В ту ночь, когда Джейми впервые вошла в замок, большой зал был пуст, лишь два карлика переругивались между собою, и скрипучие голоса их эхом отдавались от стен. Не то сегодня: стены украшены гирляндами цветов, по залу снуют возбужденные люди, и во всем чувствуется предвкушение праздника.
Да вот у Джейми на душе что-то не совсем празднично.
Джейми отошла от Мэри и укрылась в тени ширмы, приготовленной для вечернего кукольного спектакля. Отсюда, наполовину скрытая занавесом, она наблюдала за толпой. Даже сейчас, год спустя после приезда, Джейми не могла не восхищаться Кеннингхоллом. Роскошная, привольная жизнь в этом замке напоминала ей дома знатных особ, в которых останавливалась Джейми во время путешествий по Европе…
Сердце заныло: Джейми вновь вспомнила родных. Стоило закрыть глаза – и перед мысленным взором вставало заплаканное лицо матери и хмурый, будто враз постаревший отец. Они прощались с дочерью, словно с умершей, зная, что никогда больше ее не увидят. Джейми совсем не хотела доставлять родителям столько горя – но иного выхода не было…
Невидящими глазами Джейми смотрела на суету в зале. Мысли ее бродили в далеком прошлом.
«О, нет!» – мысленно воскликнула она. Что за рок снова и снова возвращает ее воспоминания к Малкольму Маклеоду и к детской любви, так нелепо и ужасно оборвавшейся?
Джейми влюбилась в Малкольма с первого взгляда: трудно поверить, что ей было всего четыре года. То лето было для крохи полно событий: она впервые ступила на землю Макферсонов на северном берегу реки Спей, где в родовом замке родился ее брат Майкл. Девочку окружили многочисленные дядья, тетки, кузены и кузины, которых она даже путала поначалу, не в силах запомнить, как кого зовут. Только шестнадцатилетний Малкольм врезался ей в душу сразу и навсегда. Строго говоря, Малкольма нельзя назвать ее кузеном – он приемный сын дяди Алека и тети Фионы и не связан с Макферсонами узами родства. Однако вся большая семья любила юношу как родного, и он отвечал нежной привязанностью. Особенно любил Малкольм малышей: с детьми он мог играть часами. Тогда-то Джейми и привязалась к нему, плененная его добротой, надежностью и спокойным, не показным мужеством.
«Так все и началось», – с горечью думала Джейми. Началось как глупая детская влюбленность – а закончилось четырнадцать лет спустя страшным ударом и жгучей болью унижения.
Джейми обхватила себя руками, стараясь унять дрожь: воспоминания несли ее дальше по бурной реке времени. Подумать только, какой она была наивной дурой! Выросла рядом с ним и невесть с чего вообразила, что он так навсегда и останется рядом! Все эти годы Малкольм был ее солнцем, светом, единственной радостью. Она не знала и не представляла себе жизни без него.
Джейми верила, что Малкольм испытывает к ней те же чувства. Он уехал учиться – сперва в университет Святого Андрея, затем в Роттердам, к знаменитому Эразму, Потом сражался во Франции и на шотландской границе. Управлял своим кланом, тщетно пытаясь принести мир на измученную распрями землю острова Скай. А Джейми ждала.
Потом уже ее отправили учиться во Францию, и Джейми покинула Шотландию со спокойным сердцем, уверенная, что Малкольм истоскуется в разлуке и немедленно по возвращении предложит ей руку и сердце. Глупая девочка не понимала, что принимает дружбу за любовь, родственную привязанность – за чувство, не имеющее ничего общего с узами родства.
Джейми застонала и закрыла лицо руками: ей вспомнилось, как при прощании перед отъездом она требовала от Малкольма поцелуя. Ей было пятнадцать, и сама себе она казалась взрослой женщиной – но Малкольм, очевидно, был другого мнения. Он поцеловал ее в лоб и, мягко отстранив от себя, пожелал счастливого пути.
За три года, проведенные во Франции, Джейми выросла и получила хорошее образование – но, увы, не поумнела ни на грош. Замечтавшись над книгами, девочка воображала себя на месте разных героинь – стоит ли говорить, что все герои представлялись ей на одно лицо? Ни на миг в душе ее не возникало сомнения: она твердо знала, что Малкольм любит ее и женится на ней, как только она вернется на остров Скай.
Джейми писала Малкольму длинные письма и по многу раз перечитывала каждый ответ. В пылком воображении ее самые простые слова преисполнялись тайного смысла, а в дружеском привете угадывалось признание в любви. Ей казалось даже, что раз от разу письма Малкольма становятся все более пылкими, что он уже с трудом скрывает владеющую им страсть… Нет, Малкольм не обманывал ее – она обманулась сама, выдумав себе красивую сказку и приняв ее за быль.
Ничто не предвещало беды. Джейми окончила учение и готовилась плыть в Шотландию, когда одновременно пришли два письма. В первом – от родителей – сообщалось, что Малкольм решил жениться. Во втором сам Малкольм объяснял, что ему необходимо как можно скорее произвести на свет наследника, чтобы прекратить бесконечные клановые распри на острове…
Даже сейчас Джейми хотелось провалиться сквозь землю при одном воспоминании о своей чудовищной ошибке.
Ей, ослепленной любовью, и в голову не пришло, что Малкольм женится не на ней!
Глаза ее наполнились слезами, и Джейми отчаянно затрясла головой, отгоняя прочь воспоминания о том ужасном дне.
Джейми бежала в Стерлинг к родителям: Элизабет и Эмброуз, любящие и тактичные, догадались о происшедшем и не стали мучить дочь расспросами. Джейми пряталась в родовом замке, словно раненый зверь В норе, пока – очень кстати – двоюродный дед из Англии не пригласил ее погостить. Девушка ухватилась за это предложение, словно утопающий за соломинку; ей невыносимо было оставаться в Шотландии, где рано или поздно неминуемо придется столкнуться с изменником и его молодой женой… Джейми не могла жить там, где все напоминало ей о потерянном счастье. Она решила начать все снова вдали от шотландских берегов.
Она приехала в Хивер – и нашла деда на смертном одре. Томас Болейн скончался у нее на глазах, не оставив наследников: замок и земли отошли королю. Джейми осталась бы без крова, если бы не гостеприимное приглашение герцога Норфолка, ее дальнего родственника по матери…
«Довольно! – приказала себе Джейми. – Забудь наконец о прошлом! Теперь у тебя – новая семья и новые друзья». Джейми, встряхнув головой, стала разглядывать толпу. Вот Мэри, рядом с ней – медноволосая красавица Френсис, жена графа Серрея: поймав взгляд Джейми, она обернулась и улыбнулась девушке открытой, дружеской улыбкой. Самого графа не было видно, и виновника торжества, как ни странно, тоже.
– Что, если я скажу, что принес тебе жемчужное ожерелье длиннее вот этих гирлянд? Взглянешь ли ты на меня благосклонно?
Джейми обернулась, пряча улыбку. Эдвард стоял у нее за спиной, так близко, что камзол его почти касался ее пышного платья.
– Что, если я подарю тебе сапфиры, огромные и черные, как твои глаза?
Дыхание его щекотало ей ухо. Вдруг Эдвард наклонился и поцеловал ее в шею. Джейми повернулась; молодой рыцарь встретил ее гневный взгляд дерзкой, самоуверенной улыбкой.
– Вы забываетесь, Эдвард Говард! – одернула его Джейми.
Эдвард только рассмеялся в ответ – бесстрашный юный воин, привыкший получать все, что хочет.
– Что вы, милая кузина Джейми! Всего лишь тоскую без женской ласки! – Он взял ее за обе руки, не сводя глаз с низкого выреза платья. Джейми покраснела под его откровенным взглядом. – А вы – лучшее зрелище для воина, вернувшегося с победой!
– Думаю, лорд Эдвард, – смело ответила Джейми, – после нескольких месяцев, проведенных в море, вас обрадовала бы и дворовая шавка, виляющая хвостом!
– Ах, какие мы скромные! – Он скользнул руками в ее широкие рукава. Джейми отступила, но Эдвард снова поймал ее за руки. – Долгими-долгими ночами я мечтал услышать твой нежный голос, увидеть твою улыбку, ощутить сладость твоей белоснежной кожи…
– Похоже, я ошиблась, лорд Эдвард, – колко заметила Джейми. – На дворового пса больше похожи вы сами!
– Пускай, – ответил он, поднося ее руки к губам. – Но только не дворовый, нет, перед вами благородная гончая. – Он заглянул ей в глаза. – Не хотите погладить собаку, распростертую у ваших ног?
– Нет, если эта собака – всего лишь глупый щенок!
– Вы правы, любовь моя. – Голос его понизился до вкрадчивого шепота. – Но этот щенок рожден для охоты – охоты на вас.
Ища избавления, Джейми покосилась в сторону зала – но обитатели замка были заняты своими делами, и никто не обращал внимания на то, что происходило в темном углу. Сообразив выгоду своего положения, Эдвард обхватил Джейми за талию и бесцеремонно потащил за ширму. Девушка боролась, упираясь руками ему в грудь.
– Эдвард, не надо! – шептала она. – Люди смотрят!
– Хорошо, пойдем ко мне в спальню! Джейми вспыхнула.
– Мы никогда раньше…
– Забудь все, что было раньше, – внезапно охрипшим голосом ответил Эдвард. По-прежнему держа ее за талию, другой рукой он обхватил грудь и принялся поглаживать сосок, ненадежно скрытый тонкой материей. – Я устал ждать, устал от этого вечного девичьего ломания… Я хочу тебя, и ты это знаешь! Довольно я разыгрывал трубадура: ты моя, и я докажу это, не дожидаясь брачной ночи!
– Эдвард! – воскликнула Джейми, с силой вцепляясь ногтями ему в запястье. – Да как ты смеешь так со мной обращаться? Я – твоя кузина, а не какая-нибудь уличная девка, к каким ты привык в портах!
Эдвард разжал руки и изумленно уставился на нее. Лицо Джейми было бледно, но спокойно и холодно; она отступила на шаг, прижавшись спиной к стене.
– Что с тобой? – спросила она. – Ты никогда прежде так себя не вел!
– Я мужчина, Джейми. – Он сделал шаг к ней. – Воин, а не монах.
– Так-то наши рыцари обращаются с дамами?
Эдвард ухмыльнулся и протянул к ней руку – но Джейми отпрянула. Молодой человек рассмеялся ей в лицо.
– Как ты еще невинна, Джейми Макферсон! Но, поверь, скоро все изменится. – Он снова шагнул к ней. Джейми хотела отступить, но он поймал ее за руку и притянул к себе. – Я всегда получаю то, что хочу, – хрипло прошептал он. – У меня было время подумать, и я решил, что жду слишком долго! Пора тебя поторопить!
– Не надо, Эдвард! – прошептала Джейми, чувствуя, как прижимает он ее к своему разгоряченному телу. Она не осмеливалась взглянуть в его потемневшие от страсти серые глаза.
– Я решил, что пора научить тебя получать удовольствие! – Губы Эдварда приблизились к ее губам, и кровь застыла у Джейми в жилах.
– Не надо! – выдохнула она, отворачиваясь. Эдвард коснулся языком мочки ее уха, затем прильнул к шее. Рука его скользнула под платье, и у Джейми тошнота подступила к горлу. Она начала отбиваться, отчаянно оглядываясь в поисках помощи. Может быть, закричать?
– Эдвард, пожалуйста! – умоляла она. – Не здесь… не сейчас…
Казалось, вечность прошла, прежде чем Эдвард выпрямился и отпустил ее. Джейми хотела бежать прочь, но Эдвард тут же снова поймал ее за локоть.
– Сегодня за ужином ты, милая моя недотрога, сядешь рядом со мной. А ночью, когда все наши домочадцы разойдутся по спальням, мы закончим то, что начали.
Джейми молча отвернулась, не желая встречаться с ним глазами.
Праздничный ужин не доставил Джейми удовольствия. Сидя во главе стола между Эдвардом и старым герцогом, она рассеянно прислушивалась к застольным разговорам.
Речь за столом шла о закончившемся походе, о захваченных драгоценностях, о различных замковых делах, мало интересных для Джейми. Она с удовольствием бы рассказала об уроках музыки, которые она давала детям, но об этом никто и не вспоминал.
Год назад, прибыв в Кеннингхолл, Джейми обнаружила, что здешний учитель музыки недавно уволился при загадочных обстоятельствах и никто не позаботился подыскать ему замену. Музыкальная комната стояла запертой, многочисленные арфы, флейты и лютни лежали без дела. Джейми с детства обожала музыку – и детей: решение открыть «музыкальный класс» пришло к ней само собой.
Обитатели замка не сразу согласились с ее решением. Особенно возмущало многих, что Джейми не делает различия между сословиями, и маленькие простолюдины занимаются у нее вместе с благородными дворянами! «Подумать только, – возмущались иные дамы, – моя дочь – рядом с сыном какой-то кухарки!» Едва ли Джейми удалось бы отстоять свою «школу», если бы не неожиданная поддержка герцога Норфолка.
Прошел почти год, и теперь Джейми могла с уверенностью сказать, что выиграла битву. Пусть кому-то и не разрешали ходить на ее уроки – все равно учеников было достаточно. А дети, еще не испорченные «мудростью» взрослого мира, с удовольствием пели и играли вместе, не обращая внимания на то, что одни из них ходят в шелке и бархате, а другие – в некрашеном холсте.
В течение ужина Джейми не без труда отбивалась от заигрываний Эдварда. Но когда подали сладкое, разговор принял более серьезный оборот.
– Ваша светлость, – заявил Эдвард, через голову Джейми обращаясь к отцу, – завтра на рассвете я собираюсь похитить эту прекрасную деву и умчать ее в Норвич.
– Не слишком приятное место для юной девушки, Эдвард.
Джейми вопросительно взглянула на Эдварда. Она слышала о замке Норвич много страшных историй: в былые времена в этом старинном замке совершилось немало злодеяний, сейчас же Эдвард использовал его как темницу для своих пленников.
– Мистрис Джейми, вы поедете со мной? – небрежно спросил он.
Джейми понимала, что ехать нельзя. Ни за какие блага мира она не останется больше с Эдвардом наедине – даже на секунду! Но никакие отговорки не приходили ей в голову.
– Но я… я должна заниматься с детьми…
– Разрази меня гром, – ответствовал Эдвард, – если эти сорванцы не проживут денек без вас!
– Эдвард, что за выражения в разговоре с благородной дамой! – Герцог заметил колебания Джейми и, кажется, решил встать на ее сторону. – В пленниках, захваченных на море, едва ли найдется что-то интересное или привлекательное для юной леди. Быть может, ее больше заинтересуют привезенные тобой сокровища…
– Отец, – почтительно, но твердо прервал его Эдвард, – мистрис Джейми никогда не видела Норвича, нашей древней фамильной твердыни. В жилах моей прелестной кузины течет не только французская и шотландская, но и английская кровь: я хочу посмотреть, забьется ли ее сердце сильнее при виде одного из величайших замков Англии?
Отец и сын многозначительно переглянулись, и Норфолк кивнул:
– Ты прав, мой мальчик.
– Так как же, миледи? – повернулся к ней Эдвард. В серых глазах его сверкал вызов. – Составите нам компанию? Мы выедем на рассвете и вернемся не позже заката.
Все взгляды за главным столом обратились к Джейми. Она поняла, что это испытание – испытание на верность Англии и Говардам. В Норвиче Эдвард держит своих пленников, захваченных на французском корабле, – сможет ли Джейми смотреть на них бестрепетно, как на врагов?
«Что ж, герцог и Эдвард в своем праве», – подумала Джейми. Обоих можно понять – они хотят удостовериться, что не впустили под свой кров предательницу. Она начала новую жизнь, воспользовалась гостеприимством герцога, всерьез раздумывает о браке с Эдвардом – значит, должна быть лояльна к своей новой семье.
Я поеду, – ответила она наконец.
Глава 3
От Кеннингхолла к Норвичу вела широкая ровная дорога. Поднявшись на холм, Джейми придержала лошадь, чтобы полюбоваться раскинувшимся внизу городом. Щурясь от яркого полуденного солнца, она вглядывалась в узкие кривые улочки и островерхие крыши домов. Блестели высокие шпили собора. А на соседнем холме, словно грозный часовой, возвышалась мрачная громада древнего замка Норвич, уже много лет служившего Говардам темницей.
Эдвард, заметив, что Джейми отделилась от остальных, направил было коня к ней, но девушка пришпорила свою серую в яблоках кобылу и присоединилась к группе. После того, что произошло вчера, Джейми ни за что на свете не осталась бы с Эдвардом наедине!
Прошлым вечером ей удалось выскользнуть из-за стола, когда праздник был еще в самом разгаре. Укрывшись в спальне, она накрепко заперла дверь. Мэри пришлось постучать и назвать себя, прежде чем Джейми ее впустила. Джейми хотела рассказать кузине о том, насколько позволил себе забыться Эдвард, но стыдливость удержала ее от откровенности. Джейми знала, что ни в чем не виновата, однако чувствовала себя так, словно сама совершила что-то неприличное.
Теперь Джейми боялась заговорить с Эдвардом. Он начнет задавать вопросы – вопросы, на которые у нее нет ответов. Быть может, она сама каким-то неосторожным словом или жестом дала повод считать себя доступной? Эдвард ошибся, но Джейми не знала, как объяснить ему это, чтобы не разрушить их дружбу и не уничтожить возможность иных, более достойных отношений.
Тяжелые ворота растворились, и взору Джейми предстали заключенные. Их было множество – мужчин, женщин и детей в жалких лохмотьях, с изможденными серыми лицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Да вот у Джейми на душе что-то не совсем празднично.
Джейми отошла от Мэри и укрылась в тени ширмы, приготовленной для вечернего кукольного спектакля. Отсюда, наполовину скрытая занавесом, она наблюдала за толпой. Даже сейчас, год спустя после приезда, Джейми не могла не восхищаться Кеннингхоллом. Роскошная, привольная жизнь в этом замке напоминала ей дома знатных особ, в которых останавливалась Джейми во время путешествий по Европе…
Сердце заныло: Джейми вновь вспомнила родных. Стоило закрыть глаза – и перед мысленным взором вставало заплаканное лицо матери и хмурый, будто враз постаревший отец. Они прощались с дочерью, словно с умершей, зная, что никогда больше ее не увидят. Джейми совсем не хотела доставлять родителям столько горя – но иного выхода не было…
Невидящими глазами Джейми смотрела на суету в зале. Мысли ее бродили в далеком прошлом.
«О, нет!» – мысленно воскликнула она. Что за рок снова и снова возвращает ее воспоминания к Малкольму Маклеоду и к детской любви, так нелепо и ужасно оборвавшейся?
Джейми влюбилась в Малкольма с первого взгляда: трудно поверить, что ей было всего четыре года. То лето было для крохи полно событий: она впервые ступила на землю Макферсонов на северном берегу реки Спей, где в родовом замке родился ее брат Майкл. Девочку окружили многочисленные дядья, тетки, кузены и кузины, которых она даже путала поначалу, не в силах запомнить, как кого зовут. Только шестнадцатилетний Малкольм врезался ей в душу сразу и навсегда. Строго говоря, Малкольма нельзя назвать ее кузеном – он приемный сын дяди Алека и тети Фионы и не связан с Макферсонами узами родства. Однако вся большая семья любила юношу как родного, и он отвечал нежной привязанностью. Особенно любил Малкольм малышей: с детьми он мог играть часами. Тогда-то Джейми и привязалась к нему, плененная его добротой, надежностью и спокойным, не показным мужеством.
«Так все и началось», – с горечью думала Джейми. Началось как глупая детская влюбленность – а закончилось четырнадцать лет спустя страшным ударом и жгучей болью унижения.
Джейми обхватила себя руками, стараясь унять дрожь: воспоминания несли ее дальше по бурной реке времени. Подумать только, какой она была наивной дурой! Выросла рядом с ним и невесть с чего вообразила, что он так навсегда и останется рядом! Все эти годы Малкольм был ее солнцем, светом, единственной радостью. Она не знала и не представляла себе жизни без него.
Джейми верила, что Малкольм испытывает к ней те же чувства. Он уехал учиться – сперва в университет Святого Андрея, затем в Роттердам, к знаменитому Эразму, Потом сражался во Франции и на шотландской границе. Управлял своим кланом, тщетно пытаясь принести мир на измученную распрями землю острова Скай. А Джейми ждала.
Потом уже ее отправили учиться во Францию, и Джейми покинула Шотландию со спокойным сердцем, уверенная, что Малкольм истоскуется в разлуке и немедленно по возвращении предложит ей руку и сердце. Глупая девочка не понимала, что принимает дружбу за любовь, родственную привязанность – за чувство, не имеющее ничего общего с узами родства.
Джейми застонала и закрыла лицо руками: ей вспомнилось, как при прощании перед отъездом она требовала от Малкольма поцелуя. Ей было пятнадцать, и сама себе она казалась взрослой женщиной – но Малкольм, очевидно, был другого мнения. Он поцеловал ее в лоб и, мягко отстранив от себя, пожелал счастливого пути.
За три года, проведенные во Франции, Джейми выросла и получила хорошее образование – но, увы, не поумнела ни на грош. Замечтавшись над книгами, девочка воображала себя на месте разных героинь – стоит ли говорить, что все герои представлялись ей на одно лицо? Ни на миг в душе ее не возникало сомнения: она твердо знала, что Малкольм любит ее и женится на ней, как только она вернется на остров Скай.
Джейми писала Малкольму длинные письма и по многу раз перечитывала каждый ответ. В пылком воображении ее самые простые слова преисполнялись тайного смысла, а в дружеском привете угадывалось признание в любви. Ей казалось даже, что раз от разу письма Малкольма становятся все более пылкими, что он уже с трудом скрывает владеющую им страсть… Нет, Малкольм не обманывал ее – она обманулась сама, выдумав себе красивую сказку и приняв ее за быль.
Ничто не предвещало беды. Джейми окончила учение и готовилась плыть в Шотландию, когда одновременно пришли два письма. В первом – от родителей – сообщалось, что Малкольм решил жениться. Во втором сам Малкольм объяснял, что ему необходимо как можно скорее произвести на свет наследника, чтобы прекратить бесконечные клановые распри на острове…
Даже сейчас Джейми хотелось провалиться сквозь землю при одном воспоминании о своей чудовищной ошибке.
Ей, ослепленной любовью, и в голову не пришло, что Малкольм женится не на ней!
Глаза ее наполнились слезами, и Джейми отчаянно затрясла головой, отгоняя прочь воспоминания о том ужасном дне.
Джейми бежала в Стерлинг к родителям: Элизабет и Эмброуз, любящие и тактичные, догадались о происшедшем и не стали мучить дочь расспросами. Джейми пряталась в родовом замке, словно раненый зверь В норе, пока – очень кстати – двоюродный дед из Англии не пригласил ее погостить. Девушка ухватилась за это предложение, словно утопающий за соломинку; ей невыносимо было оставаться в Шотландии, где рано или поздно неминуемо придется столкнуться с изменником и его молодой женой… Джейми не могла жить там, где все напоминало ей о потерянном счастье. Она решила начать все снова вдали от шотландских берегов.
Она приехала в Хивер – и нашла деда на смертном одре. Томас Болейн скончался у нее на глазах, не оставив наследников: замок и земли отошли королю. Джейми осталась бы без крова, если бы не гостеприимное приглашение герцога Норфолка, ее дальнего родственника по матери…
«Довольно! – приказала себе Джейми. – Забудь наконец о прошлом! Теперь у тебя – новая семья и новые друзья». Джейми, встряхнув головой, стала разглядывать толпу. Вот Мэри, рядом с ней – медноволосая красавица Френсис, жена графа Серрея: поймав взгляд Джейми, она обернулась и улыбнулась девушке открытой, дружеской улыбкой. Самого графа не было видно, и виновника торжества, как ни странно, тоже.
– Что, если я скажу, что принес тебе жемчужное ожерелье длиннее вот этих гирлянд? Взглянешь ли ты на меня благосклонно?
Джейми обернулась, пряча улыбку. Эдвард стоял у нее за спиной, так близко, что камзол его почти касался ее пышного платья.
– Что, если я подарю тебе сапфиры, огромные и черные, как твои глаза?
Дыхание его щекотало ей ухо. Вдруг Эдвард наклонился и поцеловал ее в шею. Джейми повернулась; молодой рыцарь встретил ее гневный взгляд дерзкой, самоуверенной улыбкой.
– Вы забываетесь, Эдвард Говард! – одернула его Джейми.
Эдвард только рассмеялся в ответ – бесстрашный юный воин, привыкший получать все, что хочет.
– Что вы, милая кузина Джейми! Всего лишь тоскую без женской ласки! – Он взял ее за обе руки, не сводя глаз с низкого выреза платья. Джейми покраснела под его откровенным взглядом. – А вы – лучшее зрелище для воина, вернувшегося с победой!
– Думаю, лорд Эдвард, – смело ответила Джейми, – после нескольких месяцев, проведенных в море, вас обрадовала бы и дворовая шавка, виляющая хвостом!
– Ах, какие мы скромные! – Он скользнул руками в ее широкие рукава. Джейми отступила, но Эдвард снова поймал ее за руки. – Долгими-долгими ночами я мечтал услышать твой нежный голос, увидеть твою улыбку, ощутить сладость твоей белоснежной кожи…
– Похоже, я ошиблась, лорд Эдвард, – колко заметила Джейми. – На дворового пса больше похожи вы сами!
– Пускай, – ответил он, поднося ее руки к губам. – Но только не дворовый, нет, перед вами благородная гончая. – Он заглянул ей в глаза. – Не хотите погладить собаку, распростертую у ваших ног?
– Нет, если эта собака – всего лишь глупый щенок!
– Вы правы, любовь моя. – Голос его понизился до вкрадчивого шепота. – Но этот щенок рожден для охоты – охоты на вас.
Ища избавления, Джейми покосилась в сторону зала – но обитатели замка были заняты своими делами, и никто не обращал внимания на то, что происходило в темном углу. Сообразив выгоду своего положения, Эдвард обхватил Джейми за талию и бесцеремонно потащил за ширму. Девушка боролась, упираясь руками ему в грудь.
– Эдвард, не надо! – шептала она. – Люди смотрят!
– Хорошо, пойдем ко мне в спальню! Джейми вспыхнула.
– Мы никогда раньше…
– Забудь все, что было раньше, – внезапно охрипшим голосом ответил Эдвард. По-прежнему держа ее за талию, другой рукой он обхватил грудь и принялся поглаживать сосок, ненадежно скрытый тонкой материей. – Я устал ждать, устал от этого вечного девичьего ломания… Я хочу тебя, и ты это знаешь! Довольно я разыгрывал трубадура: ты моя, и я докажу это, не дожидаясь брачной ночи!
– Эдвард! – воскликнула Джейми, с силой вцепляясь ногтями ему в запястье. – Да как ты смеешь так со мной обращаться? Я – твоя кузина, а не какая-нибудь уличная девка, к каким ты привык в портах!
Эдвард разжал руки и изумленно уставился на нее. Лицо Джейми было бледно, но спокойно и холодно; она отступила на шаг, прижавшись спиной к стене.
– Что с тобой? – спросила она. – Ты никогда прежде так себя не вел!
– Я мужчина, Джейми. – Он сделал шаг к ней. – Воин, а не монах.
– Так-то наши рыцари обращаются с дамами?
Эдвард ухмыльнулся и протянул к ней руку – но Джейми отпрянула. Молодой человек рассмеялся ей в лицо.
– Как ты еще невинна, Джейми Макферсон! Но, поверь, скоро все изменится. – Он снова шагнул к ней. Джейми хотела отступить, но он поймал ее за руку и притянул к себе. – Я всегда получаю то, что хочу, – хрипло прошептал он. – У меня было время подумать, и я решил, что жду слишком долго! Пора тебя поторопить!
– Не надо, Эдвард! – прошептала Джейми, чувствуя, как прижимает он ее к своему разгоряченному телу. Она не осмеливалась взглянуть в его потемневшие от страсти серые глаза.
– Я решил, что пора научить тебя получать удовольствие! – Губы Эдварда приблизились к ее губам, и кровь застыла у Джейми в жилах.
– Не надо! – выдохнула она, отворачиваясь. Эдвард коснулся языком мочки ее уха, затем прильнул к шее. Рука его скользнула под платье, и у Джейми тошнота подступила к горлу. Она начала отбиваться, отчаянно оглядываясь в поисках помощи. Может быть, закричать?
– Эдвард, пожалуйста! – умоляла она. – Не здесь… не сейчас…
Казалось, вечность прошла, прежде чем Эдвард выпрямился и отпустил ее. Джейми хотела бежать прочь, но Эдвард тут же снова поймал ее за локоть.
– Сегодня за ужином ты, милая моя недотрога, сядешь рядом со мной. А ночью, когда все наши домочадцы разойдутся по спальням, мы закончим то, что начали.
Джейми молча отвернулась, не желая встречаться с ним глазами.
Праздничный ужин не доставил Джейми удовольствия. Сидя во главе стола между Эдвардом и старым герцогом, она рассеянно прислушивалась к застольным разговорам.
Речь за столом шла о закончившемся походе, о захваченных драгоценностях, о различных замковых делах, мало интересных для Джейми. Она с удовольствием бы рассказала об уроках музыки, которые она давала детям, но об этом никто и не вспоминал.
Год назад, прибыв в Кеннингхолл, Джейми обнаружила, что здешний учитель музыки недавно уволился при загадочных обстоятельствах и никто не позаботился подыскать ему замену. Музыкальная комната стояла запертой, многочисленные арфы, флейты и лютни лежали без дела. Джейми с детства обожала музыку – и детей: решение открыть «музыкальный класс» пришло к ней само собой.
Обитатели замка не сразу согласились с ее решением. Особенно возмущало многих, что Джейми не делает различия между сословиями, и маленькие простолюдины занимаются у нее вместе с благородными дворянами! «Подумать только, – возмущались иные дамы, – моя дочь – рядом с сыном какой-то кухарки!» Едва ли Джейми удалось бы отстоять свою «школу», если бы не неожиданная поддержка герцога Норфолка.
Прошел почти год, и теперь Джейми могла с уверенностью сказать, что выиграла битву. Пусть кому-то и не разрешали ходить на ее уроки – все равно учеников было достаточно. А дети, еще не испорченные «мудростью» взрослого мира, с удовольствием пели и играли вместе, не обращая внимания на то, что одни из них ходят в шелке и бархате, а другие – в некрашеном холсте.
В течение ужина Джейми не без труда отбивалась от заигрываний Эдварда. Но когда подали сладкое, разговор принял более серьезный оборот.
– Ваша светлость, – заявил Эдвард, через голову Джейми обращаясь к отцу, – завтра на рассвете я собираюсь похитить эту прекрасную деву и умчать ее в Норвич.
– Не слишком приятное место для юной девушки, Эдвард.
Джейми вопросительно взглянула на Эдварда. Она слышала о замке Норвич много страшных историй: в былые времена в этом старинном замке совершилось немало злодеяний, сейчас же Эдвард использовал его как темницу для своих пленников.
– Мистрис Джейми, вы поедете со мной? – небрежно спросил он.
Джейми понимала, что ехать нельзя. Ни за какие блага мира она не останется больше с Эдвардом наедине – даже на секунду! Но никакие отговорки не приходили ей в голову.
– Но я… я должна заниматься с детьми…
– Разрази меня гром, – ответствовал Эдвард, – если эти сорванцы не проживут денек без вас!
– Эдвард, что за выражения в разговоре с благородной дамой! – Герцог заметил колебания Джейми и, кажется, решил встать на ее сторону. – В пленниках, захваченных на море, едва ли найдется что-то интересное или привлекательное для юной леди. Быть может, ее больше заинтересуют привезенные тобой сокровища…
– Отец, – почтительно, но твердо прервал его Эдвард, – мистрис Джейми никогда не видела Норвича, нашей древней фамильной твердыни. В жилах моей прелестной кузины течет не только французская и шотландская, но и английская кровь: я хочу посмотреть, забьется ли ее сердце сильнее при виде одного из величайших замков Англии?
Отец и сын многозначительно переглянулись, и Норфолк кивнул:
– Ты прав, мой мальчик.
– Так как же, миледи? – повернулся к ней Эдвард. В серых глазах его сверкал вызов. – Составите нам компанию? Мы выедем на рассвете и вернемся не позже заката.
Все взгляды за главным столом обратились к Джейми. Она поняла, что это испытание – испытание на верность Англии и Говардам. В Норвиче Эдвард держит своих пленников, захваченных на французском корабле, – сможет ли Джейми смотреть на них бестрепетно, как на врагов?
«Что ж, герцог и Эдвард в своем праве», – подумала Джейми. Обоих можно понять – они хотят удостовериться, что не впустили под свой кров предательницу. Она начала новую жизнь, воспользовалась гостеприимством герцога, всерьез раздумывает о браке с Эдвардом – значит, должна быть лояльна к своей новой семье.
Я поеду, – ответила она наконец.
Глава 3
От Кеннингхолла к Норвичу вела широкая ровная дорога. Поднявшись на холм, Джейми придержала лошадь, чтобы полюбоваться раскинувшимся внизу городом. Щурясь от яркого полуденного солнца, она вглядывалась в узкие кривые улочки и островерхие крыши домов. Блестели высокие шпили собора. А на соседнем холме, словно грозный часовой, возвышалась мрачная громада древнего замка Норвич, уже много лет служившего Говардам темницей.
Эдвард, заметив, что Джейми отделилась от остальных, направил было коня к ней, но девушка пришпорила свою серую в яблоках кобылу и присоединилась к группе. После того, что произошло вчера, Джейми ни за что на свете не осталась бы с Эдвардом наедине!
Прошлым вечером ей удалось выскользнуть из-за стола, когда праздник был еще в самом разгаре. Укрывшись в спальне, она накрепко заперла дверь. Мэри пришлось постучать и назвать себя, прежде чем Джейми ее впустила. Джейми хотела рассказать кузине о том, насколько позволил себе забыться Эдвард, но стыдливость удержала ее от откровенности. Джейми знала, что ни в чем не виновата, однако чувствовала себя так, словно сама совершила что-то неприличное.
Теперь Джейми боялась заговорить с Эдвардом. Он начнет задавать вопросы – вопросы, на которые у нее нет ответов. Быть может, она сама каким-то неосторожным словом или жестом дала повод считать себя доступной? Эдвард ошибся, но Джейми не знала, как объяснить ему это, чтобы не разрушить их дружбу и не уничтожить возможность иных, более достойных отношений.
Тяжелые ворота растворились, и взору Джейми предстали заключенные. Их было множество – мужчин, женщин и детей в жалких лохмотьях, с изможденными серыми лицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32