Адам энергично закивал.– Да, мадам, особенно принимая во внимание тот факт, что эта юная леди... – взмах руки в сторону Марианны, – спасла ему жизнь. Он просил меня передать вам, мадам, что находится перед ней в неоплатном долгу.Марианна вспыхнула от смущения и почувствовала непреодолимое желание забраться под стол, покрытый длинной, до пола, скатертью.Пруденс Котрайт улыбнулась Марианне.– Да, в своем письме он об этом упоминает. Ты даже не представляешь, моя дорогая, как я тебе благодарна за это, – проговорила она, обращаясь к ней. – Я буду счастлива принять тебя в своем доме. Живи, сколько захочешь. Давненько уже этот старый дом не видел свежих, молодых лиц, не слышал звонких голосов. Кроме того, я чрезвычайно рада, что мне представляется возможность попрактиковаться в своем ремесле. Я учительница, моя дорогая, то есть когда-то была ею, – пояснила она, заметив недоуменный взгляд Марианны. – Филип значит для меня в этой жизни очень много, поскольку он мой единственный оставшийся в живых родственник, единственное, что осталось мне после смерти моего дорогого брата и его милой жены.Пруденс замолчала и горестно отвернулась к окну. Когда она решила для себя, что примет эту девочку в своем доме, она вдруг совершенно успокоилась и даже обрадовалась. Однако как только слова были произнесены, недобрые предчувствия снова принялись терзать ее душу. То, что эта девушка дикое, чуть ли не первобытное существо, видно невооруженным глазом. А вот какой у нее характер? Привычки? Что, если она начнет красть? Или дерзить соседям? Пруденс отчаянно нуждалась в физической помощи, поскольку ее артрит разыгрывался временами до такой степени, что ей оказывалось не под силу выполнить даже самую простую работу. Но согласится ли эта девочка ей помогать? Захочет ли учиться?Она встретилась взглядом с черными глазами Марианны и уже не смогла отвернуться. В них читались такой ум и такая сила воли, которые никак не вязались со стареньким платьем и чумазым лицом. И сердце Пруденс рванулось навстречу этому дикому ребенку. Да, она поможет ей начать новую жизнь. Просто обязана это сделать!И она поднялась улыбаясь:– У меня есть очень миленькая комнатка на втором этаже, которая, думаю, тебе понравится. Пойдем я тебе ее покажу.Марианна встала, не зная толком, что ей делать. Уж слишком быстро все произошло, она и опомниться не успела. Еще минуту назад она думала, что ее сейчас выгонят, и не знала, куда идти, а оказывается, все уже решено, и капитан скоро уйдет...Охваченная страхом, взглянула она на Адама. Несмотря на то что этот человек временами выводил ее из себя, с ним она чувствовала себя в полной безопасности, и то, что он сейчас уйдет и она, быть может, никогда его больше не увидит, пугало ее.– Капитан, – нерешительно произнесла она. – Капитан Стрит, я...Адам ласково ей улыбнулся:– До свидания, Марианна. Надеюсь, у вас с Филипом все будет хорошо. Если мне доведется когда-нибудь еще раз побывать в Бостоне, обязательно зайду узнать, как у тебя дела.И, кивнув Пруденс Котрайт, он зашагал прочь, по-прежнему держа в руке свою фуражку. Марианна стояла и беспомощно смотрела ему вслед. Он был последней ниточкой, связывающей ее с Филипом, и вот теперь он уходит...Однако, дойдя до двери, капитан Стрит обернулся и вытащил из кармана какой-то предмет.– Между прочим, один из моих матросов обнаружил это в кармане твоего старого пальто, когда его выбрасывал. Наверное, это твое.Он протянул Марианне маленький аметистовый флакончик, и прелестная вещица засияла под лучами солнца теплым светом.При виде флакона у Марианны перехватило горло. С радостным криком бросилась она к Адаму, и тот протянул его ей. Марианна сжала флакон в кулаке и чуть не расплакалась от радости и благодарности.– Спасибо, капитан, – проговорила она. – Спасибо за все.Теперь настала очередь капитана застыть на месте. Странным взглядом уставился он на Марианну, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его, сдержанно кивнул Пруденс Котрайт, после чего нахлобучил несколько набок свою фуражку и ушел.– Пойдем, дорогая, – ласково проговорила Пруденс Котрайт. – Я покажу тебе твою комнату.И Марианна поднялась вслед за тетушкой Филипа по крутой деревянной лестнице в комнату, в которой ей предстояло прожить последующие два года.Стоял чудесный весенний день, и Марианна, выглянув сквозь распахнутое окно в сад, пожалела о том, что еще не закончила делать уроки: с каким удовольствием она прогулялась бы сейчас по саду, подышала свежим воздухом.Из сада в комнату врывался такой благоухающий запах цветов – львиного зева, роз и пионов, – что от него сладко кружилась голова.Марианна вздохнула, взглянула на учебник по истории Англии и снова смиренно уткнулась в него. Пруденс Котрайт оказалась учительницей строгой и требовательной. Она нагружала Марианну уроками так, что той вздохнуть было некогда, однако она никогда не жаловалась, потому что понимала: ей это нужно.За два года, прошедшие с тех пор, как Адам Стрит привел ее в этот дом, Марианна выучила массу полезных и нужных вещей, и самым главным из них оказались, без сомнения, любовь и уважение к пожилой женщине, которая великодушно предоставила ей стол и кров.Правда, на первых порах им обеим пришлось нелегко. Марианна улыбнулась, вспомнив, какой невежественной и упрямой она была тогда и насколько смутное имела представление о жизни в этом огромном и сложном мире.А теперь? Ну, хотя она и теперь еще далека от совершенства – впрочем, идеальной она вообще вряд ли когда-нибудь станет, – однако с той не сравнить. Пруденс и сама это часто говорила.Из кухни донесся какой-то шум. Значит, старушка опять хлопочет по хозяйству, догадалась Марианна. Только бы не переусердствовала. Вскоре после приезда Марианна обнаружила, что Пруденс, хоть и кажется на первый взгляд крепкой, на самом деле очень больна. У нее было слабое сердце, и врач советовал ей поменьше работать и не волноваться.Странно, но именно хрупкое здоровье тетушки Филипа стало одной из причин, по которой Марианна осталась в ее доме. В первые дни ею владела непомерная гордыня – она не желала принимать от Пруденс милостыню – именно так Марианна расценивала тогда великодушный поступок тетушки. Но мало-помалу она поняла, что Пруденс сама нуждается в помощи, что ей нужно, чтобы кто-то всегда был рядом, и Марианне сразу стало гораздо легче выполнять условия их с Пруденс неписаного соглашения.Марианна снова опустила учебник на колени. Филип... Где он сейчас? Вспоминает ли о ней? Год назад он прислал одно-единственное письмо, адресованное им обеим, и Марианне, и тете, в котором сообщил, что чувствует он себя хорошо, только очень занят, но непременно к ним приедет. Марианна пробежала глазами страницы – к тому времени она уже выучилась читать и очень этим гордилась, – однако лично для нее Филип ничего не написал. Так, лишь общие фразы да подпись: «Ваш любящий племянник и друг».Марианна положила письмо в маленькую деревянную шкатулку, которую ей выделила Пруденс для самых ценных вещей. Пока что таковых набралось немного: аметистовый флакон, письмо и ленточка, которой капитан Стрит завязал ей волосы.Как бы ей хотелось опять увидеть Филипа! Сердце рвалось к нему, губы жаждали его поцелуев. Как часто длинными ночами ее тело трепетало при воспоминании о других долгих ночах, наполненных безумной страстью и безграничной нежностью. Однако в таких случаях Марианна тотчас же отдавала вероломному телу приказ: забыть! Филип потерян для нее навсегда. Она больше никогда его не увидит. Но никто другой ей не нужен. И она дала себе клятву никогда больше не заниматься любовью ни с одним мужчиной.Теперь Марианна не могла без смущения вспоминать о той жизни, что вела раньше, когда она была женщиной Джуда, и о тех безумных ночах, что проводила в объятиях Филипа. Теперь она понимала, что ни одна приличная девушка ни за что на свете не будет так себя вести. Марианна, будучи девушкой далеко не глупой, вскоре после приезда в Бостон поняла, что девственность ценится в светском обществе очень высоко. Неудивительно, что Филип уехал от нее. Невысокое, должно быть, сложилось у него о ней мнение. Он, конечно, чувствовал себя перед ней в долгу, ведь она спасла ему жизнь, но жениться на ней... Нет, об этом не может быть и речи.Понимая все это, Марианна тем не менее скучала по нему и частенько ночью, лежа в темноте, представляла себе, как Филип вернется и как им будет хорошо вместе.Марианна никогда не разговаривала на эту тему с Пруденс, однако нередко задавала себе вопрос: если Филип и в самом деле вернется, что тогда будет?Несмотря на то что ничего хорошего от жизни в доме тетушки Филипа она не ждала, Марианна была здесь по-настоящему счастлива. Она много и упорно училась и даже завела себе подруг. Интересно, что бы они сказали, если бы узнали о ее прошлом? Наверняка с презрением отвернулись бы от нее, ведь все они были девушками добропорядочными, из хороших семей. После того как Пруденс Котрайт немного пообтесала Марианну и представила юным леди свою воспитанницу, те приняли ее довольно радушно, особенно после того, как поняли, что девушка она веселая и острая на язык.Марианна печально вздохнула. Как переменилась ее жизнь, переменилась к лучшему, однако все-таки ей так не хватает...Тоскливо взглянула она сквозь распахнутую дверь на дорожку, по обеим сторонам которой росли цветы, и замерла.По ней шел какой-то мужчина с рюкзаком за плечами. Солнце светило у него за спиной, поэтому лица она не разглядела, но видно было, что незнакомец этот высокий, стройный и его белокурые волосы золотом отливают на солнце.Сердце Марианны подпрыгнуло в груди, словно шаловливый козленок, и замерло. Не может быть! Наверное, она думала о нем, вот он ей и привиделся. Бросило в жар. Хотела позвать его, но не могла вымолвить ни слова. А он уже стоял на пороге и, щурясь от солнца, заглядывал в комнату.Наконец раздался его голос, такой знакомый, как свой собственный.– Тетя Пруденс! Марианна!– Филип, – едва слышно прошептала Марианна, а потом чуть громче: – Филип!Он рассмеялся в ответ, и в следующую секунду, наплевав на то, что он о ней подумает, забыв обо всем, за исключением его такого неожиданного, словно по волшебству, появления, Марианна бросилась ему на шею, и он прижал ее к себе. Она одновременно и плакала, и смеялась, и пыталась заговорить.Филип легонько отстранил ее от себя, заглянул в лицо.– Марианна, – удивленно проговорил он. – Как же ты выросла, маленькая моя. Неужели прошло всего два года?– Целая вечность! – воскликнула Марианна, все еще плача.Снова обхватив его руками за шею, она притянула его к себе.Он позволил ей это сделать, однако уже через секунду осторожно расцепил ее руки, воскликнув:– Тетя Пруденс!Марианна отступила в сторону, а Филип бросился к тете, которая только что вошла в комнату. Нащупав в кармане носовой платок, Марианна принялась вытирать глаза и пылающие щеки. Ее раздирали самые противоречивые чувства: и восторг оттого, что она видит Филипа; и злость на себя, что не смогла его встретить, как подобает приличной девушке; и беспокойство из-за того, что сам Филип отнесся к ней в отличие от нее довольно сдержанно.Пруденс встретила племянника чуть менее пылко, но с такой же любовью. Крепко сжимая его руки в своих, она, улыбаясь, смотрела на него сияющими глазами, а слезы текли по ее щекам.– Филип, мальчик мой дорогой! Как же давно я тебя не видела! Мы так о тебе беспокоились, но теперь, когда ты здесь, все будет хорошо, – порывисто проговорила она и перевела взгляд с Филипа на Марианну. – Спасибо тебе, что прислал ко мне Марианну. С ее появлением жизнь у меня переменилась. Она оказалась мне хорошим другом... Да разве только другом! Она мне как дочь. Ну, садись же, садись, устраивайся поудобнее, а я пойду поставлю чайник. У меня есть кусочек сливового пирога, который ты так любишь. А за чаем ты расскажешь нам обо всех своих приключениях. Нет-нет, Марианна! Останься здесь, чтобы Филипу не было скучно, – махнула она рукой Марианне, которая тоже собралась на кухню. – Я ведь знаю, вам обоим хочется поговорить.Но когда молодые люди остались одни, между ними воцарилось неловкое молчание. Марианне ужасно хотелось броситься к Филипу на шею, прижаться к нему крепко-крепко, целовать, ласкать, но она сидела, словно ее пригвоздили к креслу, да и Филип вел себя точно так же, а вот почему, она никак понять не могла.Филип, на ее взгляд, похудел и возмужал. Время сделало из мальчика мужчину.– Ты стала еще красивее, Марианна, – внезапно проговорил он, глядя на нее тем любящим взглядом, который Марианна отлично помнила.– Спасибо, Филип, – вежливо отозвалась она.Ну почему он вместо того, чтобы болтать всякую чепуху, не обнимет ее, не прижмет к себе!– Ты тоже хорошо выглядишь, хотя, по-моему, немного похудел.Сотни вопросов теснились у нее в голове, но ни один из них она почему-то не могла задать: казалось, между ними выросла невидимая стена, которую ни один из них не мог разрушить.Филип, откашлявшись, продолжил светскую беседу:– Ты была здесь счастлива, Марианна?– О да! – Марианна энергично закивала головой. – Сначала я думала, что мне здесь будет очень плохо, но твоя тетя такая замечательная женщина. Я... – И, не удержавшись, выпалила: – Филип, как же я по тебе соскучилась!Филип порывисто наклонился вперед.– Я тоже по тебе соскучился, моя маленькая. Больше, чем мог себе представить. Прости, что не писал тебе часто, но пришлось слишком много переезжать с места на место.Когда Филип сказал, что сильно скучал по ней, сердце Марианны радостно забилось. Быть может, если они немного посидят и поболтают, эта странная неловкость, невесть откуда взявшаяся между ними, исчезнет.– А чем ты занимался, Филип? Почему тебе приходилось так много ездить?– Это долгая история, Марианна. Наверное, я должен был рассказать тебе ее раньше. Я ведь тебе уже говорил, что мои родители умерли, да? Отец разорился и, не вынеся позора, покончил жизнь самоубийством, а вслед за ним умерла от горя и мама. Но дело в том, что отец разорился не сам. Ему помогли это сделать два брата по фамилии Барт, люди жестокие и бессовестные. Видишь ли, они организовывали кораблекрушения торговых судов, перевозящих ценные грузы. Они были связаны с бандами мародеров, вроде той, что действовала на Аутер-Бэнкс, которые сажали корабль на мель, а потом забирали груз. Однако братья Барт охотились не за грузом. Главной их целью были корабельные компании. У моего отца, например, столько судов разбилось, что он разорился и его корабельная компания перешла к пронырливым братцам. У меня есть основания считать, что именно братья Барт подстроили кораблекрушение и того корабля, на котором плыл я. Видишь ли, я ясно дал им понять, что не только считаю их виновными в банкротстве отца, но и не успокоюсь, пока с ними не поквитаюсь. Посадив мой корабль на мель, они рассчитывали навсегда заткнуть мне рот, но благодаря тебе их план потерпел неудачу.Марианна пришла в ужас. Она нисколько не сомневалась в словах Филипа, поскольку теперь становилось ясным то, что раньше казалось чуть ли не сверхъестественным: необыкновенная осведомленность Иезекииля Троуга о том, когда корабли будут проходить мимо их острова.– Иезекииль Троуг... – прошептала она.Филип кивнул:– Это тоже приходило мне в голову. Вполне возможно, что Троуг действует с братьями сообща. Во всяком случае, Марианна, я не успокоюсь, пока эти подлые братья...В этот момент в комнату вошла Пруденс с подносом, заставленным разнообразной снедью.– А вот и я, – радостно объявила она. – Представляю, как ты проголодался, племянничек. Ты и в самом деле очень похудел. Ну да ничего, я тебя откормлю.Филип улыбнулся, однако улыбка получилась смущенная. Интересно почему, подумала Марианна.– Спасибо, тетя Пруденс. Я и в самом деле очень голоден. Мы причалили сегодня рано утром, и я не стал ждать завтрака, да и днем был слишком занят, чтобы пообедать.Значит, он пробыл в Бостоне весь день и только сейчас пришел их навестить. От этой мысли у Марианны больно сжалось сердце, однако она промолчала.А вот Пруденс молчать не стала.– Ты хочешь сказать, что находишься в городе с самого утра и только сейчас к нам пришел? Да как же ты мог, Филип! Ты же знаешь, как мы по тебе соскучились!Филип виновато улыбнулся.– Не сердитесь, тетя Пруденс. Конечно, я это знал, но у меня были неотложные дела. – И он потянулся за тарелкой с пирогом. – Я только что рассказывал Марианне об отце и о том, почему я обязан отомстить за его смерть.Пруденс, вздохнув, перевела взгляд на Марианну.– Безвременная кончина моего брата оказалась для меня сильнейшим ударом. Он был хорошим человеком, отличным мужем и отцом. Мы с ним были очень близки. Не могу сказать, что я одобряю Филипа, который решил всю свою жизнь посвятить тому, чтобы восстановить доброе имя отца. И тем не менее я его понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38