Брокуэй пытался преследовать пса, благо было слышно его гавканье, но затем все смолкло, ни хозяйки, ни ее пса-громадины видно не было. Брокуэй в растерянности остановился, отдышался, а потом побрел назад, к Оксли-Хаус, размышляя о том, как он объяснит все мистеру Эверсби… и его сиятельству.
Вулфрам же смолк, потому что стоял на очередном углу и, тяжело дыша, вертел головой, пытаясь углядеть хозяйку и противного барона. Нюх у пса был не слишком острый, он не мог преследовать жертву только по следу, ему надо было видеть ее. И тут какое-то движение привлекло его внимание у дальнего угла. Но когда он добежал туда, перед ним открылся совершенно пустой переулок. Пес уткнулся громадным носом в землю и принялся бегать туда-сюда, старательно принюхиваясь.
«Люди, — думал пес, разбирая запахи, — слишком много людей!» Переулок пах ночным горшком… и котами, и сыростью, а вот едой не пахло совсем. Пес поднял голову, втянул носом воздух, и ноздрей его достигла слабая струйка запаха роз… Мисс Чарити!.. Пес закрутил головой, пытаясь определить, с какой стороны запах сильнее, а затем пустился бегом, держа нос у земли.
Дважды ему удалось снова ощутить запах роз, и он вел в порт, к докам. Пес уворачивался от пинков, которыми его норовили наградить матросы, шмыгал между грохочущими телегами, вынюхивал и выглядывал. «Еда!» Пес остановился возле булочной, пустил слюни. Это было ошибкой, целая минута ушла на то, чтобы избавиться от сладостного запаха сдобы и корицы. След успел остыть, и пес остановился, окруженный великим множеством новых для него, солоноватых и непонятных запахов. Он был в порту.
Пес опустил голову, стыдливо поджал хвост. Все из-за еды! И тут в его собачьем мозгу всплыло сладостное воспоминание — сандаловое дерево, и сразу припомнились сильные крепкие руки. «Сиятельство»! Надо найти «сиятельство», вот что! Значит, нужно бежать домой.
Пинноу тащил Чарити по безлюдным улицам и переулкам, да и те быстро сменились кварталами трущоб и кабаков, которые тоже вскоре остались позади, и пошли склады, какие-то длинные строения. Они приближались к порту.
Наконец барон, ни на секунду не позволявший ей забыть о стилете, втолкнул ее в какой-то полуразвалившийся кирпичный склад и, подталкивая, погнал по темному лабиринту между сложенными ящиками и бочками. Впереди замаячил свет, и они вышли на свободный пятачок, освещенный фонарем. Посреди стояла бочка, за которой, как за столом, сидели несколько оборванцев и играли в карты. Завидев барона, они оторвались от своего занятия и с интересом принялись разглядывать его самого, его стилет и пленницу.
— Ты! — Барон вперил взгляд в ближайшего оборванца. — Пойди скажи своему капитану, что у меня есть для него новое предложение.
В следующее мгновение он уже тащил Чарити по какой-то шаткой лестнице, затем втолкнул внутрь помещения, почти полностью забитого канатами, сетками для подъема грузов, рулонами парусины, и наконец выпустил ее. Чарити повернулась, потирая руку. Барон стоял в дверях, поигрывая стилетом, который ему явно нравился, и смотрел на нее.
— Вам это не пройдет даром, барон. — Чарити пыталась собраться с силами. До этого она была парализована страхом перед стилетом, коловшим ей ребра. Теперь в голове прояснилось… и она поняла, что оказалась в ловушке.
— Дорогуша, я притащил тебя в порт. Ты у меня в руках. Теперь надо только дать знать твоему драгоценному виконту, сколько он должен заплатить за тебя. Подумать только, ты отдалась этому мерзавцу, а потом как ни в чем не бывало согласилась выйти за меня! Ну, ты мне заплатишь, и той же монетой.
И барон пошел на нее, сверкая глазами. Губы его кривились в плотоядной ухмылке. Чарити попятилась, заметалась, полезла на груду свертков с парусиной, по бочкам. Но барон поймал ее, и она оказалась припертой к дальней стене. Костлявое тело Пинноу прижалось к ней, лезвие стилета коснулось ее горла.
— Ах ты, ведьма! Я помню вкус твоих губ… и могу заставить тебя извиваться и стонать от страсти… — И барон схватил ее за грудь.
— Мне ваши прикосновения противны, — прохрипела Чарити и толкнула барона изо всех сил. Тот пошатнулся, изумился. Вдруг лицо его побагровело, он размахнулся и ударил ее кулаком по голове.
От страшного удара искры посыпались у нее из глаз… а затем наступила темнота и Чарити мешком свалилась на пол возле кирпичной стены.
Леди Маргарет и леди Кэтрин явились домой далеко за полдень, обе в прескверном настроении.
— Нет, ваши жуткие амулеты — это просто бич какой-то! — ворчала леди Кэтрин, развязывая ленты шляпы. — Удивительно, как леди Мельбурн не свалилась в обморок!
— Дура ваша леди Мельбурн! Можно подумать, она хорьковых лапок никогда не видала! — огрызалась старая дама, снимая шаль.
— Скоро мне никуда нельзя будет и носа показать! — Леди Кэтрин сжала пальцами виски. — За какую-то неделю вы со своими кошмарными лапками перепугали половину моих знакомых!
Эверсби поспешно вбежал в переднюю, но, увидев, что это всего-навсего старухи вернулись домой, не смог скрыть своего огорчения.
— Я-то думал, это Вулфрам вернулся! — вырвалось у дворецкого.
— А что, Вулфрам сбежал? — осведомилась леди Маргарет.
— Он сегодня во время прогулки сорвался с поводка у Брокуэя и Джордана и удрал. Вот уже несколько часов как его нет.
— Этого еще недоставало! — воскликнула леди Кэтрин.
— Понимаете, он увидел, как леди Чарити уходит с тем джентльменом, и бросился за ними вдогонку… — Эверсби покосился на Брокуэя и, превозмогая смущение, добавил; — Мне не хотелось бы тревожить вас из-за пустяков, и, возможно, это вообще не мое дело, но… леди Чарити тоже до сих пор не вернулась.
— Но куда она могла пойти? — изумилась леди Кэтрин.
— И что за джентльмен такой? — нахмурилась леди Маргарет. Эверсби поправил галстук, откашлялся и, проверив, тут ли Брокуэй, заговорил:
— К ее сиятельству зашел утром с визитом некий джентльмен. Госпоже виконтессе, судя по всему, джентльмен этот был знаком. Она приказала подать чай в гостиную, однако когда я принес его, мне было сказано, что гость не задержится и чай пить не будет… Я вернулся на кухню. А потом Брокуэй сказал мне, что видел, как миледи вышла на крыльцо с этим джентльменом, и добавил, что ему это показалось странным… — Тут Эверсби взмахнул рукой, давая знак Брокуэю, что пришла его очередь продолжить рассказ.
Брокуэй сделал шаг вперед.
— Я не сразу сообразил, что же мне показалось таким странным. Тут еще Вулфрам принялся лаять и рваться как безумный, поводок отвязался, потом я бежал за псом. И только вернувшись домой, я понял, что же меня удивило: ее сиятельство вышла на улицу, не надев ни шляпки, ни перчаток! И держался этот джентльмен к миледи что-то очень уж близко, и шли они слишком быстро…
— Ад и преисподняя! — Леди Маргарет накинулась на Эверсби: — Кто он, этот джентльмен? Как он выглядел? Имя у него было?
— Высокий, светловолосый… кажется, ее сиятельство назвала его «барон»… — Эверсби покраснел, кинул умоляющий взгляд на Брокуэя. Тот только беспомощно пожал плечами. — Барон Минноу… или Пенни?
— Пинноу? — Леди Маргарет чуть не задохнулась. — Барон Пинноу!
— Именно! — хором подтвердили дворецкий и лакей.
— Боже всемогущий, смилуйся над нами. — Леди Маргарет побледнела и схватилась за свои амулеты. — Он явился в Лондон.
— Да кто это? — не выдержала леди Кэтрин, ничего не понимая, но сильно перепугавшись.
— Барон Пинноу, за которого чуть не выскочила Чарити в Девоншире. Он сильно обозлился оттого, что венчание не состоялось, да еще все кончилось для него конфузом. И, уходя из церкви, поклялся отомстить… — Тут старуха подскочила как ужаленная и завопила: — Надо немедленно сообщить его сиятельству! Чарити в беде!
Брокуэй бежал почти всю дорогу до конторы Рейна, где его, увы, не нашел. Он кинулся в клуб, но и там верного лакея ждала неудача: его сиятельство виконт Оксли где-то на деловой встрече, сказали ему. Брокуэй и в конторе, и в клубе оставил сообщение для хозяина и вернулся домой расстроенный. Хозяин мог воротиться еще очень не скоро.
Только три часа спустя, когда уже совсем стемнело, Рейн пришел домой, где его встретили изнывающие от беспокойства леди Кэтрин, леди Маргарет и Эверсби и огорошили славной новостью: Чарити пропала. Леди Маргарет была совершенно вне себя и только вопила:
— Пинноу! Это Пинноу!
При одном упоминании этого имени Рейн насторожился. Он вполуха слушал рассказ об исчезновении Чарити, сам же вспоминал о том, как Пинноу в церкви клялся отомстить за свой позор, и пытался сообразить, что этот ничтожный барон мог затеять. Разумеется, Рейн не питал иллюзий: нрав злопамятного барона вряд ли улучшился за тот месяц, что прошел со дня его несостоявшегося венчания, и обиды он, конечно, не простил. Однако у Рейна в голове не укладывалось, как дворянин, имеющий баронский титул, человек не бедный, мировой судья, решился на похищение чужой жены, да еще такое дерзкое — средь бела дня…
Рейн встал, объявил с мрачным видом, что, прежде чем обращаться к полиции, он предпримет сам кое-какие меры разыскного характера… но договорить ему не удалось: в передней поднялся шум. Рейн кинулся туда, за ним обе старухи и прислуга.
В передней они увидели Брокуэя, который держал железной хваткой в одной руке Гэра Дэвиса, в другой — Перси Холла. Вид у незадачливых приятелей был еще более помятый и жалкий, чем обычно.
— Ваше сиятельство! — завопил сразу же Перси. — Быть беде, большой беде!
Рейн сделал Брокуэю знак, и лакей выпустил своих приятелей. Они встали перед Рейном, держа шапки в руках. Лица у обоих были унылые.
— Какого дьявола вы тут делаете?
— Ваше сиятельство, — заговорил Гэр, — мы приехали, чтобы предупредить вас о беде! Барон знает про покойного сквайра, про контрабанду!
— Барон застукал нас, — подхватил Перси. — Ну, браконьерствовали мы маленько. И он так принялся крутить нам хвосты, что просто Боже мой… А Гэр, он человек, к боли непривычный… — Тут Гэр повесил голову. — Ну и… И этот барон все про вас выспрашивал, ваше сиятельство.
— Отвез нас в город, в острог, значит, там мы и сидели. Только третьего дня и вышли. — И Гэр дернул приятеля за рукав, чтобы тот подтвердил информацию. — Да, третьего дня. Пришли какие-то другие, и нас выпустили… сказали, у нас теперь новый мировой судья…
— А мы сразу в Лондон, ваше сиятельство, — перебил Перси, — предупредить вас.
— Верхом, — добавил Гэр и содрогнулся.
— Так Пинноу больше не мировой судья?
— Проворовался мздоимец… хотели его засадить, да он сбежал.
— Что?! — Рейн схватил Перси за грудки. Сердце его упало. Так Пинноу теперь не благополучный дворянин, с положением и состоянием, а беглый преступник… Потому-то он и явился в Лондон… Значит, он действительно похитил Чарити силой. Рейн выпустил перепуганного Перси и крикнул несчастной леди Маргарет: — Если хоть волос упадет с головы Чарити из-за этого вашего мерзавца барона, то, считайте, он покойник!
Тут поднялся немыслимый шум, пока Рейн не рявкнул как следует. Он взял командование на себя и первым делом приказал Брокуэю бежать в полицию. Лакей кинулся выполнять приказание, но только он раскрыл дверь, как с крыльца на него прыгнуло что-то громадное, лохматое и оглушительно залаяло.
Это вернулся Вулфрам! Пес тяжело дышал и скакал по передней с громким лаем, все время подбегая к Рейну. Тот с трудом успокоил его.
— Он знает, где Чарити! — выскочила вперед леди Маргарет. — Он побежал за ними. По крайней мере ему известно направление. Чарити? Где Чарити? — обратилась старуха к псу. Пес залаял с новой силой, завертелся юлой и рванулся к двери. — Ищи Чарити! Ищи!
Пес, не добежав до двери, вдруг вернулся к Рейну и гавкнул с такой настоятельностью, что Рейн поверил.
— Ты идешь в полицию, — приказал он Брокуэю, затем схватил Гэра и Перси, потянул к двери. — А вы идете со мной.
Леди Маргарет быстро сделала им вслед тайный цыганский знак-оберег и, обернувшись к леди Кэтрин, зашептала:
— Я знала, что случится ужасная беда… но никак не думала, что с Чарити. Раньше несчастья всегда валились на головы других людей… — Тут старухе вспомнилась цыганская княжна и зловещие слова: «Жизнь за жизнь. Жертва любящего сердца».
Леди Кэтрин, увидев лицо леди Маргарет, вскинула подбородок и царственно сказала:
— Не бойся, старая перечница. Мой внук обязательно разыщет девочку. Не зря же его весь Лондон за глаза зовет Бульдогом Остином.
Вулфрам вел их по темным улицам, петляя и сворачивая то налево, то направо. Наконец на узкой темной улочке возле самого порта пес остановился Побегал взад-вперед, тычась носом в булыжник мостовой, и встал. Здесь он потерял след.
— Что ж, по крайней мере мы знаем, что они где-то в доках недалеко отсюда. Но собирается ли негодяй сесть на корабль или просто прячется здесь? — Глаза Рейна недобро сверкнули. — Впрочем, не важно. Хорошее же место он выбрал себе в качестве укрытия, нечего сказать: и доки, и весь порт я знаю как свои пять пальцев. — Он замолк, призадумался и добавил: — К тому же многие люди здесь мне очень обязаны. Ведь не может быть, чтобы совсем никто их не видел!
Они разделились — Гэр пошел с Перси, Рейн с Вулфрамом — и принялись методично обходить улицы, расспрашивая всех встречных и поперечных. Рейн побывал во всех кабаках и в каждом находил знакомцев. И все предлагали свою помощь. Очень скоро целые толпы грузчиков, рыбаков и матросов и всякого портового сброда ходили по улицам, и из уст в уста передавалась весть: у Бульдога Остина увели его женщину. И он хочет получить ее назад.
Глава 24
Чарити лежала на подстилке из прелой парусины всего в нескольких кварталах от того места, куда привел спешивших ей на выручку друзей Вулфрам. Кулак Пинноу угодил ей прямо в висок, и она потеряла сознание. Кляня на чем свет стоит свой горячий нрав, барон перетащил ее бесчувственное тело на груду парусины и ушел, так как ему надо было снова переговорить с капитаном того дрянного суденышка, на котором барон собирался без излишней огласки отбыть в Индию. Бедового капитана придется посвятить в эту историю с похищением.
Какое-то время Чарити пребывала в благословенном беспамятстве, но в конце концов сознание стало постепенно возвращаться к ней. В голове гудело, страшно было и думать, что с ней будет дальше, и очень хотелось снова провалиться в забытье. Но она заставила себя очнуться. Вокруг было темно и очень противно пахло.
Внезапно во тьме над ее головой замерцал свет. Она вся сжалась и крепко зажмурила глаза. Пошевелиться она была не в состоянии. Раздался мужской смех, грубый, наглый, похотливый, потом кто-то заговорил:
— А хорошую девку ты отхватил, Пинноу. Волосы желтые, что твой лютик, а кожа как перламутр. Прямо слюнки текут. — Чарити с трудом сдержалась, чтобы не раскрыть глаза. — Так, говоришь, муж у нее аристократ и с тугим кошельком?
— Денег у него куры не клюют… и связи имеются, — раздался голос Пинноу. — Уж он у меня заплатит за все… и с лихвой.
— Выкуп требовать — дело непростое… Тут чуть что пошло не так, и пиши пропало, — продолжал противный голос. — Муж, конечно, захочет ее вернуть, эдакую-то красотку, еще бы! Но если ты и в самом деле желаешь за нее хорошо получить, то зачем отдавать ее вообще? Слушай мое слово: заберем девчонку с собой, и все тут. Да она нам принесет целое состояние! Есть у меня на примете один старый паша, лакомый до блондинок.
— Ну, я… я как-то не думал об этом… — Пинноу замялся, помолчал, обдумывая предложение. Противный голос зазвучал снова, соблазняя:
— Ведь в Индию путь неблизкий, Пинноу. Девчонка очень скрасит нам дорогу — и мне, и тебе…
Последовало долгое молчание, затем барон злобно прошипел:
— Согласен. Возьмем ее с собой.
— Тогда чем раньше мы отчалим, тем лучше. Я готов поднять паруса завтра на рассвете.
Чарити слышала, как скрипнула и затворилась дверь, как стих звук шагов. Убедившись, что она одна, Чарити приподнялась на своем жалком ложе. Ее била дрожь. Она потихоньку села, обхватила себя за плечи руками. В голове гудело, но от этого ужас ее положения казался даже реальнее. Значит, барон и его сообщник вовсе не собираются отпускать ее, после того как получат выкуп! Они решили ее продать…
Она вскочила. Нужно выбираться отсюда! Ощупью она добралась до двери, из-под которой пробивался слабый свет, но дверь была крепкая и заперта на замок. Окон не было. Спотыкаясь и падая в темноте, она вернулась к своему ложу.
Впервые в жизни несчастье случалось с ней самой! Ей угрожали, ее похитили, ее ударили… будущее сулило ей целую череду несчастий, одно хуже другого. Неужели коварная судьба долгие годы прикапливала для нее беды, чтобы обрушить их на ее голову разом? Ее увезут от Рейна… из Англии… ей грозит насилие… ее продадут какому-то толстому паше…
Ей казалось, что удушающая тьма ее тюрьмы проникает в легкие, в мысли, в самую душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Вулфрам же смолк, потому что стоял на очередном углу и, тяжело дыша, вертел головой, пытаясь углядеть хозяйку и противного барона. Нюх у пса был не слишком острый, он не мог преследовать жертву только по следу, ему надо было видеть ее. И тут какое-то движение привлекло его внимание у дальнего угла. Но когда он добежал туда, перед ним открылся совершенно пустой переулок. Пес уткнулся громадным носом в землю и принялся бегать туда-сюда, старательно принюхиваясь.
«Люди, — думал пес, разбирая запахи, — слишком много людей!» Переулок пах ночным горшком… и котами, и сыростью, а вот едой не пахло совсем. Пес поднял голову, втянул носом воздух, и ноздрей его достигла слабая струйка запаха роз… Мисс Чарити!.. Пес закрутил головой, пытаясь определить, с какой стороны запах сильнее, а затем пустился бегом, держа нос у земли.
Дважды ему удалось снова ощутить запах роз, и он вел в порт, к докам. Пес уворачивался от пинков, которыми его норовили наградить матросы, шмыгал между грохочущими телегами, вынюхивал и выглядывал. «Еда!» Пес остановился возле булочной, пустил слюни. Это было ошибкой, целая минута ушла на то, чтобы избавиться от сладостного запаха сдобы и корицы. След успел остыть, и пес остановился, окруженный великим множеством новых для него, солоноватых и непонятных запахов. Он был в порту.
Пес опустил голову, стыдливо поджал хвост. Все из-за еды! И тут в его собачьем мозгу всплыло сладостное воспоминание — сандаловое дерево, и сразу припомнились сильные крепкие руки. «Сиятельство»! Надо найти «сиятельство», вот что! Значит, нужно бежать домой.
Пинноу тащил Чарити по безлюдным улицам и переулкам, да и те быстро сменились кварталами трущоб и кабаков, которые тоже вскоре остались позади, и пошли склады, какие-то длинные строения. Они приближались к порту.
Наконец барон, ни на секунду не позволявший ей забыть о стилете, втолкнул ее в какой-то полуразвалившийся кирпичный склад и, подталкивая, погнал по темному лабиринту между сложенными ящиками и бочками. Впереди замаячил свет, и они вышли на свободный пятачок, освещенный фонарем. Посреди стояла бочка, за которой, как за столом, сидели несколько оборванцев и играли в карты. Завидев барона, они оторвались от своего занятия и с интересом принялись разглядывать его самого, его стилет и пленницу.
— Ты! — Барон вперил взгляд в ближайшего оборванца. — Пойди скажи своему капитану, что у меня есть для него новое предложение.
В следующее мгновение он уже тащил Чарити по какой-то шаткой лестнице, затем втолкнул внутрь помещения, почти полностью забитого канатами, сетками для подъема грузов, рулонами парусины, и наконец выпустил ее. Чарити повернулась, потирая руку. Барон стоял в дверях, поигрывая стилетом, который ему явно нравился, и смотрел на нее.
— Вам это не пройдет даром, барон. — Чарити пыталась собраться с силами. До этого она была парализована страхом перед стилетом, коловшим ей ребра. Теперь в голове прояснилось… и она поняла, что оказалась в ловушке.
— Дорогуша, я притащил тебя в порт. Ты у меня в руках. Теперь надо только дать знать твоему драгоценному виконту, сколько он должен заплатить за тебя. Подумать только, ты отдалась этому мерзавцу, а потом как ни в чем не бывало согласилась выйти за меня! Ну, ты мне заплатишь, и той же монетой.
И барон пошел на нее, сверкая глазами. Губы его кривились в плотоядной ухмылке. Чарити попятилась, заметалась, полезла на груду свертков с парусиной, по бочкам. Но барон поймал ее, и она оказалась припертой к дальней стене. Костлявое тело Пинноу прижалось к ней, лезвие стилета коснулось ее горла.
— Ах ты, ведьма! Я помню вкус твоих губ… и могу заставить тебя извиваться и стонать от страсти… — И барон схватил ее за грудь.
— Мне ваши прикосновения противны, — прохрипела Чарити и толкнула барона изо всех сил. Тот пошатнулся, изумился. Вдруг лицо его побагровело, он размахнулся и ударил ее кулаком по голове.
От страшного удара искры посыпались у нее из глаз… а затем наступила темнота и Чарити мешком свалилась на пол возле кирпичной стены.
Леди Маргарет и леди Кэтрин явились домой далеко за полдень, обе в прескверном настроении.
— Нет, ваши жуткие амулеты — это просто бич какой-то! — ворчала леди Кэтрин, развязывая ленты шляпы. — Удивительно, как леди Мельбурн не свалилась в обморок!
— Дура ваша леди Мельбурн! Можно подумать, она хорьковых лапок никогда не видала! — огрызалась старая дама, снимая шаль.
— Скоро мне никуда нельзя будет и носа показать! — Леди Кэтрин сжала пальцами виски. — За какую-то неделю вы со своими кошмарными лапками перепугали половину моих знакомых!
Эверсби поспешно вбежал в переднюю, но, увидев, что это всего-навсего старухи вернулись домой, не смог скрыть своего огорчения.
— Я-то думал, это Вулфрам вернулся! — вырвалось у дворецкого.
— А что, Вулфрам сбежал? — осведомилась леди Маргарет.
— Он сегодня во время прогулки сорвался с поводка у Брокуэя и Джордана и удрал. Вот уже несколько часов как его нет.
— Этого еще недоставало! — воскликнула леди Кэтрин.
— Понимаете, он увидел, как леди Чарити уходит с тем джентльменом, и бросился за ними вдогонку… — Эверсби покосился на Брокуэя и, превозмогая смущение, добавил; — Мне не хотелось бы тревожить вас из-за пустяков, и, возможно, это вообще не мое дело, но… леди Чарити тоже до сих пор не вернулась.
— Но куда она могла пойти? — изумилась леди Кэтрин.
— И что за джентльмен такой? — нахмурилась леди Маргарет. Эверсби поправил галстук, откашлялся и, проверив, тут ли Брокуэй, заговорил:
— К ее сиятельству зашел утром с визитом некий джентльмен. Госпоже виконтессе, судя по всему, джентльмен этот был знаком. Она приказала подать чай в гостиную, однако когда я принес его, мне было сказано, что гость не задержится и чай пить не будет… Я вернулся на кухню. А потом Брокуэй сказал мне, что видел, как миледи вышла на крыльцо с этим джентльменом, и добавил, что ему это показалось странным… — Тут Эверсби взмахнул рукой, давая знак Брокуэю, что пришла его очередь продолжить рассказ.
Брокуэй сделал шаг вперед.
— Я не сразу сообразил, что же мне показалось таким странным. Тут еще Вулфрам принялся лаять и рваться как безумный, поводок отвязался, потом я бежал за псом. И только вернувшись домой, я понял, что же меня удивило: ее сиятельство вышла на улицу, не надев ни шляпки, ни перчаток! И держался этот джентльмен к миледи что-то очень уж близко, и шли они слишком быстро…
— Ад и преисподняя! — Леди Маргарет накинулась на Эверсби: — Кто он, этот джентльмен? Как он выглядел? Имя у него было?
— Высокий, светловолосый… кажется, ее сиятельство назвала его «барон»… — Эверсби покраснел, кинул умоляющий взгляд на Брокуэя. Тот только беспомощно пожал плечами. — Барон Минноу… или Пенни?
— Пинноу? — Леди Маргарет чуть не задохнулась. — Барон Пинноу!
— Именно! — хором подтвердили дворецкий и лакей.
— Боже всемогущий, смилуйся над нами. — Леди Маргарет побледнела и схватилась за свои амулеты. — Он явился в Лондон.
— Да кто это? — не выдержала леди Кэтрин, ничего не понимая, но сильно перепугавшись.
— Барон Пинноу, за которого чуть не выскочила Чарити в Девоншире. Он сильно обозлился оттого, что венчание не состоялось, да еще все кончилось для него конфузом. И, уходя из церкви, поклялся отомстить… — Тут старуха подскочила как ужаленная и завопила: — Надо немедленно сообщить его сиятельству! Чарити в беде!
Брокуэй бежал почти всю дорогу до конторы Рейна, где его, увы, не нашел. Он кинулся в клуб, но и там верного лакея ждала неудача: его сиятельство виконт Оксли где-то на деловой встрече, сказали ему. Брокуэй и в конторе, и в клубе оставил сообщение для хозяина и вернулся домой расстроенный. Хозяин мог воротиться еще очень не скоро.
Только три часа спустя, когда уже совсем стемнело, Рейн пришел домой, где его встретили изнывающие от беспокойства леди Кэтрин, леди Маргарет и Эверсби и огорошили славной новостью: Чарити пропала. Леди Маргарет была совершенно вне себя и только вопила:
— Пинноу! Это Пинноу!
При одном упоминании этого имени Рейн насторожился. Он вполуха слушал рассказ об исчезновении Чарити, сам же вспоминал о том, как Пинноу в церкви клялся отомстить за свой позор, и пытался сообразить, что этот ничтожный барон мог затеять. Разумеется, Рейн не питал иллюзий: нрав злопамятного барона вряд ли улучшился за тот месяц, что прошел со дня его несостоявшегося венчания, и обиды он, конечно, не простил. Однако у Рейна в голове не укладывалось, как дворянин, имеющий баронский титул, человек не бедный, мировой судья, решился на похищение чужой жены, да еще такое дерзкое — средь бела дня…
Рейн встал, объявил с мрачным видом, что, прежде чем обращаться к полиции, он предпримет сам кое-какие меры разыскного характера… но договорить ему не удалось: в передней поднялся шум. Рейн кинулся туда, за ним обе старухи и прислуга.
В передней они увидели Брокуэя, который держал железной хваткой в одной руке Гэра Дэвиса, в другой — Перси Холла. Вид у незадачливых приятелей был еще более помятый и жалкий, чем обычно.
— Ваше сиятельство! — завопил сразу же Перси. — Быть беде, большой беде!
Рейн сделал Брокуэю знак, и лакей выпустил своих приятелей. Они встали перед Рейном, держа шапки в руках. Лица у обоих были унылые.
— Какого дьявола вы тут делаете?
— Ваше сиятельство, — заговорил Гэр, — мы приехали, чтобы предупредить вас о беде! Барон знает про покойного сквайра, про контрабанду!
— Барон застукал нас, — подхватил Перси. — Ну, браконьерствовали мы маленько. И он так принялся крутить нам хвосты, что просто Боже мой… А Гэр, он человек, к боли непривычный… — Тут Гэр повесил голову. — Ну и… И этот барон все про вас выспрашивал, ваше сиятельство.
— Отвез нас в город, в острог, значит, там мы и сидели. Только третьего дня и вышли. — И Гэр дернул приятеля за рукав, чтобы тот подтвердил информацию. — Да, третьего дня. Пришли какие-то другие, и нас выпустили… сказали, у нас теперь новый мировой судья…
— А мы сразу в Лондон, ваше сиятельство, — перебил Перси, — предупредить вас.
— Верхом, — добавил Гэр и содрогнулся.
— Так Пинноу больше не мировой судья?
— Проворовался мздоимец… хотели его засадить, да он сбежал.
— Что?! — Рейн схватил Перси за грудки. Сердце его упало. Так Пинноу теперь не благополучный дворянин, с положением и состоянием, а беглый преступник… Потому-то он и явился в Лондон… Значит, он действительно похитил Чарити силой. Рейн выпустил перепуганного Перси и крикнул несчастной леди Маргарет: — Если хоть волос упадет с головы Чарити из-за этого вашего мерзавца барона, то, считайте, он покойник!
Тут поднялся немыслимый шум, пока Рейн не рявкнул как следует. Он взял командование на себя и первым делом приказал Брокуэю бежать в полицию. Лакей кинулся выполнять приказание, но только он раскрыл дверь, как с крыльца на него прыгнуло что-то громадное, лохматое и оглушительно залаяло.
Это вернулся Вулфрам! Пес тяжело дышал и скакал по передней с громким лаем, все время подбегая к Рейну. Тот с трудом успокоил его.
— Он знает, где Чарити! — выскочила вперед леди Маргарет. — Он побежал за ними. По крайней мере ему известно направление. Чарити? Где Чарити? — обратилась старуха к псу. Пес залаял с новой силой, завертелся юлой и рванулся к двери. — Ищи Чарити! Ищи!
Пес, не добежав до двери, вдруг вернулся к Рейну и гавкнул с такой настоятельностью, что Рейн поверил.
— Ты идешь в полицию, — приказал он Брокуэю, затем схватил Гэра и Перси, потянул к двери. — А вы идете со мной.
Леди Маргарет быстро сделала им вслед тайный цыганский знак-оберег и, обернувшись к леди Кэтрин, зашептала:
— Я знала, что случится ужасная беда… но никак не думала, что с Чарити. Раньше несчастья всегда валились на головы других людей… — Тут старухе вспомнилась цыганская княжна и зловещие слова: «Жизнь за жизнь. Жертва любящего сердца».
Леди Кэтрин, увидев лицо леди Маргарет, вскинула подбородок и царственно сказала:
— Не бойся, старая перечница. Мой внук обязательно разыщет девочку. Не зря же его весь Лондон за глаза зовет Бульдогом Остином.
Вулфрам вел их по темным улицам, петляя и сворачивая то налево, то направо. Наконец на узкой темной улочке возле самого порта пес остановился Побегал взад-вперед, тычась носом в булыжник мостовой, и встал. Здесь он потерял след.
— Что ж, по крайней мере мы знаем, что они где-то в доках недалеко отсюда. Но собирается ли негодяй сесть на корабль или просто прячется здесь? — Глаза Рейна недобро сверкнули. — Впрочем, не важно. Хорошее же место он выбрал себе в качестве укрытия, нечего сказать: и доки, и весь порт я знаю как свои пять пальцев. — Он замолк, призадумался и добавил: — К тому же многие люди здесь мне очень обязаны. Ведь не может быть, чтобы совсем никто их не видел!
Они разделились — Гэр пошел с Перси, Рейн с Вулфрамом — и принялись методично обходить улицы, расспрашивая всех встречных и поперечных. Рейн побывал во всех кабаках и в каждом находил знакомцев. И все предлагали свою помощь. Очень скоро целые толпы грузчиков, рыбаков и матросов и всякого портового сброда ходили по улицам, и из уст в уста передавалась весть: у Бульдога Остина увели его женщину. И он хочет получить ее назад.
Глава 24
Чарити лежала на подстилке из прелой парусины всего в нескольких кварталах от того места, куда привел спешивших ей на выручку друзей Вулфрам. Кулак Пинноу угодил ей прямо в висок, и она потеряла сознание. Кляня на чем свет стоит свой горячий нрав, барон перетащил ее бесчувственное тело на груду парусины и ушел, так как ему надо было снова переговорить с капитаном того дрянного суденышка, на котором барон собирался без излишней огласки отбыть в Индию. Бедового капитана придется посвятить в эту историю с похищением.
Какое-то время Чарити пребывала в благословенном беспамятстве, но в конце концов сознание стало постепенно возвращаться к ней. В голове гудело, страшно было и думать, что с ней будет дальше, и очень хотелось снова провалиться в забытье. Но она заставила себя очнуться. Вокруг было темно и очень противно пахло.
Внезапно во тьме над ее головой замерцал свет. Она вся сжалась и крепко зажмурила глаза. Пошевелиться она была не в состоянии. Раздался мужской смех, грубый, наглый, похотливый, потом кто-то заговорил:
— А хорошую девку ты отхватил, Пинноу. Волосы желтые, что твой лютик, а кожа как перламутр. Прямо слюнки текут. — Чарити с трудом сдержалась, чтобы не раскрыть глаза. — Так, говоришь, муж у нее аристократ и с тугим кошельком?
— Денег у него куры не клюют… и связи имеются, — раздался голос Пинноу. — Уж он у меня заплатит за все… и с лихвой.
— Выкуп требовать — дело непростое… Тут чуть что пошло не так, и пиши пропало, — продолжал противный голос. — Муж, конечно, захочет ее вернуть, эдакую-то красотку, еще бы! Но если ты и в самом деле желаешь за нее хорошо получить, то зачем отдавать ее вообще? Слушай мое слово: заберем девчонку с собой, и все тут. Да она нам принесет целое состояние! Есть у меня на примете один старый паша, лакомый до блондинок.
— Ну, я… я как-то не думал об этом… — Пинноу замялся, помолчал, обдумывая предложение. Противный голос зазвучал снова, соблазняя:
— Ведь в Индию путь неблизкий, Пинноу. Девчонка очень скрасит нам дорогу — и мне, и тебе…
Последовало долгое молчание, затем барон злобно прошипел:
— Согласен. Возьмем ее с собой.
— Тогда чем раньше мы отчалим, тем лучше. Я готов поднять паруса завтра на рассвете.
Чарити слышала, как скрипнула и затворилась дверь, как стих звук шагов. Убедившись, что она одна, Чарити приподнялась на своем жалком ложе. Ее била дрожь. Она потихоньку села, обхватила себя за плечи руками. В голове гудело, но от этого ужас ее положения казался даже реальнее. Значит, барон и его сообщник вовсе не собираются отпускать ее, после того как получат выкуп! Они решили ее продать…
Она вскочила. Нужно выбираться отсюда! Ощупью она добралась до двери, из-под которой пробивался слабый свет, но дверь была крепкая и заперта на замок. Окон не было. Спотыкаясь и падая в темноте, она вернулась к своему ложу.
Впервые в жизни несчастье случалось с ней самой! Ей угрожали, ее похитили, ее ударили… будущее сулило ей целую череду несчастий, одно хуже другого. Неужели коварная судьба долгие годы прикапливала для нее беды, чтобы обрушить их на ее голову разом? Ее увезут от Рейна… из Англии… ей грозит насилие… ее продадут какому-то толстому паше…
Ей казалось, что удушающая тьма ее тюрьмы проникает в легкие, в мысли, в самую душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44