Я до сих пор помню, как солнце отражалось на его золотой поверхности. Потом я вдруг заметила, что снизу на медальоне имеется замок. Я открыла его и увидела портрет. У меня было такое чувство, как будто я нашла сокровище. И поскольку никто, казалось, не интересовался этим медальоном — а я постаралась убедить себя, что никто даже не знает о его существовании, — я взяла его себе. Я до сих пор верю, что это медальон нашел меня, а не я его. С первой же минуты у меня возникла незримая связь с женщиной, изображенной на портрете. Она стала моей подругой.
Митчелл недоверчиво посмотрел на Тори:
— Почему ты считаешь, что молодая женщинана портрете — леди Виктория?
Ответ был очень простой:
— Старый Нед описал мне ее внешность, когда рассказывал легенду о ее несчастной любви. А потом я увидела ее изображение на одном из витражей в часовне. С первого же взгляда ее лицо показалось мне знакомым, но я не сразу поняла, что она как две капли воды похожа на женский портрет в медальоне.
— Должно быть, в тот момент твоя голова была занята другими мыслями.
— Возможно.
— Но что заставляет тебя думать, что эта «Виктория» — та самая «Виктория», которая нам нужна?
Все утро Тори пыталась сложить отдельные частички в целую картину, и, хотя ей все еще не хватало нескольких деталей, она чувствовала, что близка к разгадке.
Тори загнула один палец:
— Во-первых, леди Виктория жила в то время, когда пропали сокровища.
— Разве ты знаешь, каким временем датируется пропажа?
— Я совершенно уверена в этом. Он издал короткий сухой смешок.
— Откуда ты можешь это знать?
— Из рассказа Старого Неда. Голова этого девяностотрехлетнего старика — настоящий кладезь полезной информации. Ты сам когда-нибудь слушал его рассказы?
Митчелл усмехнулся:
— Это было всего лишь один раз, в то лето, когда я гостил здесь. Он рассказывал о романтической несчастной любви, о трагедии и прочих вещах, неинтересных для двенадцатилетнего мальчишки.
— Двенадцатилетние мальчишки презирают всю эту любовную чепуху.
— Да.
Тори немного помолчала.
— А мне это было интересно. Поэтому я слушала очень внимательно.
— Ив каком году произошла эта романтическая история?
— Примерно в 1314году.
— А когда родилась и умерла леди Виктория? Тори ответила без запинки:
— Родилась в 1297-м, а умерла в 1364-м.
— Откуда ты все это знаешь?
— Эти даты выбиты на могильном камне. Митчелл смотрел ей прямо в глаза.
— Блестяще. Просто до гениальности.
— Думаю, именно тогда, в часовне, я начала связывать все эти факты вместе, — как бы про себя проговорила Тори. — У меня появилось ощущение, что тайна сокровищ связана именно с этой Викторией.
— Женская интуиция?
— Пожалуй. — Она неопределенно взмахнула рукой. — Мне кажется, ответы на наши вопросы надо искать в этом медальоне и в часовне святой Виктории.
— Ты не пробовала рассматривать портрет в увеличительное стекло?
— Нет. Мне никогда не приходило это в голову.
— Ты даже не пыталась достать его, чтобы посмотреть, что написано на обратной стороне?
Девушка сокрушенно покачала головой и неожиданно спросила:
— А у тебя есть увеличительное стекло?
— В библиотеке.
Она взяла его за руку и потянула к двери:
— Мне вдруг захотелось побыть среди книг. Облокотившись на письменный стол и направив лампу
на миниатюрный портрет, они долго разглядывали медальон в увеличительное стекло.
Наконец Тори подняла голову и вздохнула:
— Я не вижу ничего, что могло бы нас заинтересовать.
Митчелл тоже не мог скрыть своего разочарования.
— Да, ничего необычного.
— Если считать, что то, что мы ищем, должно выглядеть необычно.
Митчелл уставился на нее:
— Просто до гениальности.
— Ты говоришь это уже второй раз за сегодняшний день. Полагаю, я могу принять это как комплимент?
— Конечно, дорогая, — с восхищением глядя на нее, сказал он. — У тебя блестящий талант замечать то, что, никем не замеченное, лежит на поверхности. Для этого нужно обладать особой проницательностью.
— И ты считаешь, что я ею обладаю?
— Да.
— Ну что ж, спасибо. Я польщена.
Митчелл повесил цепочку с медальоном ей на шею. Тори взялась за медальон и сказала:
— Теперь я еще больше боюсь его потерять. Может быть, не стоит носить его?
— Я думаю, все должно оставаться на своих местах до тех пор, пока мы не найдем ответы на все свои вопросы и не узнаем, кто покушался на твою жизнь.
— Значит, все идет как прежде.
— Все идет как прежде. — Митчелл отставил стул в сторону и подошел к окну. На улице шел частый мелкий дождик. Митчелл повернулся к Тори: — Пожалуй, я пойду прогуляюсь. Не хочешь составить мне компанию?
Тори уже хотела сказать «нет», но передумала. В конце концов, даже если они промокнут до нитки, всегда можно высушиться.
— А куда мы идем? — спросила Тори, шлепая за ним по лужам в ярком желтом плаще и резиновых сапогах, позаимствованных у помощницы поварихи.
Митчелл приостановился посреди большой лужайки, раскинувшейся перед домом, где на сочной зеленой травке всегда паслись белые овцы, запрокинул голову и подставил лицо моросящему дождю.
Ему всегда казалось, что дождь в Шотландии, особенно дождь на острове Сторм, обладает целительными свойствами. По правде говоря, Митчелл очень любил дождь на своем острове.
— Так, куда глаза глядят, — сказал он и посмотрел на нее. — А ты возражаешь?
Тори отрицательно мотнула головой.
— Я тоже люблю бродить без цели, — ответила она, догоняя его. Всю дорогу она безуспешно пыталась приноровиться к его быстрому шагу.
Митчелл пошел рядом с ней, стараясь умерить шаг.
— А что, если нам подняться сейчас в часовню святой Виктории? В такую погоду вряд ли кто-нибудь захочет следить за нами.
Тори радостно всплеснула руками:
— Я так и думала, что ты шел гулять с этой мыслью. Слишком многое нам еще нужно выяснить, чтобы мы могли праздно прогуливаться по лугам. — Она огляделась вокруг и восторженно произнесла: — Как здесь все-таки красиво, Митчелл!
— Да, действительно, — согласился он. — Вон там нам нужно свернуть налево. Я знаю, как срезать путь к часовне через лес.
— Наверное, в такой пасмурный день в часовне будет темновато, — предположила девушка.
— Я положил в карман брюк фонарик, — успокоил ее Митчелл.
Тори улыбнулась ему плутоватой улыбкой, которая была ему уже хорошо знакома. Она всегда предшествовала так называемым шуткам Тори. Она не разочаровала его и на этот раз.
— Так это торчит ваш фонарик, лорд Сторм. А я думала: вы просто рады видеть меня.
Он откинул голову назад и стиснул зубы. Прошло несколько минут, когда он наконец смог сказать:
— Напомните мне обсудить это с вами в более подходящее время, мисс Сторм.
Она захлопала ресницами:
— А что вы собираетесь обсудить?
— Вашу способность или, я бы даже сказал, талант придавать самым невинным словам сексуальный подтекст.
— А разве вам это не нравится? Он посмотрел на нее и рассмеялся:
— Как раз наоборот: очень даже нравится. — Лицо его снова стало серьезным. — Мы должны войти в часовню незамеченными. Постарайся слиться с пейзажем.
— Интересно, как я могу слиться с пейзажем в красных сапогах и желтом плаще?
— Тогда держись ближе ко мне и…
— Постарайся слиться с желтыми розами, которые растут возле часовни, — с улыбкой договорила она.
Молча они приблизились к небольшой каменной часовне и вошли в нее, плотно прикрыв за собой дверь.
— Сегодня здесь холодно и сыро, — поежившись, сказала Тори.
— Здесь нет ни электричества, ни отопления.
— Я заметила.
— Часовню постарались сохранить в первозданном виде.
— Она представляет историческую ценность?
— В некотором роде. Хотя главной причиной тому отсутствие средств на реставрацию.
— Итак, с чего начнем?
По дороге Митчелл уже разработал план действий.
— Будем постепенно разбирать часовню камень за камнем, витраж за витражом.
— Надеюсь, разбирать мы ее будем в переносном смысле?
— Ну разумеется. Поскольку я прихватил с собой только один фонарик, будем осматривать каждый дюйм вместе.
— Я всегда говорю: две пары глаз лучше, чем одна, — заметила Тори.
Митчелл думал, что после вчерашнего дня Тори будет за милю обходить эту часовню стороной. Однако эта женщина проявила удивительную смелость, согласившись прийти сюда снова.
Митчелл изложил свой план. Он был предельно прост.
— Работаем по методу исключения. Алтарь, так же как и крест, кажется, вырублен из цельного куска камня.
— Значит, этот участок часовни мы можем вычеркнуть из списка.
— Стены выложены каменными плитами, и в них тоже нет ничего примечательного, за исключением витражей. Но их я предлагаю осмотреть напоследок.
Тори во всем соглашалась с ним. Он посветил фонарем в потолок:
— Здесь тоже, кажется, ничего нет — только стропила и птичьи гнезда.
Рядом послышался тихий вздох:
— Что у нас идет дальше? Он посмотрел вниз:
— Пол.
Через полчаса, когда у них уже ломило поясницу, они так ничего и не нашли.
— Следующей в списке идет гробница леди Виктории, — продолжил Митчелл.
Здесь им тоже не понадобилось много времени, чтобы сделать выводы. Единственная надпись сообщала даты рождения и смерти леди Виктории.
— А теперь нам предстоит самое трудное, — сказал Митчелл, приближаясь к одному из витражей. — Вчера ты провела здесь довольно много времени. Хочешь высказать какие-нибудь предположения или наблюдения?
— В общем, да, — ответила Тори. — Я обратила внимание, что два витража на левой стене часовни изображают неизвестных вооруженных людей — рыцарей, приехавших издалека. На одной из табличек так и написано: имя рыцаря неизвестно.
Интересно.
— А витражи на правой стороне связаны с кланом Стормов. На одном из них изображен фамильный герб с девизом клана. На другом мы видим святую леди Викторию, восходящую по лестнице к небесам.
— Получается, что витражи на левой и правой стене противопоставлены друг другу?
— По-моему, так это задумано.
— С какой стороны предлагаешь начать? Тори задумчиво покусывала верхнюю губу.
— Давай начнем с клана Стормов.
Витраж с фамильным гербом находился ближе к ним, и Митчелл начал с него.
Он сразу узнал герб: молния в поднятой руке, традиционная веточка клюквы. Ему вдруг вспомнилась такая же веточка, приколотая к платью Тори, когда он увидел ее впервые на костюмированном балу. Казалось, с того вечера прошла тысяча лет.
— И девиз клана, — сказала она и вслух перевела: — «Мы не оставим зло безнаказанным».
— Приходится признать, что здесь мы тоже не нашли никаких сюрпризов, — мрачно проговорил Митчелл.
— А вот эта картина кажется мне наиболее символичной и самой сложной из всех, — сказала Тори, переходя к витражу с изображением молодой женщины, поднимающейся по лестнице к небу.
— А ты знаешь, она немного похожа на тебя, — заметил Митчелл.
— Кто?
— Леди Виктория.
— Возможно, ты и прав. Есть некоторое поверхностное сходство — волосы, глаза.
Он медленно покачал головой:
— Мне кажется, дело не только в цвете глаз и волос. Жаль, что витраж остался незавершенным.
Они перешли к витражам на противоположной стене и скрупулезно изучили первый из них, с изображением двух рыцарей, сидящих на одном коне.
— Орден тамплиеров начинался с того, что они клялись жить в бедности и смирении, — вспомнил историю Митчелл. — Потом они стали стремиться к богатству и власти, а кончили тем, что погрязли в жадности и разврате. Что в конце концов и погубило их.
— Об этом витраже я тебе рассказывала. — Тори перешла к последнему из четырех витражей. — От него исходит некая сила, притягивающая меня.
— Почему он так действует на тебя?
— Потому что я догадываюсь, как зовут этого рыцаря. Я думаю, что на этом витраже изображен рыцарь, которого любила леди Виктория. Это тот человек, который вырезал на дереве свои и ее инициалы. Человек, который верил, что она предаст ради него свой клан, — Тори с трудом договорила последние слова, — и который утонул на ее глазах, когда она стояла на этом холме.
— И как его звали?
Он видел, что она собирается с духом, перед тем как произнести имя.
— Мичел. О Господи!
Внезапно Тори отступила на середину комнаты.
— Кажется, я поняла, — произнесла она шепотом.
— Что?
— Все четыре витража надо рассматривать не в отдельности, а как одно целое. Все они последовательно связаны друг с другом и рассказывают всю историю целиком.
Конечно, она права. Он понял это. Почувствовал.
— Давай размышлять вслух, — предложил ей Митчелл.
Тори быстро переводила взгляд с одного витража на другой, стараясь выстроить логическую цепочку.
— Незнакомцы, чужаки, вооруженные люди на боевых конях приезжают в Шотландию. Некоторые считают, что это рыцари из ордена тамплиеров. Среди них есть один рыцарь, который выделяется своим бесстрашием, дерзостью и решительностью. — Она остановилась и искоса взглянула на Митчелла. — Кстати, ты не находишь, что у тебя есть с ним некоторое сходство? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Тяжелый меч, доспехи и мощный боевой конь свидетельствуют о том, что рыцарь участвовал во многих сражениях. Надпись внизу гласит о том, что его сгубила жажда наживы. Митчелл перевел с латыни:
— «Алчущий богатств будет повержен в прах». — Он потер подбородок и пробормотал: — Интересно, о каких богатствах идет речь. И где тамплиеры прятали свои сокровища?
— А где бы ты спрятал, если бы был средневековым рыцарем?
С минуту они стояли молча перед картиной и рассматривали ее.
— Попробуем выяснить это все тем же методом исключения, — предложил Митчелл, пристально изучая каждую деталь цветного витража.
— В шкатулке, — вдруг хором сказали оба.
— По-моему, это первое, что приходит в голову, — сказал он.
— В какой шкатулке? — продолжала гадать она.
— И что в ней было?
— Старый Нед говорил, что рыцари привезли с собой сокровища.
— Жаль, что я в свое время так плохо слушал его.
— Если окажется, что Старый Нед помог нам своим рассказом найти сокровища, ты должен будешь до конца жизни ежедневно присылать ему к чаю его любимые «данди».
— С радостью.
— Итак, если предположить, что сокровища лежат в шкатулке, то где она может находиться?
— В этом-то весь вопрос.
Тори начала расхаживать по комнате в своих красных резиновых сапогах и желтом плаще. Митчелл нашел это зрелище очаровательным.
— Если бы мне надо было спрятать небольшой ящик, куда бы я его спрятала? — бормотала она себе под нос.
— В другой ящик, — подсказал он ответ. Оба дружно повернулись к гробнице. Тори покачала головой:
— Если рыцарь Мичел отдал сокровища на хранение леди Виктории, она бы как-нибудь употребила их задолго до своей смерти.
— Возможно.
— Логично было бы предположить, что сокровища спрятаны в алтаре, но ты говоришь, он сделан из цельного камня. Где бы я спрятала шкатулку? Я бы спрятала ее в каком-нибудь сундуке или ящике, — снова начала бормотать она, меряя шагами часовню. Наконец остановилась и беспомощно развела руками: — Нет, не знаю.
Митчелл подошел к витражу, на котором был изображен рыцарь на боевом коне, и остановился перед ним. В одной руке рыцарь сжимал шкатулку, украшенную резьбой, другая рука с тяжелым серебряным мечом была занесена над головой.
— Ящик в ящике. — Он обернулся через плечо к Тори. — Как ты думаешь, размеры шкатулки на картине выбраны случайно?
Она подошла и встала рядом с ним.
— Не знаю.
— Ты не можешь определить их на глаз?
Тори расставила ладони, показывая размеры шкатулки.
— Приблизительно двенадцать-восемнадцать дюймов в длину, восемь дюймов в высоту и примерно столько же в ширину.
— Удобный размер.
— Вполне.
— Можно даже сказать: стандартный.
— Можно сказать и так.
— А если хорошенько оглядеться, то что мы здесь увидим аналогичного размера? Ну, может быть, чуть-чуть побольше.
— Только чуть-чуть?
— Только чуть-чуть.
Тори медленно повернулась вокруг себя.
— Ничего, — заключила она.
— Ничего? — повторил он. — Может быть, ты посмотришь еще раз. Заметить это совсем нетрудно.
— Я ничего не вижу, — жалобно проговорила она.
— Когда я учился в университете, наш профессор истории любил говорить: «Деревья заслоняют от вас лес».
— Спасибо, — язвительно поблагодарила она.
— Я дам тебе наводку, — сказал он.
— Буду тебе очень признательна.
— Их здесь сотни.
Между золотистыми бровями Тори залегла складка.
— Сотни? Здесь нет ничего в таком количестве… — Голос ее оборвался. Она быстро перевела взгляд на Митчелла. — Стены! Они сложены из каменных плит. Их здесь сотни.
— Наконец-то! — воскликнул он.
Глава 22
— Не можем же мы разобрать по камушку всю часовню, чтобы найти пустую нишу, — сказала Тори, как ей казалось, наставительным тоном.
Митчелл бросил на нее ледяной взгляд:
— Конечно, не можем.
Она сделала отчаянный жест руками:
— Тогда как ты предполагаешь найти плиту, под которой спрятаны сокровища?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22