– Никки, не надо.Но ее невозможно было остановить.– Моей доброй подруге Никки. Фреди.Даже тогда я не была склонна к восторженным преувеличениям.Она мечтательно улыбнулась:– Ой, а помнишь тот день в седьмом классе, когда мы...– Посмотри на часы. – Я захлопнула альбом и вернула его. – Мы посмотрим завтра, после похода по магазинам.Мне не пришлось повторять дважды. Может, она и была разочарована, что ей не дали предаться воспоминаниям, но явно была рада, что ее отпустили с «занятий». Правда, в итоге она прокричала «до свиданья!» Кике и со смехом вывалилась за дверь, помахав рукой на прощанье, как будто большую часть дня я не учила ее вести себя по-другому.Услышав шум отъезжающей машины, я напомнила себе о будущей статье в «Уиллоу-Крик таймс».Чувствуя себя опустошенной, я пошла было наверх, чтобы полежать в горячей ванне, но неожиданно для себя направилась в кабинет. Казалось, что мое тело не подчиняется рассудку. Я подошла к полке и сняла с нее выпускной альбом. Вот я, Самая Красивая. Я переворачивала страницы, пока не нашла фотографию Пилар, затем Никки, которая улыбалась так широко, что, казалось, состояла из одних зубов, смеха и кудряшек. Пилар ничего не написала мне на память, а Никки неразборчиво нацарапала: «Ты всегда будешь в моем сердце». Уже тогда она была склонна к мелодраме.Это путешествие в прошлое было мне абсолютно ни к чему. Я сунула альбом на место, говоря себе, что Никки Граут и все ее мещанские штучки меня не проймут. Глава четырнадцатая Чтобы быть великолепной, надо прилагать усилия. Быть Великолепной Фреди Уайер – своего рода искусство. Вот почему на следующее утро я чувствовала себя немного виноватой, после того как разом вывалила на Никки все сведения. Ерунда, женщина в состоянии воспринять очень многое.По пути во дворец Граутов перед нашим грандиозным походом по магазинам я пообещала себе проявить ангельское терпение. Единственной сегодняшней задачей было убедить моего маленького гадкого утенка избегать ультрамодной, цветастой и отделанной побрякушками одежды.Интересно, мне это удастся?Горничная провела меня сквозь лабиринт изысканности и безвкусицы на веранду. Войдя, я резко остановилась. Горничная же, казалось, была абсолютно спокойна, хоть мы и увидели просто дикую картину – Никки и Говард занимались чем-то ужасно НС-ным.Я попыталась тут же выйти за дверь, но от удивления, должно быть, произвела шум, и Грауты обернулись и увидели меня.– Фреди! – воскликнула Никки.Говард ухмыльнулся. Обернувшись, он уронил с головы книгу:– Черт, это куда сложнее, чем кажется.– Я же говорила, – воскликнула Никки. – Я тренировалась, но это так трудно!Следовало ожидать, что ни Никки, ни ее муж не смутятся от того, что его застукали расхаживающим по комнате с книгой на голове. Он при этом был очень похож на толстую приземистую будущую дебютантку.Поднимая с пола книгу, Говард услышал телефонный звонок. Он взглянул на высветившийся номер, пробормотал что-то и отправил звонок на голосовую почту, как будто у него были дела поважнее, чем отвечать на звонки.– Объясни мне, как это делается? – спросил он меня и снова пристроил книгу на голове и начал ходить по комнате.– Ты идешь слишком быстро.Он замедлил шаг.– А теперь слишком медленно.– Ты уж определись как-нибудь. – Книга снова упала, Говард вспыхнул, поймал ее и водворил назад. – Давай попробуем еще раз. – Он двинулся в умеренном темпе.Какое-то безумие – я учу Говарда Граута ходить походкой леди. Но должна признаться, что при всей своей комплекции он оказался лучшим учеником, чем его жена.– Не размахивай руками.Он вытянул руки по швам.– Это слишком. Ты чересчур зажат. Ты должен двигаться плавно и грациозно.Это снова затормозило весь процесс.– У меня масса достоинств, дорогуша, но грациозность никогда не была одним из них. – Чтобы доказать это, он пошел обратно, пытаясь двигаться плавно. – Ну как?– Уже лучше.Говард хмыкнул:– Лгунья.Вульгарно, зато правда.Он наклонил голову, и книга упала ему в руки. Он протянул ее мне:– Твоя очередь, куколка.Я сначала не поняла, чего он от меня хочет, и с удивлением посмотрела на него.– Ты хочешь, чтобы я тоже прошлась с книгой на голове?– Ну да. – Он потряс передо мной бестселлером внушительных размеров. – Ты, должно быть, спец в этом деле – еще бы, столько лет тренировки.Не могу объяснить, почему я это сделала. Не знаю, что на меня нашло, могу только сказать, что это было je ne sais quoi Неизвестно что (франц.).
во всей своей НС-ности. А может быть, я сделала это, решив, что раз уж такой мужлан признал мою утонченность, он должен быть вознагражден.Никки захлопала в ладоши:– Да, покажи нам!Даже горничная наблюдала с интересом. Честно говоря, я никогда не могла устоять перед публикой. Знаю, знаю, это так НС – привлекать к себе внимание. Я ведь только вчера говорила Никки, что леди не подобает так себя вести. Ладно, с волками жить – по-волчьи выть.С книгой на голове я двинулась по комнате – плечи развернуты, руки свободно вдоль корпуса, подбородок параллельно полу. Где-то дома у моих родителей хранились награды, полученные мною на курсах «Мисс Маленькая Дебютантка». Я могла обойти вокруг всех остальных девочек, о чем свидетельствовала грамота. Я как раз делала поворот (между прочим, самый сложный маневр при ходьбе с книгой), когда кто-то неожиданно вошел в комнату.– Сойер! – воскликнула Никки.На этот раз книга упала с моей головы.Войдя, художник, казалось, занял все пространство веранды. Меня он не заметил. Он оказался выше ростом, чем я запомнила, и выглядел счастливым – на манер Джон-Уэйн-только-что-с-ранчо Американский киноактер, снимавшийся в вестернах.
. Памятуя о его сообщениях на автоответчике и о моем визите в его мастерскую, я удивилась – оказывается, он умеет улыбаться.– Как я рада тебя видеть, – щебетала Никки. Он криво усмехнулся.– Период застоя окончен. Я снова работаю. Один визит чопорной вертозадой пигалицы...Глаза Никки расширились.– Сойер! – выдавила она, оборвав его. – У нас гостья!Художник обвел взглядом всю комнату, сначала заметив Говарда, и начал было что-то говорить. Но тут он увидел меня и откинул назад голову:– Вы только посмотрите, кто нас посетил!Все в комнате уставились на меня, и так как я была столь же умна, сколь красива, никому не пришлось объяснять, кем была «чопорная вертозадая пигалица». Это была я.Никки чувствовала себя неловко, а Говард от души веселился. Художник же криво усмехнулся:– Да это же Ее Высочество Фредерика Хилдебранд Уайер собственной персоной.Его улыбка, обращенная ко мне, была не особенно дружелюбной – скорее, походила на презрительную усмешку, которой он меня уже однажды наградил. Может быть, он гениальный художник и неплохо смотрится у себя в студии, но сегодня на нем была абсолютно идиотская одежда: брюки с кучей карманов (такие носят подростки из неблагополучных семей), армейская футболка (подходит только для кукольных солдат Джо с отлитыми из пластмассы мускулами и игрушечными ружьями) и сандалии (обувь, неподходящая для любого мужчины настоящего или нет).– Это Никки дала вам мой адрес? – спросил он. – Черт возьми, что же вы не сказали. Возможно, я был бы более любезен.Сначала моё имя вызвало у него презрение, потом смех, а вот имя Граутов могло открыть для меня все двери. Уму непостижимо.Никки подошла и игриво хлопнула его по плечу:– Я не знала, что ты зайдешь сегодня, Сойер. Мы с Фреди собираемся пройтись по магазинам. Не то что бы мне нечего носить. Посмотри на меня! – Она сделала пируэт. – Фреди учит меня выглядеть, как настоящая леди из Лиги избранных, и у меня уже начинает получаться.Мне пришлось посмотреть повнимательнее, чтобы понять, о чем это она.– Бежевый! – подсказала Никки.Ах, бежевый, как же я не догадалась. Никки явно было нелегко уловить разницу между собой и мной. На ней были бежевые обтягивающие брюки с рисунком.– А как тебе мой новый свитер?Она вытянула руки, как модель на подиуме, давая рассмотреть своим гостям свитер, который по качеству действительно мог бы быть из моего гардероба, но только если Кика случайно положила бы его в центрифугу. Это был облегающий кашемир (не знала, что такое возможно). Свитер был отделан жемчугом, как будто она для себя решила: «Раз я не могу расставить акценты блестками, я украшу его жемчугом, и чем больше, тем лучше». Плюс ко всему был март, и сезон кашемира в Техасе уже закончился.– Да ты только посмотри на себя! – нашлась я. Никки оправила перышки и позвала горничную:– Мария, принеси, пожалуйста, чаю! – Она посмотрела на меня. – Мы ведь не торопимся, правда?Сойер Джексон не дал мне ответить, прокричав вслед:– Мария, сделай мне горячего чаю.Не успела я опомниться, как все уже сидели вокруг маленького столика. Никки хохотала и забыла все мои уроки. Хотя, вернее было бы сказать, она еще ничего не запомнила. Художник сел, откинувшись на стуле и заложив ногу на ногу. Я знаю, так делают мужчины, живущие в Нью-Йорке или Латинской Америке. Но, если я ничего не путаю, мы были в Техасе, где настоящие мужчины, как правило, сидят, широко расставив ноги.Говард присоединился к нам, что показалось мне любопытным, так как большинство техасских работяг избегают мужчин гомосексуальной ориентации.– Так ты говоришь, Сойер, – начала Никки, – что снова стал писать?Он отмахнулся.– Я зашел сказать, что еще одна из этих дам хочет устроить мою выставку у себя в галерее. – Он взглянул на меня. – И вот, поглядите-ка, она здесь.– На этот раз ты должен согласиться, Сойер, – сказала Никки.– Он уже отказался.– Что? – Говард пристально посмотрел на меня. – Я думал, ты сказала, что дело в шляпе.Я улыбнулась с наивностью церковной хористки:– Разве я так сказала?Художник посмотрел на меня, просто посмотрел. Я не могла понять, что именно он подумал, но что-то мне подсказывало, что он испытывает отвращение. Ко мне! Но я не могла сказать точно, так как никогда раньше не сталкивалась с подобным отношением к себе.– Кто знает, – сказал художник, и на его лице появилась улыбка, – может быть, показ в галерее Фредерики Хилдебранд Уайер будет... интересным.– Значит ли это, что теперь вы говорите «да»? – спросила я.Он пожал плечами:– Если я соглашусь, вы перестанете мне названивать?Говард бросил на меня взгляд, Никки нетерпеливо заерзала. Я едва не открыла рот от удивления, и хоть никогда никому в этом не признаюсь, я почувствовала, что у меня горят щеки.Художник не стал дожидаться ответа (к счастью, эти ужасные риторические вопросы его и не требуют) и рассмеялся:– Я подумаю над этим. Когда вы хотите устроить показ?Я с удовольствием ответила бы: «Никогда!» Было бы так приятно. Но я подумала, каким триумфом будет раздобыть неуловимого художника, несмотря на то что он был неприятным типом и предпочитал, казалось, общаться с кем угодно, только не со мной.– Через месяц.Никки захлопала в ладоши:– Это чудесно! Ты просто обязан, Сойер. Тогда летом, когда все уже будет сделано, можно будет устроить большой праздник, чтобы отметить твой самый первый показ и мое вступление в Лигу избранных!При всех недостатках и промахах Никки, одно в ней очень правильно: у нее есть здоровая вера в себя. Уверенность в себе – неотъемлемая черта настоящей леди.Сойер лишь улыбнулся и хлебнул чаю.– Посмотрите на часы, – сказала я. – Пора по магазинам.Слова сработали, как заклинание.Двадцать минут спустя мы с Никки уже были на пути в Сан-Антонио, но до того Говард взял меня под локоть и отвел в сторонку.– У меня есть кое-какие новости.Я остановилась и попыталась не подать виду, что затаила дыхание. «Господи, пожалуйста, пусть это будут хорошие новости».– Этот подлец, твой муж, был на Кайманах, как ты и говорила.Моей матери следовало бы стать детективом.– Был?Говард сверлил меня своими акульими глазами:– Да, но когда мой человек прибыл туда, его уже не было. Выяснилось, что он путешествует с женщиной по имени Джанет Ламберт.Ничего нового я не услышала, но все равно почувствовала что-то вроде укола. И это разозлило меня еще больше. Я не поддамся слабости.– Я подергал кое за какие ниточки, – это было сказано так, что я представила себе дюжего мордоворота, выкручивающего руки и ломающего коленные чашечки, – чтобы получить сведения о том, что именно он сделал с твоими деньгами, после того как снял их со счета в банке Уиллоу-Крика. Выяснилось, что он перевел деньги в маленький безымянный банк в Остине. Возможно, он не хотел, чтобы за его действиями кто-нибудь наблюдал, так как я выяснил, что он вложил деньги в какую-то пирамиду. Не хотелось бы расстраивать тебя, дорогуша, но этот сукин сын потерял значительную часть твоих денег еще до того, как покинул город.Сердце у меня ушло в пятки.– Они что, все сгорели? – еле выговорила я.– Нет.Если бы мне было свойственно устраивать сцены, я упала бы на колени и возблагодарила Бога. Но я просто кивнула:– Отлично. Мы заморозим счет в Остине.– Не особенно отлично. Он уже перевел деньги из Остина.Я сопоставила факты, и все стало ясно.– На Кайманы.– Именно. Он закрыл счет в Остине в тот день, когда ушел из дому. Должно быть, сразу поехал в банк и сделал это.– И деньги все еще там? На Каймановых островах? – еле выговорила я.– Нет. Там ужасно сложно проследить движение денег. Все эти хитрые офшорные банки и все такое. – Видимо, было заметно, что я с трудом держу себя в руках, потому что он добавил: – Не беспокойся. Я его поймаю. У меня свои методы.Я не спросила, что это за методы. Меня не волновало, имеются ли в виду переломанные кости или давно вышедшие из моды «цементные ботинки». Мне нужно было только вернуть деньги.Чувствуя себя загнанной в угол, я села в машину Никки, и мы поехали в Сан-Антонио. Я бы предпочла поехать на своей машине, потому что люблю все держать под контролем. К сожалению, у меня не было выбора, так как, прежде чем сообщить мне плохие новости, Говард преподнес своей жене хорошую. В тот момент, когда мы вставали из-за стола, он притянул ее к себе, поцеловал и сказал:– У меня сюрприз для моей малышки!Разумеется, все это было в высшей степени вульгарно. Еще большая пошлость ожидала нас у дома – новенький пожарно-красный «ягуар» с большим красным бантом на крыше (почти таким же большим, как тот, что был на Никки во время чаепития).Пока мы ходили с книгой на голове, кто-то доставил автомобиль. Я заметила, что художник и адвокат заговорщицки переглянулись, и поняла, что, должно быть, машину пригнал Сойер Джексон.– О, мой Бог! – выдохнула Никки. – Это мне?Говард просиял, рассмеялся и едва не потерял равновесие, когда его жена повисла у него на шее.– Я люблю тебя, – повторяла она, покрывая поцелуями его лицо.Я решила обсудить с Никки тему проявления чувств на людях.Мы с художником переглянулись. Он с улыбкой покачал головой, как если бы речь шла о снисхождении к маленькому ребенку. Я же постаралась сдержать гримасу отвращения. Должно быть, у меня не очень получилось, так как он цыкнул на меня. Я испуганно мотнула головой и резко отвернулась.После такого подарка не могло быть и речи о том, чтобы взять мою машину – ту, на которой можно было ехать с приемлемой скоростью. Вместо этого мы оставили позади гордо улыбающегося Гордона и, помчавшись под громкую музыку по шоссе, достигли Аламо Аламо – испанская католическая миссия-крепость в г. Сан-Антонио, штат Техас, основанная в 1718 г.
за рекордное время, к счастью, целыми и невредимыми. Надо сказать, что, когда я вышла из машины, меня можно было принять за уличную проститутку: волосы растрепались, а щеки горели от сильного ветра.Потратив изрядное время в дамской комнате на приведение в порядок макияжа и прически, я наконец оказалась в дизайнерском отделе магазина «Сакс».Да, я забыла упомянуть об одном обстоятельстве: Сойер Джексон поехал с нами.Спрашивается: какой мужчина захочет провести полдня, шатаясь по магазинам с двумя женщинами, одну из которых он не знает?На самом деле, Никки почти умоляла Сойера присоединиться к нам, и я согласилась после того, как он сказал, что его потенциальное участие в выставке у меня в галерее будет отличной возможностью надеть сатиновый фиолетовый костюм, который он купил на прошлой неделе. Я надеялась, что он пошутил, но не могла так рисковать. С каждым днем я была все ближе к краху. Сперва Гордон, потом Никки. Теперь это. Несомненно, со мной будет покончено, если я выставлю работы голубого художника, который ничего не смыслит в одежде, пусть даже он неуловим. В неуловимости есть один скользкий момент: когда люди тебя наконец увидят, ты не должен их разочаровать.И вот теперь наше трио, являя собой живой пример дисгармонии, стремительно неслось через ряды одежды. Могу лишь сказать, что я, должно быть, проводила слишком много времени со своей соседкой, и когда мы просматривали вешалку за вешалкой, мне в голову не приходило ни одной моей обычной колкой, хотя и сладкой как мед ремарки. Еще не успев понять это, я высказывалась о каждом извлеченном Никки предмете одежды с прямотой, за которую меня бы исключили из высшего света Техаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
во всей своей НС-ности. А может быть, я сделала это, решив, что раз уж такой мужлан признал мою утонченность, он должен быть вознагражден.Никки захлопала в ладоши:– Да, покажи нам!Даже горничная наблюдала с интересом. Честно говоря, я никогда не могла устоять перед публикой. Знаю, знаю, это так НС – привлекать к себе внимание. Я ведь только вчера говорила Никки, что леди не подобает так себя вести. Ладно, с волками жить – по-волчьи выть.С книгой на голове я двинулась по комнате – плечи развернуты, руки свободно вдоль корпуса, подбородок параллельно полу. Где-то дома у моих родителей хранились награды, полученные мною на курсах «Мисс Маленькая Дебютантка». Я могла обойти вокруг всех остальных девочек, о чем свидетельствовала грамота. Я как раз делала поворот (между прочим, самый сложный маневр при ходьбе с книгой), когда кто-то неожиданно вошел в комнату.– Сойер! – воскликнула Никки.На этот раз книга упала с моей головы.Войдя, художник, казалось, занял все пространство веранды. Меня он не заметил. Он оказался выше ростом, чем я запомнила, и выглядел счастливым – на манер Джон-Уэйн-только-что-с-ранчо Американский киноактер, снимавшийся в вестернах.
. Памятуя о его сообщениях на автоответчике и о моем визите в его мастерскую, я удивилась – оказывается, он умеет улыбаться.– Как я рада тебя видеть, – щебетала Никки. Он криво усмехнулся.– Период застоя окончен. Я снова работаю. Один визит чопорной вертозадой пигалицы...Глаза Никки расширились.– Сойер! – выдавила она, оборвав его. – У нас гостья!Художник обвел взглядом всю комнату, сначала заметив Говарда, и начал было что-то говорить. Но тут он увидел меня и откинул назад голову:– Вы только посмотрите, кто нас посетил!Все в комнате уставились на меня, и так как я была столь же умна, сколь красива, никому не пришлось объяснять, кем была «чопорная вертозадая пигалица». Это была я.Никки чувствовала себя неловко, а Говард от души веселился. Художник же криво усмехнулся:– Да это же Ее Высочество Фредерика Хилдебранд Уайер собственной персоной.Его улыбка, обращенная ко мне, была не особенно дружелюбной – скорее, походила на презрительную усмешку, которой он меня уже однажды наградил. Может быть, он гениальный художник и неплохо смотрится у себя в студии, но сегодня на нем была абсолютно идиотская одежда: брюки с кучей карманов (такие носят подростки из неблагополучных семей), армейская футболка (подходит только для кукольных солдат Джо с отлитыми из пластмассы мускулами и игрушечными ружьями) и сандалии (обувь, неподходящая для любого мужчины настоящего или нет).– Это Никки дала вам мой адрес? – спросил он. – Черт возьми, что же вы не сказали. Возможно, я был бы более любезен.Сначала моё имя вызвало у него презрение, потом смех, а вот имя Граутов могло открыть для меня все двери. Уму непостижимо.Никки подошла и игриво хлопнула его по плечу:– Я не знала, что ты зайдешь сегодня, Сойер. Мы с Фреди собираемся пройтись по магазинам. Не то что бы мне нечего носить. Посмотри на меня! – Она сделала пируэт. – Фреди учит меня выглядеть, как настоящая леди из Лиги избранных, и у меня уже начинает получаться.Мне пришлось посмотреть повнимательнее, чтобы понять, о чем это она.– Бежевый! – подсказала Никки.Ах, бежевый, как же я не догадалась. Никки явно было нелегко уловить разницу между собой и мной. На ней были бежевые обтягивающие брюки с рисунком.– А как тебе мой новый свитер?Она вытянула руки, как модель на подиуме, давая рассмотреть своим гостям свитер, который по качеству действительно мог бы быть из моего гардероба, но только если Кика случайно положила бы его в центрифугу. Это был облегающий кашемир (не знала, что такое возможно). Свитер был отделан жемчугом, как будто она для себя решила: «Раз я не могу расставить акценты блестками, я украшу его жемчугом, и чем больше, тем лучше». Плюс ко всему был март, и сезон кашемира в Техасе уже закончился.– Да ты только посмотри на себя! – нашлась я. Никки оправила перышки и позвала горничную:– Мария, принеси, пожалуйста, чаю! – Она посмотрела на меня. – Мы ведь не торопимся, правда?Сойер Джексон не дал мне ответить, прокричав вслед:– Мария, сделай мне горячего чаю.Не успела я опомниться, как все уже сидели вокруг маленького столика. Никки хохотала и забыла все мои уроки. Хотя, вернее было бы сказать, она еще ничего не запомнила. Художник сел, откинувшись на стуле и заложив ногу на ногу. Я знаю, так делают мужчины, живущие в Нью-Йорке или Латинской Америке. Но, если я ничего не путаю, мы были в Техасе, где настоящие мужчины, как правило, сидят, широко расставив ноги.Говард присоединился к нам, что показалось мне любопытным, так как большинство техасских работяг избегают мужчин гомосексуальной ориентации.– Так ты говоришь, Сойер, – начала Никки, – что снова стал писать?Он отмахнулся.– Я зашел сказать, что еще одна из этих дам хочет устроить мою выставку у себя в галерее. – Он взглянул на меня. – И вот, поглядите-ка, она здесь.– На этот раз ты должен согласиться, Сойер, – сказала Никки.– Он уже отказался.– Что? – Говард пристально посмотрел на меня. – Я думал, ты сказала, что дело в шляпе.Я улыбнулась с наивностью церковной хористки:– Разве я так сказала?Художник посмотрел на меня, просто посмотрел. Я не могла понять, что именно он подумал, но что-то мне подсказывало, что он испытывает отвращение. Ко мне! Но я не могла сказать точно, так как никогда раньше не сталкивалась с подобным отношением к себе.– Кто знает, – сказал художник, и на его лице появилась улыбка, – может быть, показ в галерее Фредерики Хилдебранд Уайер будет... интересным.– Значит ли это, что теперь вы говорите «да»? – спросила я.Он пожал плечами:– Если я соглашусь, вы перестанете мне названивать?Говард бросил на меня взгляд, Никки нетерпеливо заерзала. Я едва не открыла рот от удивления, и хоть никогда никому в этом не признаюсь, я почувствовала, что у меня горят щеки.Художник не стал дожидаться ответа (к счастью, эти ужасные риторические вопросы его и не требуют) и рассмеялся:– Я подумаю над этим. Когда вы хотите устроить показ?Я с удовольствием ответила бы: «Никогда!» Было бы так приятно. Но я подумала, каким триумфом будет раздобыть неуловимого художника, несмотря на то что он был неприятным типом и предпочитал, казалось, общаться с кем угодно, только не со мной.– Через месяц.Никки захлопала в ладоши:– Это чудесно! Ты просто обязан, Сойер. Тогда летом, когда все уже будет сделано, можно будет устроить большой праздник, чтобы отметить твой самый первый показ и мое вступление в Лигу избранных!При всех недостатках и промахах Никки, одно в ней очень правильно: у нее есть здоровая вера в себя. Уверенность в себе – неотъемлемая черта настоящей леди.Сойер лишь улыбнулся и хлебнул чаю.– Посмотрите на часы, – сказала я. – Пора по магазинам.Слова сработали, как заклинание.Двадцать минут спустя мы с Никки уже были на пути в Сан-Антонио, но до того Говард взял меня под локоть и отвел в сторонку.– У меня есть кое-какие новости.Я остановилась и попыталась не подать виду, что затаила дыхание. «Господи, пожалуйста, пусть это будут хорошие новости».– Этот подлец, твой муж, был на Кайманах, как ты и говорила.Моей матери следовало бы стать детективом.– Был?Говард сверлил меня своими акульими глазами:– Да, но когда мой человек прибыл туда, его уже не было. Выяснилось, что он путешествует с женщиной по имени Джанет Ламберт.Ничего нового я не услышала, но все равно почувствовала что-то вроде укола. И это разозлило меня еще больше. Я не поддамся слабости.– Я подергал кое за какие ниточки, – это было сказано так, что я представила себе дюжего мордоворота, выкручивающего руки и ломающего коленные чашечки, – чтобы получить сведения о том, что именно он сделал с твоими деньгами, после того как снял их со счета в банке Уиллоу-Крика. Выяснилось, что он перевел деньги в маленький безымянный банк в Остине. Возможно, он не хотел, чтобы за его действиями кто-нибудь наблюдал, так как я выяснил, что он вложил деньги в какую-то пирамиду. Не хотелось бы расстраивать тебя, дорогуша, но этот сукин сын потерял значительную часть твоих денег еще до того, как покинул город.Сердце у меня ушло в пятки.– Они что, все сгорели? – еле выговорила я.– Нет.Если бы мне было свойственно устраивать сцены, я упала бы на колени и возблагодарила Бога. Но я просто кивнула:– Отлично. Мы заморозим счет в Остине.– Не особенно отлично. Он уже перевел деньги из Остина.Я сопоставила факты, и все стало ясно.– На Кайманы.– Именно. Он закрыл счет в Остине в тот день, когда ушел из дому. Должно быть, сразу поехал в банк и сделал это.– И деньги все еще там? На Каймановых островах? – еле выговорила я.– Нет. Там ужасно сложно проследить движение денег. Все эти хитрые офшорные банки и все такое. – Видимо, было заметно, что я с трудом держу себя в руках, потому что он добавил: – Не беспокойся. Я его поймаю. У меня свои методы.Я не спросила, что это за методы. Меня не волновало, имеются ли в виду переломанные кости или давно вышедшие из моды «цементные ботинки». Мне нужно было только вернуть деньги.Чувствуя себя загнанной в угол, я села в машину Никки, и мы поехали в Сан-Антонио. Я бы предпочла поехать на своей машине, потому что люблю все держать под контролем. К сожалению, у меня не было выбора, так как, прежде чем сообщить мне плохие новости, Говард преподнес своей жене хорошую. В тот момент, когда мы вставали из-за стола, он притянул ее к себе, поцеловал и сказал:– У меня сюрприз для моей малышки!Разумеется, все это было в высшей степени вульгарно. Еще большая пошлость ожидала нас у дома – новенький пожарно-красный «ягуар» с большим красным бантом на крыше (почти таким же большим, как тот, что был на Никки во время чаепития).Пока мы ходили с книгой на голове, кто-то доставил автомобиль. Я заметила, что художник и адвокат заговорщицки переглянулись, и поняла, что, должно быть, машину пригнал Сойер Джексон.– О, мой Бог! – выдохнула Никки. – Это мне?Говард просиял, рассмеялся и едва не потерял равновесие, когда его жена повисла у него на шее.– Я люблю тебя, – повторяла она, покрывая поцелуями его лицо.Я решила обсудить с Никки тему проявления чувств на людях.Мы с художником переглянулись. Он с улыбкой покачал головой, как если бы речь шла о снисхождении к маленькому ребенку. Я же постаралась сдержать гримасу отвращения. Должно быть, у меня не очень получилось, так как он цыкнул на меня. Я испуганно мотнула головой и резко отвернулась.После такого подарка не могло быть и речи о том, чтобы взять мою машину – ту, на которой можно было ехать с приемлемой скоростью. Вместо этого мы оставили позади гордо улыбающегося Гордона и, помчавшись под громкую музыку по шоссе, достигли Аламо Аламо – испанская католическая миссия-крепость в г. Сан-Антонио, штат Техас, основанная в 1718 г.
за рекордное время, к счастью, целыми и невредимыми. Надо сказать, что, когда я вышла из машины, меня можно было принять за уличную проститутку: волосы растрепались, а щеки горели от сильного ветра.Потратив изрядное время в дамской комнате на приведение в порядок макияжа и прически, я наконец оказалась в дизайнерском отделе магазина «Сакс».Да, я забыла упомянуть об одном обстоятельстве: Сойер Джексон поехал с нами.Спрашивается: какой мужчина захочет провести полдня, шатаясь по магазинам с двумя женщинами, одну из которых он не знает?На самом деле, Никки почти умоляла Сойера присоединиться к нам, и я согласилась после того, как он сказал, что его потенциальное участие в выставке у меня в галерее будет отличной возможностью надеть сатиновый фиолетовый костюм, который он купил на прошлой неделе. Я надеялась, что он пошутил, но не могла так рисковать. С каждым днем я была все ближе к краху. Сперва Гордон, потом Никки. Теперь это. Несомненно, со мной будет покончено, если я выставлю работы голубого художника, который ничего не смыслит в одежде, пусть даже он неуловим. В неуловимости есть один скользкий момент: когда люди тебя наконец увидят, ты не должен их разочаровать.И вот теперь наше трио, являя собой живой пример дисгармонии, стремительно неслось через ряды одежды. Могу лишь сказать, что я, должно быть, проводила слишком много времени со своей соседкой, и когда мы просматривали вешалку за вешалкой, мне в голову не приходило ни одной моей обычной колкой, хотя и сладкой как мед ремарки. Еще не успев понять это, я высказывалась о каждом извлеченном Никки предмете одежды с прямотой, за которую меня бы исключили из высшего света Техаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35