Обычно она находила его на одной из террас или за пианино в баре, где он тихонько перебирал клавиши, как будто боясь пробудить скрывающуюся внутри него музыку. Иногда он уходил на пляж и потом тоскливым тоном описывал замеченные им созвездия, как будто звезды, сиявшие на небосводе, были не те же самые, которые он знал с детства.
Хотя он любил ее и говорил это часто и красноречиво, не только словами, но и телом, Фиби стала бояться, что теряет Дункана, что он постепенно отдаляется от нее. Она хотела вцепиться в него, не отпускать от себя ни днем, ни ночью, но слишком сильно его любила, чтобы становиться его тюремщиком.
И ей оставалось только ждать, наблюдать за вечно изменчивым морем и чувствовать, как у нее под сердцем растет ребенок.
Однажды посреди тихой и душной ночи, месяца через три после их возвращения в отель на Райском острове, Дункан осторожно встал с кровати, стараясь не разбудить Фиби. Он познакомился с барменом, приветливым негром по прозвищу Снежок. Иногда он еще стоял за стойкой, протирая стаканы, или смахивал мусор со столиков, когда Дункан спускался вниз.
Когда Дункан вошел в холл, телевизор аппарат, который Дункан стал презирать после первоначального и очень короткого периода восхищения, был настроен на круглосуточный канал новостей.
— Дункан, дружище! — приветствовал его Снежок, ослепительно улыбаясь. Он всех звал «дружище», но Дункан не возражал, потому что это обращение давало ему ощущение гостеприимства. Как бы сильно он ни любил Фиби достаточно, как он думал иногда, чтобы ради нее пожертвовать своей душой, он скучал без мужской компании Алекса, Бидла и своего брата Лукаса. Когда он позволял себе задуматься над фактом, что эти люди, бывшие его друзьями, давным-давно умерли, его горе было едва переносимым.
— Привет, — ответил он, взглянув на часы на стене над стойкой. «Еще час до закрытия», — подумал Дункан. Как обычно, кроме них двоих, в баре никого не было.
— Эй, окажи услугу, ладно? — попросил Снежок. — У меня в погребе, в маленькой каморке под лестницей, хранится пол-ящика «гран-марнье». Будь другом, притащи его сюда, а то, едва я отлучусь, тут же явится какой-нибудь любитель майтая и менеджер спустит с меня шкуру за то, что меня нет на месте.
Дункан улыбнулся. Он еще не научился говорить на английском двадцатого века во всех его разновидностях. Снежок называл это «жаргоном», но обычно понимал бармена.
— Конечно, — сказал Дункан и направился в погреб, не спрашивая, как туда попасть. В свое время он хранил вино и контрабандный ром в той же самой каморке.
— Спасибо, парень, — поблагодарил Снежок.
На верхней ступеньке лестницы, ведущей в погреб, Дункан щелкнул выключателем одно из многих современных изобретений, которые он оценил, но ничего не произошло. Он помедлил, дожидаясь, когда глаза привыкнут к мраку, и затем увидел странное тусклое свечение в проходе и услышал звонок.
Лифт. На мгновение его сердце учащенно забилось, но затем он вспомнил: эти механизмы широко распространены в двадцатом веке. Лифты имеются во всех домах, включая этот грязный отель.
Он спустился по лестнице, открыл дверь в кладовку и при свете задержавшегося лифта нашел початый ящик «гран-марнье», о котором говорил Снежок. Подхватив ящик, Дункан стал подниматься по лестнице, но тут же, засмеявшись, остановился. Лифт еще стоит с открытыми дверями, как будто ждет его. Зачем же идти пешком?
Дункан вошел в кабину, поздравляя себя с умением обращаться с современными устройствами, нажал кнопку холла, и двери закрылись перед его лицом. Кабина поехала вверх, остановилась, и Дункан, зевнув, вышел наружу. Он выпьет, поболтает со Снежком, а затем вернется в номер, ляжет рядом с Фиби и станет ждать рассвета. Если его жена проснется в хорошем настроении, он займется с нею любовью…
Он вышел из лифта и услышал, как двери тихо закрылись за его спиной, прежде чем понял, что случилось.
Холл больше не был холлом. Это было пустое, залитое лунным светом помещение, усеянное обломками статуй, блестящими хрустальными осколками от разбитой люстры, и кусками обвалившейся с потолка штукатурки.
Дункан развернулся на месте, держа в руках ящик с коричневыми бутылками, и увидел, что лифт пропал. Стена была гладкой и совершенно голой, если не считать крюка и натянутой проволоки, на которой когда-то висела картина.
Он поставил ящик на пол, слыша, как в ушах отдается стук сердца. Затем, поняв, что вернулся в 1780 год без Фиби, бросился на стену, где только что был лифт, выкрикивая ее имя.
Фиби села в кровати. Ей казалось, что мозг сжала невидимая рука, вырвав ее из глубин сна. Она взмокла от пота, ночная рубашка прилипла к телу, а в ушах воплем призрака отдавались звуки ее собственного имени.
— Дункан? — Она потянулась к выключателю настольной лампы, зажгла ее, и свет подтвердил то, что она знала и так: ее мужа не было. — Дункан!
Он внизу, говорила она себе, когда ужасная тревога, разбудившая ее, сменилась отчаянием. Или пошел на пляж, или читает в холле…
Но эти уверения не помогали. Фиби встала с кровати, стащила с себя ночную рубашку, нашла спортивный костюм и оделась, не попадая в рукава.
Она снова и снова повторяла имя Дункана, словно сумасшедшая, бормочущая молитвы, но ее не волновало, как это выглядит со стороны, и она не пыталась остановиться. Ее внутренний голос говорил ей то, что отрицал разум: случилось что-то ужасное и грандиозное.
Их номер помещался на втором этаже, и Фиби не стала вызывать лифт. Она сбежала по лестнице, босая, с растрепанными волосами, и бросилась в бар.
Снежок был там, и ожидающе поднял голову, когда Фиби появилась в баре, скользя, как олень на льду.
— Фиби? — спросил он, на мгновение прищурив глаза.
— Где Дункан? — промолвила запыхавшаяся Фиби. Она сама уже знала ответ, но не могла принять его и хотела услышать, как кто-нибудь станет отрицать очевидное.
Снежок вышел из-за стойки, взял Фиби за руку и усадил ее.
— Я послал его вниз кое за чем, — сказал он. — Наверно, он заговорился с кем-нибудь. А вы посидите-ка, и я налью вам стакан отличного молока.
Фиби поднялась было, но снова села. Она запыхалась, и у нее так сильно дрожали колени, что она боялась упасть. Она начала плакать, сначала тихо, затем сильнее и, наконец, забилась в громких истерических рыданиях.
Снежок похлопал Фиби по спине и пробормотал, что все будет в порядке, она положила голову на сложенные руки, продолжая рыдать.
— Хватит, — сказал бармен. — Это нехорошо для вас. Хотите, я вызову врача, а затем пойду и найду этого вашего идиота мужа?
Фиби подняла голову и всхлипнула.
— Он пропал, — сказала она.
— Пропал? Почему? — спросил Снежок, но в его голосе появились тревожные нотки. — Я видел его пару минут назад! Черт, да он через секунду или, две войдет в эту дверь. Когда он появится, как вы объясните ему свою выходку?
Фиби сделала вид, что успокоилась, и стала ждать, но Дункан не возвращался. К рассвету Снежок, портье и островная полиция поняли то, что Фиби знала с самого начала.
Дункан Рурк исчез как дым, как воспоминание.
ГЛАВА 19
— Черт побери, где ты был? — спросил Алекс, бледный от раздражения и застарелой боли в поврежденном колене, войдя в комнату, которая была прежде кабинетом Дункана, и обнаружив там друга в компании с бутылкой.
Чтобы избавить свою семью и друзей от возможного потрясения, Дункан сперва спрятал ящик с «гран-марнье», затем отправился в спальню, где поспешно сменил одежду двадцатого века на штаны, башмаки и свободную льняную рубашку. Ему было невыносимо находиться там, зная, что Фиби теперь нет с ним и он, может быть, никогда больше ее не увидит. Одна лишь мысль о такой возможности была совершенно невыносимой, реальность же, день за днем, ночь за ночью будет просто пыткой.
— Сколько времени я отсутствовал? — мрачно спросил Дункан, призывая на помощь все свои душевные силы и приводя мысли в относительный порядок. Как бы сильно он ни хотел предаться отчаянию, он не мог позволить себе такой роскоши. Нужно было выиграть войну, а от него зависели жизни многих людей.
В ожидании ответа он разглядывал исцеленного Алекса. Его друг уже не пользовался костылем, ни в прямом, ни в переносном смысле, хотя его хромота бросалась в глаза. За его пояс был засунут пистолет, как раньше, и волосы были причесаны и аккуратно связаны в пучок. Его кожа была загорелой.
Вопрос явно застал Алекса врасплох, как и должно было быть.
— Боже мой, — произнес он наконец, — неужели ты этого не знаешь? Прошла неделя с тех пор, как ты испарился, словно призрак, черт побери! Мы с Лукасом обшарили остров до последнего дюйма, пытаясь найти какие-нибудь следы тебя или Фиби. Что за дьявольщина здесь творится?!
Дункан чувствовал внутри себя пустоту, ныли старые шрамы. Он был уверен: быть привязанным к хвосту лошади, которая волочит тебя по каменистой дороге, менее больно, чем расстаться с женой без надежды когда-либо снова увидеться с нею. Кроме того, ему не улыбалась перспектива рассказывать о своих приключениях.
Прежде чем ответить, он сделал изрядный глоток бренди и повалился в кресло за столом.
— Ты бы лучше налил себе, дружище, и присел. Это долгая и запутанная история, полная неожиданных поворотов.
Алекс смотрел на Дункана с любопытством и раздражением, но внял его совету. Взяв в руки кружку и примостившись на подушке, он поднял брови и пробормотал:
— Ну, давай, выкладывай.
Дункан не надеялся, что ему поверят. Тем не менее он начал с той ночи, когда появилась Фиби Алекс лично присутствовал при том событии, поэтому была вероятность, что он хотя бы частично поверит рассказу, каким бы фантастическим он ни был, а затем поведал недавние события, начиная с путешествия на лифте в будущее.
Кое-как Дункан описал наиболее важные моменты и, прочистив горло, сообщил обстоятельства своей нынешней разлуки с Фиби. К этому моменту его уже не волновало, слушает его Алекс или нет.
— Великий Боже! — промолвил Алекс, когда рассказ закончился и Дункан, обессилев, положил голову на руки возле пустой кружки. — Мыши размером с людей? Экипажи, которым не нужны лошади? Ракетные корабли, летающие на Луну? Черт, похоже, что любой нормальный человек сойдет с ума, пробыв там пять минут?
Дункан вздохнул и только потом посмотрел на друга спокойным взглядом.
— Итак, ты считаешь, что я сошел с ума?
— Я бы подумал это про любого другого человека, рассказавшего мне такую сказку, — ответил Алекс. — Но, поскольку я знаю, что ты чертовски разумен, остается только допустить, что ты говоришь правду. — Он сильно нахмурился, сведя брови, когда стал обдумывать дальнейшие следствия ситуации. — Если могут происходить такие вещи, то, значит, мы не имеем права претендовать на понимание мира и его законов. — Он замолчал и долго смотрел на Дункана, прежде чем спросить: — Как же ты будешь дальше жить без Фиби?
— Не знаю, — ответил Дункан. Разумеется, ему очень хотелось выпить еще бренди, чтобы прийти в бесчувственное состояние, но это удовольствие могли позволить себе другие люди, обладавшие досугом для действительно невыносимых страданий. Он с выражением хмурого неодобрения осмотрел комнату, заметив поврежденные стены и потолок. Его стол и кресло остались практически единственными целыми предметами.
— Что ты, Лукас и остальные делали в мое отсутствие?
Шея Алекса густо покраснела, и он на мгновение отвел глаза, давая понять Дункану, что занимался какими-то весьма личными делами. Например, улаживал отношения с Филиппой. Перемена в Алексе была одновременно и удивительной, и трогательной, хотя Дункан был слишком погружен в себя, чтобы в полной мере оценить степень его исцеления.
— Во-первых, я женился на твоей сестре, — сказал Алекс, встречаясь с Дунканом взглядом.
Дункан знал, что его улыбка была тусклой, может быть, даже мрачной, но он искренне обрадовался этой новости.
— Поздравляю, — сказал он. — Я бы давным-давно привез ее на Райский остров, если бы знал, что она способна совершить такое чудесное превращение.
Алекс покраснел еще сильнее и медленно отошел. Очевидно, у жениха и невесты все было в порядке, пусть даже мир вокруг них лежал в руинах. Но Дункан не позволил себе развивать эту мысль дальше.
— Мы не бездельничали, — поспешил добавить Алекс. — То есть Лукас, Билд и остальные. Мы… э-э… присвоили корабль Морно. Прекрасное судно, и, в сущности, его нужно было только почистить. Под напором Лукаса его оснастили, и оно готово к плаванию.
— А Морно и прочие? — спросил Дункан. — Что вы сделали с ними? А особенно с девушкой, Симоной?
Алекс встал, подковылял к столу и наполнил свой стакан.
— Морно и его люди по-прежнему в тюрьме, — сказал он, и едва заметное колебание, нотки нежелания говорить дальше, заставили Дункана насторожиться. — А девушка мертва, — закончил Алекс.
Дункан почувствовал, как все внутри у него переворачивается.
— Мертва?
— Мы, конечно, не могли запереть ее с Морно и его шайкой, — сказал Алекс, и его мрачный тон свидетельствовал, что он живо вспоминает подробности смерти Симоны. — Она жила здесь, спала в своей старой комнате и делала свою старую работу. Она где-то достала веревку и повесилась на одной из балок в прачечной. Ее нашла Филиппа.
Симона прекрасная, непокорная Симона умерла в таком юном возрасте. Эта мысль обожгла все существо Дункана, как брызги кислоты.
— Господи! — пробормотал он и долго молчал, осознавая эту новую печаль и смиряясь с ней, делая ее, как и многие предыдущие горести, частью своей души. — А моя мать? — спросил он наконец. — Как поживает эта дорогая мне замечательная женщина?
— Мистрисс Рурк поживает хорошо, — ответил Алекс, — если принять во внимание события последних недель. Она сожалеет о смерти твоего отца и, как все остальные, очень встревожена исчезновением тебя и Фиби. Как ты собираешься им все объяснять?
Дункан вздохнул. Одно дело рассказывать о случившемся Алексу, но описывать лифты и все, что он знал о тайнах времени, другим людям, было испытанием, к которому Дункан был не готов.
— Когда-нибудь, — ответил он после некоторого раздумья, — мне, конечно, придется сказать им правду. А пока что просто не буду ничего говорить и надеюсь, что ты, Алекс, поможешь мне.
Алекс отнесся к его рассказу скептически что, конечно, было чепухой по сравнению с тем, как воспримут такую необычайную историю его семья и подчиненные.
— Не думаю, что это им понравится, — сказал он. — Однако их радость от твоего возвращения, пусть даже без твоей прелестной жены, вероятно, отвлечет их на какое-то время. А что ты собираешься делать теперь?
— Умереть, — ответил Дункан, не в силах представить себе жизнь без Фиби. Боже всемогущий, грядущие годы казались ему невыносимо унылыми и тоскливыми превыше всех сил. — Правда, боюсь, судьба не будет столь милосердной.
— Да, едва ли, — согласился Алекс. — Пойдем, настало время Лазарю выйти из могилы, таща за собой погребальные одежды. Ты должен показаться людям, Дункан, положить конец тревогам, охватившим твоих друзей, и сказать нам, что делать дальше.
Дункан кивнул, ужасаясь предстоящему, и поднялся на ноги. Он развел руками и попытался усмехнуться.
— Смотрите, — объявил он, — как Лазарь, шатаясь и щурясь, выходит на свет.
Истерика у Фиби постепенно прошла, оставив после себя оцепенение. Прошла неделя, другая, но нигде на острове не было найдено и следа Дункана. Это, конечно, не удивило ее, поскольку она точно знала, что с ним случилось. Она оставалась на Райском острове, жила в том же самом номере, который занимали они с Дунканом, ждала, размышляла и частенько плакала. Иногда она заходила в бар и болтала со Снежком, но все равно она была одинока, если не считать ее неродившегося ребенка. Последнего, разумеется, нельзя было считать интересной компанией.
Однажды, дождливым днем, когда ее деньги подходили к концу, а настроение было мрачным, как никогда, Фиби нашла книгу с биографией Дункана, лежащую на металлическом столике на веранде. Ее сердце заколотилось, когда она узнала знакомый «матерчатый» переплет.
Книга как будто возникла из пустоты.
И вот она, перед ее глазами. Конец истории, ответы на вопросы, над которыми она размышляла. Прожил ли Дункан долгую жизнь, или был схвачен и повешен англичанами? Изменил ли ее визит в прошлое историю, и, если изменил, отразится ли он на заплесневелых страницах тоненькой и потрепанной книжки?
Фиби прикусила губу, на мгновение прижав биографию к груди.
За поржавевшими ставнями повисла густая серая пелена дождя, закрыв вид на экзотические цветы и яркую зелень, заставив умолкнуть пестрых, крикливых птиц. «Зная, что случилось с Дунканом, я могу обречь себя на ужасную, нескончаемую боль, — рассуждала Фиби. — Допустим, его схватили и казнили британцы, или он был убит в бою?»
Фиби положила книгу обратно, даже положила ее обложкой вниз, намереваясь уйти прочь, но у нее не хватило сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34