыла о случившемся в тот день, когда они вернулись от сестер Фрик.— Кроме одной страницы, исчезнувшей из одной книги. А поскольку Грантвуд просто набит ценнейшим антиквариатом и бесценными сокровищами, ни одного из которых не коснулись даже пальцем, я решила не поднимать шума.Трейс посмотрел на ее профиль.— А как насчет Джонни?— Что Джонни?Шайлер сидела и ждала объяснений от находившегося рядом мужчины. Она запретила себе думать об ответе на этот вопрос, пока Трейс не объяснит, почему он спрашивает о ее кузене.Он задумчиво посмотрел на нее:— Ты решила, как с ним поступишь?Она развела руками:— А почему я должна как-то поступать с Джонни?Трейс долго и тяжело сверлил ее взглядом.— Родословная Джонатана Тибериуса Гранта, несомненно, столь же безупречна, как и твоя. Он получил то же привилегированное воспитание и образование в частной школе. Он тоже вращается в высших кругах общества. Столь же неоспорим тот факт, что он богат, как Крез. Короче говоря, вы с ним одного поля ягоды.— Неужели?Он насупил темные брови.— Некоторые считают, что из вас выйдет идеальная пара.— Некоторые? — повторила Шайлер. И затем она спросила: — В число этих «некоторых» входишь и ты, Трейс?Он коротко и невесело рассмеялся и поднялся на ноги.— Боже правый, нет, конечно.За последние десять лет Шайлер убедила себя, что ей нечего больше бояться. Но так ли это? Или это были всего лишь слова?Она наблюдала за мужчиной, который мерил шагами небольшое пространство в углу комнаты.— А что бы ты мне посоветовал?— Отправить его восвояси. — Трейс остановился перед ее креслом и пристально посмотрел на Шайлер. — Скажи, пусть проваливает. И удостоверься, что он все верно понял — он тебя не интересует. По крайней мере, в этом отношении.Шайлер поймала себя на мысли, что жутко хочет — что ей это просто необходимо, — чтобы он расшифровал сказанное.— А что значит «в этом отношении»?— Как мужчина.Шайлер прикусила губу и сделала все возможное, чтобы не улыбнуться.— Вряд ли об этом может идти речь.Трейс продолжил задавать ей вопросы:— Джонни Грант — один из твоих личных призраков?— Был когда-то. — Шайлер надеялась, что ей удалось сохранить непринужденный вид.Темно-синие глаза пригвоздили ее к месту.— Насколько давно?— Я влюбилась в своего кузена, когда мне было тринадцать, а ему двадцать два.Трейс выдохнул и затем стал дышать с заметным облегчением.— Детские шалости.— В моем случае это именно так. — Шайлер тут же перевела разговор на него: — В тринадцать лет ты был еще ребенком?Трейс ответил сдержанно:— Нет.Она так и думала.— Кто — или что — был вашим призраком в тринадцать лет, Трейс Баллинджер?Минуту, а может, и дольше казалось, что он не слышал вопрос. Затем, когда Шайлер уже почти оставила надежду получить ответ, Трейс наконец заговорил:— Когда мне было тринадцать, я убежал из дому.Очень тихо она спросила:— Сбежал?— Да, — произнес он со стоическим смешком.Стук собственного сердца оглушил ее.— Почему?Его голос звучал непримиримо и жестко, как сталь:— За два года до этого умер мой дед. Затем, в ту зиму, — моя мать. Остались только отец да я. Отец тоже был болен. Сердце. — Трейс Баллинджер приложил руку к своей груди. — Отец снова начал пить, невзирая на предостережения врача. — Потемневшие глаза Трейса сейчас казались скорее черными, чем синими. — Мой папочка становился настоящей скотиной, когда напивался.Шайлер содрогнулась всем телом. Ее кожа покрылась испариной. Глубоко вдохнув воздух, Шайлер тихо спросила:— Он оскорблял тебя?— Такого слова, как «оскорблял», в наших краях просто не знали.— Как же они говорили?— Что он требователен.Шайлер с трудом выговорила:— Требователен?Когда Трейс заговорил снова, его голос был тих и холоден, как лед:— Жалеть розги — портить ребенка. Надо научить этого щенка уму-разуму. Показать ему, кто здесь главный.Шайлер не могла пошевельнуться.— Прости, Трейс.— Не надо меня жалеть, Шайлер.— Но почему?— Я был не единственным ребенком, которого поколачивали. В летнее время, в самую духоту, окна и двери держали распахнутыми, и редко откуда не доносились крики. — Его голос дрогнул. — Не стоит себя обманывать, это продолжается и до сих пор.Шайлер осторожно заметила:— Поэтому ты и убежал из дому.Он кивнул:— Сбежал.— Куда же ты отправился?Трейс пожал широкими плечами:— Куда глаза глядят. Шатался повсюду. Я уже добрался до Техаса, когда местные власти поймали меня и отправили в детский приют.— И?..— Затем меня вернули к отцу, в Питсбург. Только за полгода скитаний я превратился в порох. Стал слишком сильным, чтобы отец мог продолжать свои уроки. И он оставил меня в покое.— Ты вернулся в школу?Трейс отрицательно покачал головой:— Я отправился работать на сталелитейный завод.— Сколько тебе тогда было?— Четырнадцать.Тут Шайлер осенило:— Это был сталелитейный завод Грантов?— Да, — сухо ответил он.Она почему-то знала. Не могла объяснить, почему или как к ней пришло это знание; она просто это почувствовала.— И когда ты вырос, ты возненавидел имя Грантов?— Да.— И ты захотел отомстить?Он кивнул.Ее глаза округлились.— И что, уже успел?— Успел что?— Поквитаться?Трейс подошел к ней и протянул руку. Шайлер доверчиво вложила свою ладонь в его и встала с кресла.— Месть — это не единственное мое намерение, которое потерпело крах, Шайлер.— Да?— Я помню, как впервые приехал в Грантвуд восемь лет назад. — В его голосе звучало смирение. — Признаюсь, мысль о возмездии тогда еще не оставила меня, но потом я познакомился с Корой. — Трейс улыбнулся. — Милая, славная, слегка ненормальная и на удивление благородная Кора. И знаешь что?— Что? — спросила она, глядя ему в лицо.— Она мне понравилась.— Держу пари, ты ей тоже.Трейс кивнул:— Мы сразу поняли это. Еще до исхода дня Кора попросила меня быть ее поверенным, и я принял это предложение.— Наверное, иногда так бывает.— Да. Думаю, да. — Трейс долгим взглядом посмотрел на нее. — Мне было достаточно всего один раз взглянуть на тебя, и я сразу все понял.У Шайлер перехватило дыхание.— Что ты понял?— Что мы созданы друг для друга.Позже Шайлер размышляла о том, что иногда момент, мысль, простое, казалось бы, незначительное действие могут навсегда изменить чью-то жизнь. Когда Трейс наклонился к ней, он, возможно, просто хотел убрать выбившийся локон ей за ухо или прошептать что-нибудь об этой ночи, возможно, он вовсе и не собирался ее целовать, — но тем не менее поцеловал, а она не отстранилась.Напротив, она приподняла свое лицо ему навстречу и ждала.Он не сводил с нее глаз. Его дыхание было свежим и сладким, и в то же время оно было мужским, с привкусом крепкого кофе, который они недавно пили; от него заколыхались завитки волос у ее щек.Он обхватил ее лицо руками и прижал Шайлер спиной к стене.— Трейс. — Голос плохо повиновался ей.— Шайлер. — Его голос тоже был каким-то другим. Охрипшим. Гортанным. Резким. Он прошептал: — Возможно, это не лучшая идея.Она покачала головой.— Возможно. А может, и нет. — Она уперлась руками ему в грудь, но этот жест был вялым и нерешительным. — Тогда почему мы…Трейс сократил расстояние между ними.— Потому что так должно было быть. Я знал это с того самого дня, когда мы целовались в чулане Коры. — Удар сердца, еще два удара. — И ты знала.— Да. — Вокруг них сгустились тени. — Я чувствую, что-то должно измениться.— Так и будет.— Перемены могут быть и тревожными, — заметила она.— Перемены неизбежны.Шайлер пыталась собраться с мыслями.— Наверное, ты прав.Трейс посмотрел на нее:— Я уверен, что прав.Находясь так близко от него, она не могла избежать его взгляда. Я не на многих мужчин смотрела снизу вверх .Уголки его рта, его красивого рта, изогнулись:— В буквальном или в переносном смысле?Шайлер сглотнула.— В обоих.Проворные пальцы сомкнулись на ее запястье. Трейс поднес ее руку к своим губам. Затем он провел ими взад-вперед по чувствительной коже у основания ее большого пальца, Шайлер задержала дыхание. Глаза Трейса потемнели.Ее сердце готово было выскочить из груди.Последний дюйм, разделявший их, исчез.Целоваться с Трейсом Баллинджером было так странно. Этот поцелуй был в точности таким, как она ожидала, и в то же время намного превосходил ее чаяния.По тому, как он ее целовал, ласкал, прижимал своим телом к стене, Шайлер не могла не почувствовать, насколько сильно он хочет ее. Глава 27 Это был не самый лучший поступок с его стороны.Собственно, пригласить Шайлер в свою спальню в столь поздний час — уже наименее разумное действие, которое он мог предпринять в сложившихся обстоятельствах.Да еще, ко всему прочему, он потерял над собой контроль. Он прижал ее к себе и начал так жадно целовать, как будто был голодающим, а она — источником насыщения.К черту слизняка Джонни!К черту его собственную ревность!И к черту его глупость, его безрассудство и его умилительную потерю самообладания!Трейс оторвал губы от ее рта. Его дыхание было прерывистым. Руки тряслись. Кровь кипела. Его тело было влажным от пота.Он знал, что может показаться ей безумцем. Ничего удивительного, если он испугал женщину до полусмерти. Никакие извинения не исправят положения, но попробовать все же стоит.— Боже, Шайлер, прости меня, — начал Трейс, исполненный решимости вновь обрести контроль над собой и над ситуацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23