– Вот именно, «о Фреди!» – обернулась к ней Пилар. – Кстати, я говорила, что все-таки не смогу поддержать тебя? Да, вот так, и Элоиз тоже. Сможете ли вы когда-нибудь простить меня? – спросила она без тени искренности.Кровь отлила от лица Никки, когда она осознала сказанное. Все эти ленчи и чаепития, походы по магазинам и Уединение оказались не чем иным, как способом выведать информацию обо мне. Никки всегда была доброй и верила всему, что ей говорили, так что я не могла ее винить за то, что она не догадалась раньше. Но когда Пилар появилась у меня дома, как свет в конце тоннеля, и заявила, что будет поддерживать Никки, было непростительно с моей стороны не понять, что свет на самом деле означал приближение поезда.– Полагаю, – добавила Пилар, – тебя все-таки не примут в Лигу.По своей старой привычке Никки выбежала из комнаты. Говард, который вошел слишком поздно, последовал за ней.Сделав свое дело, Пилар ушла, так же поступили и несколько моих «подруг» из Лиги. Но большинство осталось.Сойеру не оставалось ничего иного, как поддерживать беседу с оставшимися гостями, но я видела, что на самом деле ему хотелось, чтобы все ушли. Я улыбалась присутствующим, но мне было трудно дышать.Неожиданностью оказалось то, что в итоге мой показ произвел фурор. Все картины, кроме той, на которой была изображена я, были проданы. Скандал, вероятно, не очень повлияет на мое положение в Лиге, но зато сильно сказался на прибыли. Особенно если учесть, что в нем замешан неуловимый миллионер Сойер Джексон из «Джек Хилл технолоджис».Когда разошлись последние гости и обслуживающий персонал, было уже поздно. С тех пор как была открыта картина, я вряд ли сдвинулась с места больше, чем на фут. Я смотрела на нее, когда сзади подошел Сойер.– Черт возьми, прости, – пробормотал он.– Ты ни в чем не виноват.– Я не должен был оставлять ее одну ни на минуту.– Если бы не было картины, было бы что-нибудь другое. Она наконец получила шанс показать всему городу и, что более важно, Лиге избранных, что Фреди Уайер не так уж идеальна. Теперь у нее точно не будет конкурентов на пост президента.– Проклятье.Я попыталась изобразить великолепную улыбку, но вышло лишь ее жалкое подобие.– Не бери в голову. Главное, спасибо тебе за выставку. – Хорошие манеры любой ценой.Он подозрительно посмотрел на меня:– С тобой все в порядке?– Со мной? Все прекрасно. Более чем.Кто упрекнет меня за эту ложь?Мое сердце дважды гулко стукнуло посреди тишины, пока он изучал меня. Он взял меня за подбородок и заглянул мне в глаза:– Все будет хорошо.– Каким образом? – Знаю, это было проявлением слабости, но слова сами выскользнули из моих губ.– Ты просто переживешь это, как и все остальные.– Я не хочу быть, как все остальные! – выпалила я.– Но ты и есть как все, просто притворяешься, что это не так. Все спотыкаются о кочки на дороге, в том числе и ты.Каюсь, я была не в лучшем расположении духа, но я только что пережила тяжелую психологическую травму и была достойна всяческих похвал за то, что сносила все испытания, не растеряв свойственного Фреди Уайер шарма. Но даже у моей стойкости есть пределы.– Так ты пытаешься поднять мне настроение?– Фреди, твоя жизнь не была такой уж идеальной до того, как все случилось. Ты просто делала вид, что это так. Черт побери, Фреди, жизнь слишком коротка, чтобы все время беспокоиться о какой-то дерьмовой репутации.Возможно, это было правдой, но она настолько не вписывалась в мою шкалу ценностей, что я лишь уставилась на него. Наверное, поэтому я оказалась абсолютно неподготовленной к его следующим словам:– Разреши мне помочь тебе.Я уже не раз говорила, что мне не нужна помощь. Я не нуждаюсь в спасении.Я проигнорировала возликовавший внутренний голос.– Я влюбляюсь в тебя, Фреди. Я хочу быть рядом с тобой. Позволь мне помочь тебе с этим справиться.Я не ожидала от него такой доброты. Еще более неожиданной оказалась внезапная мысль, что я, быть может, тоже начинаю в него влюбляться. Секс и так многое усложнял. Но любовь?..На самом деле, меньше всего мне сейчас нужны были новые сложности. Понятно, что лучше бы мне было подумать об этом до того, как лечь с ним в постель. Но я пришла в себя (ничто так не проясняет мысли, как скандал), и мне нужно было установить между нами дистанцию до тех пор, пока я не приведу в порядок свою жизнь.Он – высокий, темноволосый, сексуальный – потянулся к моей руке, но я отступила с вежливой улыбкой:– Ты так мил, и... ну... спасибо, что поделился сокровенным.А что я должна была сказать? Судя по выражению его лица, что-то другое.– Я говорю, что влюблен в тебя, а ты так отвечаешь?В нем снова проснулся мистер Безопасность, к которому меня так бессовестно влекло с самого начала, и его нижняя челюсть задрожала. Не то чтобы меня это испугало. Напротив. Я хотела утащить его в кабинет и позволить ему делать со мной все что угодно. Ужасно, ужасно, этого просто не может быть.Я колебалась.Нет, не может.– Мне жаль. Но уже поздно, – сказала я, – и мне кажется, тебе лучше уйти.Наши взгляды скрестились, и его лицо окаменело.– Сойер, пожалуйста, уходи. Мне нужно время, чтобы все обдумать.– Так, значит? – Он угрюмо собрал свои вещи. – Мне это не нужно.Господи, мне тоже не нужно!Он пошел к выходу, гулко ступая по паркету.– Спасибо! – крикнула я ему вслед.Он остановился в дверях и обернулся. Он выглядел очень злым и сексуальным. И снова я почувствовала дикое желание побежать за ним и потребовать, чтобы он отвез меня домой и делал со мной все те вещи, в которых он был таким специалистом. Но я держала себя в руках. На прощание я сказала:– И мои поздравления с успешным показом картин.Думаю, он выругался.Я ослепительно, но сдержанно улыбалась:– Когда я со всем разберусь, я тебе позвоню. Просто дай мне немного времени. Тогда мы поговорим, ладно?– Необязательно. По-моему, мы все выяснили. Вот так.Я смотрела, как он уходил. Мне совсем не понравилось, как защемило мое сердце, но я стойко держалась, сохраняя великолепную осанку, которой всегда гордилась, и говорила себе, что так будет лучше, чувствуя при этом, что хуже, наверное, быть уже не может. Глава двадцать шестая Я ошибалась.Когда я проснулась на следующее утро и вошла в кухню, зазвонил телефон. Кика стояла, скрестив руки, приподняв одну бровь и нетерпеливо притопывая. Говорить с кем угодно по телефону казалось предпочтительнее, чем перенести изрядную порцию испанского осуждения от горничной, поэтому я взяла трубку.– Алло?– Ты видела первую полосу «Уиллоу-Крик таймс»?Лучше бы я склонилась к варианту Кики.– Мама, тебе что, никто не говорил, что полагается говорить вещи вроде «Здравствуй» и «Как дела?», прежде чем переходить к сути вопроса?– Не дерзи. И перестань уходить от темы. Ты видела газету?Я не видела. Но когда я взглянула на Кику, та самодовольно ухмыльнулась и показала первую страницу, как участник игрового телешоу, поднимающий табличку. Будь я постарше, мое сердце не выдержало бы.«Дьявол в Лиге избранных».Угадайте, о ком это? Обо мне.Я люблю, когда обо мне пишут на первых полосах газет, но только в хвалебном тоне. В этой статье хвалебного тона не было. За прошедшую ночь я стала темой всеобщих пересудов. О сексе в светском обществе говорить не принято, но обсуждать скандалы можно.В газете также поместили печально известный «Портрет Фредерики Хилдебранд Уайер, дочери Турмонда и Блайт Хилдебранд и внучки Чарльза и Фелиции Хилдебранд», прямо как объявление о моем первом бале.Хорошо хоть картину поместили не прямо в статье, а дали в конце ссылку: «Фотографии на шестой странице».Вполне логично, что если полуобнаженная натура в качестве украшения интерьера считается дурным тоном, то фотографии практически обнаженных приличных дам никак не могут оказаться на первой полосе уважающей себя газеты.– Мама, мне звонят по параллельной линии. Мне нужно идти. – У меня не было параллельной линии, но она не знала об этом. – Поговорим позже. Передай папочке, что я его люблю.Но когда я повесила трубку, меня ждала Кика:– Я же говорила вам: никакого секса!– Кика, в самом деле, это же только искусство.– Это не искусство. – К этому моменту она уже дошла до шестой страницы и махала ею у меня перед лицом, как матадор красной накидкой перед быком.– Называй это как хочешь, но я вовсе не хотела, чтобы кто-нибудь это увидел.– Тогда как же так получилось?У моей горничной была бульдожья хватка: если что-то попадало ей в зубы, она уже не выпускала.В итоге ей удалось вытянуть из меня детали знаменитой выставки, которая сделала из меня дьявола, и то, откуда Пилар узнала, где искать картину.– Никки? – ошеломленно произнесла Кика. – Мисси Граут сделала это?Я пожала плечами и налила себе чашку горячего чая, добавила сахар и сливки, затем перемешала, и нежное позвякивание серебра о фарфор подействовало на меня успокаивающе.В течение следующих нескольких дней я удивительно хорошо держалась – для женщины, которую недавно втоптали в грязь. Само собой, люди сторонились меня. Телефон молчал. Никто не заходил ко мне. Конечно, меня не слишком привлекала роль отверженной – пусть и изумительно прекрасной отверженной – но, по крайней мере, мне не нужно было ни с кем встречаться.Кике это все далось не так просто. Ей, в отличие от меня, приходилось выходить из дома. Покупать продукты и моющие средства, забирать одежду из химчистки. В супермаркете другие горничные не становились в одну с ней очередь. Почтальон теперь опускает письма в ящик, а не заходит на чашку чая, как это было раньше. Даже дворник едва здоровается.Однако вся эта история не отпугнула Никки. Она появилась у меня три дня спустя после выхода статьи. Ее волосы все еще были благородного темного оттенка, и она до сих пор носила жемчуг, но на ней были тесные брюки хаки, белая футболка (тоже в обтяжку) и кеды в цветочек. Это был лишь отзвук леопардовой лайкры и шпилек, но футболка и кеды не считались в Лиге подходящим нарядом для визитов.Как говорится, все возвращается на круги своя, и Никки медленно двигалась к себе прежней.Кика не хотела ее впускать и говорила с ней, высоко задрав нос.– Кика, мне так жаль, ты не представляешь себе, – услышала я слова Никки в прихожей.Я появилась наверху лестницы:– Впусти ее, Кика.Почему, спросите вы. Честно говоря, мне было скучно. Визит Никки все же лучше, чем дурацкие телепрограммы, уткнувшись в которые я искала причины, по которым мне не следует встречаться с Сойером и чувствовать обиду за то, что он даже не звонит. Как будто со мной так просто справиться.Я спустилась вниз.– Фреди, прости, пожалуйста, – сказала Никки. – Я ни в коем случае не должна была рассказывать Пилар о Сойере.– Кика, не могла бы ты сделать нам чаю?Они обе были удивлены, но Никки не дала мне возможности передумать. Она прошмыгнула мимо меня в сторону веранды.Мы сели за тот же стол, за которым я давала Никки урок хороших манер пару недель назад.– Расскажи, что происходит в городе. Она удивленно раскрыла рот:– Не могу поверить, что ты не станешь кричать на меня за то, что я сделала!Кричать? Я?– Я ужасно себя чувствую из-за всего, что случилось. Как я могла быть такой наивной, что поверила, будто Пилар действительно снова хочет стать моей подругой, когда она устраивала для меня ленчи и походы по магазинам со всеми этими леди. Внимание вскружило мне голову – настолько, что я не видела, чем это было на самом деле. Стыдно подумать, в какого сноба я превратилась. Я просто не знаю, как загладить вину перед тобой.– Не нужно, и давай не будем к этому возвращаться. – Я видела, что она не собиралась все так оставить, и приняла контрмеры: – Ты видела в последнее время Сойера?Честно говоря, я не собиралась о нем спрашивать, но, к счастью, мне удалось произнести это с достойной восхищения долей безразличия.– Сойера? Нет. Я оставляла сообщения на автоответчике, но он так и не перезвонил. Наверное, он ужасно зол на меня. Ты видела его?– Нет.– Это просто ужасно.Было ясно, что и эту тему она не собирается так оставить, поэтому я отвлекла ее:– Главное, как ваши дела с Говардом?Трюк сработал. Она помотала головой и вздохнула.– Только представь себе, я вела себя, как высокомерная стерва, но он все равно меня любит. Я действительно самая счастливая женщина на свете. И он просто чудесно ко мне относится с тех пор, как я сказала ему, что не буду больше пытаться попасть в Лигу избранных.– Мне жаль. – Это было почти правдой.– Как ты можешь даже думать об этом, после того что я сделала? Если бы я все не запутала, меня бы приняли. – Она немного поникла на стуле и сморщила нос. – Могу я спросить тебя о чем-то?Я хотела ответить «нет».– На самом деле ты ведь не хотела, чтобы я прошла в Лигу избранных?Как так получалось, что я, вполне умная женщина, продолжала натыкаться на эти неловкие прямые вопросы? И вот опять ее вопрос застал меня врасплох и ждал немедленного ответа.– Никки... – не представляла себе, что ответить, и чуть не расцеловала Кику, когда она внесла чай.– Ладно, можешь не отвечать. Но я знаю, что это правда. Но суть в том, что ты в любой момент могла расторгнуть сделку с Говардом – а я знаю, что вы с ним заключили какую-то сделку, я не слепая, – сказав ему: «Видишь, я пыталась, но ничего не вышло, потому что твоя жена рта не может раскрыть, чтобы не сказать какую-нибудь глупость». Но ты так не поступила. Ты сделала из меня леди, несмотря на все мое сопротивление. И я всегда буду благодарна тебе за это.Я начинала чувствовать себя очень неловко.– Я просто хочу поблагодарить тебя, Фреди, и принести извинения за то, что я была такой идиоткой и попалась на удочку Пилар. Но не переживай, как-нибудь я сумею все возместить.– Никки, ты ничем мне не обязана.Она отставила в сторону чашку и встала:– Нет, обязана. Наверное, никто в городе больше с тобой не разговаривает...Должна сказать, что одно дело понимать что-то разумом, и другое – слышать, как кто-то говорит это вслух.– ...Но вся каша заварилась из-за меня, и я собираюсь помочь тебе из этого выпутаться. Ты от меня никуда не денешься. Когда все это закончится и твоя жизнь вернется, в нормальную колею, если ты не захочешь, чтобы я была твоей подругой, ты сможешь тогда вышвырнуть меня вон.Она вышла, и на пороге появилась Кика, так внезапно, что я поняла, что она стояла там все это время. Мы посмотрели друг на друга.– Королева драмы, – хором констатировали мы.Как бы ни сильна я была, время неподвластно даже мне, и когда неизбежно наступила среда, надо было делать выбор – продолжать затворничество или взять да пойти на заседание Комитета по новым проектам. Я пошла по трем причинам.Во-первых, мне скучно. Мое появление на людях произведет большой эффект. Во-вторых, я так и не отработала свои волонтерские часы. Продолжая прогуливать, я рискую вылететь из Лиги по чисто технической причине, за которую многие с удовольствием ухватятся после произошедшего инцидента. В-третьих, я решила придерживаться политики «Сделай вид, что ты не допускал ошибки, и все в это поверят».Я надела шелковое голубое платье и жемчуг, лучшие мои туфельки от Феррагамо и отправилась в главный офис Лиги.Мне удалось заглянуть в зал заседаний комитета прежде, чем меня заметили, и я увидела, что вся группа была в сборе. Думаю, я уже говорила, что, за исключением Пилар, в комитет входили самые богатые женщины в Лиге. Они сидели за большим столом и оживленно беседовали. Я решила, что собрание уже началось, но, еще не переступив порога комнаты, поняла, что они сплетничают. Обо мне.Я ожидала всего чего угодно, например: «Как она могла такое сделать?», «Куда смотрел ее муж?», «Ее родители, должно быть, в шоке». Но такое...– Боже правый, если бы у меня были такие бедра, я бы ни за что не стала выставлять их напоказ.– А вы видели ее грудь? Похоже, она силиконовая.– Да еще и хирург попался плохой.Плохой хирург? Силиконовая грудь? Она настоящая!– А волосы?Замечательно, добрались до волос.– Висят, будто она только что встала с постели и не потрудилась причесаться.– Представьте Фреди Уайер, которая выглядит не великолепно!Все рассмеялись.– Что, если она придет на собрание? Что мы скажем?– Да как она посмеет здесь показаться после скандала на выставке?– Говорят, она не выходит из дому с тех пор, как это случилось.– Если она придет, мы ни слова не скажем ей в лицо. Я скорее умру, чем задену ее чувства.Ненадолго установилась тишина, за которой снова последовал взрыв издевательского хохота.Мое сердце гулко стукнуло. Превозмогая желание убежать, я вошла в комнату:– Добрый день!Члены комитета обернулись и онемели при моем появлении. Однако Пилар достаточно быстро обрела дар речи:– Ну и ну, посмотрите, кто пришел.Я улыбнулась и вошла с высоко поднятой головой:– Ну, разве вы все не прелесть?Гвен Хэнсен и Элизабет Мортимер вспыхнули. Пилар не покраснела. Джуди, Ниса, Синтия и Энналайз молча смотрели на меня.Я села за стол, положила ногу на ногу и достала свой именной блокнот.– Да, так о чем вы говорили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35