– Нет, не думаю.
– Так подумай!
Он улыбнулся, сделавшись вдруг бесконечно старым.
– Ты романтик, мама. Ты искренне веришь, что любовь побеждает все.
– Конечно побеждает!
– Ну уж. – Сын встал перед Элен на колени и взял ее руки в свои. – Иногда дела идут плохо. В семьях. У людей. Это как павшее животное на солнце. День или два оно лежит, будто спит. Но гниения не избежать. Оно начинается внутри, его не видно. Оно потихоньку делает свое дело, и рано или поздно его уже нельзя не замечать. Его не могут вылечить ни любовь, ни свадьба. – Джон тяжело вздохнул. – И поэтому, прежде чем кто-нибудь из нас сможет подумать о чем-то другом, мы должны позаботиться о ферме!
25
С пятидесятого этажа одного из престижнейших деловых зданий Сиднея, где располагалась компания «Мацуда ПЛК», открывались самые блестящие во всей Австралии перспективы. А значит, и во всем мире, думал Крэйг Бакли, и счетная машинка, заменявшая ему душу, ликовала, насколько это было возможно.
Да, конечно, мадам занимала угловые апартаменты, откуда так удобно поклоняться двум божествам австралийской архитектуры – мосту через гавань и Оперному театру, угнездившемуся у его подножия, как стая присевших отдохнуть чаек; они уверенно вырисовывались по центру огромного, во всю стену, окна. Но из его кабинета по соседству видно то же самое и даже больше. Потому что прямо из-за стола, почти под собой он видел бетонные ущелья финансового квартала, бесконечные вереницы деловито снующих муравьев, непрестанно трудившихся на нижних этажах. Это зрелище тешило ему душу, напоминая Уолл-стрит, словно он снова находился дома. И, показывая мадам новые находки в отчетах Кёнигов, Бакли считал, что скоро они вернутся в родные пенаты.
– Крэйг!
А вот и она.
Он никак не мог привыкнуть к ее манере входить без стука, слишком прочно сидели в нем внушенные в чопорной коммерческой школе правила поведения. Да и не по-японски это. Но что ни говори, она его хозяйка. Крэйг Бакли вскочил.
– Слушаю вас!
Он заботливо усадил мадам в кресло, с которого только что поднялся, и встал за ее спиной, не убирая руки с клавиатуры компьютера.
Йосико положила ногу на ногу и откинулась назад, дразняще глядя па управляющего.
– Вы говорили, что хотите мне что-то показать? Надеюсь, интересное? Я это уже видела? Или вы намерены меня удивить?
Он слишком хорошо знал ее, чтобы в рабочее время клюнуть на приманку. Осторожно отведя взгляд от соблазнов, карауливших его под синим деловым костюмом с перламутровыми пуговицами и шелковой блузкой цвета магнолии, он вызвал на экран материалы, которые только что изучал, и коротко бросил:
– Вот. Я подумал, это может вас заинтересовать.
Йосико не нужно было объяснять, что означают цифры, они были первым языком, который она научилась понимать. Крэйг знал ее и не ожидал, что она тут же отзовется. Пока она читала данные на экране, ее глаза увлажнились и заблестели, в точности также, иронически заметил он, как во время любовной игры.
– Вот оно что! – наконец сказала Йосико. Крэйг кивнул.
– Именно. Что бы ни говорил Чарльз Кёниг, «Кёниг Холдингз» мыльный пузырь. – Он кивнул на экран. – Судя по тому, что у них творится, здесь вот-вот объявится Австралийская комиссия по ценным бумагам и начнет задавать каверзные вопросы. – Крэйг снова ухмыльнулся. – Пока считает бухгалтерия, прожекты могут подождать! «Кёниг Холдингз», считай, лопнула!
– Да.
В таких случаях мадам бывала немногословна. Но он знал, по ее дыханию слышал, что ей безумно нравится, когда он вот так заживо препарирует перед ней очередную жертву, рассекает ее на части и отдает то, что осталось, ей на растерзание. Как маэстро, дающий мастер-класс.
– Кто бы ни управлял этой фирмой, – продолжал Крэйг, – он потерял над ней контроль. Их убыточность нарастала, они не владели даже ростом месячной процентной ставки. И быстро летели в тартарары.
Он замолчал, Йосико долго сверяла его слова с пляшущими цифрами на оранжевом экране. Он терпеливо ждал. Наконец она подняла на него черные, как сливы, глаза и мягко спросила:
– Вы сказали «кто бы ни управлял этой фирмой»?
Крэйг снова кивнул, согласно улыбнувшись.
– По-моему, в этом-то все и дело, поэтому фирма и разваливается.
Расскажи, требовали ее глаза.
Боже, как ему это нравилось, как волновало!
– У них два с лишним десятилетия было надежное, устойчивое, хорошо управляемое дело. Крах наступил несколько лет назад. В конце восьмидесятых они влезли в долги. Банки вливали в них деньги, они их хватали обеими руками. Затем наступил октябрь восемьдесят седьмого, рынок рухнул, и до сих пор им приходится хитрить и выпутываться.
– Даже теперь?
Ты хорошо знаешь, что теперь, хотел сказать он. Но так у них было заведено, и он не волен был менять ритуал.
– В прошлом году в «черную среду» они получили еще одну хорошую трепку, рынок снова ухудшился. Они могли бы продать международную и городскую части компании, рассчитаться с долгами, сократить расходы и жить скромно на скотоводческой ферме в Кёнигсхаусе.
Йосико улыбнулась, как кошка, заприметившая большую чашку сливок.
– Но кому-то этого не хочется, это стало бы признаком неудачи. Кому-то не хочется жить скромно, кто-то не хочет провести всю жизнь в глуши, в Кёнигсхаусе.
– Верно. Поэтому они и раскрутили эту безумную спираль займа и перезайма.
– И…
Ему нравилось, как она играет в кошки-мышки, ничто иное, кроме денег, так не возбуждало его.
– И, хоть им довольно долго удавалось это скрывать, бремя долгов в конце концов начало тянуть их ко дну.
– И они?..
Он притворился, что не понимает.
– Они?
Мадам была счастлива, игра шла так, как ей нравилось.
– Заканчивай, – приказала она.
Крэйг почувствовал напряжение в паху. Затрахать бы ее сейчас до полусмерти!
– Вы знаете, кто эту музыку заказал, кто ее играл и кто покрывал, – тихо сказал он. – Вы и раньше все знали, но теперь у нас есть доказательства. Это значит, что вы крепко держите «Кёниг Холдингз» и «Кёниг Кеттл» за горло. Каждая живая душа вплоть до последней коровы перед вами стелиться по земле должна, а вы их, если захотите, возьмете за жабры. – Он самодовольно ухмыльнулся и пробежался пальцами по клавишам, выводя данные на принтер. – Ваш ход.
Йосико взглянула на него.
– А что вы хотите делать?
– Я хочу, – серьезно объявил Крэйг, – чтобы вы сказали мне, что намерены предпринять. А потом я хочу увести вас отсюда во французское бистро на Маклей-стрит и показать, что такое добрая, хорошо приготовленная еда. – Он отважился слегка поддразнить свою хозяйку. – Не то что ваша японская стряпня – хоть я и знаю, что хорошие вещи пакуют только в маленькие свертки. А потом я хочу…
– О, да, – безо всяких эмоций ответила Йосико. – Вы хотите поужинать у «Дэниела»? Где такой хорошенький мальчик? – Она махнула рукой в сторону внешнего кабинета. – Закажите столик. А потом…
Настала его очередь перебить.
– Но прежде всего – «Кёниг Холдингз».
– О, да.
Это был последний ход в игре. За это она и ценила Бакли. При всех его далеко не королевских достоинствах он, как и мистер Мацуда, всегда ставил дело выше удовольствия.
– Мистер Алекс Кёниг звонит каждый день, – сообщила Йосико, – и настаивает на нашем возвращении. У них там какое-то корробори – готовят представление об истории Кёнигсхауса. Он говорит, это возможность увидеть ферму во всей красе.
Крэйг умел читать ее мысли. По дороге во внешний кабинет он сказал:
– Хорошо. Я все устрою и позвоню в Кёнигсхаус. Вылетаем завтра?
– Завтра. – Йосико кивнула. Лицо ее по-прежнему ничего не выражало. – И возьмите с собой в бистро свой чемодан – завтра вечером вы домой не вернетесь.
Почему ему так плохо, хотя дела идут так хорошо? Алекс раздраженно вытащил из джипа полупустой портфель и поспешил в дом. Ну и что, что завтрак с напыщенным идиотом, банковским управляющим, был скучен до чертиков. Зато он выдержал испытание на ура, а на прощание тряс руку этому хмырю с таким восторгом, точно обрел друга на всю жизнь.
Итак, дело почти закончено, хоть эта крысиная морда Карри и тянул, сколько мог, пока наконец с гордостью не объявил, что все, что нужно, чтобы «подтвердить» завещание, делается в должные сроки.
– Теперь имущество может стать вашим в любой момент, мистер Кёниг! – торжественно провозгласил он. – И посему вы можете полагаться на вашего покорного слугу, я сообщу вам по телефону обо всех новостях в предельно короткий срок!
– Премного вам благодарен, мистер Карри, – тепло заверил банкира Алекс и снова начал трясти ему руку, словно тот был его самым близким другом. – Как мне вас отблагодарить. – Он помолчал и, для лучшего впечатления понизив голос, продолжил: – Мне незачем вам говорить, что я рассматриваю это дело как начало долгих взаимовыгодных деловых отношений. Надеюсь, я ясно выразился.
Он усмехнулся про себя. У крысы в заднице, вот где он будет вести дела с Карри. Но никогда не помешает порадовать ближнего…
Вот только почему никак не удается порадовать себя?
Отчасти оттого, что вечно не хватает наличных!
Да, он бесспорный наследник, но «бесспорный» не синоним «конкретного». Конечно, ему удалось, возвращая этот жуткий «форд», надуть парней из фирмы по прокату автомобилей, да и жил он в имении на всем готовом, ни в чем себе не отказывая, но дальше околачиваться без гроша в кармане ему не удастся, он понимал это все яснее.
И она понимала.
Из чего бы ни были скроены женщины, Триша явно не была создана, чтобы ждать. Свирепо хмурясь, он вошел в кабинет и взглянул на часы. Третий час, пора бы ей и проснуться. Со странной болью в сердце, которая всегда возникала при мысли о ней, он стоял посреди комнаты и не мог решить, пойти ли в дом для гостей или дождаться, пока Триша встанет и сама отправится его искать. В любом случае лучше сначала приготовить ей утренний тоник.
Швырнув в угол портфель, который он носил только для вида, Алекс скинул пиджак строгого делового костюма и направился в кухню.
– Добрый день, Роза!
Проходя мимо домоправительницы, он заметил, что она сидит за столом с Элли. Отлично – вчерашняя мелодрама окончена.
– Известие от Мацуда, – монотонным голосом отрапортовала Роза. – Завтра они возвращаются, приедут на корробори.
Здорово!
Дурное настроение мгновенно улетучилось, волной накатило торжество. Японка собирается купить Кёнигсхаус, иначе зачем бы она сюда ехала. Такая женщина, как миссис Мацуда, не тратит времени и денег на пустяки! Теперь ему есть что сообщить Трише, есть что с ней отпраздновать! Он пообещает ей, что еще до конца недели они отсюда смоются с битком набитыми карманами! Тут и пригодится заветная бутылочка, что он припрятал в холодильнике…
Алекс уже был на пороге кухни, как вдруг понял, что сидевшая за столом напротив Розы местная девчонка, которую он мельком видел со спины, была вовсе не Элли. Он постарался унять всколыхнувшуюся тревогу. Значит, чертова дура еще погуляет, пока не поймет, что она не уволена. Чем скорее она объявится, тем лучше. Она должна узнать, что никто ее не увольнял, что не Трише решать, кто приходит и уходит из Кёнигсхауса. Она наверняка понимала, что, выскочив из спальни с воплями и визгом, тем самым очень себе навредила, и поэтому исчезла. Следовало, хоть и с опозданием, исправить ошибку.
– Добрый день, Джина. – Алекс вытащил из холодильника бутылку белого вина и поспешил из кухни.
– Гммм. – Все свое неодобрение поступков Алекса Роза выразила, молча тряхнув ему вслед головой. Подумать только, удивилась Джина, она знала его маленьким мальчиком, может быть, даже учила говорить первые слова.
Роза сменила тему, чтобы не обсуждать увиденного.
– Не понимаю, чего ты так волнуешься о своем представлении.
Джина улыбнулась.
– Да, но корробори так скоро! Сначала казалось, что до него много лет, а как теперь выяснилось – всего несколько дней.
Роза смотрела на девушку без всякого сочувствия.
– Еще столько работы, – жаловалась Джина. Домоправительница нетерпеливо хлопнула рукой по столу.
– Как будто они понимают.
– Хотелось бы думать, что все пройдет как надо.
Роза протянула сухую черную руку.
– Спросим у карт.
Джина затаила дыхание. Она не знала, хочется ли ей услышать, что скажут карты. Но противиться старой женщине не могла.
– Сдвинь! – приказала та. – Еще раз!
Первая карта, по мнению Розы, должна была ответить на все волнения Джины. С торжественным видом положив ее на стол, домоправительница почтительно выдохнула:
– Императрица! – И, перейдя на благоговейный шепот, по-новому, с уважением, взглянула на девушку: – Это верхушка дерева, конечная карта, последняя из старших аркан. Лучшая карта.
Слегка дрожа, Джина рассматривала яркое рельефное изображение женщины в короне струящихся локонов, обнаженной, если не считать полоски ткани, обернутой вокруг венериного бугорка. Великолепная в своей наготе, она изящно, как танцовщица, стояла на летящем облаке. Ангел и летящий грифон держали над ней лавровый венок, а внизу лошади и львы припали к земле, с обожанием глядя вверх и покоряясь ее власти. Джина подняла глаза и встретила изумленный взгляд широко распахнутых глаз Розы.
– Что она означает?
Роза рассмеялась резким смехом, похожим на кашель:
– Это значит, прелесть моя, что тебя ждет весь мир и все, что в нем есть! Она означает удачу во всех твоих делах, великое окончание твоих трудов. Она означает, что твое представление будет очень успешным, хоть, может, и не в том смысле, как ты думаешь. Она несет мир, эта карта, удовлетворение делом, доведенным до конца, сделанным на славу. – Джина потрясенно подумала, что никогда не видела Розу такой счастливой. Старая женщина жила этими картами и радовалась им. – Ты совершишь великие дела, добрые дела, – пылко продолжала Роза. – Ты в первый раз гадаешь на картах Таро и сразу достала Императрицу? Скажу тебе, детка, лучше не бывает!
Джина понимала, что должна радоваться, ощущать благодарность к старой женщине хотя бы за доброе предсказание. Но пока она искала подходящие слова, у нее возникла мысль: «Этого недостаточно».
Да, конечно, она хотела, чтобы представление прошло успешно, у нее сердце сжималось, когда она думала, как близко праздник, и это доказывало, как важен для нее хороший результат, как нужна награда за тяжелый труд. Но это не все – это не о Джоне…
Роза проницательно смотрела на нее, потом подошла к холодильнику и достала заветную бутылку.
– Хочешь попробовать еще?
Джина снова вздрогнула.
– Да.
* * *
«Он хороший человек, – сказал ей Бен, – ты могла выбрать намного хуже». Разве сумела бы она ответить ему: да, папа, но я хотела бы выбрать намного лучше? На самом деле она не замечала Генри Саффолка, пока отец не обратил ее внимания на этого тихого мужчину.
– Знаешь, – задумчиво подметил он, когда Генри, подвезя ее, уехал, – уверен, что ему совсем не хотелось возвращаться домой.
– Почему? – рассеянно спросила она.
– И я его не виню, – продолжал Бен.
– Папа! – Джина разозлилась. – О чем ты говоришь?
– О Генри, – просто ответил он. – Ты ему нравишься.
– Ох, папа, – неловко засмеялась она. – Ты просто помешался, думаешь, я им всем нравлюсь!
– О, насчет его я не ошибаюсь, уж поверь. – Бен казался очень спокойным. – И уверен, его намерения…
– Намерения! – взвилась Джина. – Папа, боже мой, я всего один раз с ним говорила!
– Мне казалось, ты встречала его и раньше, в деревне, когда он разговаривал с людьми?
– Ну, тогда дважды! – защищалась она. – Слушай, пап, Бога ради, оставь меня, а!
– Ох, Джина. – Бен взял дочь под руку и повел к притихшему дому для гостей. – Я обещал твоей матери перед ее смертью, что когда придет время…
– …не забыть подыскать мне хорошего человека!
Он грустно улыбнулся, оставив без внимания ее сарказм.
– Я обещал, что, когда придет время, Я прослежу, чтобы ты вышла за человека, который сможет дать тебе жизнь, какой твоя мама для тебя хотела. За человека, для которого ты будешь солнцем, луной и звездами. – Он помолчал и с трудом продолжил: – И я не думаю, что такой человек – Джон Кёниг.
Джина мгновенно вспыхнула:
– Почему, что он такого сделал?
Бен посмотрел на дочь с жалостью и нежностью:
– В том-то и дело, Джина. Ничего не сделал. Не проявил к тебе никакого интереса, не заметил тебя! А я вижу, как ты по нему чахнешь, и с ума схожу! По-моему, мужчина, который не замечает, какая ты, тебя недостоин!
Ей хотелось крикнуть: «Но он любит меня, я знаю, что любит!» – Но как убедить папу, если она сама до конца не уверена?
– А этот молодой Саффолк, Генри, – серьезно продолжал Бен, – совсем другое дело. Он из хорошей семьи, они добрые люди, порядочные от начала и до конца. – «Не то что Кёниги», – хотел сказать он, но передумал. – Он постоянный, надежный…
– И невыносимо скучный! – При взгляде на отца гнев Джины пропал. – Ой, папа, извини, я не хотела так говорить. Но я его не люблю, он мне неинтересен, будь он хоть дважды хороший и надежный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Так подумай!
Он улыбнулся, сделавшись вдруг бесконечно старым.
– Ты романтик, мама. Ты искренне веришь, что любовь побеждает все.
– Конечно побеждает!
– Ну уж. – Сын встал перед Элен на колени и взял ее руки в свои. – Иногда дела идут плохо. В семьях. У людей. Это как павшее животное на солнце. День или два оно лежит, будто спит. Но гниения не избежать. Оно начинается внутри, его не видно. Оно потихоньку делает свое дело, и рано или поздно его уже нельзя не замечать. Его не могут вылечить ни любовь, ни свадьба. – Джон тяжело вздохнул. – И поэтому, прежде чем кто-нибудь из нас сможет подумать о чем-то другом, мы должны позаботиться о ферме!
25
С пятидесятого этажа одного из престижнейших деловых зданий Сиднея, где располагалась компания «Мацуда ПЛК», открывались самые блестящие во всей Австралии перспективы. А значит, и во всем мире, думал Крэйг Бакли, и счетная машинка, заменявшая ему душу, ликовала, насколько это было возможно.
Да, конечно, мадам занимала угловые апартаменты, откуда так удобно поклоняться двум божествам австралийской архитектуры – мосту через гавань и Оперному театру, угнездившемуся у его подножия, как стая присевших отдохнуть чаек; они уверенно вырисовывались по центру огромного, во всю стену, окна. Но из его кабинета по соседству видно то же самое и даже больше. Потому что прямо из-за стола, почти под собой он видел бетонные ущелья финансового квартала, бесконечные вереницы деловито снующих муравьев, непрестанно трудившихся на нижних этажах. Это зрелище тешило ему душу, напоминая Уолл-стрит, словно он снова находился дома. И, показывая мадам новые находки в отчетах Кёнигов, Бакли считал, что скоро они вернутся в родные пенаты.
– Крэйг!
А вот и она.
Он никак не мог привыкнуть к ее манере входить без стука, слишком прочно сидели в нем внушенные в чопорной коммерческой школе правила поведения. Да и не по-японски это. Но что ни говори, она его хозяйка. Крэйг Бакли вскочил.
– Слушаю вас!
Он заботливо усадил мадам в кресло, с которого только что поднялся, и встал за ее спиной, не убирая руки с клавиатуры компьютера.
Йосико положила ногу на ногу и откинулась назад, дразняще глядя па управляющего.
– Вы говорили, что хотите мне что-то показать? Надеюсь, интересное? Я это уже видела? Или вы намерены меня удивить?
Он слишком хорошо знал ее, чтобы в рабочее время клюнуть на приманку. Осторожно отведя взгляд от соблазнов, карауливших его под синим деловым костюмом с перламутровыми пуговицами и шелковой блузкой цвета магнолии, он вызвал на экран материалы, которые только что изучал, и коротко бросил:
– Вот. Я подумал, это может вас заинтересовать.
Йосико не нужно было объяснять, что означают цифры, они были первым языком, который она научилась понимать. Крэйг знал ее и не ожидал, что она тут же отзовется. Пока она читала данные на экране, ее глаза увлажнились и заблестели, в точности также, иронически заметил он, как во время любовной игры.
– Вот оно что! – наконец сказала Йосико. Крэйг кивнул.
– Именно. Что бы ни говорил Чарльз Кёниг, «Кёниг Холдингз» мыльный пузырь. – Он кивнул на экран. – Судя по тому, что у них творится, здесь вот-вот объявится Австралийская комиссия по ценным бумагам и начнет задавать каверзные вопросы. – Крэйг снова ухмыльнулся. – Пока считает бухгалтерия, прожекты могут подождать! «Кёниг Холдингз», считай, лопнула!
– Да.
В таких случаях мадам бывала немногословна. Но он знал, по ее дыханию слышал, что ей безумно нравится, когда он вот так заживо препарирует перед ней очередную жертву, рассекает ее на части и отдает то, что осталось, ей на растерзание. Как маэстро, дающий мастер-класс.
– Кто бы ни управлял этой фирмой, – продолжал Крэйг, – он потерял над ней контроль. Их убыточность нарастала, они не владели даже ростом месячной процентной ставки. И быстро летели в тартарары.
Он замолчал, Йосико долго сверяла его слова с пляшущими цифрами на оранжевом экране. Он терпеливо ждал. Наконец она подняла на него черные, как сливы, глаза и мягко спросила:
– Вы сказали «кто бы ни управлял этой фирмой»?
Крэйг снова кивнул, согласно улыбнувшись.
– По-моему, в этом-то все и дело, поэтому фирма и разваливается.
Расскажи, требовали ее глаза.
Боже, как ему это нравилось, как волновало!
– У них два с лишним десятилетия было надежное, устойчивое, хорошо управляемое дело. Крах наступил несколько лет назад. В конце восьмидесятых они влезли в долги. Банки вливали в них деньги, они их хватали обеими руками. Затем наступил октябрь восемьдесят седьмого, рынок рухнул, и до сих пор им приходится хитрить и выпутываться.
– Даже теперь?
Ты хорошо знаешь, что теперь, хотел сказать он. Но так у них было заведено, и он не волен был менять ритуал.
– В прошлом году в «черную среду» они получили еще одну хорошую трепку, рынок снова ухудшился. Они могли бы продать международную и городскую части компании, рассчитаться с долгами, сократить расходы и жить скромно на скотоводческой ферме в Кёнигсхаусе.
Йосико улыбнулась, как кошка, заприметившая большую чашку сливок.
– Но кому-то этого не хочется, это стало бы признаком неудачи. Кому-то не хочется жить скромно, кто-то не хочет провести всю жизнь в глуши, в Кёнигсхаусе.
– Верно. Поэтому они и раскрутили эту безумную спираль займа и перезайма.
– И…
Ему нравилось, как она играет в кошки-мышки, ничто иное, кроме денег, так не возбуждало его.
– И, хоть им довольно долго удавалось это скрывать, бремя долгов в конце концов начало тянуть их ко дну.
– И они?..
Он притворился, что не понимает.
– Они?
Мадам была счастлива, игра шла так, как ей нравилось.
– Заканчивай, – приказала она.
Крэйг почувствовал напряжение в паху. Затрахать бы ее сейчас до полусмерти!
– Вы знаете, кто эту музыку заказал, кто ее играл и кто покрывал, – тихо сказал он. – Вы и раньше все знали, но теперь у нас есть доказательства. Это значит, что вы крепко держите «Кёниг Холдингз» и «Кёниг Кеттл» за горло. Каждая живая душа вплоть до последней коровы перед вами стелиться по земле должна, а вы их, если захотите, возьмете за жабры. – Он самодовольно ухмыльнулся и пробежался пальцами по клавишам, выводя данные на принтер. – Ваш ход.
Йосико взглянула на него.
– А что вы хотите делать?
– Я хочу, – серьезно объявил Крэйг, – чтобы вы сказали мне, что намерены предпринять. А потом я хочу увести вас отсюда во французское бистро на Маклей-стрит и показать, что такое добрая, хорошо приготовленная еда. – Он отважился слегка поддразнить свою хозяйку. – Не то что ваша японская стряпня – хоть я и знаю, что хорошие вещи пакуют только в маленькие свертки. А потом я хочу…
– О, да, – безо всяких эмоций ответила Йосико. – Вы хотите поужинать у «Дэниела»? Где такой хорошенький мальчик? – Она махнула рукой в сторону внешнего кабинета. – Закажите столик. А потом…
Настала его очередь перебить.
– Но прежде всего – «Кёниг Холдингз».
– О, да.
Это был последний ход в игре. За это она и ценила Бакли. При всех его далеко не королевских достоинствах он, как и мистер Мацуда, всегда ставил дело выше удовольствия.
– Мистер Алекс Кёниг звонит каждый день, – сообщила Йосико, – и настаивает на нашем возвращении. У них там какое-то корробори – готовят представление об истории Кёнигсхауса. Он говорит, это возможность увидеть ферму во всей красе.
Крэйг умел читать ее мысли. По дороге во внешний кабинет он сказал:
– Хорошо. Я все устрою и позвоню в Кёнигсхаус. Вылетаем завтра?
– Завтра. – Йосико кивнула. Лицо ее по-прежнему ничего не выражало. – И возьмите с собой в бистро свой чемодан – завтра вечером вы домой не вернетесь.
Почему ему так плохо, хотя дела идут так хорошо? Алекс раздраженно вытащил из джипа полупустой портфель и поспешил в дом. Ну и что, что завтрак с напыщенным идиотом, банковским управляющим, был скучен до чертиков. Зато он выдержал испытание на ура, а на прощание тряс руку этому хмырю с таким восторгом, точно обрел друга на всю жизнь.
Итак, дело почти закончено, хоть эта крысиная морда Карри и тянул, сколько мог, пока наконец с гордостью не объявил, что все, что нужно, чтобы «подтвердить» завещание, делается в должные сроки.
– Теперь имущество может стать вашим в любой момент, мистер Кёниг! – торжественно провозгласил он. – И посему вы можете полагаться на вашего покорного слугу, я сообщу вам по телефону обо всех новостях в предельно короткий срок!
– Премного вам благодарен, мистер Карри, – тепло заверил банкира Алекс и снова начал трясти ему руку, словно тот был его самым близким другом. – Как мне вас отблагодарить. – Он помолчал и, для лучшего впечатления понизив голос, продолжил: – Мне незачем вам говорить, что я рассматриваю это дело как начало долгих взаимовыгодных деловых отношений. Надеюсь, я ясно выразился.
Он усмехнулся про себя. У крысы в заднице, вот где он будет вести дела с Карри. Но никогда не помешает порадовать ближнего…
Вот только почему никак не удается порадовать себя?
Отчасти оттого, что вечно не хватает наличных!
Да, он бесспорный наследник, но «бесспорный» не синоним «конкретного». Конечно, ему удалось, возвращая этот жуткий «форд», надуть парней из фирмы по прокату автомобилей, да и жил он в имении на всем готовом, ни в чем себе не отказывая, но дальше околачиваться без гроша в кармане ему не удастся, он понимал это все яснее.
И она понимала.
Из чего бы ни были скроены женщины, Триша явно не была создана, чтобы ждать. Свирепо хмурясь, он вошел в кабинет и взглянул на часы. Третий час, пора бы ей и проснуться. Со странной болью в сердце, которая всегда возникала при мысли о ней, он стоял посреди комнаты и не мог решить, пойти ли в дом для гостей или дождаться, пока Триша встанет и сама отправится его искать. В любом случае лучше сначала приготовить ей утренний тоник.
Швырнув в угол портфель, который он носил только для вида, Алекс скинул пиджак строгого делового костюма и направился в кухню.
– Добрый день, Роза!
Проходя мимо домоправительницы, он заметил, что она сидит за столом с Элли. Отлично – вчерашняя мелодрама окончена.
– Известие от Мацуда, – монотонным голосом отрапортовала Роза. – Завтра они возвращаются, приедут на корробори.
Здорово!
Дурное настроение мгновенно улетучилось, волной накатило торжество. Японка собирается купить Кёнигсхаус, иначе зачем бы она сюда ехала. Такая женщина, как миссис Мацуда, не тратит времени и денег на пустяки! Теперь ему есть что сообщить Трише, есть что с ней отпраздновать! Он пообещает ей, что еще до конца недели они отсюда смоются с битком набитыми карманами! Тут и пригодится заветная бутылочка, что он припрятал в холодильнике…
Алекс уже был на пороге кухни, как вдруг понял, что сидевшая за столом напротив Розы местная девчонка, которую он мельком видел со спины, была вовсе не Элли. Он постарался унять всколыхнувшуюся тревогу. Значит, чертова дура еще погуляет, пока не поймет, что она не уволена. Чем скорее она объявится, тем лучше. Она должна узнать, что никто ее не увольнял, что не Трише решать, кто приходит и уходит из Кёнигсхауса. Она наверняка понимала, что, выскочив из спальни с воплями и визгом, тем самым очень себе навредила, и поэтому исчезла. Следовало, хоть и с опозданием, исправить ошибку.
– Добрый день, Джина. – Алекс вытащил из холодильника бутылку белого вина и поспешил из кухни.
– Гммм. – Все свое неодобрение поступков Алекса Роза выразила, молча тряхнув ему вслед головой. Подумать только, удивилась Джина, она знала его маленьким мальчиком, может быть, даже учила говорить первые слова.
Роза сменила тему, чтобы не обсуждать увиденного.
– Не понимаю, чего ты так волнуешься о своем представлении.
Джина улыбнулась.
– Да, но корробори так скоро! Сначала казалось, что до него много лет, а как теперь выяснилось – всего несколько дней.
Роза смотрела на девушку без всякого сочувствия.
– Еще столько работы, – жаловалась Джина. Домоправительница нетерпеливо хлопнула рукой по столу.
– Как будто они понимают.
– Хотелось бы думать, что все пройдет как надо.
Роза протянула сухую черную руку.
– Спросим у карт.
Джина затаила дыхание. Она не знала, хочется ли ей услышать, что скажут карты. Но противиться старой женщине не могла.
– Сдвинь! – приказала та. – Еще раз!
Первая карта, по мнению Розы, должна была ответить на все волнения Джины. С торжественным видом положив ее на стол, домоправительница почтительно выдохнула:
– Императрица! – И, перейдя на благоговейный шепот, по-новому, с уважением, взглянула на девушку: – Это верхушка дерева, конечная карта, последняя из старших аркан. Лучшая карта.
Слегка дрожа, Джина рассматривала яркое рельефное изображение женщины в короне струящихся локонов, обнаженной, если не считать полоски ткани, обернутой вокруг венериного бугорка. Великолепная в своей наготе, она изящно, как танцовщица, стояла на летящем облаке. Ангел и летящий грифон держали над ней лавровый венок, а внизу лошади и львы припали к земле, с обожанием глядя вверх и покоряясь ее власти. Джина подняла глаза и встретила изумленный взгляд широко распахнутых глаз Розы.
– Что она означает?
Роза рассмеялась резким смехом, похожим на кашель:
– Это значит, прелесть моя, что тебя ждет весь мир и все, что в нем есть! Она означает удачу во всех твоих делах, великое окончание твоих трудов. Она означает, что твое представление будет очень успешным, хоть, может, и не в том смысле, как ты думаешь. Она несет мир, эта карта, удовлетворение делом, доведенным до конца, сделанным на славу. – Джина потрясенно подумала, что никогда не видела Розу такой счастливой. Старая женщина жила этими картами и радовалась им. – Ты совершишь великие дела, добрые дела, – пылко продолжала Роза. – Ты в первый раз гадаешь на картах Таро и сразу достала Императрицу? Скажу тебе, детка, лучше не бывает!
Джина понимала, что должна радоваться, ощущать благодарность к старой женщине хотя бы за доброе предсказание. Но пока она искала подходящие слова, у нее возникла мысль: «Этого недостаточно».
Да, конечно, она хотела, чтобы представление прошло успешно, у нее сердце сжималось, когда она думала, как близко праздник, и это доказывало, как важен для нее хороший результат, как нужна награда за тяжелый труд. Но это не все – это не о Джоне…
Роза проницательно смотрела на нее, потом подошла к холодильнику и достала заветную бутылку.
– Хочешь попробовать еще?
Джина снова вздрогнула.
– Да.
* * *
«Он хороший человек, – сказал ей Бен, – ты могла выбрать намного хуже». Разве сумела бы она ответить ему: да, папа, но я хотела бы выбрать намного лучше? На самом деле она не замечала Генри Саффолка, пока отец не обратил ее внимания на этого тихого мужчину.
– Знаешь, – задумчиво подметил он, когда Генри, подвезя ее, уехал, – уверен, что ему совсем не хотелось возвращаться домой.
– Почему? – рассеянно спросила она.
– И я его не виню, – продолжал Бен.
– Папа! – Джина разозлилась. – О чем ты говоришь?
– О Генри, – просто ответил он. – Ты ему нравишься.
– Ох, папа, – неловко засмеялась она. – Ты просто помешался, думаешь, я им всем нравлюсь!
– О, насчет его я не ошибаюсь, уж поверь. – Бен казался очень спокойным. – И уверен, его намерения…
– Намерения! – взвилась Джина. – Папа, боже мой, я всего один раз с ним говорила!
– Мне казалось, ты встречала его и раньше, в деревне, когда он разговаривал с людьми?
– Ну, тогда дважды! – защищалась она. – Слушай, пап, Бога ради, оставь меня, а!
– Ох, Джина. – Бен взял дочь под руку и повел к притихшему дому для гостей. – Я обещал твоей матери перед ее смертью, что когда придет время…
– …не забыть подыскать мне хорошего человека!
Он грустно улыбнулся, оставив без внимания ее сарказм.
– Я обещал, что, когда придет время, Я прослежу, чтобы ты вышла за человека, который сможет дать тебе жизнь, какой твоя мама для тебя хотела. За человека, для которого ты будешь солнцем, луной и звездами. – Он помолчал и с трудом продолжил: – И я не думаю, что такой человек – Джон Кёниг.
Джина мгновенно вспыхнула:
– Почему, что он такого сделал?
Бен посмотрел на дочь с жалостью и нежностью:
– В том-то и дело, Джина. Ничего не сделал. Не проявил к тебе никакого интереса, не заметил тебя! А я вижу, как ты по нему чахнешь, и с ума схожу! По-моему, мужчина, который не замечает, какая ты, тебя недостоин!
Ей хотелось крикнуть: «Но он любит меня, я знаю, что любит!» – Но как убедить папу, если она сама до конца не уверена?
– А этот молодой Саффолк, Генри, – серьезно продолжал Бен, – совсем другое дело. Он из хорошей семьи, они добрые люди, порядочные от начала и до конца. – «Не то что Кёниги», – хотел сказать он, но передумал. – Он постоянный, надежный…
– И невыносимо скучный! – При взгляде на отца гнев Джины пропал. – Ой, папа, извини, я не хотела так говорить. Но я его не люблю, он мне неинтересен, будь он хоть дважды хороший и надежный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33