Его мысли все больше занимала смерть и права оставшихся в живых. Наверно, это все объясняет.
К концу этой тирады Карри почти кричал. Элен бросила взгляд на Чарльза, который не отрываясь смотрел на Карри, будто у того в руках был ключ к загадке мироздания. Алексу, похоже, тоже передалось общее напряжение, он встревоженно и подозрительно вглядывался в управляющего банка.
Надвигается что-то страшное, поняла Элен, встретившись с Джоном глазами. Он знает! Их ждет что-то ужасное, самое худшее, что только может случиться.
В голосе Карри появились истерические нотки: – И с учетом этих новых соображений мистер Кёниг сделал дополнительное распоряжение к завещанию. Оно датировано прошлой неделей и отражает, таким образом, его самые последние намерения относительно своего имущества. В случае, если его сын Александр Джон Кёниг окажется живым и невредимым, все предыдущие пункты завещания отменяются. В этом случае вышеназванный Александр становится единственным наследником «Кёниг Кеттл», «Кёниг Холдингз», скотоводческой фермы Кёнигсхаус, а также всей без исключения денежной наличности, всех вкладов, ценных бумаг, любого имущества и инвестиций.
12
– Таким образом, мистер Александр Кёниг является владельцем скотоводческой фермы Кёнигсхаус, «Кёниг Холдингз» и какого бы то ни было имущества, принадлежащего семейству Кёнигов.
Наступила мертвая тишина. Будто в кошмарном калейдоскопе промелькнули перед Элен бледное, напряженное лицо Алекса; потрясенный Чарльз; трясущиеся губы Бена; огромные, испуганные глаза Джины и Карри, утирающий пот со лба.
Ей было жутко подумать, каково сейчас Джону, но она заставила себя поднять глаза и посмотреть на сына. Его лицо ничего не выражало, и в то же время было ужасно беззащитным. Он поднялся со стула. – Значит, так тому и быть! – Джон через силу улыбнулся, на негнущихся ногах подошел к Алексу – тот напряженно ждал, что произойдет, – и протянул ему руку. – Так тому и быть, – повторил он, сопровождая свои слова яростным рукопожатием, затем повернулся и вышел как во сне.
Элен первой нарушила молчание, хотя это стоило ей неимоверных усилий:
– Мы с Джоном… мы… мы уедем отсюда как можно быстрее. Когда… когда вы хотите, чтобы мы уехали?
Джина вихрем пронеслась по комнатам, выбежала на улицу, обогнула дом и наконец нашла Джона на конюшне. Тот уже взнуздал Кайзера и теперь выводил его из стойла, а огромный жеребец скалил желтые зубы, упирался и брыкался.
– Джон! – закричала девушка.
Похоже, Джон ее не слышал. Увидев, что он уже вскочил в седло и направляет лошадь в сторону выжженного солнцем буша, она бросилась к нему со всех ног.
– Джон!
Он успокаивал возбужденного жеребца, но делал это абсолютно машинально. Любовь и жалость переполняли сердце Джины.
– Джон, я, я не знаю, что сказать.
– Здесь нечего говорить. Она сжала кулачки.
– Это просто ужасно.
– Ужасно для меня. Для мамы. Не слишком здорово для Чарльза. Зато совсем не ужасно для нового сына и наследника.
Будто почувствовав настроение своего наездника, Кайзер неожиданно взбрыкнул, угрожающе навис над стоящей на земле маленькой фигуркой. Джон бросил на нее безразличный взгляд.
– Мне пора. Видишь, парень нервничает.
Джина подняла глаза, постаралась вложить в свои слова всю душу:
– Мне так жаль…
– Ах, да… – Взгляд Джона был устремлен куда-то вдаль. – Спасибо.
Она пересилила страх, подошла как можно ближе, взялась за поводья.
– Послушай, может, я могу чем-нибудь…
Он не ответил.
Запах конского пота был так силен, что ее чуть не стошнило. Она чувствовала, что теряет Джона.
– Куда ты собрался?
Он рассмеялся, и этот смех напугал ее еще больше.
– Кому-то ведь нужно перегнать скот. Не думаю, чтобы Алекс знал, с какого конца браться за это дело, хотя скот теперь его.
– Когда ты вернешься?
– Понятия не имею.
– Когда вернешься, – девушка глубоко вздохнула, – найди меня, ладно?
– Ох, Джина, – казалось, Джон только теперь ее увидел. – Ты мне ничем не поможешь. Мне никто ничем не поможет!
– Он сказал, что с радостью предоставит Джону работу и что мы оба можем жить здесь, сколько захотим, нас никто не принуждает уезжать!
– Боже мой! – Чарльз с трудом сдержался, чтобы не откинуть золотистую прядь с мокрой от слез щеки Элен, и отодвинулся на безопасное расстояние. – Ты можешь представить своего сына управляющим у Алекса, у этого чужака, городского неженки? Всю жизнь быть на вторых ролях – и это на земле, которую он привык считать своей! Элен упрямо покачала головой.
– Алекс хочет, чтобы было как лучше! Он был так же ошарашен, как и все остальные.
– Ладно, ты права, поначалу действительно казалось, что он ошарашен. – Из окна столовой Чарльз видел, как Алекс, Бен и управляющий банка поднимаются по ступенькам конторы. – Однако уж очень быстро этот тип освоился со своим новым положением.
Элен наклонилась к старому другу:
– Чарльз… – Она запнулась, начала сначала: – Чарльз, Алекс не виноват, что так случилось. Наверное, Филипп не мог себе простить, что своей женитьбой на мне выгнал из дому собственного сына, и поэтому считал, что обязан сделать эту приписку, хотя он прекрасно понимал, насколько ничтожны его шансы увидеть Алекса живым.
Она знала, он ее слушает, видела, как от гнева сжалась в кулак его рука. Внезапно ей захотелось погладить ее, поцеловать, прижать к груди.
Она заставила себя успокоиться, заговорила ровным тоном:
– Как бы то ни было, а это дополнение к завещанию доказывает, что Филипп не верил в гибель Алекса. Просто он не дожил до встречи, вот и все. – Теперь Элен плакала не таясь. – Наверно, это справедливо. Но почему расплачиваться приходится Джону?
– Элен… – Чарльз подался к ней всем телом, – послушай, все может оказаться значительно лучше, чем кажется.
Она безнадежно покачала головой, тыльной стороной ладони вытерла слезы.
– Я уже ни на что не надеюсь.
Он прикрыл глаза рукой и снова попытался внушить ей, что опасаться нечего.
– Напрасно. Алекс – не скотовод, он сразу это признал, ты сама слышала: «Я человек городской, что я буду делать с такой огромной фермой?» – вот его первая реакция. Я не знаю, какой из него бизнесмен, но, если ты помнишь, когда я уговаривал Филиппа продать Кёнигсхаус, я сказал ему, что нашел покупателей. – Чарльз помолчал, пристально посмотрел Элен в глаза. – Ты меня слышишь?
– Да, продолжай.
– Если я смогу убедить Алекса продать ферму, то, без сомнения, добьюсь для него хорошей сделки, максимальной суммы. И когда мы получим деньги от продажи и поправим дела «Кёниг Холдингз», я скажу Алексу, что он обязан что-то сделать для Джона, парень ведь все потерял. По крайней мере, я попытаюсь заставить его вложить деньги в новую ферму – для Джона. Конечно, она будет значительно меньше Кёнигсхауса, хотя, вполне возможно, прибыль от нее будет значительно больше. Джон станет сам себе хозяином, а через несколько лет вернет, если захочет, вложенные средства, и тогда ферма будет принадлежать ему.
Уф.
Чарльз откинулся на спинку стула и поздравил себя с победой. Недурно, если учесть, что он придумал все только что, на месте. Неужели она не понимает, что я делаю это для нее?
Однако если он ожидал благодарности, то сильно ошибался.
– Продать Кёнигсхаус? – с неожиданной яростью воскликнула Элен. – Сразу после смерти Филиппа? Даже когда он был жив, эта мысль приводила Джона в ужас, а сейчас – черт возьми, как ты думаешь, что станет с ним сейчас?
– Успокойся, ради Бога! Джон уже не ребенок. Ты не можешь защищать его всю жизнь, и уж никак не сможешь защитить от потери Кёнигсхауса!
– И это говоришь мне ты?
Элен трясло от гнева. Джона предали и лишили наследства, а Чарльз, ее единственный возможный союзник, лепечет что-то о своем чертовом бизнесе и продаже Кёнигсхауса.
– Давай рассказывай! Кажется, я знаю, что ты скажешь. «Ферма сосет из нас все соки, поглощает все деньги, нас ждет банкротство, единственный выход – продать». Ты это хотел сказать? Если так, то Джону будет лучше с Алексом. По крайней мере, тот хочет позаботиться о мальчике!
– Нет, не это. Но чтобы выслушать меня, тебе нужно сначала успокоиться. – Чарльз побелел от гнева, они с Элен уставились друг на друга. – Я хочу напомнить тебе одну библейскую притчу, нам всем не мешало бы почаще заглядывать в Книгу Книг. Скажи мне, что ты знаешь о возвращении блудного сына? Вот он вернулся в семью после стольких лет скитаний – что о нем известно наверняка?
– Что ты хочешь этим сказать? Чарльз рассмеялся.
– Я не сомневаюсь, что к нам явился блудный сын Кёнигов собственной персоной. Не забывай, мы с Алексом вместе выросли. У нас с Филиппом такая разница в возрасте, что Алексу я скорее старший брат, чем дядя. Я помню его так, как будто мы расстались только вчера. – Чарльз прикрыл глаза. Видно было, что воспоминания не доставляют ему большого удовольствия. – И сейчас я много припомнил. Алекс не изменился.
О чем он говорит?
– Например? – спросила Элен.
Чарльз встал, взял ее за руку, заставил подойти к окну.
– Например, он всегда любил прихвастнуть, приукрасить события.
Перед домом находилось несколько машин – джип, пикап и трейлер с грузовым прицепом, которыми пользовался Джон; небольшой автомобиль, на котором приехал управляющий банка; остальные машины принадлежали, вероятно, гостям.
– И на что я должна смотреть?
– Вот на это, – Чарльз указал на ничем не примечательную серо-коричневую двухдверную малолитражку.
– И что в ней такого особенного?
– На этой машине приехал Алекс.
– Ну и что?
– Это машина великого бизнесмена, подбирающегося к своему первому миллиону.
– Но это всего лишь машина! – взорвалась Элен. – Как ты думаешь, легко ли в наших краях взять напрокат «мерседес» или «порше»?
– Ладно, оставим это, – Чарльз мрачно улыбнулся. – Давай-ка вспомним Библию. Почему блудный сын вернулся домой?
– Почему? – ей хотелось его ударить. – Чтобы повидаться с отцом! Потому что он знал, что, пока отец жив, он захочет встретиться с ним! Его семья, его мать…
– Угу, – с холодной яростью кивнул Чарльз. – Этот самовлюбленный ублюдок ни за что не приехал бы сюда ради отца, и уж тем более ради хорошенькой, убитой горем мачехи. Он приехал домой, потому, что у него кончились деньги. И потому что он знал, что домашних будет легко разжалобить.
Теперь Элен слушала очень внимательно. Чарльз безжалостно продолжал:
– Помнишь, что сказал Конфуций – а может быть, какой-то другой умник: дом, это то место, где тебя обязаны принять.
Он замолчал в ожидании возражений, но Элен не решилась прервать его яростную тираду.
– Должен признаться, нашему юному Алексу здорово повезло с возвращением, – с издевкой сказал Чарльз. – Он, небось, надеялся, лишь чуть-чуть запустить руки в кубышку, а она вдруг достается ему целиком! Но послушай, Элен!
Он схватил ее за руку, повернул к свету, заглянул в глаза.
– Я хочу задать тебе один вопрос. Предположим, Филипп не изменил завещание, и все досталось Джону: Кёнигсхаус, деньги, все на свете. И вдруг на похороны является Алекс и делает трогательное признание, что его великий бизнес дышит на ладан и что он очень надеется на своих обеспеченных родственничков – неужели вы с Джоном не пожалели бы его? И неужели вы не посчитали бы своим долгом позаботиться о бедном несчастном ребеночке, и хорошо позаботиться?
– Да! – с вызовом выкрикнула Элен. – Да, мы бы позаботились! И от всей души!
В конторе повисла тишина. Бен не выдержал первым и поспешил подвести итоги.
– Вот и вся история Кёнигсхауса. «Кёниг Холдингз» требуется капитал, ферма высосала из нас все до последнего цента. Даже в лучшие годы прибыль не превышала одного процента. А сейчас мы просто истекаем кровью.
Алекс поднял голову.
– Большие долги?
Бен кивнул.
– С каждым днем набегают проценты.
Алекс затаил дыхание.
– И счетчик тикает?
– Все громче и громче.
Карри важно кивнул.
– Мистер Кёниг, я могу это подтвердить. Наш банк вынужденно участвовал в утечке капитала. Наш сотрудник, ответственный за операции в данном регионе, уже многие годы советовал мистеру Кёнигу, – он поспешно поправился, – мистеру Филиппу Кёнигу либо покончить с долгами, либо продать ферму.
– Продать?
Из него может получиться неплохой хозяин, нехотя признался себе Бен, когда он так смотрит и задает вопросы, кажется, он весь внимание. Эта мысль показалась Бену неожиданным лучиком надежды.
– Да, продать! – твердо произнес он. Может быть, он сможет наконец освободиться, они все смогут освободиться…
– Я вас слушаю, – улыбнулся Алекс и поудобнее уселся на столе Филиппа.
– Чарльз уже давно искал покупателей, – продолжал Бен. – Предложений было много, но лидером оказался японский консорциум…
У Алекса засверкали глаза.
– И у них есть наличность?
Бен смущенно рассмеялся.
– У нее есть.
– У нее? – Карри не так-то часто приходилось встречать женщин, занимающихся бизнесом. – О ком вы говорите?
– О миссис Мацуда.
Никто не заметил, как вошел Чарльз. Он стоял в дверях и с невозмутимым видом оглядывал собравшихся, поигрывая папкой с материалами, касающимися продажи Кёнигсхауса, – эту папку он подготовил еще для Филиппа.
Алекс широко улыбнулся, протянул ему руки.
– Заходи, Чарльз, ты появился очень вовремя! Так что за леди ты нашел?
Чарльз уселся на стол напротив племянника, немного помолчал.
– Миссис Мацуда возглавляет консорциум, основанный ее покойным мужем. Штаб-квартира находится в Токио, а сфера деятельности – сеть ресторанов быстрой еды по всему миру. Бургер-бары. Очень популярны в Америке.
Взгляд Алекса все еще выражал радостное ожидание.
– Так почему она хочет потратить парочку-другую миллионов на Кёнигсхаус?
– Гамбургеры, – ответил Бен.
– Что?
Чарльз насмешливо уставился на озадаченного Алекса. Называет себя бизнесменом, а не разбирается в простейших вещах!
– Она хочет добиться так называемой «вертикальной интеграции», иметь в своем распоряжении всю технологическую цепочку – от бычка до гамбургера.
– Это исключает посредников. – Карри не мог допустить, чтобы деловые разговоры велись без него. Он важно кивнул. – Себестоимость срезается чуть не до кости.
Алекс заразительно рассмеялся.
– А с костями она что делает?
С чувством юмора у парня все в порядке, этого у него не отнимешь, восхищенно подумал Карри. Пожалуй, он более интересная личность, чем Джон. И будет гораздо лучше, если фермой – или компаниями, – в зависимости от того, чем он захочет заняться, – будет управлять человек его возраста, а не двадцати с небольшим лет, как Джон. Кто бы мог подумать? Может быть, старый черт Филипп все сделал правильно?
Карри встрепенулся: задумчивый взгляд нового хозяина был теперь устремлен на него.
– Я хотел бы спросить вашего совета, мистер Карри, – вежливо произнес Алекс.
– Конечно, конечно!
– Какова моя правовая ответственность по отношению к имуществу Кёнигов? – Он неловко улыбнулся. – Я не хочу торопить события, и я надеюсь, что своим смехом никого из вас не обидел. Я не забыл, что мы только что похоронили отца. Но мне почему-то кажется, что пока мы не разберемся с делами, покоя не будет. Поэтому я хочу, чтобы все знали, на каком они свете. А также то, что я никого не собираюсь лишать их прав.
Даже Карри почувствовал, как накалилась атмосфера. И Бен, и Чарльз смотрели на Алекса с повышенным интересом. Наконец-то Карри дождался своего звездного часа.
– В любом случае вы должны действовать, сообразуясь с интересами Кёнигсхауса и всего имущества в целом, – напыщенно произнес он. – Однако дело обстоит именно так, как сказано в завещании покойного мистера Кёнига.
Алекс подался вперед.
– Да?
– Да, – твердо ответил Карри. – Едва только завещание будет утверждено, а у меня нет оснований сомневаться в его подлинности, моя миссия душеприказчика закончится. Вы окажетесь единовластным хозяином всего того, что Филипп Кёниг считал своим. С моим самоустранением, – он не к месту рассмеялся, – вы станете королем Королевства.
– А это значит?..
Он оскалился, как динго, подумал Чарльз. Как блестят у мерзавца глаза! Еще бы им не блестеть!
– А это значит, – не выдержав, медленно произнес Чарльз, делая ударение на каждом слове, будто разговаривал со слабоумным, – что… ты… черт возьми… можешь… делать… все… что… хочешь!
13
Филипп Иоганн Кёниг, старший ученик, Рокхамптон колледж, 1948-49. Бен оторвал взгляд от мерцающего экрана монитора, поднял глаза и с ненавистью уставился на школьную фотографию Филиппа. И как только он мог подумать, что с появлением Алекса все образуется? Можно было бы сразу догадаться, что Чарльз не собирается сдаваться без боя. Он слишком долго был во власти Филиппа, чтобы добровольно надеть на шею новое ярмо. Наверно, он свыкся с мыслью, что ему придется уступить руководство Джону, но уж никак не этому Человеку Ниоткуда, да еще в тот момент, когда дело всей его жизни висит на волоске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
К концу этой тирады Карри почти кричал. Элен бросила взгляд на Чарльза, который не отрываясь смотрел на Карри, будто у того в руках был ключ к загадке мироздания. Алексу, похоже, тоже передалось общее напряжение, он встревоженно и подозрительно вглядывался в управляющего банка.
Надвигается что-то страшное, поняла Элен, встретившись с Джоном глазами. Он знает! Их ждет что-то ужасное, самое худшее, что только может случиться.
В голосе Карри появились истерические нотки: – И с учетом этих новых соображений мистер Кёниг сделал дополнительное распоряжение к завещанию. Оно датировано прошлой неделей и отражает, таким образом, его самые последние намерения относительно своего имущества. В случае, если его сын Александр Джон Кёниг окажется живым и невредимым, все предыдущие пункты завещания отменяются. В этом случае вышеназванный Александр становится единственным наследником «Кёниг Кеттл», «Кёниг Холдингз», скотоводческой фермы Кёнигсхаус, а также всей без исключения денежной наличности, всех вкладов, ценных бумаг, любого имущества и инвестиций.
12
– Таким образом, мистер Александр Кёниг является владельцем скотоводческой фермы Кёнигсхаус, «Кёниг Холдингз» и какого бы то ни было имущества, принадлежащего семейству Кёнигов.
Наступила мертвая тишина. Будто в кошмарном калейдоскопе промелькнули перед Элен бледное, напряженное лицо Алекса; потрясенный Чарльз; трясущиеся губы Бена; огромные, испуганные глаза Джины и Карри, утирающий пот со лба.
Ей было жутко подумать, каково сейчас Джону, но она заставила себя поднять глаза и посмотреть на сына. Его лицо ничего не выражало, и в то же время было ужасно беззащитным. Он поднялся со стула. – Значит, так тому и быть! – Джон через силу улыбнулся, на негнущихся ногах подошел к Алексу – тот напряженно ждал, что произойдет, – и протянул ему руку. – Так тому и быть, – повторил он, сопровождая свои слова яростным рукопожатием, затем повернулся и вышел как во сне.
Элен первой нарушила молчание, хотя это стоило ей неимоверных усилий:
– Мы с Джоном… мы… мы уедем отсюда как можно быстрее. Когда… когда вы хотите, чтобы мы уехали?
Джина вихрем пронеслась по комнатам, выбежала на улицу, обогнула дом и наконец нашла Джона на конюшне. Тот уже взнуздал Кайзера и теперь выводил его из стойла, а огромный жеребец скалил желтые зубы, упирался и брыкался.
– Джон! – закричала девушка.
Похоже, Джон ее не слышал. Увидев, что он уже вскочил в седло и направляет лошадь в сторону выжженного солнцем буша, она бросилась к нему со всех ног.
– Джон!
Он успокаивал возбужденного жеребца, но делал это абсолютно машинально. Любовь и жалость переполняли сердце Джины.
– Джон, я, я не знаю, что сказать.
– Здесь нечего говорить. Она сжала кулачки.
– Это просто ужасно.
– Ужасно для меня. Для мамы. Не слишком здорово для Чарльза. Зато совсем не ужасно для нового сына и наследника.
Будто почувствовав настроение своего наездника, Кайзер неожиданно взбрыкнул, угрожающе навис над стоящей на земле маленькой фигуркой. Джон бросил на нее безразличный взгляд.
– Мне пора. Видишь, парень нервничает.
Джина подняла глаза, постаралась вложить в свои слова всю душу:
– Мне так жаль…
– Ах, да… – Взгляд Джона был устремлен куда-то вдаль. – Спасибо.
Она пересилила страх, подошла как можно ближе, взялась за поводья.
– Послушай, может, я могу чем-нибудь…
Он не ответил.
Запах конского пота был так силен, что ее чуть не стошнило. Она чувствовала, что теряет Джона.
– Куда ты собрался?
Он рассмеялся, и этот смех напугал ее еще больше.
– Кому-то ведь нужно перегнать скот. Не думаю, чтобы Алекс знал, с какого конца браться за это дело, хотя скот теперь его.
– Когда ты вернешься?
– Понятия не имею.
– Когда вернешься, – девушка глубоко вздохнула, – найди меня, ладно?
– Ох, Джина, – казалось, Джон только теперь ее увидел. – Ты мне ничем не поможешь. Мне никто ничем не поможет!
– Он сказал, что с радостью предоставит Джону работу и что мы оба можем жить здесь, сколько захотим, нас никто не принуждает уезжать!
– Боже мой! – Чарльз с трудом сдержался, чтобы не откинуть золотистую прядь с мокрой от слез щеки Элен, и отодвинулся на безопасное расстояние. – Ты можешь представить своего сына управляющим у Алекса, у этого чужака, городского неженки? Всю жизнь быть на вторых ролях – и это на земле, которую он привык считать своей! Элен упрямо покачала головой.
– Алекс хочет, чтобы было как лучше! Он был так же ошарашен, как и все остальные.
– Ладно, ты права, поначалу действительно казалось, что он ошарашен. – Из окна столовой Чарльз видел, как Алекс, Бен и управляющий банка поднимаются по ступенькам конторы. – Однако уж очень быстро этот тип освоился со своим новым положением.
Элен наклонилась к старому другу:
– Чарльз… – Она запнулась, начала сначала: – Чарльз, Алекс не виноват, что так случилось. Наверное, Филипп не мог себе простить, что своей женитьбой на мне выгнал из дому собственного сына, и поэтому считал, что обязан сделать эту приписку, хотя он прекрасно понимал, насколько ничтожны его шансы увидеть Алекса живым.
Она знала, он ее слушает, видела, как от гнева сжалась в кулак его рука. Внезапно ей захотелось погладить ее, поцеловать, прижать к груди.
Она заставила себя успокоиться, заговорила ровным тоном:
– Как бы то ни было, а это дополнение к завещанию доказывает, что Филипп не верил в гибель Алекса. Просто он не дожил до встречи, вот и все. – Теперь Элен плакала не таясь. – Наверно, это справедливо. Но почему расплачиваться приходится Джону?
– Элен… – Чарльз подался к ней всем телом, – послушай, все может оказаться значительно лучше, чем кажется.
Она безнадежно покачала головой, тыльной стороной ладони вытерла слезы.
– Я уже ни на что не надеюсь.
Он прикрыл глаза рукой и снова попытался внушить ей, что опасаться нечего.
– Напрасно. Алекс – не скотовод, он сразу это признал, ты сама слышала: «Я человек городской, что я буду делать с такой огромной фермой?» – вот его первая реакция. Я не знаю, какой из него бизнесмен, но, если ты помнишь, когда я уговаривал Филиппа продать Кёнигсхаус, я сказал ему, что нашел покупателей. – Чарльз помолчал, пристально посмотрел Элен в глаза. – Ты меня слышишь?
– Да, продолжай.
– Если я смогу убедить Алекса продать ферму, то, без сомнения, добьюсь для него хорошей сделки, максимальной суммы. И когда мы получим деньги от продажи и поправим дела «Кёниг Холдингз», я скажу Алексу, что он обязан что-то сделать для Джона, парень ведь все потерял. По крайней мере, я попытаюсь заставить его вложить деньги в новую ферму – для Джона. Конечно, она будет значительно меньше Кёнигсхауса, хотя, вполне возможно, прибыль от нее будет значительно больше. Джон станет сам себе хозяином, а через несколько лет вернет, если захочет, вложенные средства, и тогда ферма будет принадлежать ему.
Уф.
Чарльз откинулся на спинку стула и поздравил себя с победой. Недурно, если учесть, что он придумал все только что, на месте. Неужели она не понимает, что я делаю это для нее?
Однако если он ожидал благодарности, то сильно ошибался.
– Продать Кёнигсхаус? – с неожиданной яростью воскликнула Элен. – Сразу после смерти Филиппа? Даже когда он был жив, эта мысль приводила Джона в ужас, а сейчас – черт возьми, как ты думаешь, что станет с ним сейчас?
– Успокойся, ради Бога! Джон уже не ребенок. Ты не можешь защищать его всю жизнь, и уж никак не сможешь защитить от потери Кёнигсхауса!
– И это говоришь мне ты?
Элен трясло от гнева. Джона предали и лишили наследства, а Чарльз, ее единственный возможный союзник, лепечет что-то о своем чертовом бизнесе и продаже Кёнигсхауса.
– Давай рассказывай! Кажется, я знаю, что ты скажешь. «Ферма сосет из нас все соки, поглощает все деньги, нас ждет банкротство, единственный выход – продать». Ты это хотел сказать? Если так, то Джону будет лучше с Алексом. По крайней мере, тот хочет позаботиться о мальчике!
– Нет, не это. Но чтобы выслушать меня, тебе нужно сначала успокоиться. – Чарльз побелел от гнева, они с Элен уставились друг на друга. – Я хочу напомнить тебе одну библейскую притчу, нам всем не мешало бы почаще заглядывать в Книгу Книг. Скажи мне, что ты знаешь о возвращении блудного сына? Вот он вернулся в семью после стольких лет скитаний – что о нем известно наверняка?
– Что ты хочешь этим сказать? Чарльз рассмеялся.
– Я не сомневаюсь, что к нам явился блудный сын Кёнигов собственной персоной. Не забывай, мы с Алексом вместе выросли. У нас с Филиппом такая разница в возрасте, что Алексу я скорее старший брат, чем дядя. Я помню его так, как будто мы расстались только вчера. – Чарльз прикрыл глаза. Видно было, что воспоминания не доставляют ему большого удовольствия. – И сейчас я много припомнил. Алекс не изменился.
О чем он говорит?
– Например? – спросила Элен.
Чарльз встал, взял ее за руку, заставил подойти к окну.
– Например, он всегда любил прихвастнуть, приукрасить события.
Перед домом находилось несколько машин – джип, пикап и трейлер с грузовым прицепом, которыми пользовался Джон; небольшой автомобиль, на котором приехал управляющий банка; остальные машины принадлежали, вероятно, гостям.
– И на что я должна смотреть?
– Вот на это, – Чарльз указал на ничем не примечательную серо-коричневую двухдверную малолитражку.
– И что в ней такого особенного?
– На этой машине приехал Алекс.
– Ну и что?
– Это машина великого бизнесмена, подбирающегося к своему первому миллиону.
– Но это всего лишь машина! – взорвалась Элен. – Как ты думаешь, легко ли в наших краях взять напрокат «мерседес» или «порше»?
– Ладно, оставим это, – Чарльз мрачно улыбнулся. – Давай-ка вспомним Библию. Почему блудный сын вернулся домой?
– Почему? – ей хотелось его ударить. – Чтобы повидаться с отцом! Потому что он знал, что, пока отец жив, он захочет встретиться с ним! Его семья, его мать…
– Угу, – с холодной яростью кивнул Чарльз. – Этот самовлюбленный ублюдок ни за что не приехал бы сюда ради отца, и уж тем более ради хорошенькой, убитой горем мачехи. Он приехал домой, потому, что у него кончились деньги. И потому что он знал, что домашних будет легко разжалобить.
Теперь Элен слушала очень внимательно. Чарльз безжалостно продолжал:
– Помнишь, что сказал Конфуций – а может быть, какой-то другой умник: дом, это то место, где тебя обязаны принять.
Он замолчал в ожидании возражений, но Элен не решилась прервать его яростную тираду.
– Должен признаться, нашему юному Алексу здорово повезло с возвращением, – с издевкой сказал Чарльз. – Он, небось, надеялся, лишь чуть-чуть запустить руки в кубышку, а она вдруг достается ему целиком! Но послушай, Элен!
Он схватил ее за руку, повернул к свету, заглянул в глаза.
– Я хочу задать тебе один вопрос. Предположим, Филипп не изменил завещание, и все досталось Джону: Кёнигсхаус, деньги, все на свете. И вдруг на похороны является Алекс и делает трогательное признание, что его великий бизнес дышит на ладан и что он очень надеется на своих обеспеченных родственничков – неужели вы с Джоном не пожалели бы его? И неужели вы не посчитали бы своим долгом позаботиться о бедном несчастном ребеночке, и хорошо позаботиться?
– Да! – с вызовом выкрикнула Элен. – Да, мы бы позаботились! И от всей души!
В конторе повисла тишина. Бен не выдержал первым и поспешил подвести итоги.
– Вот и вся история Кёнигсхауса. «Кёниг Холдингз» требуется капитал, ферма высосала из нас все до последнего цента. Даже в лучшие годы прибыль не превышала одного процента. А сейчас мы просто истекаем кровью.
Алекс поднял голову.
– Большие долги?
Бен кивнул.
– С каждым днем набегают проценты.
Алекс затаил дыхание.
– И счетчик тикает?
– Все громче и громче.
Карри важно кивнул.
– Мистер Кёниг, я могу это подтвердить. Наш банк вынужденно участвовал в утечке капитала. Наш сотрудник, ответственный за операции в данном регионе, уже многие годы советовал мистеру Кёнигу, – он поспешно поправился, – мистеру Филиппу Кёнигу либо покончить с долгами, либо продать ферму.
– Продать?
Из него может получиться неплохой хозяин, нехотя признался себе Бен, когда он так смотрит и задает вопросы, кажется, он весь внимание. Эта мысль показалась Бену неожиданным лучиком надежды.
– Да, продать! – твердо произнес он. Может быть, он сможет наконец освободиться, они все смогут освободиться…
– Я вас слушаю, – улыбнулся Алекс и поудобнее уселся на столе Филиппа.
– Чарльз уже давно искал покупателей, – продолжал Бен. – Предложений было много, но лидером оказался японский консорциум…
У Алекса засверкали глаза.
– И у них есть наличность?
Бен смущенно рассмеялся.
– У нее есть.
– У нее? – Карри не так-то часто приходилось встречать женщин, занимающихся бизнесом. – О ком вы говорите?
– О миссис Мацуда.
Никто не заметил, как вошел Чарльз. Он стоял в дверях и с невозмутимым видом оглядывал собравшихся, поигрывая папкой с материалами, касающимися продажи Кёнигсхауса, – эту папку он подготовил еще для Филиппа.
Алекс широко улыбнулся, протянул ему руки.
– Заходи, Чарльз, ты появился очень вовремя! Так что за леди ты нашел?
Чарльз уселся на стол напротив племянника, немного помолчал.
– Миссис Мацуда возглавляет консорциум, основанный ее покойным мужем. Штаб-квартира находится в Токио, а сфера деятельности – сеть ресторанов быстрой еды по всему миру. Бургер-бары. Очень популярны в Америке.
Взгляд Алекса все еще выражал радостное ожидание.
– Так почему она хочет потратить парочку-другую миллионов на Кёнигсхаус?
– Гамбургеры, – ответил Бен.
– Что?
Чарльз насмешливо уставился на озадаченного Алекса. Называет себя бизнесменом, а не разбирается в простейших вещах!
– Она хочет добиться так называемой «вертикальной интеграции», иметь в своем распоряжении всю технологическую цепочку – от бычка до гамбургера.
– Это исключает посредников. – Карри не мог допустить, чтобы деловые разговоры велись без него. Он важно кивнул. – Себестоимость срезается чуть не до кости.
Алекс заразительно рассмеялся.
– А с костями она что делает?
С чувством юмора у парня все в порядке, этого у него не отнимешь, восхищенно подумал Карри. Пожалуй, он более интересная личность, чем Джон. И будет гораздо лучше, если фермой – или компаниями, – в зависимости от того, чем он захочет заняться, – будет управлять человек его возраста, а не двадцати с небольшим лет, как Джон. Кто бы мог подумать? Может быть, старый черт Филипп все сделал правильно?
Карри встрепенулся: задумчивый взгляд нового хозяина был теперь устремлен на него.
– Я хотел бы спросить вашего совета, мистер Карри, – вежливо произнес Алекс.
– Конечно, конечно!
– Какова моя правовая ответственность по отношению к имуществу Кёнигов? – Он неловко улыбнулся. – Я не хочу торопить события, и я надеюсь, что своим смехом никого из вас не обидел. Я не забыл, что мы только что похоронили отца. Но мне почему-то кажется, что пока мы не разберемся с делами, покоя не будет. Поэтому я хочу, чтобы все знали, на каком они свете. А также то, что я никого не собираюсь лишать их прав.
Даже Карри почувствовал, как накалилась атмосфера. И Бен, и Чарльз смотрели на Алекса с повышенным интересом. Наконец-то Карри дождался своего звездного часа.
– В любом случае вы должны действовать, сообразуясь с интересами Кёнигсхауса и всего имущества в целом, – напыщенно произнес он. – Однако дело обстоит именно так, как сказано в завещании покойного мистера Кёнига.
Алекс подался вперед.
– Да?
– Да, – твердо ответил Карри. – Едва только завещание будет утверждено, а у меня нет оснований сомневаться в его подлинности, моя миссия душеприказчика закончится. Вы окажетесь единовластным хозяином всего того, что Филипп Кёниг считал своим. С моим самоустранением, – он не к месту рассмеялся, – вы станете королем Королевства.
– А это значит?..
Он оскалился, как динго, подумал Чарльз. Как блестят у мерзавца глаза! Еще бы им не блестеть!
– А это значит, – не выдержав, медленно произнес Чарльз, делая ударение на каждом слове, будто разговаривал со слабоумным, – что… ты… черт возьми… можешь… делать… все… что… хочешь!
13
Филипп Иоганн Кёниг, старший ученик, Рокхамптон колледж, 1948-49. Бен оторвал взгляд от мерцающего экрана монитора, поднял глаза и с ненавистью уставился на школьную фотографию Филиппа. И как только он мог подумать, что с появлением Алекса все образуется? Можно было бы сразу догадаться, что Чарльз не собирается сдаваться без боя. Он слишком долго был во власти Филиппа, чтобы добровольно надеть на шею новое ярмо. Наверно, он свыкся с мыслью, что ему придется уступить руководство Джону, но уж никак не этому Человеку Ниоткуда, да еще в тот момент, когда дело всей его жизни висит на волоске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33