Грей молча кивнул, и тут в один миг его сияющие гордостью и счастьем глаза наполнились испугом, а лицо побелело. Впервые в жизни Лалла видела его таким.
– Прошу тебя, – сказал он вполголоса. – Стань моей женой!
Лалла протянула руку, чтобы коснуться его пальцев. Они оказались на удивление холодны, и, стиснув их в своих горячих ладонях, Лалла почувствовала, как вся дрожит.
– Ты делаешь мне предложение даже после того, как я выразила тебе свое недоверие?
– Да, Лалла, и я знаю, что говорю. Но ты? Ты согласна?
– О да, Грей, и я постараюсь быть тебе хорошей женой.
Он закрыл глаза и покачал головой, затем поднес изящную руку Лаллы к своим губам.
– Господи! Как же я боялся снова получить отказ! Я бы этого не вынес!
Сияя обворожительной улыбкой, Лалла заглянула в его потемневшие глаза:
– Ну, Грей Четвин, тогда ты бы просто похитил меня и держал взаперти в своей секретной комнате.
– Восхитительная мысль, надо сказать.
– А разве нет?
Неожиданно Грей опустил руку в карман брюк.
– Ну, раз уж ты приняла предложение… – И в его ладони появилась маленькая квадратная бархатная коробочка.
«Как странно, – подумала Лалла, – значит, он не был уверен в моем согласии».
Да, это был не прежний эгоистичный, своенравный Джеймс Грей Четвин, которого она знала пять лет назад. Больше не чувствуя себя в его руках безмозглой игрушкой, Лалла была на седьмом небе от счастья. Осторожно открыв коробочку и заглянув внутрь, она затаила дыхание.
– Если тебе не понравилось… – Грей едва нашел в себе силы говорить.
– Оно… оно восхитительно. – Лалла залюбовалась роскошным синеватым изумрудом.
– Это дополнение к «Огненному изумруду», – сказал он. – Можно, я помогу его надеть?
Лалла протянула ему кольцо, и в загадочном свете канделябров и подсвечников оно заиграло таинственными голубыми огнями.
Грей попросил официанта подать шампанское.
– Как же теперь твоя пресловутая независимость? Не пожалеешь? – спросил он, поднимая фужер.
– Я и не собиралась с ней расставаться, – сказала Лалла, сделав вид, что не заметила скрытой в его словах насмешки. – Не успеешь ты оглянуться, как я умчусь по одной из твоих железных дорог далеко-далеко!
– А ведь ты такая! – рассмеялся он. – И я верю в тебя, Лалла.
– Прошлое позади. Перед нами только безбрежный океан будущего, и мы поплывем по нему вместе.
– Прекрасный тост!
Они молча обедали в пустом ресторане, и Лалле казалось, что во всем мире их только двое. Дикие Ветры с их неразгаданными тайнами были так далеки, так призрачны, будто приснились ей в каком-то далеком детском сне.
И все же где-то в уголке сознания не переставая свербило странное беспокойное предчувствие.
Глава 14
– Мои поздравления, – скороговоркой произнесла Миллисент, встретившись с Лаллой на следующий день.
– Да, Грей сделал мне предложение, и я согласилась, – взволнованно пролепетала та, окрыленная событиями, произошедшими накануне, и готовая поделиться своим счастьем со всем миром.
Она собиралась похвалиться Миллисент колечком, когда заметила, как холодно та смотрит на нее.
– Прошу прощения, но мне нужно срочно отнести документы в кабинет Грея.
И не успела Лалла сказать и слова, как секретарь торопливо перехватила внушительную стопку перевязанных бечевкой бумаг, зашагала по коридору и вскоре скрылась за углом.
Глядя вслед удаляющейся Миллисент, Лалла так и застыла на месте, не находя объяснения столь резкой перемене в ее поведении. Ведь известие о предстоящей помолвке, быстро облетевшее город, воспринималось всеми знакомыми с нескрываемой радостью. Они с Греем поженятся – эта мысль ни на минуту не покидала ее, заставляя сердце то неистово трепетать в груди, то замирать. Лалла чувствовала себя самой счастливой на свете. Почему же тогда Миллисент так холодно отнеслась к этому известию?
В недоумении пожав плечами, Лалла направилась в маленькую гостиную рядом с комнатой Дейзи, чтобы подробнее обсудить планы относительно праздничного обеда.
Дейзи сидела на софе, уткнувшись в разложенные кругом бумаги, и, заслышав шаги, подняла глаза:
– А, мисс Хантер, я смотрю, вы все еще парите на небесах от счастья?
– И наверно, никогда не спущусь на землю. – Лалла подняла глаза и, освободив для себя место, уселась рядом с подругой.
– Вот что я подумала. – Дейзи внезапно нахмурила брови. – Ведь нас больше не будут звать «мисс Хантер» и «мисс Четвин».
– О да, по-моему, «миссис Четвин» и «миссис О’Коннор» звучит куда лучше!
Подруги рассмеялись, но тут Дейзи взяла ее за руку:
– Так ты действительно не собираешься устраивать бал?
– Нет, я думаю, бал устроят родители, позже, когда возвратятся из Калифорнии.
– Ты уже сообщила им радостную новость?
– Ну конечно! Утром я отправила им телеграмму.
– Интересно, как «императрица» ее воспримет?
– Ох, Дейзи, не знаю. Если честно, то мне абсолютно все равно! – Лалла решительно покачала головой. – Это моя судьба, и я хочу связать ее с самым лучшим человеком на свете. Наверно, сначала она будет разочарована, но потом все же порадуется за свою дочь.
– Зато я не нарадуюсь на тебя. Вы с Греем просто созданы друг для друга! Но мне кажется, дорогая… – она пристально посмотрела ей в глаза, – ты чем-то опечалена?
– Ах да. Только что я столкнулась в коридоре с Миллисент. И странно – она показалась мне такой холодной, такой отчужденной. Сквозь зубы процедила поздравления, а потом ее как ветром сдуло…
– Странно, – протянула Дейзи, неотрывно глядя в одну точку. – Когда сегодня утром за завтраком Грей сообщил ей о помолвке, она была любезной и сдержанной, как обычно, но…
– Кажется, кто-кто, а уж Миллисент должна бы порадоваться за своего хозяина.
– Она и вправду довольно странная особа. По правде говоря, мне так и не удалось узнать ее поближе, сколько я ни старалась. Она слишком замкнута, и все наше общение обычно ограничивалось десятком учтивых фраз. Я не знаю иной Миллисент, кроме как секретаря Грея.
Лалла невольно вспомнила тот вечер, когда застала ее примеряющей «Огненный изумруд». То была совсем другая Миллисент, горделиво откидывающая голову с копной каштановых волос, кокетливо опускающая большие карие глаза, словом, обычная молодая женщина, желающая стать объектом мужского восхищения.
Дейзи задумалась:
– Мне казалось, они были хорошими подругами с Джейн, и, возможно, столь скорое после смерти жены решение Грея о женитьбе ее покоробило. Но знаешь, что-то мне не хочется говорить о Миллисент. Лучше давай поболтаем о будущем празднике. Кого пригласим на обед? Ведь все знакомые уже вернулись в город после летнего отдыха.
Следующие несколько часов были посвящены составлению подробного списка гостей, и Лалла вновь воспряла духом, забыв об угрюмой Миллисент Пейс. Потом перешли к обсуждению оформления столовой и меню праздничного обеда, проспорив добрых полчаса о том, что все-таки лучше: воспользоваться услугами нового повара француза или заказать блюда в ресторане. Неожиданно в самый разгар дискуссии Дейзи взволнованно воскликнула:
– Господи! Как же мы могли позабыть о Миранде! Впрочем, – ее радость мгновенно погасла, – сможет ли твоя гениальная сестра оставить хоть на день врачебную практику? Сомневаюсь.
– Ох, ты же прекрасно знаешь Миранду. Все, что я могу, – это только послать ей приглашение.
– Но она же твоя родная сестра! Пусть она не согласилась погостить в Диких Ветрах, но хотя бы для обеда в честь твоей помолвки обязана выкроить пару дней? Ну если она посмеет отказаться, то я сама поеду в Бостон и пригоню ее вот этой палкой! – И Дейзи яростно помахала в воздухе своей тростью.
– Ах, она такая своенравная! Что хочет, то и делает и не любит, чтобы на нее давили.
– Все вы, сестры Хантер, такие! – засмеялась Дейзи.
– Страшные эгоистки! – Лалла улыбнулась в ответ.
Дейзи поднялась и посмотрела на часы.
– Да, забот у нас еще полно, но пора спускаться вниз. Думаю, все уже пьют чай.
* * *
В просторном, со стеклянной крышей и стенами, зале Центрального вокзала в ожидании прибывающего поезда собралась большая толпа, и Лалла то и дело вытягивала шею и поднималась на цыпочки, чтобы не пропустить среди выходящих из вагонов людей Миранду.
Наконец среди множества пассажиров она заметила знакомую своеобразную решительную походку, и у нее сразу отлегло от сердца.
– Миранда! Миранда! – взволнованно выкрикивала она, протискиваясь сквозь толпу навстречу сестре, не обращая внимания на гневные взгляды со всех сторон. – Как же я счастлива, что ты приехала!
Сестры обнялись, и Миранда, слегка прищурившись, окинула Лаллу с головы до ног взглядом опытного доктора:
– А ты прекрасно выглядишь. Крепкая, здоровая.
О самой Миранде, к сожалению, нельзя было сказать ничего похожего. Посмотрев на ее коричневый дорожный костюм, который набрасывал к ее двадцати девяти еще лет пять, темные мешки под усталыми зелеными глазами и осунувшееся, изможденное лицо, Лалла обеспокоенно взяла сестру за руку.
– Боже, да ты совсем не отдыхаешь, Миранда! Посмотри: ты как выжатый лимон!
– Я врач, – холодно ответила она. – И в любой час дня или ночи должна быть готова прийти людям на помощь. Не всегда мне удается регулярно спать и питаться.
Да, она совсем не изменилась, вздохнула Лалла. Это была все та же вспыльчивая темпераментная натура с довольно острым язычком. Особенно доставалось тем, кто в ее присутствии проявлял невежество, будь то даже самые близкие люди. Не решившись вступать в бесполезный спор, тем более в первые минуты встречи, Лалла решила промолчать и, взяв Миранду под руку, повела ее к выходу на площадь.
– Знаешь, твое решение выйти замуж за Грея Четвина стало для меня сюрпризом. Я-то думала, в Париже ты начала новую жизнь.
– Я хотела, но спустя годы поняла, что так и не переставала любить его, сколько ни пыталась.
– Что ж, по крайней мере звучит искренне. Но вообще-то я надеялась, что ты, Лалла, подобно мне или Порции, добьешься чего-то значительного в жизни. – Миранда выглядела разочарованной.
Вместо того чтобы съязвить, как обычно случалось в детстве, Лалла лишь безмятежно улыбнулась:
– Я и так уже сделала ужасно важную вещь. А если честно, то с некоторых пор меня совершенно не волнует, что думаешь ты, Миранда, или Порция и даже «императрица». Да и никто на свете.
Не произнося ни слова, Миранда вдруг резко остановилась, вне себя от возмущения, вызвав недовольство и гул в толпе выходящих на улицу пассажиров, освободила свою руку и уставилась на сестру. Однако Лалла вновь уверенно взяла ее под руку и слегка подтолкнула вперед.
– И перестань разговаривать со мной как с маленькой девочкой! Я достаточно взрослая, чтобы распоряжаться своей жизнью. И никто не имеет права осуждать меня за то, что я не оправдала чьих-либо надежд.
Миранда смущенно опустила глаза.
– Я не осуждаю тебя. Просто все думали, что, глядя на старших сестер, ты попытаешься пойти по их пути.
– Я и пыталась, – призналась Лалла. – Но что делать, если у меня не оказалось того таланта, что достался вам с Порцией. Думаю, что судьба моя – просто быть женой, женой Грея Четвина.
– Знаешь, я всегда хотела от жизни чего-то большего, – взмахнув густыми ресницами, вполголоса произнесла Миранда.
Не найдя достаточных аргументов для спора, Лалла промолчала. Между тем они вышли на площадь и увидели ждущую неподалеку коляску Хантеров. Лалла распорядилась доставить к коляске багаж сестры. Они уселись друг против друга.
– Если бы Грей смог предоставить мне на время свой экипаж, я была бы ему весьма благодарна. В Нью-Йорке у меня есть кое-какие дела по работе.
– А как твоя практика? Процветает?
Лицо Миранды засветилось гордостью.
– Да. Но самое большое удовлетворение от своего труда возникает у меня тогда, когда удается прийти на помощь бедным и немощным. Знаешь ли ты, Лалла, сколько болезней, сколько горя в нашем мире!
– И как хорошо, что ты так заботишься о людях. – Лалла нежно взяла ее за руку.
Миранда задумчиво посмотрела в окно.
– Да… Иногда даже слишком.
– Но что касается твоей жизни вне медицины? Остается ли время на светскую жизнь? Успеваешь встречаться с друзьями и ходить в театры?
– Ну конечно! – Миранда рассмеялась. – Честное слово, я же не рак-отшельник! И представь себе, есть даже один приятный джентльмен, который обычно сопровождает меня в театры и на званые обеды!
Эти слова нисколько не удивили Лаллу. Действительно, Миранда была весьма привлекательной особой, умевшей производить впечатление на мужчин. Из трех сестер Хантер Миранда больше других походила на мать – такая же высокая и худощавая, с густыми блестящими каштановыми волосами, которые крупными локонами обрамляли ее удлиненное лицо. Глаза прохладного зеленого цвета, в которых читались мудрость и образованность, делали красоту ее более интеллектуальной, нежели чувственной. И естественно, мужчины, которые привлекали Миранду, никогда не нравились Лалле или Порции.
– Так он и есть твой избранник? – рискнула спросить Лалла.
В один миг глаза Миранды потеплели и засветились каким-то особым романтическим блеском. Она наклонилась к Лалле, будто собиралась раскрыть очень важный секрет, но тут ее радость неожиданно померкла.
– Нет, просто знакомый, – скучающе ответила она и откинулась на спинку сиденья.
Лалла тут же поняла, что Миранда что-то недоговаривает, но не стала приставать с расспросами, опасаясь вызвать недовольство старшей сестры, и перевела разговор на другую тему.
– Скажи, часто ли удается тебе бывать в Нью-Йорке и видеться с родителями?
Миранда грустно покачала головой.
– К сожалению, я бываю так занята, что они сами навещают меня. Правда, в прошлом году я все-таки выбралась на недельку, – сказала Миранда с такой гордостью, будто говорила о каком-то подвиге.
– Можно было бы добраться и до Парижа. Все-таки мы родные сестры, а не виделись целых пять лет.
– Лалла, я же сказала, что у меня очень много работы.
– Знаю, знаю. Слава Богу, что хоть выбралась на праздничный обед по случаю моей помолвки. Дейзи грозилась самолично приехать к тебе и устроить хорошенькую взбучку!
Упоминание о Дейзи Четвин заставило Миранду улыбнуться:
– Как она? Говорят, собирается выходить замуж!
Между тем коляска свернула на роскошную Пятую авеню. И пока Миранда рассматривала витрины дорогих магазинов и читала вывески, Лалла посвятила ее в подробности своей жизни в Диких Ветрах, обойдя, однако, вниманием различные таинственные вещи, которые там случались. Потом Миранда рассказывала о врачебной практике в Беркшире, и за разговорами они незаметно добрались до площади Вашингтона.
Наконец наступил день обеда в честь помолвки Лаллы и Грея. Вскоре после ленча Лалла села в коляску и направилась в дом Четвинов узнать у Дейзи, не нужна ли помощь. У порога дома ждал еще один экипаж – из цветочного магазина.
– …а вот этот букет на стол в гостиную, – услышала Лалла громкий уверенный голос Дейзи. – Вдруг она заметила в дверях Лаллу, и глаза ее заметали молнии. – Зачем ты приехала? Тебе не положено быть здесь до вечера!
– Вот уж радушное гостеприимство, нечего сказать, – ухмыльнулась Лалла. – Я спешила узнать, может, нужна помощь, а меня выгоняют из дому!
– Ну не обижайся. Я не отказываюсь от помощи, но сегодня у тебя такой день! Кстати, Миранда тоже приехала?
– Нет, у нее сегодня встреча со знакомым врачом в клинике Восточного квартала, – ответила Лалла, пропуская в комнату носильщика с грудой цветов. – Но к вечеру она непременно приедет.
– …а этими розами украсьте стол, – продолжала Дейзи. – Лалла, кстати, проведи этого молодого джентльмена в столовую.
– Да, конечно, – ответила та, с удовольствием включаясь в общую суету.
Она проводила оформителя в комнату и добрых десять минут занималась с ним убранством столовой. Затем торопливым шагом направилась в холл, где чуть не сбила с ног Грея.
– Она не должна видеть этого, – услышала она его взволнованный голос.
– И чего же я не должна видеть?
Грей резко повернулся, услышав голос Лаллы, и посмотрел на нее с нескрываемым испугом. Она заметила, как щеки его слегка зарделись, – Грей был явно чем-то обеспокоен.
И вдруг Лалла увидела в темном углу охапку непонятных темно-зеленых глянцевых листьев. Чуть приблизившись, она наклонилась, чтобы разглядеть их, и застыла в оцепенении.
– Что это?
– Не надо бы тебе сюда смотреть, – вздохнула Дейзи.
– Это просто чья-то глупая шутка, – пробормотал Грей. – Весьма неудачная.
Теперь Лалла поняла, что не ошиблась. Смутная тревога охватила ее.
– Господи! Да кому же в голову могло прийти такое – прислать похоронный венок в такой день!
– Он не для нас с тобой, – тихо сказал Грей, вынимая спрятанную в бумажных цветах карточку. – Вот, смотри.
«В память Джейн Четвин», – прочитала Лалла и застыла от ужаса. Неожиданно ей показалось, что дверь отворилась и студеный зимний ветер ворвался в дом, принося с собой холод далекой рождественской ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28