Ему потребовалась минута-другая, чтобы глаза его привыкли к мраку хижины и он сделал еще один шаг вперед. Когда наконец он обрел способность видеть, он различил некое существо, старую женщину, к которой жалось по меньшей мере с полдюжины молча плачущих детей, в разной степени одетых или, скорее, раздетых. Запах, как ему показалось, подгорелой овсяной каши, был густым, почти осязаемым и заполнял всю хижину. Должно быть, родители этих детишек были не в состоянии обеспечить их одеждой. Младшие дети ходили просто нагишом, и это, должно быть, объясняло наличие другого, ясно различимого и не менее впечатляющего запаха.
— Итак, — сказал Рейли, не без сожаления вспоминая дома своих прежних пациентов в Мейфэре, кресла, обитые зеленой кожей, в которых можно было удобно расположиться, и херес, который там ему подавали. — В чем дело, мадам? Заболел кто-то из детей?
Тут Рейли разглядел, что у женщины, вокруг которой копошились дети, большой кровоточащий порез на губе, уже побагровевший и припухший. Такое же украшение он заметил и над ее левым глазом.
Он готов уже было произнести речь, не вполне предназначенную для нежного слуха юного поколения, но вовремя одернул себя. Вместо этого Рейли сказал:
— Ага! Вижу. Вы… — Потом обратился к девочке, стоявшей в дверном проеме: — Отогни одеяло побольше, девчушка. Есть тут у вас место, где можно было бы раздобыть немного чистой воды? И какая-нибудь посудина, в которой вы могли бы ее принести?
Девочка серьезно кивнула.
— Хорошо, — сказал Рейли. — Можешь послать за водой кого-нибудь из сестер или братьев?
Девочка послушно окликнула сестру:
— Слышала его, Доркас? Принеси ведро.
Рейли подумал, что не стоило и спрашивать о том, не найдется ли в хижине каких-нибудь тряпок, чтобы отереть кровь с лица женщины. Если здесь и было какое тряпье, то оно использовалось в качестве подгузников для младших детей. Рейли обреченно поставил свою медицинскую сумку на то, что, как ему показалось, должно было служить обеденным столом, если только несколько червивых корок хлеба могли быть признаком того, что за этим предметом мебели вкушают пишу. Из своей сумки Рейли выудил губки.
— Ладно, — сказал он, вставая на колени возле женщины. — Давайте-ка посмотрим, что тут у вас.
Теперь, когда его глаза адаптировались к полумраку лачуги, он разглядел, что женщина была не так стара, как он было подумал сначала. Она, должно быть, была его возраста, если не моложе. Она смотрела на него виноватыми глазами.
— Я говорила им, чтобы они не беспокоили вас, — сказала женщина не вполне внятно, так как у нее отсутствовало множество зубов.
— Я очень рад, что дети настояли на своем, — сказал Рейли.
Он осторожно отер губкой кровь с разбитой губы женщины в надежде на то, что ему таким образом удастся определить глубину пореза.
— Я думал, что знаком уже со всеми жителями Лайминга, но вижу, что заблуждался. Я вас прежде не встречал. Верно?
Женщина покачала головой, и это затруднило дальнейшую работу Рейли.
— Мы не можем платить, — сказала она, стараясь сделать свои слова убедительными, — мы не можем вам заплатить.
— С этим все в порядке, — ответил Рейли, — потерпите… Боюсь, что мне придется сделать несколько стежков, зашить порез над глазом. Рана выглядит довольно скверно. Могу я спросить, откуда она?
— Вы разве не слышали? Мы не можем платить.
— А я вам ответил, чтобы вы не беспокоились. Не сделаете ли одолжение? Попробуйте следить глазами за моим пальцем. Не двигайте головой. Только переводите взгляд.
Рейли водил указательным пальцем перед лицом женщины и наблюдал за тем, как ее взгляд следует за его движениями.
— Хорошо. А теперь, миссис… простите, но, кажется, я не расслышал вашего имени.
— Макафи.
Рейли удивленно поднял брови. Ему доводилось слышать это имя.
Адам Макадамс назвал так кого-то из посетителей бара в ту первую ночь, что Рейли провел в Лайминге. Макадамс назвал так кого-то в шутку, потому что тот малый занемог и не вышел в своей лодке рыбачить в море. В Лайминге, как заметил Рейли, любого ленивого или никчемного малого называли Макафи.
Причина этого стала ясна Рейли только теперь.
— Ладно, — сказал Рейли, обработав в силу своих возможностей и обстоятельств раны женщины.
Дети вернулись с водой и стояли вокруг, следя за каждым его движением точно так же, как в Лондонском зоопарке другие дети толпились возле клеток со львами и тиграми и глазели на зверей.
Миссис Макафи сказала ему, что получила свои увечья при падении. Но Рейли как врач сразу мог определить, что это следы ударов, нанесенных кулаком. И он догадался, что кулак этот принадлежал не чужаку, а мистеру Макафи. Это было ясно как божий день.
Но он пока не стал высказывать своих подозрений. Он проинструктировал юную Доркас и ее сестру, как надо обрабатывать раны матери.
— Эту мазь следует накладывать дважды в день и держать раны в чистоте. Понятно? Если у нее будет кружиться голова или она почувствует хоть какое-нибудь недомогание, вы должны немедленно вызвать меня.
Когда Рейли стало уже невмочь притворяться, он, понизив голос, сказал девочке, приведшей его сюда, имя которой, как он выяснил, было Шеннон:
— Мне надо знать, как это случилось. Это был ваш отец?
На что, потупив глаза, Шеннон ответила:
— Да.
— Отлично, — сказал Рейли, успокаивающе положив руку на худенькое плечико девочки. — Ты правильно поступила, что сказала мне. А теперь послушай-ка, ты знаешь, что это такое?
Девочка воззрилась на золотой соверен, положенный на ее огрубевшую ладошку.
— Знаю, — выдохнула она.
— Отлично. В таком случае я хочу, чтобы ты повела своих братьев и кое-кого из сестер, но не Доркас… она должна присматривать за мамой. Ты должна повести их в город к миссис Мерфи. Она владелица таверны возле причала.
Девочка кивнула:
— Я знаю ее. Она отдает нам черствый хлеб.
— Еще лучше. Отдай миссис Мерфи эту монету и скажи, что тебя прислал доктор Стэнтон. Она даст тебе хлеба, яиц и мяса, и сегодня у вас будет вкусный горячий ужин. Тебе ведь это понравится, да?
Пальчики девочки крепко сжали монету. Она совсем исчезла в грязной ладошке.
— Понравится, — тихо сказала девочка.
— Отлично.
Рейли выпрямился и выглянул наружу. Дождь лил ровной стеной.
Стараясь не повышать голоса, он спросил:
— А где я могу найти вашего отца, Шеннон?
Ее отец, сообщила ему Шеннон, может быть там, где он в основном и обитает, — в сарае, где делает самогон. Этот сарай расположен в лощине, если идти вниз от их коттеджа (она именно так назвала их убогую хижину).
Рейли поблагодарил девочку, пожелал ее матери скорейшего выздоровления, надел шляпу я вышел под дождь.
Но вместо того чтобы сесть на лошадь, он пошел, куда указала девочка, в лощину, по которой теперь струился ручеек мутной глинистой воды. Ручеек опоясывал хижину и перетекал в другую лощину, где Рейли, сделав несколько шагов вверх по склону, обнаружил нечто вроде шалаша из прутьев, торфа и камней.
Под навесом находился самодельный и не слишком гигиенично устроенный самогонный аппарат, а рядом с ним трудился дюжий, крепко сколоченный мужчина.
Впрочем, слово трудился, пожалуй, не слишком подходило, потому что мистер Макафи был занят не столько процессом производства напитка, сколько его дегустацией. И похоже было, что он не был склонен делиться своим изделием, потому что, бросив взгляд на Рейли сквозь завесу дождя, Макафи сказал только:
— Ступайте-ка отсюда.
Произнес он эти гостеприимные слова не вполне внятно, так как, по всей вероятности, уже отхлебнул гораздо больше пойла, чем следовало бы.
— Вы ведь Макафи? Верно? — спросил Рейли, стоя под дождем, неустанно и равномерно поливавшим его. Куртка на плечах Рейли уже изрядно намокла, и потоки воды стекали с полей его шляпы.
— Может быть, — последовал лаконичный ответ.
Рейли мужественно зашагал через мутные лужицы и мокрую глину к странному сооружению и, приблизившись, сказал:
— Я — Стэнтон, новый врач. Я только что навестил и осмотрел вашу жену, которую вы, очевидно, считаете под ходящим объектом постоянного и основательного избиения.
— И што с того? — вопросил Макафи. — Она моя, и коли я хочу се колотить, то и буду.
Внезапно испытав прилив бодрости, несмотря на прекращающийся дождь, Рейли объявил:
— Я так и думал, что вы скажете что-нибудь в этом роде.
Он изо всех сил нанес удар кулаком по бесформенному рту Макафи так, что содрал кожу с костяшек пальцев.
— Ну что? — спросил Рейли Макафи, поверженного в обширную лужу, полную жидкой грязи.
Макафи поднес руку к кровоточащему рту и смачно выругался.
— Вам понравилось? Если я услышу, что вы снова подняли руку на свою жену, получите еще. Понятно?
— Понятно, — прошепелявил Макафи. — Понятно, что я с вами за это сделаю. И увидите, что будет!
Но так как речь Макафи была весьма нечеткой, то до Рейли не дошел грозный смысл этого обещания, и он не особенно встревожился.
Рейли повернулся, чтобы найти свою лошадь, и вдруг увидел Бренну Доннегал, стоящую с разинутым ртом.
С той ночи в замке, когда он вел себя так нескромно, они встретились впервые. Нет, это было не совсем так, он встречал ее в деревне, когда она приходила навестить Хемиша, у которого дела шли настолько хорошо, что Рейли неделю назад отправил его домой. Однако она старалась разминуться с ним, если они и встречались, и никогда не вступала в разговоры. Но сейчас у нее не было выбора.
— Да, — сказала она, и по выражению ее лица он понял, что она была свидетельницей всей этой сцены. Однако он не подумал, что лаконичность ее речи вызвана восхищением его боксерскими приемами. — Что вы… сделали… Не можете же вы…
Он подумал, что впервые видит ее в таком состоянии, когда она потеряла дар речи.
— Могу и сделал.
Рейли решительно шагнул к ней и, крепко взяв ее за руку, направил к хижине.
— Будьте хорошей девочкой и не сопротивляйтесь.
— Но вы… — Бренна продолжала оглядываться через плечо на старину Макафи, все еще стоявшего на коленях посреди лужи и придерживавшего рукой кровоточащий рот. — Вы не можете просто…
— Бренна, есть вещи, которые вы как женщина не можете понять…
Он не успел закончить фразы, как тотчас же осознал, что выбрал неверный тон, потому что она сразу же вырвала руку и зашипела:
— Не смейте…
О Господи, подумал он, это все слишком утомительно. Он раздумывал о том, что скажет ей при следующей встрече. Он подготовил и отрепетировал весьма впечатляющую речь о том, как двое людей, оказавшихся в определенных обстоятельствах, могут наговорить друг другу слов, в которых позже раскаются, но это вовсе не означает, что в дальнейшем они не смогут оставаться друзьями…
Но она была рядом и выглядела непозволительно хорошенькой с этими ее пылающими щеками и ослепительными синими глазами, и его тщательно подготовленная речь тотчас же вылетела у него из головы. Друзьями! Он вовсе не хотел оставаться другом Бренны Доннегал.
По крайней мере он не хотел быть просто другом, который не мог бы ее целовать при каждом удобном случае.
Он хотел поскорее увезти ее из этого омерзительного места куда-нибудь, где было бы сухо и тепло и где они могли бы обсудить это происшествие и поговорить на другие темы… Но все, чем он располагал, было плечо, на которое он взвалил ее, и рука, придерживавшая ее ноги, молотившие по воздуху. Он нес ее туда, где все еще, как он мог разглядеть сквозь пелену дождя, рядом с его лошадью была привязана лошадь Бренны. Несмотря на свой рост, она была не слишком тяжелой ношей, однако весьма шумливой.
— Что вы, черт вас возьми, творите? — яростно кричала она, молотя его кулаками по спине. — Поставьте меня на землю. Вы совсем спятили? Никогда в жизни…
— Успокойтесь, — сказал Рейли, отмечая про себя, что удары ее довольно сильны для девушки. — Вы все испортили. Вы не дали мне возможности достойно удалиться.
— Достойно?
Бренна даже с головой, свешивающейся с его плеча ухитрялась говорить с царственным презрением:
— Господи! Вы ударили его! Неужели это благородный поступок?
— Я уже сказал вам, — начал Рейли, стараясь выбрать наименее грязный путь, — это нечто такое, чего вы не можете понять. Это частное дело, решение спора между мной и мистером Макафи в частном порядке.
— Вы ударили его потому, что увидели, как он обращается со своей женой, и это вас разозлило, — бросила она ему обвинение. — Но если вы будете обращаться с ним так, как он обращается с женой, это ничего не изменит. Когда он протрезвеет, он впадет в еще большую ярость и выместит свою злость на ней.
— Нет, — уверенно заявил Рейли, — он не посмеет.
— Он это сделает, Рейли.
Заметив с каким-то болезненным уколом в сердце, что она впервые назвала его по имени, Рейли улыбнулся.
— Он этого не сделает, — снова повторил он. — И то, что я врезал этому негодяю, доставило мне удовлетворение. Так почему же это плохо?
— Вы, — заявила Бренна, — безнадежны. Опустите меня на землю сейчас же.
— Пожалуйста.
Бренна, когда он возвратил ей свободу, надавала ему шлепков, и каждый шлепок сопровождался восклицанием вроде следующих:
— Никогда… не… делайте… этого впредь!
— Ну, — сказал Рейли, — я бы ничего подобного и не делал, если бы вы не явились проверять меня.
— Я вовсе не проверяла вас, — начала она снова нерешительно. — Миссис Мерфи сказала мне, что видела, как Шеннон зашла в амбулаторию, и я подумала, что вам не следовало бы встречаться с Макафи, я решила, что мне лучше опередить вас…
— И последить за мной, — сухо закончил Рейли за нее.
Она нахмурилась.
— Ладно, вы правы, особенно учитывая, что вы избрали такой путь общения с ними. Но я сделала кое-что хорошее. Право, вы не понимаете таких людей, как Харолд Макафи…
— Я не понимаю мерзавцев, которые колотят своих жен, и не замечают, что их дети голодны и ходят в отрепьях?
Он остановился возле Ивы, кобылы Бренны, и протянул девушке руку, чтобы помочь сесть в седло:
— Да, вы правы. Таких я не понимаю.
— Макафи — позор для всех жителей Лайминга на многие поколения. Харолд Макафи, как и его отец и отец его на, гонит виски, но никогда не продает его, потому что все выпивает сам. Он браконьерствует на землях лорда Гленденинга, и лорд Гленденинг позволяет ему это, потому что иначе его дети умерли бы с голоду. Церковь и вся община стараются помочь им по мере сил едой и одеждой, но это все, что они могут, Рейли. Харолд Макафи не изменится, сколько бы вы его ни били. Возможно, вам ваш поступок доставил удовлетворение, но это ничего не меняет. Почему вы так странно держите руку?
— Чтобы помочь вам сесть в седло, — с достоинством ответил Рейли.
Бренна изумленно раскрыла глаза и, не воспользовавшись предложенной помощью, взлетела на лошадь. Однако, усевшись, она потянулась к нему и схватила его за руку, по которой все еще барабанил дождь, доставляя довольно неприятные ощущения. Пока она изучала ссадины Рейли, он дергался, пытаясь высвободить руку.
Она старалась успокоить его, как успокаивают маленьких детей, потом выпустила его ладонь.
— Мой отец, — сообщила она, — всегда наносил Харолду Макафи хороший удар под дых. В этом случае костяшки пальцев страдают меньше.
Рейли, настолько изумленный, что ему трудно было подобрать достойные слова, все-таки пытался что-то сказать, но она пресекла его попытку.
— Я полечу и перевяжу вашу руку, — предложила Бренна.
Потом она повернула свою кобылу и поскакала резвой рысью, даже не бросив взгляда через плечо, чтобы убедиться, что он следует за ней.
Но он ехал следом. Конечно, ехал. Да и разве мог он поступить иначе?
Глава 17
Что она такое делает? Не сошла ли она и впрямь с ума? Ей эта мысль уже приходила в голову.
Только в умопомрачении можно было предложить перевязать руку Рейли Стэнтону и полечить его разбитые пальцы.
После инцидента в бальном зале замка Гленденинг она решила, что для всех будет лучше, если она будет держаться подальше от Рейли Стэнтона. В конце концов она должна была завершить свою работу, а ему следовало заниматься собственной.
Было бы разумнее, если бы они не попадались друг другу на глаза. Но встречаться им все-таки иногда случалось, и, к несчастью, всякий раз в присутствии Рейли Стэнтона щеки Бренны покрывались ярким румянцем, а сердце начинало бешено биться, и она ничего не могла с этим поделать.
Она просто не могла допустить, чтобы на этой ступени ее исследования ее что-то отвлекало, особенно красивый молодой врач из Лондона, способный творить своими руками такие веши, что при одном взгляде на его руки сердце ее начинало петь…
Но ведь она отлично знала, что он снова уедет в Лондон, как только докажет самому себе и своей невесте, какой он блестящий и самоотверженный врач.
Нет. Гораздо лучше было держаться как можно дальше от Рейли Стэнтона, и до сих пор ей это удавалось, потому что он не выходил из своей амбулатории, а она редко покидала Берн-Коттедж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34