Она сжала руки в кулаки, вспоминая, какие ощущения у нее вызывала его плоть, крепость его мускулистого тела. Муж шагнул к ней, а она так и осталась стоять на месте, глядя на него в настороженном молчании.Грэлэм, словно не видя, смотрел на нее, и лицо его ничего не выражало. Наконец он сказал:— Хочешь узнать, куда едет сэр Уолтер?— Да, — ответила она.Он продолжал молча смотреть, и Кассия не выдержала спросила:— Ты его уволил?Де Моретон издал короткий безрадостный смешок:— Нет, жена, я сделал его управляющим Крэнделла. Он едет сменить Рольфа, под началом которого я пока оставил замок.— Ты его… наградил? После того что он сделал?— Скажи мне, Кассия, — голос Грэлэма по-прежнему был ровным и спокойным, — почему ты заставила Дайнуолда де Фортенберри привезти тебя назад, в Вулфтон? Почему ты не осталась с ним или не приказала ему отвезти тебя к отцу? Скажи, почему ты не уехала с ним прошлой ночью?Она закрыла глаза, чтобы не видеть темных глаз, в которых таился притушенный гнев.— Я никогда не покидала тебя, Грэлэм. Когда он спросил меня, хочу ли я, чтобы он отвез меня в Бретань, я ответила, что хочу домой. — Она говорила монотонно, будто читала литанию.— Значит, он отказался взять тебя с собой прошлой ночью?Она покачала головой.— О, значит, он хотел тебя взять с собой, когда бежал?Она смотрела на него глазами раненого животного, знающего, что охотник будет дразнить его и глумиться над ним, и молящего только, чтобы ему нанесли смертоносный удар. Наконец медленно кивнула, и удар тотчас же последовал:— Почему ты не поехала с ним?— Я сказала ему, что его побег обрекает меня на жизнь, полную ужаса, на жизнь в аду.— Почему ты не уехала?Слова его, произнесенные тихо, содержали такой силы угрозу, что молодая женщина содрогнулась. Ей не пришло в голову солгать, и она ответила тихо:— Я не могла уехать с ним, потому что ты мой муж и я люблю тебя.Грэлэм с трудом перевел дух, как будто ему самому нанесли удар ниже пояса. И тут же почувствовал, что внутри него ширится, заполняя его всего, необъяснимая радость… Но это быстро прошло.— Прекрасно, миледи, — сказал он с язвительной насмешкой в голосе, и, услышав ее, Кассия вздрогнула. — Значит, твой пылкий любовник не пожелал, чтобы ты уехала с ним? Он подсказал тебе всю эту красивую ложь, чтобы успокоить и погасить мой… гнев?— Нет, — ответила она шепотом.— Ложь столь правдоподобна, что вводит в искушение поверить. Как плавно она слетает с твоих прелестных губок, миледи! И какая жалость, что тебе не достался в мужья легковерный дурак.Кассию охватил гнев; она гордо подняла голову и вздернула подбородок:— Я ни за кого не выходила замуж. Если память вам не изменяет, припомните, милорд, как было дело. Уж вы-то знаете, что у меня не было выбора. И, похоже, муж у меня и правда дурак.— Уйди с глаз моих, — сказал рыцарь голосом мрачным как ночь. — Иди, пока я не вышиб из тебя дух.Она подхватила подол платья и взбежала вверх по лестнице.До раннего ужина Кассия его не видела. Напряжение между людьми Грэлэма было столь же плотным, как толстые куски говядины на подносах. Грэлэм не обращался к ней, и она слушала, как он и его люди обсуждали положение в Крэнделле. Там произошла стычка между солдатами, верными управляющему де Серей, и теми, кто был против него.Иен, молодой солдат, боготворивший Грэлэма, сказал почтительно:— Вы так быстро справились с ним, милорд. У этого сукина сына и вполовину не было такой силы, как у вас.«О ком идет речь? — недоумевала Кассия., — О де Серей?»— Он обленился от жадности, — заметил Грэлэм, стремясь закончить спор.Ей хотелось спросить, чего Грэлэм ожидал от сэра Уолтера, но она придержала язычок. Пока мужчины обсуждали во всех деталях каждую стычку с неприятелем, Кассия утратила и тот небольшой аппетит, который у нее еще оставался. Когда у Грэлэма завязалась беседа с Блаунтом, она тихонько встала и удалилась.Ее платье все еще не было дошито, но она даже не притронулась к нему. Да и к чему? Все равно ей некуда будет его надеть. А оно было особенным, из синего атласа, с длинными рукавами в обтяжку, с широкой юбкой и узкое в талии, с кожаным поясом, отделанным золотыми и серебряными нитями. В смятении Кассия шагала взад и вперед по толстому ковру, мысли ее хаотически сменяли одна другую, не задерживаясь в голове.— Мне казалось, я объяснил тебе, что ты не должна уходить из-за стола без моего разрешения.Как он сумел подкрасться к ней так тихо, лихорадочно соображала Кассия, ведь он такой крупный?— Прости, — ответила она, — мне показалось, ты был так увлечен беседой… Мне не хотелось тебя беспокоить.Лорд Грэлэм ничего ей не ответил. При виде роскошного синего атласа глаза его загорелись; он подошел и погладил ткань рукой.— Тебе очень пойдет это платье, ты будешь выглядеть в нем прелестно. Я говорил тебе, что эта ткань из Акры?Он продолжал мять в руках и разглаживать ткань. Лицо его приняло задумчивое выражение. Внезапно Грэлэм отбросил ткань в сторону.— Тебе нужно какое-нибудь украшение, чтобы носить с платьем. Я думаю, это вполне подойдет.Из складок одежды он извлек какой-то предмет и бросил Кассии.Она поймала подарок на лету и чуть тут же не выронила. Потом принялась разглядывать тяжелое золотое ожерелье, усеянное драгоценными камнями невероятной красоты.— Оно прекрасно, — начала Кассия, подняв недоумевающий взгляд на мрачное лицо мужа. — Почему вы отдаете его мне, милорд?— Вы всегда будете хитрить и лицедействовать, миледи? Думаю, вы узнали ожерелье. Должны были узнать. Оно вам причинило много неприятностей.Кассия с трудом перевела дух и отбросила ожерелье, словно ядовитую змею.— Так это и есть сокровище, которое Бланш отдала де Фортенберри? — спросила она, с отвращением глядя на затейливое переплетение узоров на ожерелье, лежавшем на ковре у ее ног. Камни будто подмигивали ей и ухмылялись.— Откуда оно у тебя?— Конюх нашел в темнице. Скорее всего твой друг в спешке обронил его.Кассия подняла глаза на мужа.— Да, — сказала она медленно. — Вероятно, так и было.Грэлэм молча смотрел на нее. «Какой я дурак, — укорил он себя не в первый раз, — чувствую жалость при виде ее страданий».— Ты смыла с себя вонь донжона? — брезгливо спросил он.Кассия беспомощно кивнула.— Иди в постель. Я слишком долго обходился без женщины.Она не стала спорить, не пыталась его разжалобить, потому что знала: все будет напрасно. Медленно разделась, аккуратно сложила одежду. Потом, обнаженная, скользнула в постель и закрыла глаза.Его руки прикоснулись к ее похолодевшему телу. Кассия ожидала, что муж быстро овладеет ею и с этим будет покончено. Но этого не случилось. Он не был требовательным и, найдя ее рот, принялся целовать его медленно и нежно, прикрывая ладонями ее груди, лаская соски большими пальцами. К своему ужасу, она почувствовала, как все ее тело встрепенулось навстречу этим ласкам. Он хорошо потрудился над ней, многому научил ее, слишком многому. Теперь ее естество не подчинялось разуму.Грэлэм почувствовал, как ее руки обвились вокруг него, и мрачно улыбнулся в темноте, целуя ее в шею. Он умел возбудить строптивую жену, вызвать в ней ответную страсть. Он наблюдал за выражением ее лица, пока пальцы его нащупывали влажную нежную плоть между ее ногами. Она тихонько застонала и вся изогнулась. Он ласкал ее тело, не оставляя без внимания ни одного дюйма. Приподняв подрагивающие бедра и поцеловав ее, он снова заглянул ей в лицо.Грэлэм видел нарастающую страсть в ее глазах, и еще в них было что-то похожее на боль, на отчаяние. Он прижался лицом к ее телу и, лаская ее губами, подводил ее все ближе к пику наслаждения. Кассия вскрикнула, отчаянно забилась, голова ее откинулась на подушку.Но Грэлэм не позволил ее наслаждению достигнуть предела. Внезапно схватив жену, он через мгновение оказался лежащим на ней сверху и овладел ею. Держа ее лицо между ладонями и не выпуская его, он заставил ее смотреть себе в глаза.— Скажи мне правду, Кассия. Скажи мне, и я прощу тебя.Ее тело вмиг окаменело, и она замерла — наслаждения больше не было, будто она никогда его и не чувствовала.— Скажи мне, — продолжал де Моретон грубо и резко, голос его звучал в одном ритме с движениями его плоти в ее теле.— Я сказала тебе правду! — выкрикнула Кассия в отчаянии.Он заполнил ее всю, стараясь стать частью ее и сделать ее частью себя, и в этот момент она ненавидела и себя, и его.Кассия лежала холодная, как кусок мрамора, не двигаясь, стараясь терпеть молча. Она будто существовала отдельно и независимо от беспомощной женщины, томившейся под этим мужчиной.Грэлэм по привычке хотел выругаться, но слова его будто застряли в горле, он поперхнулся ими в то время, как семя его изверглось глубоко в ее лоно. Он тотчас же отодвинулся от нее и теперь, задыхаясь, лежал, перевернувшись на спину.— Вижу, — сказал он, — твоя любовь недолговечна.— Да, — прошептала она, — так и есть. Как может любовь пережить жестокость и недоверие?Он наконец чуть слышно чертыхнулся.Кассия с трудом, едва держась на ногах, поднялась с постели, подошла к миске с водой и быстро вымылась. Она знала, что муж наблюдает за ней, но не стыдилась, будто его и не было. Осторожно легла она на краю постели, натянув одеяло до подбородка, но согреться не могла. Кассия вяло подумала, что этот холод идет откуда-то изнутри. Ей казалось, что теперь она не согреется до конца жизни. Глава 26 — Через полторы недели коронация Эдуарда.— Когда вы уезжаете, милорд? — спросила Кассия, доедая свежий горох с деревянной тарелки.— Я, миледи? Разве ты не помнишь, что нас пригласили обоих? Неужели мое общество столь ненавистно тебе, что ты предпочла бы пропустить это волнующее событие?Она с надеждой подняла на него печальные глаза. Грэлэм, наблюдая за женой, видел, как она облизала нижнюю губу розовым язычком. Мысленно он проклинал себя за то, что желал ее, желал даже сейчас, когда она сидела вот так рядом в зале, полном людей, и ничего не мог с собой поделать!— Я должна ехать с вами, милорд?— Слишком большой риск оставить тебя здесь, миледи, — процедил лорд Грэлэм сквозь зубы, стараясь утихомирить свой порыв, погасить желание. Он заметил, как глаза жены блеснули гневом, и добавил лениво: — Ешь побольше, Кассия, а иначе я не дождусь от Эдуарда ничего, кроме сострадания, когда он увидит, что я женат на какой-то тщедушной и жалкой девчушке.Рыцарь продолжал с интересом наблюдать за женой и заметил, как ее рука сжала ножку кубка.— Не стесняйся, — поддразнил он ее чуть слышно, — выплесни вино мне в лицо. Это по крайней мере даст мне возможность насладиться местью.Рука ее отпустила кубок, будто она обожглась об него. Де Моретон рассмеялся жестоким, грубым смехом.— Не имеет значения, Кассия. Совокупление с тобой не приносит мне почти никакого удовольствия. Если будешь и дальше продолжать так же, скоро станешь похожей на мальчишку. И тогда, возможно, я стану мужеложцем.Кассия стиснула зубы с такой силой, что у нее заболели челюсти.— Ну что? — Грэлэм продолжал дразнить ее. — Даже не пытаешься вздернуть свой подбородочек?Кассия взяла кусочек свинины на ребрышке, поднесла ко рту и принялась не спеша обгладывать мясо. Она услышала, как муж судорожно втянул воздух, и позволила себе слизнуть с кости подливу; потом захватила кость зубами, откусывая нежное мясо.Когда-то, как теперь ей казалось, давным-давно он научил ее доставлять ему наслаждение. Он смеялся над ней, дразнил ее, потешался над ее неуклюжими усилиями, пока она не начинала стонать от страсти, и снова смеялся, видя ее экстаз. Кассия заметила, как взгляд мужа задержался на ее губах, и на мгновение ощутила сладость отмщения. Вынув кость изо рта, она небрежно бросила ее на свою тарелку. И вздернула подбородок.— Сука, — прошептал он.Потом стремительно поднялся из-за стола и вышел из зала.Начинался дождь, и Кассия была почти готова окликнуть его.«Какая же ты неисправимая дура, — выбранила она себя, — беспокоиться оттого, что этот скот может подхватить простуду!»Грэлэм торопливо поднимался по лестнице на стену. Наконец он остановился и оперся спиной о холодный жесткий камень. Глядя на море, рыцарь понял, что ни осколок луны, ни белая пена на гребнях волн не скажут ему ничего нового. Теплый дождь омыл его лицо. По крайней мере, пошутил он про себя, влага охлаждает страсти.Грэлэм вдруг ощутил, как он устал. Он был почти доведен до безумия своими постоянными перепалками с Кассией, необходимостью уязвлять ее и затем наблюдать, как она попеременно демонстрирует ему то свой страх, то ненависть. Черт возьми, ни в том, ни в другом не было его вины! И все же в глубине души он знал, что вина была, знал, что Кассия никогда не покинула бы его, если бы он не толкнул ее на это. В памяти рыцаря вихрем проносились события последних месяцев. Недели нежности и любви, когда он принял решение забыть, махнуть рукой на ее ложь, простить, не обращать внимания на то, что она обвиняла его во всем. Дайнуолд де Фортенберри. В его сознании это звучало как погребальный звон. «Я не бежала с ним, потому что люблю тебя». В глазах Грэлэма потемнело, его затопил гнев на самого себя за то, что проявил слабость и поверил ей хотя бы на мгновение. Рыцарь изо всей силы хватил кулаком по жесткому камню. Он ненавидел себя за испытываемое им чувство глубокой неопределенности и нерешительности. Никогда прежде его не посещали сомнения, подобные этим. Никогда ни к кому он не испытывал ничего даже отдаленно напоминающего то, что пережил с Кассией. Если бы Эдуард позвал его в новый крестовый поход, он бы откликнулся немедленно. И тотчас же перед ним предстало лицо Кассии с глубокими ямочками на щеках, появлявшимися, когда она улыбалась ему, ее глаза, расширившиеся от изумления, когда впервые она испытала с ним дотоле не изведанное наслаждение.— Клянусь мощами святого Петра, как я устал от всего этого! — пробормотал Грэлэм. Он двинулся к замку, отряхиваясь, как огромная беспородная собака.
Кассию охватило приятное возбуждение, и даже отдаление мужа не слишком огорчало ее. Он не обращал на нее ни малейшего внимания, предоставив ей вести все приготовления к путешествию самой. То, что ей приходилось заботиться о множестве мелочей и принимать многочисленные решения, позволяло Кассии скрыть от мужа свои чувства, свою боль. Когда она добиралась поздней ночью до постели, то лежала, прислушиваясь к его ровному дыханию. За день до их отъезда Грэлэм неожиданно вошел в их спальню. На мгновение он остановился, глядя на жену, вертевшуюся в своем новом синего атласа платье перед зеркалом. Несмотря на хрупкость, она казалась безупречно прекрасной. Густые мягкие кудри обрамляли ее лицо и красиво лежали на небольшой головке, ниспадая до плеч. Смех замер на ее устах, когда она увидела его.— Милорд?— Это платье тебе к лицу, миледи, — сказал он не слишком приветливо.Она старалась не выдать своих чувств и ответила только:— Благодарю, милорд.— С платьем ты будешь носить ожерелье.Грэлэм не мог не заметить, как по телу жены, прошла дрожь отвращения.Леди Кассия потупила голову.Рыцарь подошел к своему сундуку, вытащил и поднял ожерелье и глядел, как камни сверкают и переливаются в солнечном свете, вливавшемся в комнату через небольшие оконца.— Подойди сюда.Кассия медленно приблизилась; обернувшись, она приподняла волосы с шеи. И тотчас же ощутила тяжесть ожерелья на груди, почувствовала холодок массивного золотого плетения на обнаженной шее. Грэдэм застегнул его и отступил назад.Его жена похожа на принцессу из варварской страны, подумал рыцарь. Он смотрел, как она поднимает руку и пальцы ее легонько касаются ожерелья. Его не особенно удивило, что она отвела руку, будто драгоценность обожгла ее пальцы.— Так ты будешь одета для коронации, — сказал Грэлэм и вышел из комнаты.В эту ночь муж овладел ею торопливо, но не грубо; ей показалось, что он выругался, почувствовав ее оцепеневшее тело под собой, и тоже замер.Кассия продолжала лежать очень тихо, и он отстранился и лег рядом. Когда она попыталась встать, чтобы вымыться, муж обхватил ее за талию и заставил снова лечь.— Нет, — сказал он, — тебе не удастся смыть со своего тела мое семя.Его слова вызвали у нее шок; Кассия задрожала, но тотчас же напомнила себе, что Грэлэм видит в ней всего лишь подобие племенной кобылы. Она отпрянула, и он выпустил ее талию.— Спи, жена, — сказал де Моретон. — Мы выезжаем завтра рано утром.«Неужели нет способа достучаться до тебя?», — С этой мыслью Кассия заснула.Они прибыли в Лондон через неделю, грязные, усталые, их лошади и телеги были заляпаны жидкой глиной. Большую часть пути Кассия проделала верхом, предпочитая верховую езду даже в дождь, убедив Грэлэма, что в повозке ей становится плохо.Она не знала, чего ожидать, но вид огромного количества людей, населяющих столь небольшое пространство, изумил ее до чрезвычайности. Удивила ее и грязь. Всюду стоял смрад, распространявшийся от человеческих нечистот и гниющих остатков пищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45