— Черт побери, не смей сдаваться! — Джон встряхнул ее сильнее.Его голос доносился до Белл издалека, словно из длинного, невероятно длинного туннеля. Она узнала голос Джона, но не могла понять, почему он оказался рядом, в ее спальне. Он был явно рассержен. Неужели он рассердился на нее? Белл вздохнула. Она устала, слишком устала, чтобы бороться с рассерженным мужчиной.— Ты слышишь меня, Белл? — настаивал Джон. — Я никогда не прощу тебе, если ты сдашься.Белл поморщилась, почувствовав, как Джон сжимает ее плечи. Ей хотелось застонать от боли, но не хватало сил. Почему бы ему не оставить ее в покое? Ей хотелось только спать. Еще никогда Белл не ощущала такой усталости. Она была готова свернуться клубочком и погрузиться в вечный сон. Собравшись с силами, она сумела выговорить:— Пусти меня.— Белл! — воскликнул Джон. — Белл, ты меня слышишь?«Конечно, слышу», — раздраженно подумала Белл.— Пусти меня, — чуть громче повторила она и заворочалась, прячась под одеяла. Может, Джон перестанет трясти ее, если она нырнет поглубже. Если бы ей только удалось заснуть!Джон чувствовал, как угасает ее воля, несмотря на слабую попытку говорить. Ему приходилось видеть такое выражение на лицах людей, погибающих от ран, — не у тех счастливцев, которые умирали на поле боя, а у бедняг, неделями ведущих безуспешную борьбу с жаром и заражением. Наблюдать, как Белл медленно, не сопротивляясь, уходит из жизни, было выше его сил. В нем закипала ярость человека, не умеющего отступать.— Черт побери, Белл! — зло крикнул он. — Ты не имеешь права умирать!Это несправедливо! Если ты оставишь меня одного, я навсегда возненавижу тебя — ты этого хочешь?Он отчаянно вглядывался в лицо Белл, надеясь заметить в нем признак ее ответного негодования, но так ничего и не увидел. Не помня себя от горя и отчаяния, он подхватил Белл на руки и говорил, говорил, говорил…— Белл, без тебя мне не на что надеяться. — Он помедлил, усмиряя дрожь. — Я хочу видеть твою улыбку, Белл, счастливую улыбку, хочу смотреть в твои синие глаза, сияющие добротой. Хочу видеть, — как ты читаешь и смеешься, глядя в книгу. Я так хочу, чтобы ты была счастлива. Прости, что я не принял твою любовь, я исправлюсь, обещаю тебе. И если ты в своей безграничной доброте и мудрости сочтешь меня достойным любви, тогда… ну, тогда, полагаю, я еще не настолько безнадежен. Господи, Белл, — со сдавленным всхлипом повторял он, — держись, прошу тебя, держись, если не ради меня, то хотя бы ради своих родителей. Ведь они так любят тебя. Разве ты хочешь причинить им боль? Вспомни, сколько книг ты еще не успела прочитать. Клянусь, я достану тебе следующий том Байрона, если его запретят продавать в дамских книжных лавках. Тебе еще предстоит так много сделать, любимая. Не уходи!Белл оставалась неподвижной, ее дыхание было едва уловимо.— Белл, умоляю тебя, — повторял он, — не покидай меня, не надо, я люблю тебя. Я не смогу жить, если ты умрешь. Господи, как я тебя люблю! — Его голос сорвался. Едва ли осознавая бесплодность своих усилий, Джон прерывисто вздохнул и положил Белл на постель.Он нежно укрыл ее одеялами и, коснувшись губами ее уха, прошептал:— Я люблю тебя, Белл. Навсегда запомни это.Он вышел из комнаты, молясь, чтобы это «навсегда» продлилось хотя бы на час.Спустя несколько часов Белл ощутила, как приятное тепло пронизывает ее тело. Забавно, ее ноги мерзли все время, даже когда остальное тело словно сгорало в пламени. Но теперь они были теплыми, даже розоватыми от тепла. Белл задумалась о том, можно ли почувствовать цвет кожи, и решила, что можно, во всяком случае, у нее было такое ощущение.Розовым казалось и все ее тело. Розовым, уютным и немного усталым, но в целом ей было приятно. Впервые за… Белл нахмурилась, размышляя, сколько же времени она провела в постели.Ей с трудом удалось сесть, и, удивляясь своей слабости, Белл огляделась. Она вновь оказалась дома, в той комнате, где они с Джоном провели первую брачную ночь. Когда же она вернулась сюда? В памяти у нее сохранились лишь дождь и ветер. И еще борьба — напряженная борьба с Джоном. Она вздохнула, ощутив тяжкую усталость. Белл уже не заботило, желает ли Джон слышать от нее слова любви. Она будет поступать так, как сочтет нужным. Вес, что теперь требуется, — покончить с Джорджем Спенсером и вернуться в Банфорд-Мэнор.Банфорд-Мэнор? Нет, поместье называется иначе.Черт, она никак не могла запомнить это название. Белл склонила голову набок — больно. Согнула пальцы — больно. Пошевелила пальцами ног и застонала. Все тело нестерпимо ныло.Пока она сидела, проверяя дееспособность частей тела, дверная ручка повернулась и в комнату вошел Джон. Он успел умыться и наскоро перекусить. И теперь ему стало страшно: вдруг в его отсутствие Белл отказалась от борьбы за жизнь.К своему великому изумлению, он увидел, что предмет его отчаянного беспокойства сидит, пожимая плечами, двигая ими вверх и вниз.— Привет, Джон, — слабым голосом поздоровалась Белл. — Как называется твое поместье в Оксфордшире?Джон был настолько потрясен этим нелепым вопросом, что ему понадобилось несколько минут, чтобы ответить:— Блетчфорд-Мэнор.— Отвратительное название, — отозвалась Белл, состроив гримасу. Она зевнула: долгий разговор отнял у нее немало сил.— Я… я собирался сменить, это название.— Отлично, и не медли с этим. Такое название тебе не подходит. И мне тоже. — Белл вновь зевнула и улеглась. — А теперь прошу меня простить, я слишком устала. Пожалуй, я посплю немного.В голове Джона пронеслись воспоминания о том, как бесчисленное множество раз он умолял ее очнуться. Поражаясь самому себе, он кивнул.— Да, — тихо подтвердил он. — Тебе надо поспать. — Он ошеломленно опустился в кресло, в котором провел столько тревожных часов. Лихорадка отступила! Невероятная, радостная, удивительная новость: лихорадка отступила. Кризис миновал. Джон изумлялся силе чувств, нахлынувших на него. Наконец-то его молитвы были услышаны!А потом произошло нечто странное: непривычное, теплое ощущение возникло где-то близ его сердца и начало расти.Он спас ей жизнь.Джон чувствовал, как спадает с его плеч огромная тяжесть. Это ощущение было реальным, почти физическим.Он спас Белл жизнь.В комнате прозвучал голос: «Ты прощен».Джон быстро взглянул на Белл. Она, по-видимому, ничего не слышала. Странно… Голос показался Джону довольно громким — женский голос, напоминающий голос Аны.Ана… Закрыв глаза, Джон впервые за пять лет не смог представить ее лицо.Неужели он наконец-то искупил свой грех? А может, его и не приговаривали к вечным мукам, как он считал?Джон оглянулся на Белл. Она всегда верила в него.Он чувствовал себя гораздо сильнее рядом с ней — возможно, подобное происходило и с самой Белл. Вместе они были способны вступить в борьбу со злейшим врагом и победить. Белл выжила, и ему не грозит так ужасавшее его одиночество.Безумная улыбка исказила его лицо, и он разразился хохотом. Все напряжение предшествующих дней вылилось в этот странный, хриплый смех.Белл повернулась и открыла глаза. Даже не видя лица Джона, она могла представить себе, как он измучен. Джон медленно повернул голову и взглянул на нее. Его карие глаза переполняли чувства, которым Белл не могла подобрать названия. Не смутившись, она продолжала рассматривать его: глаза Джона ввалились, подбородок зарос щетиной. Обычно густые и блестящие волосы потускнели. Нахмурившись, Белл протянула руку и сжала его ладонь.— Ты ужасно выглядишь, — заметила она.Прошло несколько минут, прежде чем Джон сумел ответить.— О Белл! — хрипло пробормотал он. — Зато ты выглядишь чудесно!Спустя пару дней Белл стало значительно лучше. Слабость еще сохранилась, но аппетит вернулся к ней, к тому же ее развлекали то и дело появляющиеся гости.Целый день она не видела Джона. Едва убедившись, что Белл больше не грозит опасность, он сам слег от переутомления. Кэролайн время от времени сообщала Белл о его состоянии, но ее отчеты не отличались разнообразием. Чаще всего она повторяла:— Он еще спит.Наконец на третий день после кризиса муж Белл вошел к ней в комнату с робкой улыбкой на лице.— А я уже отчаялась вновь увидеть тебя, — приветствовала его Белл.Джон подошел к постели.— Боюсь, я слишком долго спал.— Да, мне говорили, — потянувшись, она коснулась его щеки. — Как приятно видеть тебя!Джон улыбнулся.— А ты вымыла голову.— Что? — Белл заложила за ухо блестящий локон. — Ах да. Это было необходимо. Джон, я…— Белл, я… — эти слова у них вылетели одновременно. — Говори первая.— Нет, лучше ты.— Говори, я настаиваю.— Это просто глупо, — возмутилась Белл. — В конце концов мы женаты, но это волнение…— Зачем тебе волноваться?— Из-за Спенсера. — Это имя несколько секунд словно висело в воздухе, прежде чем Белл продолжила: — Нам надо избавиться от него. Ты еще не рассказал о нем родителям?— Нет. Я предоставляю сделать это тебе.— Мне не хочется ничего говорить. Они только расстроятся.— Ну, как хочешь.— Ты уже обдумал план?— Нет. Пока ты болела… — он судорожно глотнул — одного воспоминания хватало, чтобы воскресить в нем ужас. — Пока ты болела, я думал лишь о тебе. А потом отсыпался.— Ну что же, зато я успела обо всем подумать.Джон вскинул голову.— По-моему, надо встретиться с ним на балу у Тамбли, — заявила Белл.— Это невозможно.— Мама настаивает, чтобы мы появились там. Она хочет воспользоваться случаем и представить нас в обществе.— Белл, там будет столько народу! Как же я смогу следить за тобой, когда…— Вот эта толпа и защитит нас. Алекс, Эмма и Данфорд смогут держаться поблизости, не возбуждая подозрений.— Я запрещаю тебе…— Почему бы тебе прежде не подумать? Мы встретимся с ним вдвоем.По-моему, мы вдвоем… на многое способны, — Белл облизнула губы, запнувшись на последних словах.— Ну хорошо, — согласился Джон — отчасти потому, что желал переменить тему, но больше всего потому, что вид кончика ее языка, проводящего по губам, лишил его способности рассуждать здраво.Белл накрыла его руку ладонью.— Спасибо тебе за заботу.— Белл, я люблю тебя, — выпалил Джон.— Знаю, — улыбнулась она. — И я тоже тебя люблю.Джон поднес ее руку к губам и страстно поцеловал.— Мне по-прежнему трудно в это поверить, но… — увидев, что Белл собралась возразить, он мягко остановил ее, приложив палец к губам, — … но оказалось, что эти слова доставляют мне огромную радость. Я и не думал, что такое счастье возможно.— О Джон!— Ты помогла мне простить себя — это случилось, когда я понял, что спас тебе жизнь. — Он помедлил в растерянности, до сих пор не в силах поверить в чудо ее выздоровления. — Именно тогда я все узнал.— Что ты узнал?— Что я расквитался с долгом — жизнь за жизнь. Я не смог спасти Ану, зато спас тебя.— Джон, — мягко возразила Белл, — спасением моей жизни не поправишь того, что случилось в Испании.Он недоуменно взглянул на жену.— Да и незачем что-либо поправлять. Когда ты только поймешь, что ни в чем не виноват? Ты пять лет мучаешься угрызениями совести за чужой поступок.Джон пристально вгляделся в ее блестящие синие глаза и впервые понял: слова Белл не лишены смысла.Она пожала Джону руку.— Возможно, истина лежит где-то посредине, — наконец заметил он. Да, я должен был защитить ее, но не сумел. Но я не насиловал ее. — Он покачал головой и повторил окрепшим голосом: — Это сделал не я.— Теперь твое сердце свободно.— Нет, — возразил Джон. — Оно принадлежит тебе. Глава 22 Джон выместил злость на ни в чем не повинном галстуке.— Это просто глупо, Белл, — выпалил он. — Нелепо!Белл на цыпочках обошла камердинера, который чуть не застонал, увидев, как Джон разрушил его творение.— Сколько раз можно повторять? Говорю тебе, появления на балу у Тамбли нам не избежать. Мама снимет с меня голову, если я не покажусь в свете в новом качестве — замужней дамы.Джон выслал камердинера кратким кивком, желая продолжать разговор наедине.— Вот именно, Белл — теперь ты замужняя дама. Тебе незачем больше слушаться родителей.— Значит, вместо родителей мне теперь придется подчиняться тебе? Прошу прощения, но такая перспектива не вызывает во мне восторга.— Не язви, Белл, это тебе не идет. Я хотел сказать только, что тебе незачем больше во всем соглашаться с родителями.— Попробуй-ка объяснить это маме!— Ты же взрослая женщина. — Джон прошагал к зеркалу и начал вновь завязывать галстук.— Могу сообщить тебе потрясающую новость: родители не перестают быть родителями, даже когда их дети сочетаются браком. А матери вообще всегда остаются матерями.Галстук решительно не желал завязываться. Джон выругался.— Тебе следовало оставить его так, как сделал Уитли, — у него получилось весьма изящно.Джон метнул в сторону Белл взгляд, ясно дающий понять, что такие слова ему не по душе.— Послушай меня. — Белл присела на постель и расправила юбки, чтобы не измять их. — Мои родители еще слишком мало тебя знают. Они могут заподозрить, что мы не хотим появляться в обществе вдвоем. Надеюсь, у тебя нет желания провести остаток жизни в ссоре с родственниками?— Умирать меня тоже не тянет.— Не вижу здесь ничего забавного, Джон. Незачем отделываться шутками.На минуту Джон бросил галстук и обернулся, взглянув на жену в упор.— И не шучу, Белл. Сегодня мы попадем в столпотворение. Понятия не имею, как в таких условиях обеспечить безопасность хотя бы одному из нас.— Там будут Алекс и Данфорд. Уверена, они нам помогут.— Не сомневаюсь в этом, но за нашу безопасность не могу поручиться.Не понимаю, почему бы тебе просто не сказать родителям правду.— Да, это уж точно произведет на них приятное впечатление, — иронически отозвалась Белл. — Представляешь, как они полюбят тебя, узнав, что ты подвергаешь меня опасности! — Заметив, что Джон нахмурился, Белл добавила: — Пусть и непреднамеренно.Джон наконец бросил возню с галстуком и громогласно позвал:— Уитли! — Обернувшись к Белл, он торопливо заявил: — Нашей жизнью я дорожу больше, чем мнением твоих родителей, советую тебе хорошенько запомнить это.— Джон, я уверена, что с нами все будет в порядке, до тех пор, пока рядом останутся Алекс и Данфорд. Возможно, у нас даже появится шанс заманить в ловушку… о, входите, Уитли. У его милости возникли затруднения с галстуком. Боюсь, дурное расположение лишило ловкости его пальцы. Не могли бы вы помочь ему?Белл ослепительно улыбнулась им: — Пойду узнаю, готов ли экипаж. — Сделай одолжение. Белл повернулась к двери. Джон хмыкнул. — Боже милостивый, Белл, с чего это ты так разоделась? Или вернее, разделась?Белл улыбнулась. Она нарядилась в темно-синее бархатное платье, купленное несколько недель назад, когда она замышляла соблазнить Джона.— Разве тебе не нравится? — притворно удивилась она, поворачиваясь спиной к Джону и пряча улыбку.Этот поступок оказался ошибкой, ибо сзади платье имело глубокий вырез, обнажающий спину.— Это неприлично, — заявил Джон.— Напротив, — возразила Белл, не особенно удачно, изобразив благородное негодование. — Такие платья носит множество женщин. Некоторые даже предпочитают более легкие ткани, чтобы они были слегка прозрачными.— Я не позволю чужим мужчинам глазеть на твою спину. Это мое последнее слово!Белл решила, что в хозяйском тоне Джона есть нечто лестное.— Ну, если ты настаиваешь… — она метнулась из комнаты к себе, где Мэри ждала хозяйку с другим отглаженным платьем. Белл так и знала, что ей придется переодеваться, но она достигла своей цели. Хотя бы на несколько минут она заставила Джона выбросить из головы мысли о Спенсере. Переодевшись, она спустилась вниз и оказалась у парадной двери как раз вовремя, чтобы встретить Алекса, Эмму, Данфорда и Персефону. Они оживленно переговаривались между собой.— Что вы здесь делаете? — удивилась Белл.Оглянувшись и убедившись, что парадная дверь еще открыта, Эмма звучно объявила:— Мы заехали за вами по пути на бал!— Вот как?— Да!— Но зачем?Эмма заметила, что дворецкий собирается закрыть дверь.— Подождите немного, — прошипела она, обернулась к Белл и ответила: Потому, что ты сама просила нас об этом!— О, разумеется. Как глупо было забыть!В холле появилась леди Уорт.— По какому поводу такой шум?— Понятия не имею, — пробормотала Персе — фона, метнув странный взгляд в сторону Эммы.— Мы отвезем Белл и Джона на бал! — на предельной громкости объявила Эмма.— Великолепно. Располагайтесь, только перестаньте кричать.Алекс торопливо прикрыл дверь и заметил:— Непременно заставлю ее показаться врачу. Это продолжается уже три дня.Эмма отвела Белл в сторонку и прошептала:— Я всего лишь хотела, чтобы наш… гм, противник знал, что сегодня вы поедете в нашем экипаже.— Так я и поняла.— Он ничего не предпримет, если мы отправимся на бал вместе.— Он все равно может напугать лошадей или сделать еще что-нибудь, и тогда нас всех ждут неприятности.— Все это так, но при этом может оказаться, что именно Джон не пострадает вовсе. Наш противник предпочтет подождать и сыграть наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31