— Да.— Могу себе представить — вам и в самом деле доводилось видеть раны куда страшнее волдырей, — негромко произнесла она.— Представьте себе, да.Белл понимала, что ей следует прекратить расспросы: очевидно, у Джона остались болезненные воспоминания о войне, но любопытство пересилило благоразумие.— Разве не для этого существуют врачи и фельдшеры?Последовало многозначительное молчание. Белл ощутила прикосновение к ноге его ладоней, когда острие ножа прорвало волдырь, и лишь потом Джон ответил:— Иногда помощь врачей и фельдшеров бывает недоступна, и тогда приходится делать все возможное, что подскажет рассудок. А потом молиться, — его голос стал ровным и бесстрастным, — даже если уже утратил веру в Бога.Белл с трудом сглотнула. Она подумывала сказать что-нибудь утешительное, но не находила слов, так как даже вообразить не могла ужасов войны.Джон вновь обтер ее пятку влажным платком.— Это должно помочь, — он поднялся и протянул Белл руку, но она не обратила на нее внимания, перекатилась на спину и уселась на поросшем травой холмике. Джон неловко стоял рядом, пока Белл не похлопала по траве рядом с собой. Этот жест смутил Джона.— Прошу вас, садитесь, — произнесла она. — Я не кусаюсь.Джон сел.— Надо ли перевязывать пятку? — спросила Белл, наклоняясь, чтобы посмотреть на работу Джона.— Нет, если только вы не пожелаете надеть еще одну пару тесных ботинок. Без повязки мозоль заживет быстрее.Белл продолжала изучать собственную пятку, стараясь сохранять на лице скромное выражение.— Полагаю, в окрестностях Уэстонберта можно встретить немало босых людей, но мне, наверное, неприлично — вы не находите? — Она вскинула голову, одарив Джона сияющей улыбкой.Джон вздрогнул, как от удара, — воздействие ее улыбки оказалось слишком ощутимым. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы отвести взгляд от ее губ, но, едва Джон взглянул в глаза Белл, он понял, что ему не следовало делать этого, ибо от них невозможно было оторваться. Ее взгляд, казалось, прикасался к нему. Джона била дрожь.Белл нервно облизнула губы.— Почему вы так смотрите на меня?— Как это «так»? — прошептал Джон, почти не понимая, что говорит.— Вы как будто… будто… — она запнулась, не вполне уверенная, что именно выражает его взгляд. Внезапно Белл осенило, и ее глаза расширились от удивления. — Как будто вы меня боитесь.Джон ощутил приступ головокружения. Боялся ли он ее? Опасался ли ее способности нарушить драгоценное внутреннее равновесие, которого ему удалось добиться совсем недавно? Возможно, но бояться ему следовало самого себя. И своих желаний…Он прикрыл глаза, и перед ним вдруг появилось непрошеное видение Спенсер над Аной. Нет, обойтись так с Белл он не хотел.Он должен взять себя в руки. Оттолкнуть ее. Джон заморгал, вдруг припомнив вопрос Белл о том, уместно ли будет вернуться к дому Эшбурна босиком.— По-моему, особа, находящаяся в родственных отношениях с герцогом, может позволить себе что угодно, — резковатым тоном наконец отозвался Джон.Белл отстранилась, слегка уязвленная его резкостью.— Да, вы правы, — подтвердила она, надменно вздернув подбородок.Джон понял, что сморозил глупость, но не стал извиняться: будет лучше, если Белл сочтет его невоспитанным мужланом. У него не могло быть ничего общего с этой леди — тем лучше, лучше для него. Джон уже давно понял, что случай безнадежен. Он нашел имя Белл в «Книге пэров» Дебретта сразу после ее вчерашнего визита. Она оказалась дочерью богатого графа и родственницей множества высокопоставленных и влиятельных особ. Она заслуживала поклонника, который получил бы титул не год назад и который мог бы предложить ей материальные блага — к коим, несомненно, она привыкла, и, кроме того, ей в пару годился лишь мужчина с такими же идеальными ногами, как у нее самой.Боже милостивый, ему так нравились ее ноги! Джон глухо застонал.— Вам плохо? — Белл взглянула на собеседника, стараясь не выдать волнения.— Я в полном порядке, — учтиво отозвался Джон. Даже ее запах был ему приятен — свежий, весенний запах, окутывающий его легким облаком. Он был недостоин даже мечтать о ней — особенно после обвинения в преступлении против всей женской половины человеческого рода.— Ну, спасибо вам за заботу о моей мозоли, — вдруг произнесла Белл. Это было очень любезно с вашей стороны.— Уверяю вас, это не доставило мне никаких хлопот.— Вам, может быть, — согласилась Белл, старательно придерживаясь добродушного тона. — А мне пришлось лежать на животе рядом с мужчиной, с которым я познакомилась всего три дня назад."Пожалуйста, только не отвечай очередной резкостью! — мысленно взмолилась она. — Будь таким же забавным, насмешливым и притворнострогим, каким был всего несколько минут назад!”Джон улыбнулся, словно ее мысли проплыли по воздуху и коснулись его.— Смею вас заверить, что мне доставило невыразимое наслаждение созерцать вашу спину, — шутливо произнес он, и его смущенная улыбка вдруг преобразилась в дерзкую усмешку. Он вновь действовал против собственной воли, но просто не мог быть нелюбезным с Белл — особенно когда она всеми силами старалась поддерживать дружеский тон.— Ах вы негодник! — возмутилась Белл, шутливо ущипнув его за плечо. Что за отвратительные вещи вы говорите!— Разве прежде никто не выражал восхищение вашей спиной? — его ладонь сама собой накрыла ее руки.— Уверяю вас, никому из моих собеседников не хватало дерзости упоминать о ней, — у нее сорвался голос.Он не шевелился, просто сидел, накрыв ладонью ее руки, но тепло его прикосновения проникало сквозь кожу Белл, расплывалось по руке и опасно подкрадывалось к сердцу.Джон склонился вперед.— Это была совсем не дерзость, — пробормотал он.— В самом деле? — Белл коснулась нижней губы кончиком языка.— Да, всего лишь честность. — Он придвинулся еще ближе.— Вот как?Джон ответил, но Белл не поняла, потому что его губы уже мягко касались ее губ. Она тихо застонала, думая, что вечно мечтала о такой минуте, и молча возблагодарила всех богов и своих родителей (впрочем, в обратном порядке) за то, что те отсоветовали ей принимать предложения поклонников в предыдущие два года. Именно этого она ждала, на это едва смела надеяться. Таким было чувство Эммы и Алекса. Вот почему они не могли оторвать глаз друг от друга, постоянно улыбались и смеялись за закрытыми дверями. Это было…Джон нежно провел языком по бархатистой внутренней поверхности ее нижней губы, и Белл утратила всякую способность думать. Она только чувствовала, но чувства переполняли ее. Кожа ее горела, несмотря на легкое, едва ощутимое прикосновение Джона. Белл вздохнула, погружаясь в водоворот своих ощущений, инстинктивно чувствуя: Джон знает, что делать, как продлить эти восхитительные минуты на целую вечность. Она таяла, ее тело стремилось ощутить тепло его рук. Но Джон вдруг резко отстранился и выругался, хрипло переводя дыхание.Белл смущенно заморгала, ничего не понимая и растерявшись. Подавив вдруг вспыхнувшую боль, она подтянула колени к груди, надеясь, что Джон скажет что-нибудь любезное или забавное или по крайней мере объяснит свой поступок. А если нет, Белл надеялась, что он хотя бы не заметит, как уязвлена она тем, что он отстранился от нее.Джон поднялся и отвернулся, положив руки на пояс. Наблюдая за ним сквозь опущенные ресницы, Белл решила, что в его позе есть нечто невыразимо печальное. Наконец Джон обернулся и предложил ей руку. Держась за нее, Белл поднялась и тихо поблагодарила за услугу.Проведя ладонью по своим густым волосам, Джон вздохнул. Он никогда не надеялся поцеловать ее. Нет, он мечтал о поцелуе, но это не значило, что он имел право прикасаться к Белл. Он и не подозревал, как его влечет к ней, как трудно будет остановиться.Черт, каким же слабым он оказался! Он повел себя не лучше Спенсера, набросившись на невинную юную леди, и, откровенно говоря, желал большего — гораздо большего…Он мечтал поцеловать ее ушко, круглое плечо и шелковистый подбородок.Хотел провести языком вдоль ее длинной шеи, оставить влажную дорожку между ее грудей. Вожделел подхватить ее за ягодицы и сжать их, вонзиться в нее, удовлетворить с ней свое нестерпимое желание.Он хотел обладать ею — каждым дюймом ее тела. Обладать всегда и всецело.Белл молча наблюдала за ним, но Джон стоял к ней боком, и она не видела его глаз. Когда же он наконец повернулся, Белл невольно отшатнулась, так потрясло ее выражение его лица.— Что случилось? — заикаясь, спросила она.— Впредь советую вам хорошенько подумать, прежде чем бросаться в мужские объятия, моя маленькая аристократка, — прошипел он.Белл ошеломленно уставилась на него, чувствуя, как растут внутри нее страх, обида и ярость.— Можете не сомневаться, — ледяным тоном парировала она, — следующему мужчине, в объятия которого я предпочту, как вы выразились, «броситься», хватит воспитания, чтобы не оскорблять меня так, как только что сделали вы.— Сожалею о том, что моя кровь для вас недостаточно голубая, миледи.Не тревожьтесь, обещаю впредь не досаждать своим присутствием.Белл приподняла бровь и окинула его надменным взглядом.— Да уж, не всем дано быть в родстве с герцогами. — Белл круто повернулась и зашагала прочь, стараясь держаться с достоинством, насколько позволяла ее хромота. Глава 5 Джон еще долго стоял в оцепенении, глядя ей вслед. Он не сдвинулся с места и после того, как она скрылась из виду. Джон клял себя последними словами, но понимал, что иначе поступить не смел. Сейчас Белл зла на него, но когда-нибудь, сделав удачную партию, она еще порадуется своевременному избавлению от Джона Блэквуда.Наконец он собрался идти домой, но увидел, что Белл позабыла ботинок. Нагнувшись, Джон подобрал его. Проклятие, теперь придется возвращать ботинок Белл, а он сомневался, сможет ли посмотреть ей в глаза.Джон вздохнул и, перекладывая изящную вещицу из одной руки в другую, медленно заковылял к дому. Ему придется придумать какой-нибудь убедительный предлог, чтобы вернуть ботинок. Алекс — его давний друг, но тем не менее он пожелает узнать, каким образом у Джона оказалась обувь его кузины. Предположим, он отправится в Уэстонберт сегодня вечером и… Тихо чертыхнувшись, Джон вспомнил: ему так или иначе придется сегодня вечером побывать в Уэстонберте. Он уже принял приглашение Алекса на ужин. Представив себе предстоящий вечер, Джон выдал замысловатое ругательство. Несколько часов кряду смотреть на Белл в соблазнительном вечернем туалете было невыносимо!Его страсть к этой девушке и без того становилась слишком опасной. Возвращение Белл домой было не более поспешным, чем возвращение Джона. Она не привыкла ходить босиком, и, казалось, ее правая ступня нарочно натыкается на каждый острый камушек и выступающий корень дерева на узкой тропе. Не меньшую проблему представляла и левая нога — ботинок был на каблуке, и потому Белл была вынуждена шагать, скособочившись и прихрамывая.Даже хромота напоминала ей о Джоне Блэквуде. Ненавистном Джоне Блэквуде.Белл уже припомнила все неприличные слова, некогда случайно услышанные от брата. Ее тирада продолжалась лишь несколько секунд, ибо Нед обычно бывал весьма осторожен и придерживал язык в присутствии сестры. Когда запас наиболее изощренных проклятий иссяк, Белл выпалила: «Негодяй! Мерзавец!» — но такие определения показались ей чересчур слабыми.— Проклятие! — взорвалась она, в очередной раз наступив на особенно острый камень. Это происшествие стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, и Белл почувствовала, что горячий ручеек сбежал по ее щеке, когда она зажмурилась от боли.— Не будешь же ты рыдать из-за какого-то камушка, — попыталась поддразнить она себя. — И уж конечно, этот отвратительный человек недостоин слез.Но она плакала и не могла остановиться. Она не понимала, как он мог быть обаятельным и нежным и тут же нанести ей оскорбление. Она нравилась ему — в этом Белл не сомневалась, вспоминая, как он шутил с ней, поддразнивал и осматривал ее ногу. И потом, когда она начала расспрашивать о войне, он не был вполне откровенным, но и не пренебрег ее вопросами. Он мог вообще промолчать, если бы Белл была ему безразлична.Наклонившись, Белл подняла виновника своих слез, острый камушек, и зло зашвырнула его в гущу деревьев. Хватит плакать, пора здраво обдумать положение и разобраться, чем вызвана такая переменчивость настроений этого человека.Нет, тут же решила Белл, впервые в жизни ей не хочется успокаиваться и рассуждать разумно. Все, чего ей сейчас хочется, — выплеснуть ярость. Она и впрямь кипела от гнева.К тому времени, как Белл достигла Уэстонберта, ее слезы высохли, и она немного успокоилась, злорадно строя планы отмщения Джону. Она не собиралась осуществлять эти планы, но просто обдумывая их, получала некоторое удовольствие.Белл проковыляла через огромный холл и уже подошла к подножию изогнутой лестницы, когда Эмма окликнула ее из ближайшей гостиной:— Это ты, Белл?Белл дохромала до открытой двери, просунула в нее голову и поприветствовала кузину.Эмма сидела на диване перед грудами гроссбухов, разложенных на столе. Заметив растрепанные волосы и заплаканное лицо Белл, она приподняла брови.— Где ты была?— На прогулке.— В одном ботинке?— Это последний крик моды.— Или очень долгая история.— Не долгая, скорее, неприличная.— Разумеется — как любые прогулки босиком.Белл со страдальческим выражением закатила глаза. Эмма сама была способна бродить по колено в грязи, лишь бы добраться до своего излюбленного места рыбалки.— С каких это пор ты стала образцом хороших манер?— С тех пор, как… не важно, подойди и сядь рядом. Я скоро сойду с ума.— В самом деле? Любопытно…Эмма вздохнула.— Не издевайся. Алекс не выпускает меня из этой проклятой гостиной, опасаясь за мое здоровье.— У медали есть и оборотная сторона: такой поступок — свидетельство вечной любви и преданности, — заметила Белл.— И слава Богу, иначе я бы просто задушила его. Если дать ему волю, он заставил бы меня пролежать в постели до самых родов. Мне и так уже запрещено ездить верхом.— И ему это удалось?— О чем ты?— Я имею в виду — удалось запретить?— Вообще-то нет, он не принимает решения за меня, как поступают большинство мужчин с женами, но он ясно дал мне понять: он будет сходить с ума от беспокойства каждый раз, когда я отправлюсь прокатиться на Бостоне — и черт побери, я слишком люблю его, чтобы беспокоить! Иногда бывает лучше обратить разговор в шутку и смириться.— Гм… — Белл задумалась. — Не желаешь ли чаю? Я продрогла. — Она встала и позвонила, вызывая горничную.— Нет, спасибо, но я прикажу принести чаю тебе.Горничная бесшумно вошла в комнату, и Эмма заказала ей чай.— И будьте любезны сказать миссис Гуд, что через час я зайду к ней, чтобы обсудить меню на ужин. Мы ждем гостя, и потому, пожалуй, понадобится приготовить что-нибудь особое.Горничная кивнула и покинула комнату.— Кто это сегодня ужинает у нас? — удивленно спросила Белл.— Тот самый Джон Блэквуд, с которым ты познакомилась несколько дней назад. Вчера Алекс пригласил его, разве ты забыла? Поговорим об этом за чаем.Сердце Белл ушло в пятки. Она и вправду забыла о сегодняшнем ужине.— Это приглашение совсем выскочило у меня из головы, — пробормотала она, жалея, что чай еще не принесли и нельзя скрыть лицо за чашкой. Судя по всему, ее щеки сейчас полыхали.Если Эмма и заметила ее румянец, она ни словом не обмолвилась о нем. Белл завела оживленный разговор о последних парижских модах, и эта тема надолго увлекла обеих дам.В тот вечер Белл одевалась особенно тщательно, прекрасно понимая, что причина этого — не кто иной, как Джон. Она выбрала платье простого, но элегантного покроя из льдисто-голубого шелка, оттеняющего цвет ее глаз, а волосы собрала в свободный узел на макушке, выпустив из него мягкие локоны, обрамляющие лицо. Завершили туалет жемчужное ожерелье и такие же серьги. Удовлетворенная своим видом, Белл спустилась вниз.Эмма и Алекс уже расположились в гостиной, ожидая прибытия Джона.Белл едва успела сесть, как в комнату вошел дворецкий.— Лорд Блэквуд, — доложил он.Белл подняла голову, не успел Норвуд договорить фамилию Джона. Алекс поднялся и направился к двери, чтобы поприветствовать друга.— Блэквуд, как я рад видеть тебя!Джон кивнул и улыбнулся. Непонятно почему, Белл ощутила раздражение, увидев, каким привлекательным он выглядит в вечернем костюме.— Позволь представить тебе мою жену, — Алекс подвел Джона к дивану, на котором сидела Эмма.— Как поживаете, ваша светлость? — учтиво произнес Джон, склоняясь в поцелуе над ее рукой.— О, прошу вас, оставьте! У себя дома я не выношу церемоний. Зовите меня просто Эмма. Алекс заверил меня, что вы — его близкий друг, потому, думаю, мы можем обойтись без формальностей.Джон улыбнулся Эмме, решив, что Алекс на редкость удачно выбрал себе жену.— Тогда вам придется звать меня Джоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31