Ни страха, ни боли. Он стоял, спокойно глядя на красные струйки, и думал: «Может это моя смерть?..»
С тех самых пор всепоглощающий труд заменил Николасу эмоции. Успех не приносил радости, а неудача не вызывала отчаяния. Осталось только ощущение… бытия. День за днем. Месяц за месяцем. Николас оказался заложником такого образа жизни, чувствуя себя нисколько не лучше любого узника-одиночки с пожизненным сроком. И вдруг…
Пять дней назад возле его дома появилась девчонка, пришедшая из мира, который он давно покинул. Ей бы одеваться по рекомендациям журналов мод, а она оделась словно с чужого плеча. Ее ночная рубашка что-то всколыхнула в его душе, и это ощущение удивило его. Он неподвижно стоял в дверях своего дома, смотрел в ее фиалковые глаза и чувствовал себя человеком, ожидающим вынесения приговора.
– Доброе утро, – раздался у него за спиной бодрый голос Фрэнка. – Кофе вскипел. Полагаю, мы сегодня можем пораньше приступить к стрижке.
Ник вышел из-за стола и повернулся к Фрэнку лицом. Он как бы впервые увидел этого человечка-гнома, выглядывающего из-за двери. На нем была рабочая одежда: синяя рубаха и коричневые штаны. Мундштук трубки торчал из нагрудного кармана. Ник знал, что, как только он разольет по чашкам дымящийся кофе, Фрэнк закурит свою первую за день трубку и небольшой дом овцевода сразу затянется плотным облаком ароматного табачного дыма.
Фрэнк Уэллс отличался кривляющейся кривоногой походкой и растянуто-медленным техасским выговором. Ему нравилась роль пастуха в хозяйстве Ника. Он не задавал своему работодателю вопросов, но и сам не любил распространяться о своем прошлом, если не считать, конечно, полуанекдотичных побасенок о том, как он выкручивался из различных несчастных случаев, аварий и передряг, которых по его словам, в его жизни было предостаточно.
Когда Ник впервые увидел его, Фрэнк шлялся по Крайстчерчу в рубахе линяло-кремового цвета и помятой шляпе. Горожане сразу решили, что он «бездельник», «развязный хам», «дурачок», «озлобленный обормот». Впрочем, подобные характеристики относились ко всем типам вроде Фрэнка, у которых не было ни постоянного жилья, ни постоянного заработка.
У Ника были основания предполагать, что в свое время Фрэнк убежал из австралийской тюрьмы, но он никогда не заострял на этом своего внимания. В свою очередь Фрэнк никогда не проявлял болезненного интереса к прошлому самого Ника, что вполне устраивало последнего. Впрочем, нельзя не сказать об удивительной способности Фрэнка залезать людям в душу, – как правило, без спроса, – и неприятной манере высказывать свои суждения по самым разным житейским вопросам, особенно, когда его об этом не просили. Тысячу раз Ник грозил пастуху увольнением, но так ни разу и не выполнил своей угрозы, и Фрэнк как ни в чем не бывало продолжал лезть не в свое дело.
Покинув библиотеку. Ник направился обратно в спальню. Солнечный свет уже пробивался через окно, занавешенное одеялом, и необходимость в фонаре отпала. Распахнув створки гардероба. Ник достал оттуда свежую белую рубашку, куртку и галстук.
– Куда это вы намылились? – поинтересовался из холла Фрэнк.
– В Крайстчерч.
После непродолжительной паузы Фрэнк заметил:
– Выходит, стрижкой сегодня заниматься не будем…
– Да. Считай это выходным: у тебя нездоровый вид.
– Да откуда ж ему взяться, здоровому-то? А все этот паршивый прострел! Он доставал меня еще в пору, когда я жил в Сан-Антоне в Техасе. Напомните мне, и я как-нибудь расскажу вам о тридцать шестом годе, когда на мирных граждан Сан-Антона неожиданно насели бесноватые толпы коман-чей…
Ник оделся и с незавязанным галстуком, который свободно болтался у него на шее, прошел на кухню. Налив себе чашку кофе, он встал у окна я принялся смотреть на холмы, потягивая горячий напиток маленькими глотками. Он знал, что Фрэнк стоит чуть сзади и смотрит ему в спину.
– По сравнению с команчами здешние племена – трусливые скунсы. Ни один уважающий себя индеец не уступил бы так легко землю банде бледнолицых, как это сделали местные дикари. Э-э… А зачем вы навострились в Крайстчерч если не секрет?
– Надо пополнить запасы?
– Да я же ездил туда пару недель назад! Что-нибудь забыл?
Ник поставил чашку с недопитым кофе и стал завязывать галстук, не отрываясь от окна.
– Нет, может, я, конечно, не купил медного купороса и льняной муки. Лошадь голодает…
Ник, выходя из кухни, даже не взглянул на пастуха.
– Уж месяц прошел, как вы последний раз наведывались в Крайстчерч. Похоже, у вас какая-то очень важная причина…
Остановившись перед зеркалом, которое висело на стене возле входной двери, Ник тщательно завязал галстук, не обращая внимания на ухмыляющееся лицо Фрэнка.
– Если вы собрались в Крайстчерч в надежде отыскать эту девчонку…
Руки Ника замерли. Он взглянул на себя в зеркало и увидел, что к его лицу прилила краска. В спешке он опять забыл побриться.
– Она не в Крайстчерче, – закончил Фрэнк, достал из нагрудного кармана трубку и сунул ее в рот.
– Девчонка? – спросил Ник.
– Которая утверждала, что приходится вам женой..
– А, – он махнул рукой. – Я уж и забыл про нее… Фрэнк понимающе ухмыльнулся.
– Так вот она не в Крайстчерче, – повторил он.
– С чего ты взял, что я интересуюсь ее местопребыванием. Она мне не жена. – Насупив брови, он затянул замысловатый узел на галстуке. – Не ожидал я этого от 0'Коннелла. За кого он меня принимает, что пытается подловить на таком примитивном трюке? Представить только: Николас Сейбр поддался чарам «почтовой» невесты! Подсунуть мне ирландку! Вообще, Фрэнк, запомни: женитьба – удел дураков. Любовь! Я за всю жизнь не встретил ни одной счастливой супружеской пары… – Он повернулся к своему компаньону. – Эта девчонка не моя жена! Фрэнк пожал плечами.
– Я-то что, а вот что подумают остальные…
– Остальные?
– Многие утверждают, что своими собственными глазами видели вас подписывающим супружеский контракт. Клянутся. Говорят, вы лихо расписались. В кабаке у пристани за угловым столиком. Джейми Мак-Фарленд купил вам кружку эля и…
Отвратительный занюханный кабак вновь встал перед глазами Николаса, но это видение тут же сменил образ той девушки: Саммер. Последние дни этот образ не покидал его даже когда он скручивал блеющих овец.
За шесть лет это была первая женщина, взглянувшая на него без подозрения.
– Она не в Крайстчерне, – вновь донесся до него голос Фрэнка.
– Да? А где же она?
– У 0'Коннелла.
Ник напрягся….
– Что ты сказал?
– Работает у него, насколько мне известно.
– Работает?! У 0'Коннелла?! Кем?
– Служанкой.
– Слу…
– Служанкой. – Фрэнк покачал головой и решительно провел рукой по своей шевелюре, наблюдая, как бледнее его хозяин. – Да, сэр. Вот уж не думал, что наступит день, когда жена Ника Сейбра будет драить полы в доме 0'Коннелла.
Саммер подняла глаза к черному дымоходу, уходящему в небо. Там, наверху, слышалось многоголосое щебетанье, порхание крыльев, нестройный хор голодных птенцов. Стало трудно дышать, она закашлялась и выбралась из зияющего отверстия на свет божий.
– Вот бы раньше знать, что мне уготована здесь карьера трубочиста!
Вообще Шон жил довольно респектабельно, не без комфорта. Впрочем, грязь… В который раз Саммер задала себе мысленный вопрос: Согда Шон последний раз убирался дома? Все пять дней, что она провела здесь, она только и делала, что драила полы, пока не стерла до крови костяшки пальцев и не наглоталась пыли так; что стало трудно дышать. Ко всему прочему этот тип довольно недвусмысленно намекал ей на «более близкое знакомство». Конечно, нельзя было сказать, что он ведет себя так же откровенно, как, скажем, Пимбершэм. Покамест он ее не лапал, не щипал и обходился без грязных нашептываний. Как бы то ни было, Саммер успела заметить, что он всегда пристально рассматривает ее, особенно когда она меньше всего этого ожидает. О его намерениях красноречиво говорили его глаза.
В тот день, когда она появилась на ферме Шона, настроение у нее было хуже некуда: что-то среднее между отчаянием и неукротимой яростью. Совершенно очевидно, что она сразу не понравилась Сейбру. Иначе зачем бы он стал так грубо выпроваживать ее?
Нахмурившись, Саммер схватила тряпку и стала протирать мелкие украшения и безделушки, стоявшие на каминной полке: красивые морские раковины и восковые цветы под стеклянными колпаками.
– Типичный аристократ, – пробормотала она себе под нос, отгоняя образ Сейбра, который то и дело вставал перед ее взором. Впрочем, поразмыслив немного, она была вынуждена признать, что определение «типичный аристократ» никоим образом не подходило к Николасу Сейбру. Прижав стеклянный колпак к животу и орудуя тряпкой, девушка оживила в памяти те первые секунды их встречи. Его широкие плечи и стройные прямые ноги пробудили тогда в Саммер неведомые доселе чувства. Они, эти чувства, пугали и манили. Еще мгновение, и солнечный луч упадет на его лицо…
Лицо!..
Боже, даже теперь, спустя пять дней, воспоминание о его лице бросало девушку в дрожь! Оно потрясло ее своей мужественной красотой. Один только взгляд на это лицо заставил ее онеметь, пожалеть о том, что она так молода и неопытна. Выражение этого необыкновенного лица, бронзового от загара было зловещим и притягивающим, мрачным и… выжидающим. Саммер помнила, что в первые мгновения он был чрезвычайно изумлен, потом как будто обрадовался… Высоченная и непробиваемая стена подозрения и гнева возникла между ними позже. Возможно, она должна благодарить Бога за то, что Сейбр отказался от нее. Его дом выглядел отшельническим, таких не увидишь в Ист-Энде. Да и репутация Сейбра оставляла желать лучшего… Нет никакого сомнения в том, что он люто бил бы ее, а, может, и… Кто знает?
Саммер попыталась взглянуть на ситуацию трезво. Конечно, ей следовало попридержать характер… Впрочем, какая девушка останется спокойной, когда ее выпроваживают, да еще так грубо?! Черт возьми!.. Саммер никогда не отличалась природной мягкостью и смирением. И она не собирается менять свои повадки только для того, чтобы, потупив глаза, жить под одной крышей с этим животным! Да и хибара-то его того и гляди развалится. Обойдемся без Сейбра! Ничего, проживем… А вдруг это тот самый единственный человек, который только раз встречается на жизненном пути.
Единственный, не единственный… Озлобленный, несдержанный никому не доверяющий грубый… аристократ! В Новой Зеландии хватит мужчин, которые с радостью примут ее в свой дом, оценив по достоинству то, что она может им предложить. Хорошо, а что же делать с брачным контрактом, если ее замужество сразу не заладилось? Ей придется тогда объявить, что она вовсе не С.Фэйрберн, что несомненно повлечет за собой многочисленные обвинения в мошенничестве. Пришить могут все, что душеньке будет угодно. А дальше? Прямиком обратно в Англию?.. До ближайшей тюремной камеры?..
Саммер поставила стеклянный колпак на место, опустила глаза и почувствовала, как ледяной страх заполняет ее душу. Кого она хочет обмануть?! Из нее вышла жалкая экономка и паршивая кухарка. Стоило ей в первый и последний раз приготовить обед для 0'Коннелла, как он приказал ей держаться от кухни подальше… Собеседницей она тоже оказалась неважной, ведь она совершенно не знала жизни.
– Саммер, любовь моя, – спрашивал ее Шон время от времени. – Скажи на милость, чем ты занималась раньше?
О чем она могла рассказать? О своей опекунше? О том, что любила разгуливать по садовым аллеям в бесплодных поисках «дайоне сидхе»? О том, что она до последнего времени искренне верила в сказки, да и сейчас еще, пожалуй, верит? Разве бегство в Новую Зеландию не было всего лишь дальнейшим развитием ее буйных и вместе с тем смешных фантазий! Она беззаветно верила, что за линией горизонта ее ждет долгожданное счастье. А что вышло? Даже для роли нищенки Саммер не подходила – слишком много было в ней спеси и нахальства.
Впрочем, что-то заставило ее распрямить плечи.
«Ты ничем не хуже других Саммер 0'Нейл», – шептала она про себя. Эти самые слова она постоянно шептала про себя, ожидая приезда своей матери. Эти самые слова она шептала про себя всякий раз, когда замечала жалость в обращенных на нее взглядах сельских жителей. Всякий раз, когда ей доводилось услышать, что говорили за ее спиной:
– Она, конечно, симпатичная, но не советую тебе заглядываться на нее, мальчик… Саммер – незаконнорожденная. Свяжешься с такой – греха не оберешься!
Разогнав горькие воспоминания, она вновь энергично принялась за уборку. Правда, через несколько минут она задержалась у одной из ферротипии, которых было немало в доме Шона. Из-под стекла на нее смотрело милое, но грустное лицо, принадлежавшее, как она уже знала жене Шона Колин, которая умерла три года назад.
Саммер вспомнила, с какой неподдельной скорбью Шон рассказывал ей о Колин… Впрочем, он редко поднимал эту тему. Вытянуть из него какие-либо подробные сведения о хорошенькой юной ирландке, которая в свое время поехала с ним в Новую Зеландию, было практически невозможно. Саммер знала о ней совсем немного. Колин приехала сюда, когда Шон даже еще не успел построить дом, и первое время девушка жила у Бена и Клары Биконсфильд. Наконец, строительство было закончено. Шон и Колин обвенчались на крыльце своего нового дома, пригласив Бена и Клару в качестве свидетелей. Спустя полгода Колин умерла. Кажый вечер Шон отправлялся на вершину одного из холмов, где она была похоронена, и оставлял на могиле цветок.
Эта история могла бы показаться Саммер милой и трогательно романтичной, если бы не одно обстоятельство: всякий раз, когда Шон заговаривал о Колин, его лицо темнело от гнева. Однажды Саммер попробовала выяснить в чем дело, но Шон скривился в такой угрожающей гримасе, что Саммер попросту испугалась. Шон, еще три минуты назад весело шутивший, изо всех сил сжал в руках карточку жены и хрипло проговорил:
– Ее убила любовь, девочка… И сильная неприязнь в Новой Зеландии.
Саммер аккуратно вытерла тряпкой серебряную оправу карточки и поставила ее на место. Из дальней части дома до нее долетели голоса, но она не стала прислушиваться. Это была запретная зона. Туда имели доступ только мужчины-овцеводы, которые – сколько бы их ни было – набивались туда каждый вечер. Однажды Саммер захотела послушать, что у них там происходит, но Шон с грохотом захлопнул дверь прямо перед ее носом, не преминув что-то зло прошипеть. Как бы то ни было, интерес Саммер не ослаб – она никак не могла взять в толк: чем же они все-таки там занимаются, если все обставлено с такой секретностью?
На улице загрохотала приближающаяся повозка. Девушка подошла к входной двери и выглянула из-за нее как раз в тот момент, когда погонщик спрыгнул с передка и в два прыжка очутился на крыльце дома Шона. Все произошло так стремительно, что Саммер немного растерялась и только спустя пару секунд осознала, что перед ней стоит Николас Сейбр.
В его взгляде было что-то дикое. Кому еще могло прийти в голову вырядиться в черный костюм с белым шелковым галстуком и погнать лошадей по холмам?..
– Сейбр? – в ужасе прошептала она, судорожно перебирая в голове десятки возможных причин его появления.
Она будто окоченела, наблюдая за тем, как этот человек» словно сошедший со страниц дамского журнала, поднимается по ступенькам. Наконец она очнулась и бросилась в дом, надеясь успеть захлопнуть за собой дверь. Ник навалился на тяжелую дверь плечом.
– Открывай!
– Нет!
– Я сказал: открывай!
– У вас нет никакого права ломиться сюда, как к себе домой!..
– Мои права тебя не касаются! – проревел он, налегая плечом.
Дверь с трудом сдерживала натиск.
– Если вы к Шону…
– Пошел он к дьяволу!
– Тогда что же вам тут нужно?!
Несколько секунд Ник молчал, а потом проговорил глухо:
– Я приехал за тобой…
Неожиданно для себя она увидела свое чумазое отражение в зеркале и ужаснулась.
– За мной?! – в голосе Саммер слышалось отчаяние.
– Ты моя жена… по крайней мере, ты утверждаешь это. Так вот, ни один близкий мне человек никогда не будет пахать на этого мерзавца 0'Коннелла!
– Но вы же отрицали…
– Я и сейчас отрицаю…
Николас с новой силой возобновил приступ, и Саммер для надежности налегла на дверь со своей стороны.
– До тех пор, пока я не докажу, что не подписывал паршивого контракта, ноги твоей не будет в доме 0'Коннела!
– 0'Коннелл, по крайней мере, не бросил меня на произвол судьбы! Он дал мне работу и крышу над головой!
– А местечко в своей постели он тебе не предоставлял?
– Ах вы!.. Надменный нахал! – От потрясения она на шаг отступила, и дверь тут же распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Сейбр появился в дверном проеме. Его черные глаза буравили ее, как каленым железом. Натруженные, загорелые пальцы были сжаты в тяжелые кулаки.
– Надменный нахал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
С тех самых пор всепоглощающий труд заменил Николасу эмоции. Успех не приносил радости, а неудача не вызывала отчаяния. Осталось только ощущение… бытия. День за днем. Месяц за месяцем. Николас оказался заложником такого образа жизни, чувствуя себя нисколько не лучше любого узника-одиночки с пожизненным сроком. И вдруг…
Пять дней назад возле его дома появилась девчонка, пришедшая из мира, который он давно покинул. Ей бы одеваться по рекомендациям журналов мод, а она оделась словно с чужого плеча. Ее ночная рубашка что-то всколыхнула в его душе, и это ощущение удивило его. Он неподвижно стоял в дверях своего дома, смотрел в ее фиалковые глаза и чувствовал себя человеком, ожидающим вынесения приговора.
– Доброе утро, – раздался у него за спиной бодрый голос Фрэнка. – Кофе вскипел. Полагаю, мы сегодня можем пораньше приступить к стрижке.
Ник вышел из-за стола и повернулся к Фрэнку лицом. Он как бы впервые увидел этого человечка-гнома, выглядывающего из-за двери. На нем была рабочая одежда: синяя рубаха и коричневые штаны. Мундштук трубки торчал из нагрудного кармана. Ник знал, что, как только он разольет по чашкам дымящийся кофе, Фрэнк закурит свою первую за день трубку и небольшой дом овцевода сразу затянется плотным облаком ароматного табачного дыма.
Фрэнк Уэллс отличался кривляющейся кривоногой походкой и растянуто-медленным техасским выговором. Ему нравилась роль пастуха в хозяйстве Ника. Он не задавал своему работодателю вопросов, но и сам не любил распространяться о своем прошлом, если не считать, конечно, полуанекдотичных побасенок о том, как он выкручивался из различных несчастных случаев, аварий и передряг, которых по его словам, в его жизни было предостаточно.
Когда Ник впервые увидел его, Фрэнк шлялся по Крайстчерчу в рубахе линяло-кремового цвета и помятой шляпе. Горожане сразу решили, что он «бездельник», «развязный хам», «дурачок», «озлобленный обормот». Впрочем, подобные характеристики относились ко всем типам вроде Фрэнка, у которых не было ни постоянного жилья, ни постоянного заработка.
У Ника были основания предполагать, что в свое время Фрэнк убежал из австралийской тюрьмы, но он никогда не заострял на этом своего внимания. В свою очередь Фрэнк никогда не проявлял болезненного интереса к прошлому самого Ника, что вполне устраивало последнего. Впрочем, нельзя не сказать об удивительной способности Фрэнка залезать людям в душу, – как правило, без спроса, – и неприятной манере высказывать свои суждения по самым разным житейским вопросам, особенно, когда его об этом не просили. Тысячу раз Ник грозил пастуху увольнением, но так ни разу и не выполнил своей угрозы, и Фрэнк как ни в чем не бывало продолжал лезть не в свое дело.
Покинув библиотеку. Ник направился обратно в спальню. Солнечный свет уже пробивался через окно, занавешенное одеялом, и необходимость в фонаре отпала. Распахнув створки гардероба. Ник достал оттуда свежую белую рубашку, куртку и галстук.
– Куда это вы намылились? – поинтересовался из холла Фрэнк.
– В Крайстчерч.
После непродолжительной паузы Фрэнк заметил:
– Выходит, стрижкой сегодня заниматься не будем…
– Да. Считай это выходным: у тебя нездоровый вид.
– Да откуда ж ему взяться, здоровому-то? А все этот паршивый прострел! Он доставал меня еще в пору, когда я жил в Сан-Антоне в Техасе. Напомните мне, и я как-нибудь расскажу вам о тридцать шестом годе, когда на мирных граждан Сан-Антона неожиданно насели бесноватые толпы коман-чей…
Ник оделся и с незавязанным галстуком, который свободно болтался у него на шее, прошел на кухню. Налив себе чашку кофе, он встал у окна я принялся смотреть на холмы, потягивая горячий напиток маленькими глотками. Он знал, что Фрэнк стоит чуть сзади и смотрит ему в спину.
– По сравнению с команчами здешние племена – трусливые скунсы. Ни один уважающий себя индеец не уступил бы так легко землю банде бледнолицых, как это сделали местные дикари. Э-э… А зачем вы навострились в Крайстчерч если не секрет?
– Надо пополнить запасы?
– Да я же ездил туда пару недель назад! Что-нибудь забыл?
Ник поставил чашку с недопитым кофе и стал завязывать галстук, не отрываясь от окна.
– Нет, может, я, конечно, не купил медного купороса и льняной муки. Лошадь голодает…
Ник, выходя из кухни, даже не взглянул на пастуха.
– Уж месяц прошел, как вы последний раз наведывались в Крайстчерч. Похоже, у вас какая-то очень важная причина…
Остановившись перед зеркалом, которое висело на стене возле входной двери, Ник тщательно завязал галстук, не обращая внимания на ухмыляющееся лицо Фрэнка.
– Если вы собрались в Крайстчерч в надежде отыскать эту девчонку…
Руки Ника замерли. Он взглянул на себя в зеркало и увидел, что к его лицу прилила краска. В спешке он опять забыл побриться.
– Она не в Крайстчерче, – закончил Фрэнк, достал из нагрудного кармана трубку и сунул ее в рот.
– Девчонка? – спросил Ник.
– Которая утверждала, что приходится вам женой..
– А, – он махнул рукой. – Я уж и забыл про нее… Фрэнк понимающе ухмыльнулся.
– Так вот она не в Крайстчерче, – повторил он.
– С чего ты взял, что я интересуюсь ее местопребыванием. Она мне не жена. – Насупив брови, он затянул замысловатый узел на галстуке. – Не ожидал я этого от 0'Коннелла. За кого он меня принимает, что пытается подловить на таком примитивном трюке? Представить только: Николас Сейбр поддался чарам «почтовой» невесты! Подсунуть мне ирландку! Вообще, Фрэнк, запомни: женитьба – удел дураков. Любовь! Я за всю жизнь не встретил ни одной счастливой супружеской пары… – Он повернулся к своему компаньону. – Эта девчонка не моя жена! Фрэнк пожал плечами.
– Я-то что, а вот что подумают остальные…
– Остальные?
– Многие утверждают, что своими собственными глазами видели вас подписывающим супружеский контракт. Клянутся. Говорят, вы лихо расписались. В кабаке у пристани за угловым столиком. Джейми Мак-Фарленд купил вам кружку эля и…
Отвратительный занюханный кабак вновь встал перед глазами Николаса, но это видение тут же сменил образ той девушки: Саммер. Последние дни этот образ не покидал его даже когда он скручивал блеющих овец.
За шесть лет это была первая женщина, взглянувшая на него без подозрения.
– Она не в Крайстчерне, – вновь донесся до него голос Фрэнка.
– Да? А где же она?
– У 0'Коннелла.
Ник напрягся….
– Что ты сказал?
– Работает у него, насколько мне известно.
– Работает?! У 0'Коннелла?! Кем?
– Служанкой.
– Слу…
– Служанкой. – Фрэнк покачал головой и решительно провел рукой по своей шевелюре, наблюдая, как бледнее его хозяин. – Да, сэр. Вот уж не думал, что наступит день, когда жена Ника Сейбра будет драить полы в доме 0'Коннелла.
Саммер подняла глаза к черному дымоходу, уходящему в небо. Там, наверху, слышалось многоголосое щебетанье, порхание крыльев, нестройный хор голодных птенцов. Стало трудно дышать, она закашлялась и выбралась из зияющего отверстия на свет божий.
– Вот бы раньше знать, что мне уготована здесь карьера трубочиста!
Вообще Шон жил довольно респектабельно, не без комфорта. Впрочем, грязь… В который раз Саммер задала себе мысленный вопрос: Согда Шон последний раз убирался дома? Все пять дней, что она провела здесь, она только и делала, что драила полы, пока не стерла до крови костяшки пальцев и не наглоталась пыли так; что стало трудно дышать. Ко всему прочему этот тип довольно недвусмысленно намекал ей на «более близкое знакомство». Конечно, нельзя было сказать, что он ведет себя так же откровенно, как, скажем, Пимбершэм. Покамест он ее не лапал, не щипал и обходился без грязных нашептываний. Как бы то ни было, Саммер успела заметить, что он всегда пристально рассматривает ее, особенно когда она меньше всего этого ожидает. О его намерениях красноречиво говорили его глаза.
В тот день, когда она появилась на ферме Шона, настроение у нее было хуже некуда: что-то среднее между отчаянием и неукротимой яростью. Совершенно очевидно, что она сразу не понравилась Сейбру. Иначе зачем бы он стал так грубо выпроваживать ее?
Нахмурившись, Саммер схватила тряпку и стала протирать мелкие украшения и безделушки, стоявшие на каминной полке: красивые морские раковины и восковые цветы под стеклянными колпаками.
– Типичный аристократ, – пробормотала она себе под нос, отгоняя образ Сейбра, который то и дело вставал перед ее взором. Впрочем, поразмыслив немного, она была вынуждена признать, что определение «типичный аристократ» никоим образом не подходило к Николасу Сейбру. Прижав стеклянный колпак к животу и орудуя тряпкой, девушка оживила в памяти те первые секунды их встречи. Его широкие плечи и стройные прямые ноги пробудили тогда в Саммер неведомые доселе чувства. Они, эти чувства, пугали и манили. Еще мгновение, и солнечный луч упадет на его лицо…
Лицо!..
Боже, даже теперь, спустя пять дней, воспоминание о его лице бросало девушку в дрожь! Оно потрясло ее своей мужественной красотой. Один только взгляд на это лицо заставил ее онеметь, пожалеть о том, что она так молода и неопытна. Выражение этого необыкновенного лица, бронзового от загара было зловещим и притягивающим, мрачным и… выжидающим. Саммер помнила, что в первые мгновения он был чрезвычайно изумлен, потом как будто обрадовался… Высоченная и непробиваемая стена подозрения и гнева возникла между ними позже. Возможно, она должна благодарить Бога за то, что Сейбр отказался от нее. Его дом выглядел отшельническим, таких не увидишь в Ист-Энде. Да и репутация Сейбра оставляла желать лучшего… Нет никакого сомнения в том, что он люто бил бы ее, а, может, и… Кто знает?
Саммер попыталась взглянуть на ситуацию трезво. Конечно, ей следовало попридержать характер… Впрочем, какая девушка останется спокойной, когда ее выпроваживают, да еще так грубо?! Черт возьми!.. Саммер никогда не отличалась природной мягкостью и смирением. И она не собирается менять свои повадки только для того, чтобы, потупив глаза, жить под одной крышей с этим животным! Да и хибара-то его того и гляди развалится. Обойдемся без Сейбра! Ничего, проживем… А вдруг это тот самый единственный человек, который только раз встречается на жизненном пути.
Единственный, не единственный… Озлобленный, несдержанный никому не доверяющий грубый… аристократ! В Новой Зеландии хватит мужчин, которые с радостью примут ее в свой дом, оценив по достоинству то, что она может им предложить. Хорошо, а что же делать с брачным контрактом, если ее замужество сразу не заладилось? Ей придется тогда объявить, что она вовсе не С.Фэйрберн, что несомненно повлечет за собой многочисленные обвинения в мошенничестве. Пришить могут все, что душеньке будет угодно. А дальше? Прямиком обратно в Англию?.. До ближайшей тюремной камеры?..
Саммер поставила стеклянный колпак на место, опустила глаза и почувствовала, как ледяной страх заполняет ее душу. Кого она хочет обмануть?! Из нее вышла жалкая экономка и паршивая кухарка. Стоило ей в первый и последний раз приготовить обед для 0'Коннелла, как он приказал ей держаться от кухни подальше… Собеседницей она тоже оказалась неважной, ведь она совершенно не знала жизни.
– Саммер, любовь моя, – спрашивал ее Шон время от времени. – Скажи на милость, чем ты занималась раньше?
О чем она могла рассказать? О своей опекунше? О том, что любила разгуливать по садовым аллеям в бесплодных поисках «дайоне сидхе»? О том, что она до последнего времени искренне верила в сказки, да и сейчас еще, пожалуй, верит? Разве бегство в Новую Зеландию не было всего лишь дальнейшим развитием ее буйных и вместе с тем смешных фантазий! Она беззаветно верила, что за линией горизонта ее ждет долгожданное счастье. А что вышло? Даже для роли нищенки Саммер не подходила – слишком много было в ней спеси и нахальства.
Впрочем, что-то заставило ее распрямить плечи.
«Ты ничем не хуже других Саммер 0'Нейл», – шептала она про себя. Эти самые слова она постоянно шептала про себя, ожидая приезда своей матери. Эти самые слова она шептала про себя всякий раз, когда замечала жалость в обращенных на нее взглядах сельских жителей. Всякий раз, когда ей доводилось услышать, что говорили за ее спиной:
– Она, конечно, симпатичная, но не советую тебе заглядываться на нее, мальчик… Саммер – незаконнорожденная. Свяжешься с такой – греха не оберешься!
Разогнав горькие воспоминания, она вновь энергично принялась за уборку. Правда, через несколько минут она задержалась у одной из ферротипии, которых было немало в доме Шона. Из-под стекла на нее смотрело милое, но грустное лицо, принадлежавшее, как она уже знала жене Шона Колин, которая умерла три года назад.
Саммер вспомнила, с какой неподдельной скорбью Шон рассказывал ей о Колин… Впрочем, он редко поднимал эту тему. Вытянуть из него какие-либо подробные сведения о хорошенькой юной ирландке, которая в свое время поехала с ним в Новую Зеландию, было практически невозможно. Саммер знала о ней совсем немного. Колин приехала сюда, когда Шон даже еще не успел построить дом, и первое время девушка жила у Бена и Клары Биконсфильд. Наконец, строительство было закончено. Шон и Колин обвенчались на крыльце своего нового дома, пригласив Бена и Клару в качестве свидетелей. Спустя полгода Колин умерла. Кажый вечер Шон отправлялся на вершину одного из холмов, где она была похоронена, и оставлял на могиле цветок.
Эта история могла бы показаться Саммер милой и трогательно романтичной, если бы не одно обстоятельство: всякий раз, когда Шон заговаривал о Колин, его лицо темнело от гнева. Однажды Саммер попробовала выяснить в чем дело, но Шон скривился в такой угрожающей гримасе, что Саммер попросту испугалась. Шон, еще три минуты назад весело шутивший, изо всех сил сжал в руках карточку жены и хрипло проговорил:
– Ее убила любовь, девочка… И сильная неприязнь в Новой Зеландии.
Саммер аккуратно вытерла тряпкой серебряную оправу карточки и поставила ее на место. Из дальней части дома до нее долетели голоса, но она не стала прислушиваться. Это была запретная зона. Туда имели доступ только мужчины-овцеводы, которые – сколько бы их ни было – набивались туда каждый вечер. Однажды Саммер захотела послушать, что у них там происходит, но Шон с грохотом захлопнул дверь прямо перед ее носом, не преминув что-то зло прошипеть. Как бы то ни было, интерес Саммер не ослаб – она никак не могла взять в толк: чем же они все-таки там занимаются, если все обставлено с такой секретностью?
На улице загрохотала приближающаяся повозка. Девушка подошла к входной двери и выглянула из-за нее как раз в тот момент, когда погонщик спрыгнул с передка и в два прыжка очутился на крыльце дома Шона. Все произошло так стремительно, что Саммер немного растерялась и только спустя пару секунд осознала, что перед ней стоит Николас Сейбр.
В его взгляде было что-то дикое. Кому еще могло прийти в голову вырядиться в черный костюм с белым шелковым галстуком и погнать лошадей по холмам?..
– Сейбр? – в ужасе прошептала она, судорожно перебирая в голове десятки возможных причин его появления.
Она будто окоченела, наблюдая за тем, как этот человек» словно сошедший со страниц дамского журнала, поднимается по ступенькам. Наконец она очнулась и бросилась в дом, надеясь успеть захлопнуть за собой дверь. Ник навалился на тяжелую дверь плечом.
– Открывай!
– Нет!
– Я сказал: открывай!
– У вас нет никакого права ломиться сюда, как к себе домой!..
– Мои права тебя не касаются! – проревел он, налегая плечом.
Дверь с трудом сдерживала натиск.
– Если вы к Шону…
– Пошел он к дьяволу!
– Тогда что же вам тут нужно?!
Несколько секунд Ник молчал, а потом проговорил глухо:
– Я приехал за тобой…
Неожиданно для себя она увидела свое чумазое отражение в зеркале и ужаснулась.
– За мной?! – в голосе Саммер слышалось отчаяние.
– Ты моя жена… по крайней мере, ты утверждаешь это. Так вот, ни один близкий мне человек никогда не будет пахать на этого мерзавца 0'Коннелла!
– Но вы же отрицали…
– Я и сейчас отрицаю…
Николас с новой силой возобновил приступ, и Саммер для надежности налегла на дверь со своей стороны.
– До тех пор, пока я не докажу, что не подписывал паршивого контракта, ноги твоей не будет в доме 0'Коннела!
– 0'Коннелл, по крайней мере, не бросил меня на произвол судьбы! Он дал мне работу и крышу над головой!
– А местечко в своей постели он тебе не предоставлял?
– Ах вы!.. Надменный нахал! – От потрясения она на шаг отступила, и дверь тут же распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Сейбр появился в дверном проеме. Его черные глаза буравили ее, как каленым железом. Натруженные, загорелые пальцы были сжаты в тяжелые кулаки.
– Надменный нахал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30