Элламей грустно вздохнула:— По правде говоря, очень небольшой.— У меня самой нет способностей к живописи, — призналась Шайлер, — но зато я очень точно распознаю талант в других людях.— У нас в доме есть несколько картин, которые, возможно, покажутся вам интересными, — предположила Элламей Фрик. — Конечно, не великие мастера, но несколько чудных художников Гудзонской школы.Шайлер живо поинтересовалась:— А чьи картины у вас есть?— Дайте-ка вспомнить… небольшое полотно кисти Фредерика Черча, Томас Коул и Джервис Макенти.— Нам пришлось продать пару картин и серебряный чайный сервиз в прошлом году, — вставила Ида. — Но сейчас, получив от Коры в наследство этот щедрый дар, мы можем отказаться от продажи картин и матушкиного серебра.Краска разлилась по лицу, ушам и шее Элламей Фрик.— Мисс Грант и мистеру Баллинджеру вовсе не интересно слушать про матушкино серебро, сестра. — Она неловко откашлялась. — Похоже, нам нужен еще кипяток. В этот раз, Ида, на кухню пойду я.— Я помогу вам, — вызвалась Шайлер.— … ходят слухи, что в каждую годовщину своей смерти она бродит по тропинке вдоль берега реки в поисках своей утраченной любви, — с преувеличенным драматизмом вещала Ида Фрик, когда Шайлер и Элламей вернулись в гостиную.— Извините нас, — улыбнулась Шайлер. — Боюсь, мы увлеклись обсуждением картин и художественных школ. — Она замялась и добавила: — Время пролетело просто незаметно. Вот свежий чай.— Благодарю вас, мое дорогое дитя, — отозвалась Ида Фрик. — Но мы уже успели соскучиться без вас, правда, мистер Баллинджер? — Однако она не дала ему возможности ответить. — Мы с мистером Баллинджером обсуждали историю долины Гудзона, особенно ее беспокойных духов.Шайлер ни секунды не сомневалась, что говорила только Ида, а Трейс исполнял роль слушателя.Элламей поспешила одернуть сестру:— Надеюсь, она вас не утомила, мистер Баллинджер?— Конечно, нет.Однако Ида не могла долго молчать. Откашлявшись, она отпила глоток чая и снова вступила в разговор:— Не каждый день найдешь такого внимательного слушателя, как мистер Баллинджер. — Она бросила на сестру взгляд поверх очков. — Возможно, он не во все верит, но у него восприимчивый ум.— Все знают, как бесполезно порой расточается ум, — не удержалась от замечания Шайлер.Трейс кусал губы, стараясь сдержать улыбку.— Согласен.Взгляд Иды пристально изучил всех собравшихся за столом.— Я только что рассказывала мистеру Баллинджеру, что тридцать миллионов людей в нашей стране встречались с привидениями.Элламей кивнула и щелкнула пальцами.— И еще большее количество обладает сверхъестественными способностями: ясновидением, телепатией или даром общения с умершими.Трейс поддержал разговор:— У вас на руках удивительная статистика. Мисс Фрик, — он имел в виду Иду, — сообщила мне, что почти пять миллионов людей в Соединенных Штатах были похищены инопланетянами.Шайлер решила, что проявлять скептицизм в данной ситуации было бы невежливо.— Что вы говорите!— Именно так.Мисс Ида Фрик наклонилась, вытянула шею, как клюющая птица и произнесла театральным шепотом:— Вполне вероятно, что таких людей намного больше, потому что многие из них не помнят, что с ними произошло. — Она захлюпала носом и поднесла к нему изящный носовой платок, украшенный вышивкой.— Ида знает, что говорит, — уверенно заявила Элламей. — У нее дар.— Дар? — эхом отозвалась Шайлер.Художественно одаренная мисс Фрик утвердительно качнула головой:— Моя сестра слышит голоса.— Слышит голоса? — На этот раз ее слова повторил Трейс. — Какие голоса?— Голоса тех, кто больше не может говорить с нами, — последовало объяснение.Вспомнив разговор с сестрами Фрик на поминальной службе, Шайлер решила, что знает, о чем идет речь.— Потусторонние голоса?Элламей Фрик кивнула.— В таком случае могу я задать вопрос? — Шайлер поставила чашку на столик.— Ну конечно же, мисс Грант, — ответили женщины почти в унисон.— Вы знали мою тетю много лет, — начала она, вынужденная говорить без обиняков.— Да, это так, — подтвердила Элламей Фрик. Она повернулась к своей обладающей даром сестре: — Сколько лет мы знали Кору?Ответ Иды прозвучал робко и неуверенно:— Больше, чем я давала себе труд сосчитать.Элламей посмотрела на свою сестру с легким нетерпением:— Ну так сосчитай, Ида.Женщина отставила чашку и стала загибать пальцы, как будто и впрямь считала с их помощью.— По-моему, наиболее вероятно число пятьдесят один.Вторая мисс Фрик поспешила разубедить в этом своих гостей:— Нет, Ида, не пятьдесят один. Скорее пятьдесят два или даже пятьдесят три. Пятьдесят четыре , — заявила ее сестра.Трейс снова закусил губу, пряча улыбку. Довольно долго , — признал он.Шайлер хотела выяснить, что знают сестры Фрик об увлечении ее тети строительством.— А Кора всегда… — Шайлер на мгновение замолчала в поисках нужного слова, — перестраивала Грантвуд?Ответ на вопрос явно требовал размышлений со стороны обеих сестер.Элламей заговорила первой:— Ну, это началось, когда мы были еще совсем девчонками. Помнишь, Ида, как-то летом мы поехали навестить дядю Гаса в Миннесоту, а когда вернулись, одна сторона большого дома была в лесах?— Помню, — ответила Ида.— А следующей весной все обсуждали нового архитектора, которого Кора привезла из Нью-Йорка. Он прожил в Грантвуде несколько лет почти безвыездно.— Он был так красив, — вспомнила ее сестра.Элламей Фрик повернулась к Шайлер:— Я уверена, что Кора чувствовала себя просто обязанной вносить изменения.Пухленькая мисс Фрик печально вздохнула:— Иногда мне кажется, что ей просто было одиноко и она нуждалась в компании.Шайлер сидела и ждала, когда сестры продолжат обмениваться репликами.Следующее предположение высказала Ида:— А может, ею двигали те же мотивы, что и вдовой Оливера Уинчестера?Элламей пояснила мысль сестры:— Это тот самый Уинчестер, изобретатель винтовки, которая носит его имя. Он умер в начале восьмидесятых годов прошлого века, оставив своей жене более двадцати миллионов долларов.— В те дни это была порядочная сумма, — чирикнула Ида Фрик, потянувшись за очередным куском кекса.— Это и сейчас приличная сумма, — невозмутимо добавила ее сестра.— Продолжайте, — поторопила их Шайлер.— Сару Уинчестер, его вдову, преследовал навязчивый страх. Она боялась душ умерших.Ида вздрогнула и не преминула внести и свою лепту:— Особенно душ нескольких тысяч людей, убитых из винтовки мужа.Элламей с серьезным видом кивнула:— В отчаянии Сара обратилась за помощью к прославленному на весь мир психиатру. Тот сказал ей, что духи и дальше будут являться ей и единственный способ избавиться от них — это построить здание, достаточно вместительное для них всех. И тогда она стала пристраивать комнаты к своему дому.Шайлер чувствовала, как у нее зашевелились на голове волосы.— Как долго это длилось?— Постоянно на протяжении тридцати восьми лет. Когда вдова Уинчестера умерла, в доме было сто шестьдесят комнат.— И десять тысяч окон.— Две тысячи дверей.— Сорок семь каминов. Но только одна бальная зала, — сказала Ида.— Дом этот все еще существует. — Элламей Фрик в задумчивости помолчала. — По-моему, где-то в Калифорнии. Глава 16 — Это Тедди, — провозгласила Ида, когда где-то в глубине дома хлопнула дверь.Послышались шаги, и затем снова раздался стук открывшейся и тут же закрывшейся двери.— Пошел работать. Не думаю, что он сегодня к нам выйдет, — без обиняков сказала Элламей. — Когда Теодор запирается в своей лаборатории, то может не выходить оттуда часами.Трейс нахмурился:— В лаборатории?— Это что-то вроде теплицы с растениями и дорогим оборудованием, где он ставит свои научные опыты. Мы никогда туда не заходим. Даже чтобы сделать уборку. Тедди слышать об этом не хочет.— Теодор занимается ботаникой, — подхватила Элламей. — Его специальность — мхи и лишайники. Он много времени проводит на природе.— То есть бродит по лесу в поисках нужных экземпляров, а потом возвращается с ними в лабораторию, — пояснила Ида гостям. — Наш брат — выдающийся ученый. Он широко известен в своей области. Получает почту даже из таких далеких стран, как Россия и Китай… Тедди ведь не всегда жил с нами, — прибавила она.Элламей Фрик пояснила:— Сначала он, естественно, учился в университете, а затем путешествовал по всему миру. Он вернулся в «Маленькую Лощину» только в прошлом году.— Хорошо иметь мужчину в доме, — сказала Ида. — И совсем не так хлопотно, как мы думали. — На поразительно гладком круглом лице заиграла простодушная улыбка. — Вот почему нам так приятно, что вы пришли к нам на чай, мистер Баллинджер. Нас не часто навещают джентльмены. Вы придете к нам снова?— Мои планы на ближайшее будущее еще не вполне определились, — ответил Трейс без всякой задней мысли.Мисс Элламей Фрик заметно побледнела. Казалось, что-то взволновало ее. Она одернула свое платье неопределенного горчично-желтого цвета с маленькими бледными цветочками спереди, поправила видавший виды берет, прикрывавший полуседые волосы, и, повернув голову, спросила, вдруг резко перейдя к другой теме:— Какой торт вы предпочитаете к чаю, мистер Баллинджер?Трейс заставил себя не сжимать ручку чашки слишком сильно, опасаясь, как бы тонкий фарфор не треснул под напором его пальцев.— Торт к чаю? — Поскольку отступать было некуда, он вполне мог ответить прямо. — Обычно я не пью чай, — признался Трейс.— Не пьете чай? — Такая возможность явно не приходила в голову ни одной из сестер. И хотя вопрос задала мисс Элламей, они обе были просто поражены таким ответом. — Почему же?Мужчина виноват, если он виноват, но виноват он и тогда, когда не виноват.— Я живу и работаю в центре города, на Манхэттене. И обычно в такое время я либо еду к своим клиентам, либо нахожусь в офисе, — сказал он в свое оправдание.Шайлер сделала еще глоток остывшего чая и прислушалась к разговору, происходившему между Трейсом и сестрами Фрик.— Какая у вас клиентура, Трейс? — спросила сестра, сидевшая к нему ближе.— Всего понемножку. Но специализируюсь я по вопросам имущественного планирования, — ответил он.— Это то, что вы делали для Коры?— Да.Следующий вопрос задала Элламей Фрик:— Вы из семьи юристов?Шайлер вместе с другими ждала его ответа. То, что касалось фактов биографии Трейса, было ей почти неизвестно.Его ответ последовал незамедлительно:— Я родился и вырос в Пенсильвании, в Питсбурге — этот город еще называют городом сталеваров. Мой дед был шахтером. Отец — сталеваром. Я тоже — до двадцати лет.— Значит, вы добились успеха собственными силами?— Да.— Мне нравится это качество в мужчинах, — заявила Элламей Фрик.Ида Фрик промокнула уголки рта тонкой льняной салфеткой.— Как ты можешь рассуждать о мужчинах, сестра? Не припомню, чтобы ты знала хоть каких-то мужчин. Я надеюсь, джентльмен с того конца улицы больше не донимает тебя?Последовал горестный вздох.— Нет, Ида. Не донимает. Но я говорю о мужчинах, похожих на мистера Баллинджера, которым отнюдь не слабо поставить перед собой цель в жизни и добиться ее.Похоже, Ида была шокирована.— Как ты сказала?— Не слабо.Пухленькая мисс Фрик казалась воплощенным укором.— Не думаю, чтобы это слово раньше звучало в стенах «Маленькой Лощины». Наши родители, наверное, перевернулись в своих гробах.Элламей Фрик не стала извиняться за свои слова.— Я сильно в этом сомневаюсь, Ида. И потом, я просто выразила свое восхищение человеком, которому хватает смелости делать то, что он хочет делать. Хотела бы я быть такой же.Для Иды Фрик это явно было откровением.— И что бы ты тогда сделала?— Жила бы полной жизнью. Не тряслась бы от страха. Рисовала. Отправилась бы в Париж. Провела бы целый день, а может, даже целых два дня, бродя по залам Лувра и наслаждаясь шедеврами живописи.— Никогда не поздно сделать это, — мягко заметила Шайлер. — Ведь Париж — это город света и просвещения.Мгновение Элламей Фрик безмолвствовала. Затем подняла взгляд и спросила:— Я могу делать все, что угодно, со своей долей наследства, да, мистер Баллинджер?— Да, мисс Фрик, это так, — заверил ее Трейс.Ида тоже вдруг неожиданно поинтересовалась:— Любопытно, так ли хороша французская кухня, как о ней говорят?Трейс поставил чашку на стол.— Мисс Грант должна знать ответ на этот вопрос. В конце концов, она прожила во Франции почти десять лет.Шайлер подхватила нить разговора:— Для такого гурмана как вы, мисс Фрик, вряд ли найдется место благодатнее, чем Франция.Ида Фрик — со сползшей на ухо шелковой веточкой сирени — повернулась к сестре:— Элламей…— Да, сестра?— Нам надо начать собираться.— Собираться, Ида?Розовощекая пухленькая женщина расправила плечи и провозгласила:— Мы едем в Париж.Надо было видеть, как внезапно преобразились обе женщины!Шайлер с трудом пришла в себя.— Какая чудесная идея, мисс Фрик. Если хотите, я могу дать вам координаты моих друзей, которые с удовольствием покажут вам Париж и Францию.Чуть позже Шайлер и Трейс прощались с будущими путешественницами.— Вы были очень любезны, — воодушевленно произнесла Шайлер. — Ваш кекс просто таял во рту, мисс Ида. А эти букеты, должно быть, из вашего сада, мисс Элламей? Не помню, чтобы мне когда-либо доводилось видеть такие красивые цветы. Вы оказали нам очень радушный прием.В ответ Элламей Фрик разразилась потоком слов:— Это мы должны быть вам благодарны, мисс Грант. Я никогда и не думала, что смогу увидеть Париж. Для меня это просто сказка, ставшая явью.— Спасибо вам за рецепт, — присоединилась к сестре Ида. — Уверена, мы привезем с собой из-за океана много новых рецептов.Когда гости пересекли лужайку и приблизились к своему автомобилю, сестры громко закричали им вслед:— Оревуар!Элламей Фрик нервно покусывала нижнюю губу — что было совсем нехарактерно для нее — и наблюдала, как элегантная мисс Грант и мужественный мистер Баллинджер направляются к своей машине. Наконец она высказала тревожившую обеих сестер мысль вслух:— Я думаю, может, стоило им все рассказать, сестра?Блеклые голубые глаза — они слишком часто казались лишенными мысли и безвольными — следили за удаляющимися фигурами.— Не знаю.Элламей тяжело вздохнула:— Нет, наверное, будет лучше, если они сами узнают.— Возможно.Еще минуту-другую они постояли молча. Затем Элламей произнесла:— Кора, конечно, была права.— Как обычно, — согласилась Ида.Элламей кивнула.Ида добавила:— Они составят прекрасную пару.Открывая дверь, Элламей Фрик заметила, что ее руки слегка дрожат. Она подождала сестру, и они вместе вошли в дом, где прожили всю свою жизнь.— Да, дорогая, это так. — Элламей на мгновение остановилась. — Если только справятся со всеми испытаниями. Глава 17 — Где ее носит?Джонатан Грант откинулся на спинку обитого кожей кресла и, стараясь не выдать своего раздражения, повторил:— Я же говорил тебе, Элейн. Миссис Данверз сказала, что Шайлер пьет чай с сестрами Фрик.Элейн Кендалл негодующе фыркнула в особой, ей одной присущей манере и высказала свое возмущение вслух:— Не понимаю, почему она пошла пить чай со старухами, если знала, что придут смотреть дом. Не каждый день люди интересуются поместьями, подобными Грантвуду. Такие состоятельные клиенты, как Планкетты, знаешь ли, не растут на деревьях.Красивая женщина — на свою беду, даже слишком красивая, как считал Джонатан Грант (он был уверен, что красота стала причиной определенных недостатков в ее характере, но, естественно, эти соображения он держал при себе) — прервала свою тираду, пробормотала что-то себе под нос и, шагая взад-вперед перед камином в библиотеке, в десятый раз за последние несколько минут посмотрела на свои часы.Джонни, как мог, пытался ее успокоить:— Шайлер, наверное, забыла, что ты придешь сегодня.— Конечно, забыла, — огрызнулась Элейн, — иначе она была бы здесь, разве нет? — Джонни обратил внимание, что, когда она вот так ходит взад-вперед, ее высокие каблуки не производят никакого шума на толстом ковре. — Мы ведь решили, что присутствие твоей кузины просто необходимо для более выгодной продажи дома. — Она досадливо махнула рукой.— Что ж, мы просто начнем без нее, если Планкетты придут первыми.Однако Элейн тщательно подготовилась к переговорам.— Слава Богу, я изучила историю Грантвуда. Дом имеет несколько изумительных особенностей, характерных деталей, которые, я думаю, как раз во вкусе мистера и миссис Планкетт.Джонни решил прояснить ситуацию:— Шайлер может и не захотеть продавать дом.Элейн Кендалл крайне редко удовлетворялась отрицательным ответом.— Конечно же, она захочет. Ты ведь сам говорил, что за последние десять лет это ее первый приезд в Грантвуд.Он снова попытался предостеречь Элейн:— С моими родственниками никогда и ни в чем нельзя быть уверенным. Они все довольно эксцентричны.Элейн, само совершенство от макушки — ее черные волосы были подстрижены сверхкоротко, как того требовала последняя мода, — до кончиков идеально ухоженных ногтей и от пиджака эксклюзивного костюма до узких носов ее «шпилек», произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23