И я это докажу. Подождите, увидите сами!
Захлопнув за гостем дверь, она подумала, что больше он не станет посещать ее не только наяву, но и в снах.
Глава 11
— Прошу прощения, мэм, — проговорил Рейли, должно быть, уже в десятый раз, — но я не лечу животных.
Женщина, жена Адама Макадамса, точно соответствовавшая описанию графа, выпятила пухлую нижнюю губу и сказала:
— Но она уже так давно не несется, а ведь была моей лучшей несушкой. Несла яйца будто по часам. Уж не меньше одного яйца в день.
Рейли посмотрел на жирную коричневую курицу, расположившуюся на его смотровом столе.
— Уверен, что она скоро поправится, раз не отказывается от корма.
— Да в том-то все и дело! — сказала миссис Макадамс, выпячивая объемистую грудь. — В том-то и дело, сэр! Она отказывается от пищи. Пожалуйста, осмотрите ее!
Рейли, печально моргая, смотрел на представительницу семейства куриных.
Он предполагал, что это именно курица. Ведь куры, если он был правильно информирован, — это представительницы женского пола, в отличие от петухов — мужского. Так это была курица, а не петух? Он не был уверен.
Его невежество в области сельского хозяйства за последние несколько недель стало особенно очевидным, потому что к нему постоянно обращались с просьбами полечить овец, лошадей, коров и даже ежа. До сих пор ему довелось принять всего одного пациента, представлявшего человеческий род, который едва ли шел в счет, потому что это был лорд Гленденинг, страдавший от того, что у него на ногах ногти вросли в тело. Рейли, несмотря на то что занял место в амбулатории и жил там в надежде избавиться от общества графа, превратился как раз в того, кем отчаянно не хотел быть, а именно в личного врача Йена Маклауда.
И дело было вовсе не в том, что жители деревни Лайминг были особенно здоровым народом. Вовсе нет. Они были довольно хворыми. Но, судя по всему, никто из них не питал доверия к новому врачу и не обращался к нему за помощью. Немногие из них доверяли ему настолько, чтобы привести своих хворых домашних животных. Единственный раз, когда к нему обратились за советом…
— Мисс Бренна сказала, что ее надо кормить теплым суслом, — сообщила ему миссис Макадамс. — Но сусло такое дорогое. Не можете ли вы посоветовать чего-нибудь подешевле? Говорят, чем больше мнений, тем лучше.
— Если мисс Доннегал считает, что теплое сусло поможет, — сказал Рейли, передавая курицу ее владелице, — то, боюсь, теплое сусло — это как раз то, что надо. Мисс Доннегал разбирается в курах гораздо лучше меня.
Он любезно отворил дверь для своей пациентки и ее владелицы, и его приветствовал подувший ему в лицо теплый ветерок. Приближалась весна, на деревьях появлялись листочки, а в глазах животных на склонах холмов — живой блеск, особенно у баранов или тех, кого Рейли принимал за баранов. Впрочем, в овцах Рейли разбирался не лучше, чем в курах. Во всяком случае, наступал сезон, когда должны были появиться ягнята, и все мужчины, если только они не забросили сети в озеро, находились в холмах, разыскивая ярочек. Рейли с самого начала сезона не видел Бренны Доннегал. По-видимому, ее маленькие руки, столь ловко скользившие по родовым путям, теперь были особенно необходимы.
В то время как мужчины следили за приплодом в своих отарах, деревенские женщины пользовались рано наступившим теплом, чтобы продавать самодельные товары на рынке под открытым небом, в двух шагах от амбулатории Рейли.
Деревушка Лайминг была мала и находилась вдалеке от проезжей дороги, поэтому в нее редко кто заглядывал мимоходом, почти у каждого ее жителя было место в торговых рядах. Рейли получал истинное удовольствие, разглядывая выставленные на продажу товары.
Здесь можно было купить вкуснейшие пироги с мясом у миссис Макгрегор, лук-порей и редис у миссис Мердок, роскошные пышные караваи хлеба у миссис Конелл и божественно пахнущее мыло у досточтимой миссис Мерфи.
Даже у Флоры был свой прилавок, хотя она торговала только элем — по пенни за кружку. И все-таки Рейли повадился по нескольку раз в день наведываться к ее прилавку. Если она бывала занята с покупателями, то, как он полагал, не находила времени, чтобы грустить о графе и жаловаться на жизнь. Эту привычку она приобрела после последнего его отказа сделать ее честной женщиной.
Теперь, подходя к ее прилавку и заранее позаботившись вывесить на двери амбулатории записку со словами «Вернусь через пять минут», что было, разумеется, лишнее, потому что очень немногие жители деревни Лайминг умели читать, он заметил, что Флора снова тоскует.
Она мечтательно созерцала замок, примостившийся на утесе высоко над их головами. Только когда он деликатно покашлял, Флора встрепенулась и сказала безрадостно:
— О, доктор Стэнтон. Это вы. Привет.
— Отличное приветствие, — сказал Рейли гораздо теплее, чем собирался, — для вашего первого покупателя. Пожалуйста, пинту, Флора, и на этот раз проявите внимание к пене.
Флора вздохнула и повернулась к своему крану. Впрочем, скорее это был кран миссис Мерфи, потому что именно она любезно разрешила Флоре продавать эль из «Истерзанного зайца».
— Простите меня, — сказала Флора все тем же безжизненным голосом. — Только не могу не думать о нем. Думаю, это и значит любить.
Рейли все с той же наигранной бодростью принялся журить ее:
— Мисс Флора, вы ведь знаете, что он вас не стоит.
— Знаю, — вздохнула Флора, и ее худенькие плечики под поношенной кружевной шалью опустились. — На прошлой неделе Том Финни попросил меня выйти за него замуж.
Искренне и приятно удивленный, Рейли тотчас же откликнулся:
— Но это же превосходно. Флора! Том — славный малый. Почему бы вам не согласиться?
Флора покачала головой, и все ее бледно-золотые локоны взметнулись:
— Это было бы нечестно по отношению к Тому. Он женится на мне, зная, что я люблю другого. К тому же его мать меня не выносит.
Рейли, знакомый с миссис Финни, понимал, почему девушка колеблется. Он положил монетку ей на ладонь, взял кружку и сказал:
— Не стоит грустить, Флора. Есть много других парней. Такая хорошенькая девушка, как вы, вряд ли останется без внимания.
Флора заморгала. Ее голубые глаза наполнились слезами:
— Да, но среди них нет того парня, который нужен мне.
Это было сказано столь траурным тоном, что Рейли растерялся и не знал, что ответить. Поэтому вместо того чтобы произносить слова утешения, он потрепал ее по подбородку и бросил ей еще монетку, после чего удалился, стараясь показать, что интересуется торговлей пирогами.
Несмотря на горе Флоры, Рейли, вышагивая между прилавками, вдыхая соленый морской воздух, слушая болтовню женщин и глядя на чаек, вившихся над их головами в надежде схватить корку хлеба, чувствовал всем своим существом, что поступил правильно, приехав на остров Скай. Правда, пока что у него была только одна пациентка — курица миссис Макадамс. Но никогда в Лондоне он не был так в ладу с собой, как здесь, в Лайминге. Может, причиной тому был бодрящий морской воздух или отсутствие удушающего дыма из каминных труб. Может быть, отличная еда из кухни миссис Мерфи или ее изысканного вкуса эль. А возможно, и это он считал наиболее вероятным, причина была в том, что в маленькой рыбачьей деревушке жил добрый, простой и бесхитростный народ. Без претензий, без мудрствования. В Лайминге рыбак был рыбаком, а рыба — рыбой, и каждый знал свое место, за исключением Флоры, имевшей более высокие запросы.
Он начинал чувствовать, что здесь наконец он по-настоящему может стать доктором Стэнтоном, а не «маркизом и врачом по совместительству». Если бы только у него появилась хоть пара пациентов.
Бараны были не единственными существами, у которых с наступлением весны появлялся пресловутый особый блеск в глазах. Рейли замечал такой же блеск в глазах многих жителей деревни, в том числе и в глазах их лорда.
Этот достойнейший муж проносился по деревне верхом на своем вороном жеребце, и при его появлении направо и налево разбегались куры, собаки и дети.
В его явлении всегда было нечто театральное. Он проносился через рыночную площадь и, заметив Рейли, осаживал своего жеребца. На этот раз он принялся махать перед носом Рейли какой-то бумагой.
— Ну вот, — сказал граф, явно весьма довольный собой. — Вот оно! Это разрешает все наши проблемы.
Рейли смотрел на ухмыляющегося джентльмена без всякого восторга. Внезапно его покинуло ощущение благополучия.
— О чем речь? — спросил он.
— Речь идет, конечно же, о Бренне, — ответствовал граф, нимало не смущенный сдержанностью Рейли. — Стабен только что привез почту, и, как полагаете, что в ней оказалось на этот раз?
Рейли, ожидавший прибытия микроскопа взамен утраченного, с надеждой спросил, не о нем ли речь. Но Йен Маклауд ответил отрицательно, при этом лицо его выразило досаду.
— К черту ваш дурацкий микроскоп, — объявил он. — Здесь письмо для мисс Доннегал от ее маленькой подружки, покрывавшей ее до сих пор.
Рейли, словно пораженный громом, протянул руку, принял от него листок бумаги и осмотрел его.
— Боже мой! — воскликнул он, увидев адрес. — Это же частное письмо, адресованное мисс Доннегал.
Раздосадованный граф вырвал бумагу из его рук.
— Да знаю я! — сказал он. — Но послушайте, что она пишет…
Рейли вновь завладел письмом, рванув его из пальцев графа.
— Я решительно отказываюсь его слушать. Вы что, спятили? Вы не имеете права вскрывать личные письма. Мисс Доннегал знает, что вы читаете ее корреспонденцию?
Граф смутился:
— Не знаю. Думаю, это могло прийти ей в голову. Все письма поступают к ней вскрытыми. Поэтому она могла предположить, что кто-то их читает. Но она никогда ничего не говорила на этот счет. Ну если и говорила, то только раз или два.
Рейли не поверил своим ушам.
— Но это невозможно! — вскричал он. — Когда вы оставите эту женщину в покое?
Заметив, что к нему прислушиваются сельчане, а также опасаясь, что жеребец графа ненароком наступит ему на ноги, он овладел собой и зашипел:
— Я запрещаю вам рыться в корреспонденции мисс Доннегал. Вы меня понимаете, Гленденинг?
Но граф только ухмыльнулся.
— Вы мне запрещаете? — сказал он со смехом. — О, это мило! Я ваш наниматель, помните это, Стэнтон! А вовсе не наоборот, хотя никому не придет это в голову, судя по тому, как вы себя ведете.
При этом справедливом замечании Рейли дернулся, потому что возразить ему было нечего. Он продолжал скрывать тот факт, что имеет титул маркиза, восьмого маркиза Стиллуорта, прежде всего потому, что для его жизни на острове это не имело ни малейшего значения.
Но, если положить руку на сердце, в гораздо большей степени его решение скрывать факт своего происхождения было обосновано явной антипатией мисс Бренны Доннегал к представителям медицинской профессии, в чьих жилах текла голубая кровь. Кроме того, он сознавал, что если бы даже и решился открыть свою тайну лорду Гленденингу, графы на иерархической лестнице все равно стояли выше маркизов…
— И все же, — сказал Рейли сурово, — вы не должны копаться в почте молодой леди. Это гадко, Гленденинг. И ваше поведение вовсе не походит на поведение влюбленного.
При этих его словах граф нахмурился.
— Но вы послушайте, — сказал он, — в этом письме говорится…
Рейли протестующе выставил вперед руку.
— Я ничего не хочу слышать.
— Но…
Внезапно пререкания двух молодых людей были прерваны тонким голоском:
— Прошу прощения.
Рейли опустил глаза и увидел мальчика, которого уже встречал, когда впервые приходил в Берн-Коттедж.
Это был Хемиш Макгрегор, с робким видом мявший пальцами свою и без того потрепанную шляпу, а его пес, выжидающе глядя, сидел рядом.
— В чем дело, Хемиш? — спросил Рейли.
У него уже были многочисленные встречи с Хемишем, когда Хемиш и Лукас не сторожили овец. Мальчика почему-то тянуло к амбулатории, и он постоянно околачивался возле ее дверей. Заказанный Рейли микроскоп еще не прибыл, зато в большом количестве прибыли присланные его сестрами французские конфеты, большую часть которых он раздал деревенским детям, проходившим мимо его амбулатории по пути в школу и обратно. Хемиш питал особенную слабость к этому лакомству и теперь ходил за молодым доктором по пятам, что не всегда устраивало Рейли.
— Это насчет тех… капканов, — сказал Хемиш, обращаясь к графу.
Раздосадованный граф смотрел на мальчика сверху вниз. Рейли не смог удержаться от стона.
Хемиш объявил крестовый поход против графа с того самого случая, как Лукас угодил в капкан, поставленный графом на волков. Лукас успешно поправлялся после своей травмы, но мальчик все еще таил зло на человека, ответственного за увечье его пса.
— Хватит, — пробормотал граф. — Послушай, Хемиш, не начинай все сначала. Я ведь и прежде говорил тебе. Пока волки будут угрожать моим оленям, я буду ставить капканы.
— Но я хотел бы знать, — упорствовал мальчишка, — сколько волков вы поймали в свои капканы в этом году и сколько ни в чем не повинных собак пострадали вместо волков?
— Я уже говорил тебе, — объяснял лорд Гленденинг, — пока что ни одного, но это вовсе не значит, что волков здесь нет. А теперь беги по своим делам. У нас с доктором Стэнтоном важный разговор.
Тут лорд Гленденинг протянул руку к письму, все еще находившемуся в руках Рейли.
— Если бы вы все-таки прочли его, Стэнтон, — сказал граф, когда Рейли проворно убрал руку с письмом подальше от протянутой руки графа, — вы узнали бы, что ее дядя…
— Лорд Гленденинг! — закричал Хемиш, бросаясь между копыт огромного жеребца, чтобы не быть раздавленным, потому что конь наступал на него, раздраженный движениями графа, пытавшегося вырвать письмо Бренны из рук Рейли. — Вы не ответили на вторую часть вопроса. Сколько собак попало в ваши капканы вместо волков?
Гленденинг, почти добившийся успеха в единоборстве с Рейли, проворчал сквозь зубы:
— Ни одной, кроме твоего глупого ублюдка, который сам полез в волчий капкан…
Именно в этот момент Флора, влекомая к графу такой же силой притяжения, какая притягивает воду клуне, скользнула к нему.
— Милорд, — в ее голосе не было и намека на уныние, с которым она только что говорила с Рейли, — не угодно ли вам пинту эля? Я могу принести вам. Это займет не более минуты.
Гленденинг посмотрел на нее сверху вниз, одарив ее улыбкой, способной затронуть все струны сердца любой девушки, а уж влюбленной служанки, родившей ему четверых детей, и подавно.
— О, благодарю, моя прелесть, — сказал он. — В горле у меня сухо, как в пустыне.
Флора, окрыленная возможностью услужить предмету своих нежных чувств, издав какой-то писк, поспешила исполнить желание своего господина. Жеребец лорда Гленденинга, не отличавшийся терпимостью и испуганный стремительным движением девушки, поднялся на дыбы.
Поскольку лорд Гленденинг бросил поводья, пытаясь вырвать письмо из рук Рейли, конь опустил свои тяжелые копыта не туда, где они стояли прежде, и одно из них угодило прямо в голову Хемиша Макгрегора.
Рейли не успел предупредить мальчика об опасности. Хемиш упал на землю, обмякнув, как одна из влажных тряпок Флоры, которыми она вытирала посуду.
Конь Гленденинга продолжал храпеть и выплясывать рядом с бесчувственным телом мальчика. Рейли закричал графу, чтобы тот успокоил свою лошадь, потом бросился под массивные копыта, как только испуганный лорд Гленденинг крепко взялся за поводья, и встал на колени возле раненого мальчика.
Необходимый осмотр был нелегким делом. Почти все, кто находился на рыночной площади в это время, были свидетелями несчастного случая и тотчас же сбежались посмотреть на жертву, наперебой выкрикивая советы о том, как лечить его наилучшим образом.
Напуганный Лукас отчаянно лаял возле самого уха Рейли. А граф, наконец осознав, что случилось, предался самобичеванию.
— Это моя вина, — снова и снова твердил Гленденинг.
— Нет, моя любовь, — возражала Флора. Она не могла допустить мысли, чтобы свет ее очей совершил что-нибудь неподобающее. — Это все собака. Залаяла собака, и это испугало бедного Торнода.
— Дитятко мое! — кричала миссис Макгрегор, мать Хемиша, торговавшая пирогами с мясом во время происшествия и видевшая все от начала до конца. Женщину пришлось удерживать, чтобы она не бросилась на тело сына, но прекратить ее причитания не удавалось никому. — Мое любимое дитятко! Мой старший сынок!
Краткий осмотр, произведенный Рейли, привел его к неутешительным выводам.
— Не будете ли вы так любезны, — крикнул он женщинам и графу, бестолково толпившимся вокруг него, — отступить подальше и освободить мне пространство для работы?
Лорд Гленденинг тотчас же начал действовать: он растопырил свои огромные ручищи и принялся теснить женщин, в том числе и мать мальчика, назад.
— Дайте доктору осмотреть его, — говорил граф. — Доктор Стэнтон знает, что делает. Он приехал из Лондона. В руках доктора Стэнтона мальчик будет в безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Захлопнув за гостем дверь, она подумала, что больше он не станет посещать ее не только наяву, но и в снах.
Глава 11
— Прошу прощения, мэм, — проговорил Рейли, должно быть, уже в десятый раз, — но я не лечу животных.
Женщина, жена Адама Макадамса, точно соответствовавшая описанию графа, выпятила пухлую нижнюю губу и сказала:
— Но она уже так давно не несется, а ведь была моей лучшей несушкой. Несла яйца будто по часам. Уж не меньше одного яйца в день.
Рейли посмотрел на жирную коричневую курицу, расположившуюся на его смотровом столе.
— Уверен, что она скоро поправится, раз не отказывается от корма.
— Да в том-то все и дело! — сказала миссис Макадамс, выпячивая объемистую грудь. — В том-то и дело, сэр! Она отказывается от пищи. Пожалуйста, осмотрите ее!
Рейли, печально моргая, смотрел на представительницу семейства куриных.
Он предполагал, что это именно курица. Ведь куры, если он был правильно информирован, — это представительницы женского пола, в отличие от петухов — мужского. Так это была курица, а не петух? Он не был уверен.
Его невежество в области сельского хозяйства за последние несколько недель стало особенно очевидным, потому что к нему постоянно обращались с просьбами полечить овец, лошадей, коров и даже ежа. До сих пор ему довелось принять всего одного пациента, представлявшего человеческий род, который едва ли шел в счет, потому что это был лорд Гленденинг, страдавший от того, что у него на ногах ногти вросли в тело. Рейли, несмотря на то что занял место в амбулатории и жил там в надежде избавиться от общества графа, превратился как раз в того, кем отчаянно не хотел быть, а именно в личного врача Йена Маклауда.
И дело было вовсе не в том, что жители деревни Лайминг были особенно здоровым народом. Вовсе нет. Они были довольно хворыми. Но, судя по всему, никто из них не питал доверия к новому врачу и не обращался к нему за помощью. Немногие из них доверяли ему настолько, чтобы привести своих хворых домашних животных. Единственный раз, когда к нему обратились за советом…
— Мисс Бренна сказала, что ее надо кормить теплым суслом, — сообщила ему миссис Макадамс. — Но сусло такое дорогое. Не можете ли вы посоветовать чего-нибудь подешевле? Говорят, чем больше мнений, тем лучше.
— Если мисс Доннегал считает, что теплое сусло поможет, — сказал Рейли, передавая курицу ее владелице, — то, боюсь, теплое сусло — это как раз то, что надо. Мисс Доннегал разбирается в курах гораздо лучше меня.
Он любезно отворил дверь для своей пациентки и ее владелицы, и его приветствовал подувший ему в лицо теплый ветерок. Приближалась весна, на деревьях появлялись листочки, а в глазах животных на склонах холмов — живой блеск, особенно у баранов или тех, кого Рейли принимал за баранов. Впрочем, в овцах Рейли разбирался не лучше, чем в курах. Во всяком случае, наступал сезон, когда должны были появиться ягнята, и все мужчины, если только они не забросили сети в озеро, находились в холмах, разыскивая ярочек. Рейли с самого начала сезона не видел Бренны Доннегал. По-видимому, ее маленькие руки, столь ловко скользившие по родовым путям, теперь были особенно необходимы.
В то время как мужчины следили за приплодом в своих отарах, деревенские женщины пользовались рано наступившим теплом, чтобы продавать самодельные товары на рынке под открытым небом, в двух шагах от амбулатории Рейли.
Деревушка Лайминг была мала и находилась вдалеке от проезжей дороги, поэтому в нее редко кто заглядывал мимоходом, почти у каждого ее жителя было место в торговых рядах. Рейли получал истинное удовольствие, разглядывая выставленные на продажу товары.
Здесь можно было купить вкуснейшие пироги с мясом у миссис Макгрегор, лук-порей и редис у миссис Мердок, роскошные пышные караваи хлеба у миссис Конелл и божественно пахнущее мыло у досточтимой миссис Мерфи.
Даже у Флоры был свой прилавок, хотя она торговала только элем — по пенни за кружку. И все-таки Рейли повадился по нескольку раз в день наведываться к ее прилавку. Если она бывала занята с покупателями, то, как он полагал, не находила времени, чтобы грустить о графе и жаловаться на жизнь. Эту привычку она приобрела после последнего его отказа сделать ее честной женщиной.
Теперь, подходя к ее прилавку и заранее позаботившись вывесить на двери амбулатории записку со словами «Вернусь через пять минут», что было, разумеется, лишнее, потому что очень немногие жители деревни Лайминг умели читать, он заметил, что Флора снова тоскует.
Она мечтательно созерцала замок, примостившийся на утесе высоко над их головами. Только когда он деликатно покашлял, Флора встрепенулась и сказала безрадостно:
— О, доктор Стэнтон. Это вы. Привет.
— Отличное приветствие, — сказал Рейли гораздо теплее, чем собирался, — для вашего первого покупателя. Пожалуйста, пинту, Флора, и на этот раз проявите внимание к пене.
Флора вздохнула и повернулась к своему крану. Впрочем, скорее это был кран миссис Мерфи, потому что именно она любезно разрешила Флоре продавать эль из «Истерзанного зайца».
— Простите меня, — сказала Флора все тем же безжизненным голосом. — Только не могу не думать о нем. Думаю, это и значит любить.
Рейли все с той же наигранной бодростью принялся журить ее:
— Мисс Флора, вы ведь знаете, что он вас не стоит.
— Знаю, — вздохнула Флора, и ее худенькие плечики под поношенной кружевной шалью опустились. — На прошлой неделе Том Финни попросил меня выйти за него замуж.
Искренне и приятно удивленный, Рейли тотчас же откликнулся:
— Но это же превосходно. Флора! Том — славный малый. Почему бы вам не согласиться?
Флора покачала головой, и все ее бледно-золотые локоны взметнулись:
— Это было бы нечестно по отношению к Тому. Он женится на мне, зная, что я люблю другого. К тому же его мать меня не выносит.
Рейли, знакомый с миссис Финни, понимал, почему девушка колеблется. Он положил монетку ей на ладонь, взял кружку и сказал:
— Не стоит грустить, Флора. Есть много других парней. Такая хорошенькая девушка, как вы, вряд ли останется без внимания.
Флора заморгала. Ее голубые глаза наполнились слезами:
— Да, но среди них нет того парня, который нужен мне.
Это было сказано столь траурным тоном, что Рейли растерялся и не знал, что ответить. Поэтому вместо того чтобы произносить слова утешения, он потрепал ее по подбородку и бросил ей еще монетку, после чего удалился, стараясь показать, что интересуется торговлей пирогами.
Несмотря на горе Флоры, Рейли, вышагивая между прилавками, вдыхая соленый морской воздух, слушая болтовню женщин и глядя на чаек, вившихся над их головами в надежде схватить корку хлеба, чувствовал всем своим существом, что поступил правильно, приехав на остров Скай. Правда, пока что у него была только одна пациентка — курица миссис Макадамс. Но никогда в Лондоне он не был так в ладу с собой, как здесь, в Лайминге. Может, причиной тому был бодрящий морской воздух или отсутствие удушающего дыма из каминных труб. Может быть, отличная еда из кухни миссис Мерфи или ее изысканного вкуса эль. А возможно, и это он считал наиболее вероятным, причина была в том, что в маленькой рыбачьей деревушке жил добрый, простой и бесхитростный народ. Без претензий, без мудрствования. В Лайминге рыбак был рыбаком, а рыба — рыбой, и каждый знал свое место, за исключением Флоры, имевшей более высокие запросы.
Он начинал чувствовать, что здесь наконец он по-настоящему может стать доктором Стэнтоном, а не «маркизом и врачом по совместительству». Если бы только у него появилась хоть пара пациентов.
Бараны были не единственными существами, у которых с наступлением весны появлялся пресловутый особый блеск в глазах. Рейли замечал такой же блеск в глазах многих жителей деревни, в том числе и в глазах их лорда.
Этот достойнейший муж проносился по деревне верхом на своем вороном жеребце, и при его появлении направо и налево разбегались куры, собаки и дети.
В его явлении всегда было нечто театральное. Он проносился через рыночную площадь и, заметив Рейли, осаживал своего жеребца. На этот раз он принялся махать перед носом Рейли какой-то бумагой.
— Ну вот, — сказал граф, явно весьма довольный собой. — Вот оно! Это разрешает все наши проблемы.
Рейли смотрел на ухмыляющегося джентльмена без всякого восторга. Внезапно его покинуло ощущение благополучия.
— О чем речь? — спросил он.
— Речь идет, конечно же, о Бренне, — ответствовал граф, нимало не смущенный сдержанностью Рейли. — Стабен только что привез почту, и, как полагаете, что в ней оказалось на этот раз?
Рейли, ожидавший прибытия микроскопа взамен утраченного, с надеждой спросил, не о нем ли речь. Но Йен Маклауд ответил отрицательно, при этом лицо его выразило досаду.
— К черту ваш дурацкий микроскоп, — объявил он. — Здесь письмо для мисс Доннегал от ее маленькой подружки, покрывавшей ее до сих пор.
Рейли, словно пораженный громом, протянул руку, принял от него листок бумаги и осмотрел его.
— Боже мой! — воскликнул он, увидев адрес. — Это же частное письмо, адресованное мисс Доннегал.
Раздосадованный граф вырвал бумагу из его рук.
— Да знаю я! — сказал он. — Но послушайте, что она пишет…
Рейли вновь завладел письмом, рванув его из пальцев графа.
— Я решительно отказываюсь его слушать. Вы что, спятили? Вы не имеете права вскрывать личные письма. Мисс Доннегал знает, что вы читаете ее корреспонденцию?
Граф смутился:
— Не знаю. Думаю, это могло прийти ей в голову. Все письма поступают к ней вскрытыми. Поэтому она могла предположить, что кто-то их читает. Но она никогда ничего не говорила на этот счет. Ну если и говорила, то только раз или два.
Рейли не поверил своим ушам.
— Но это невозможно! — вскричал он. — Когда вы оставите эту женщину в покое?
Заметив, что к нему прислушиваются сельчане, а также опасаясь, что жеребец графа ненароком наступит ему на ноги, он овладел собой и зашипел:
— Я запрещаю вам рыться в корреспонденции мисс Доннегал. Вы меня понимаете, Гленденинг?
Но граф только ухмыльнулся.
— Вы мне запрещаете? — сказал он со смехом. — О, это мило! Я ваш наниматель, помните это, Стэнтон! А вовсе не наоборот, хотя никому не придет это в голову, судя по тому, как вы себя ведете.
При этом справедливом замечании Рейли дернулся, потому что возразить ему было нечего. Он продолжал скрывать тот факт, что имеет титул маркиза, восьмого маркиза Стиллуорта, прежде всего потому, что для его жизни на острове это не имело ни малейшего значения.
Но, если положить руку на сердце, в гораздо большей степени его решение скрывать факт своего происхождения было обосновано явной антипатией мисс Бренны Доннегал к представителям медицинской профессии, в чьих жилах текла голубая кровь. Кроме того, он сознавал, что если бы даже и решился открыть свою тайну лорду Гленденингу, графы на иерархической лестнице все равно стояли выше маркизов…
— И все же, — сказал Рейли сурово, — вы не должны копаться в почте молодой леди. Это гадко, Гленденинг. И ваше поведение вовсе не походит на поведение влюбленного.
При этих его словах граф нахмурился.
— Но вы послушайте, — сказал он, — в этом письме говорится…
Рейли протестующе выставил вперед руку.
— Я ничего не хочу слышать.
— Но…
Внезапно пререкания двух молодых людей были прерваны тонким голоском:
— Прошу прощения.
Рейли опустил глаза и увидел мальчика, которого уже встречал, когда впервые приходил в Берн-Коттедж.
Это был Хемиш Макгрегор, с робким видом мявший пальцами свою и без того потрепанную шляпу, а его пес, выжидающе глядя, сидел рядом.
— В чем дело, Хемиш? — спросил Рейли.
У него уже были многочисленные встречи с Хемишем, когда Хемиш и Лукас не сторожили овец. Мальчика почему-то тянуло к амбулатории, и он постоянно околачивался возле ее дверей. Заказанный Рейли микроскоп еще не прибыл, зато в большом количестве прибыли присланные его сестрами французские конфеты, большую часть которых он раздал деревенским детям, проходившим мимо его амбулатории по пути в школу и обратно. Хемиш питал особенную слабость к этому лакомству и теперь ходил за молодым доктором по пятам, что не всегда устраивало Рейли.
— Это насчет тех… капканов, — сказал Хемиш, обращаясь к графу.
Раздосадованный граф смотрел на мальчика сверху вниз. Рейли не смог удержаться от стона.
Хемиш объявил крестовый поход против графа с того самого случая, как Лукас угодил в капкан, поставленный графом на волков. Лукас успешно поправлялся после своей травмы, но мальчик все еще таил зло на человека, ответственного за увечье его пса.
— Хватит, — пробормотал граф. — Послушай, Хемиш, не начинай все сначала. Я ведь и прежде говорил тебе. Пока волки будут угрожать моим оленям, я буду ставить капканы.
— Но я хотел бы знать, — упорствовал мальчишка, — сколько волков вы поймали в свои капканы в этом году и сколько ни в чем не повинных собак пострадали вместо волков?
— Я уже говорил тебе, — объяснял лорд Гленденинг, — пока что ни одного, но это вовсе не значит, что волков здесь нет. А теперь беги по своим делам. У нас с доктором Стэнтоном важный разговор.
Тут лорд Гленденинг протянул руку к письму, все еще находившемуся в руках Рейли.
— Если бы вы все-таки прочли его, Стэнтон, — сказал граф, когда Рейли проворно убрал руку с письмом подальше от протянутой руки графа, — вы узнали бы, что ее дядя…
— Лорд Гленденинг! — закричал Хемиш, бросаясь между копыт огромного жеребца, чтобы не быть раздавленным, потому что конь наступал на него, раздраженный движениями графа, пытавшегося вырвать письмо Бренны из рук Рейли. — Вы не ответили на вторую часть вопроса. Сколько собак попало в ваши капканы вместо волков?
Гленденинг, почти добившийся успеха в единоборстве с Рейли, проворчал сквозь зубы:
— Ни одной, кроме твоего глупого ублюдка, который сам полез в волчий капкан…
Именно в этот момент Флора, влекомая к графу такой же силой притяжения, какая притягивает воду клуне, скользнула к нему.
— Милорд, — в ее голосе не было и намека на уныние, с которым она только что говорила с Рейли, — не угодно ли вам пинту эля? Я могу принести вам. Это займет не более минуты.
Гленденинг посмотрел на нее сверху вниз, одарив ее улыбкой, способной затронуть все струны сердца любой девушки, а уж влюбленной служанки, родившей ему четверых детей, и подавно.
— О, благодарю, моя прелесть, — сказал он. — В горле у меня сухо, как в пустыне.
Флора, окрыленная возможностью услужить предмету своих нежных чувств, издав какой-то писк, поспешила исполнить желание своего господина. Жеребец лорда Гленденинга, не отличавшийся терпимостью и испуганный стремительным движением девушки, поднялся на дыбы.
Поскольку лорд Гленденинг бросил поводья, пытаясь вырвать письмо из рук Рейли, конь опустил свои тяжелые копыта не туда, где они стояли прежде, и одно из них угодило прямо в голову Хемиша Макгрегора.
Рейли не успел предупредить мальчика об опасности. Хемиш упал на землю, обмякнув, как одна из влажных тряпок Флоры, которыми она вытирала посуду.
Конь Гленденинга продолжал храпеть и выплясывать рядом с бесчувственным телом мальчика. Рейли закричал графу, чтобы тот успокоил свою лошадь, потом бросился под массивные копыта, как только испуганный лорд Гленденинг крепко взялся за поводья, и встал на колени возле раненого мальчика.
Необходимый осмотр был нелегким делом. Почти все, кто находился на рыночной площади в это время, были свидетелями несчастного случая и тотчас же сбежались посмотреть на жертву, наперебой выкрикивая советы о том, как лечить его наилучшим образом.
Напуганный Лукас отчаянно лаял возле самого уха Рейли. А граф, наконец осознав, что случилось, предался самобичеванию.
— Это моя вина, — снова и снова твердил Гленденинг.
— Нет, моя любовь, — возражала Флора. Она не могла допустить мысли, чтобы свет ее очей совершил что-нибудь неподобающее. — Это все собака. Залаяла собака, и это испугало бедного Торнода.
— Дитятко мое! — кричала миссис Макгрегор, мать Хемиша, торговавшая пирогами с мясом во время происшествия и видевшая все от начала до конца. Женщину пришлось удерживать, чтобы она не бросилась на тело сына, но прекратить ее причитания не удавалось никому. — Мое любимое дитятко! Мой старший сынок!
Краткий осмотр, произведенный Рейли, привел его к неутешительным выводам.
— Не будете ли вы так любезны, — крикнул он женщинам и графу, бестолково толпившимся вокруг него, — отступить подальше и освободить мне пространство для работы?
Лорд Гленденинг тотчас же начал действовать: он растопырил свои огромные ручищи и принялся теснить женщин, в том числе и мать мальчика, назад.
— Дайте доктору осмотреть его, — говорил граф. — Доктор Стэнтон знает, что делает. Он приехал из Лондона. В руках доктора Стэнтона мальчик будет в безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34