— Дело и в хлебе, и в овощах, и в пироге с фазаном. — Кассия пришла на выручку Блаунту, удивляясь тому, что столь хорошо воспитанный и красноречивый человек мямлит и не может подобрать слов.— Я полагаю, — хладнокровно заметил Грэлэм, — Что даже яблоки стали лучше. Кажется, они теперь краснее, Кассия, верно?— Еще бы, — подтвердила Кассия, оборачиваясь к мужу, — ваше я отполировала своим рукавом.Грэлэм завладел ее рукой и медленно поднес ее к губам.— А я сомневаюсь, — сказал он тихо, — что этот великолепный ужин лучше на вкус и соблазнительнее, чем вы, я даже уверен, что прав.— О! — смущенно выдохнула Кассия, когда его язык нежно дотронулся до ее ладони. Она была в смятении, а Грэлэм откинулся на спинку стула и бесстыдно улыбался ей. Он радовался тому, что на нем длинный плащ, который хорошо скрывает его тело, столь же бесстыдно откликнувшееся на ее присутствие.— Он просто околдован, — пробормотала Бланш достаточно громко, чтобы Гай мог ее расслышать, но тот лишь устремил задумчивый взгляд на ее раскрасневшееся лицо.— Вы должны прекратить это, Бланш, — сказал он наконец. Боже, если бы только у него было что предложить ей! — Послушайте меня, — продолжал Гай, стараясь говорить как можно убедительнее, — Кассия — жена нашего лорда. И, — добавил он, видя, что Бланш готова что-то возразить, — похоже, что он ею доволен. Как часто мне следует напоминать вам об этом?— Все еще изменится, — сказала Бланш, — как только она ему надоест.— Во всяком случае, это ничего не изменит для вас.— Возможно, он отошлет ее обратно к отцу или она сама пожелает уехать.— Сомневаюсь, Бланш, и, если такое случится, вам тоже придется покинуть Вулфтон.— Вы все на ее стороне! Но может быть, сэр Гай, вы тоже околдованы этой маленькой тощей…— Бланш, — перебил рыцарь, теперь уже по-настоящему раздраженный ее глупостью, — хотелось бы, чтобы ваши чувства и мысли были достойны вашей красоты. Не будьте такой отвратительной мегерой!Гай резко отвернулся от нее и принялся сосредоточенно жевать.Тем временем Грэлэм пожелал всем своим людям доброй ночи и поднялся со своего места.— Наконец-то, — сказал он жене, продевая свою руку сквозь ее согнутую.— Ваша рука вам не досаждает, милорд? — Кассия старалась не отстать от него, поспешая следом вверх по лестнице.— Нет. Зато другие части моего тела не дают мне покоя.Рыцарь ожидал от жены смущения и замешательства, но Кассия и виду не подала:— Пожалуйста, скажите мне, в чем дело, и если я не смогу вам помочь, то уж Итта наверняка знает какое-нибудь средство.— Сию минуту, — ответил он.Как только они оказались в спальне, Грэлэм плотно закрыл дверь и оперся на нее, глядя на Кассию.— Мне так тебя не хватало, — признался он.— А мне тебя, милорд.Она улыбалась, но он видел, что ее руки нервно теребят складки платья.— Прошло всего четыре дня, а ты снова боишься меня? Она покачала головой:— Нет, я больше не боюсь, милорд.— Это истинное облегчение. Ты даже не представляешь, как меня это утешает.Кассия подняла на мужа глаза и посмотрела ему прямо в лицо.— А как же ваша рука? — заволновалась она. — Вы можете разбередить свою рану.— Достаточно сделать несколько стежков и наложить хорошую повязку. Я попросил бы тебя помочь мне раздеться.Кассия молча подчинилась. Наконец он оказался стоящим перед ней в полной своей мужской красе. Его желание обладать ею было настолько очевидным, что она попятилась.— Шахматы! — воскликнула Кассия. — Я отлично играю в шахматы, милорд. Не угодно ли…Он, нахмурившись, нетерпеливо перебил:— Я не хочу играть в шахматы. Я хочу держать тебя обнаженной в своих объятиях.«Какая я дура, — подумала Кассия, — что с таким нетерпением ждала его!»— Милорд, — сказала она как можно спокойнее, — я не хочу… нет, не могу сейчас раздеться донага!Он нахмурился еще больше.— У тебя все должно было зажить после того, последнего раза, когда мы занимались любовью. Это было пять дней назад.— Да, у меня все прошло.— Кассия, посмотри на меня!Сейчас больше всего на свете ей захотелось зарыться в свежий камыш, постланный на пол спальни, у его ног, погрузиться в него глубоко, исчезнуть совсем. Медленно она подняла голову, не в силах скрыть своего смущения и замешательства. Она вся дрожала.— Я уже говорил, что следующая наша близость не причинит тебе боли. — Рыцарь слышал свой голос и удивлялся: он говорил с ней нежно, старясь ее успокоить. Его волновало, что она не желает его.— Знаю, — сказала она тихо. — Я с радостью выполнила бы ваше желание, милорд, но не могу… Пожалуйста, я…Он разразился смехом и сгреб ее в объятия, притянул к себе и сжал изо всей силы.— Ты глупышка, Кассия, — сказал Грэлэм. Он заключил лицо жены в ладони и, наклонившись, чтобы поцеловать ее, почувствовал, как она, изумленная, вздрогнула, но тотчас же ответила на его поцелуй. Однако через мгновение тело ее будто окаменело, и поцелуем он заглушил негромкий огорченный вскрик.— Любовь моя, — сказал Грэлэм, улыбаясь ей, — дело в том, что пришли твои ежемесячные крови, да?Она кивнула, потеряв дар речи от смущения.— Ничего страшного, вот увидишь. Иди сюда, я помогу тебе раздеться.Она все еще стояла, будто оцепенев.Грэлэм медленно ослабил объятия. Он понимал, что смущение ее будет нелегко рассеять, и почувствовал, что желание его слабеет. Как ни странно, он не хотел ее принуждать, не желал обладать ею, если ее собственное желание и потребность в нем не будут равны его страсти.— У тебя болит живот? — спросил он ее нежно.— Нет, — прошептала она, — дело не в этом, милорд.— Знаю, — ответил со вздохом рыцарь и отстранился от жены. — И как долго это продлится, Кассия?— День, не больше.— Придешь ко мне в постель, когда сама пожелаешь.Опустившись на мягкий матрас, набитый перьями и соломой, Грэлэм заставил себя держаться от нее подальше. Когда наконец Кассия скользнула в постель рядом с ним, на ней была ночная рубашка.Грэлэм повернулся и притянул ее к себе. Она была неподатлива, как тетива лука. Он нежно поцеловал ее в лоб.— Мне так жаль, — прошептала молодая женщина, закрываясь лицом в поросль на его груди. — Дело в том, что я никогда не говорила об этом ни с кем, кроме Итты.— Я — твой муж. Ты должна научиться говорить со мной обо всем.— Точно так же говорил мой отец.— Я — твой муж, — резко повторил Грэлэм. Она не ответила, и он продолжал гладить ее спину.— Видишь, — сказала наконец Кассия, приподнимаясь на локте, — я ведь недавно стала женщиной. У нас гостил граф из Фландрии, который увидел меня при дворе Шарля де Марсэ, когда мне было пятнадцать, и попросил моей руки. Итта сказала отцу, что мне следует дать больше времени. Он был огорчен, что я не сказала об этом сама. Но мне было просто стыдно. .Она снова зарылась лицом в его грудь.— Что же случилось с графом? — спросил Грэлэм.— Мы вернулись в Бельтер, и я старалась изо всех сил доказать отцу, что я ему необходима и что он не может без меня обойтись. И он забыл о графе.— А ты станешь столь же необходимой мне?— Конечно, — ответила Кассия, и плутоватая улыбка тронула ее губы. — Разве ваше вино уже не стало лучше?В темноте Грэлэм улыбнулся. Он приложил все усилия к тому, чтобы его рассудок убедил тело, все еще отчаянно жаждавшее обладания ею, что следует подождать следующего дня.— Возможно, нам стоит поиграть сегодня ночью в шахматы, — сказал он.Войдя в свою спальню, де Моретон не мог скрыть раздражения. Он беспокоился о Демоне, все еще страдавшем от опухоли под коленом. К тому же Нэн, почему-то все время оказывавшаяся рядом, постоянно старалась прижаться к нему; в глазах ее он читал приглашение в ее постель. Больше всего его рассердило то, что его тело мгновенно откликалось на это приглашение. А тут еще Бланш, опечаленная и жаждавшая утешиться у него на плече.Рыцарь вздохнул и принял гордую, прямую осанку. Кассия была занята шитьем и настолько в него погружена, что даже не слышала, как вошел ее муж. Он подошел к ней ближе, и при виде ее старания на губах его против воли появилась улыбка. Но когда взгляд Грэлэма упал на шитье, улыбка истаяла и полностью исчезла с его лица. Это был на редкость красивый отрез бархата цвета бургундского вина, который он привез из Генуи.— Что ты делаешь?Кассия вздрогнула, испуганная его внезапным появлением, и, не рассчитав, вонзила иголку в подушечку большого пальца.— О! — воскликнула она и быстро слизнула каплю крови, пока та не упала на прекрасную ткань.— Ты не ответила, — сказал Грэлэм, указывая на бархат на ее коленях, — что ты с этим делаешь?— Я предпочла бы, чтобы вы не входили так неожиданно, милорд! Вы застали меня врасплох!Кассия робко улыбнулась мужу, но он продолжал хмуриться, и улыбка ее погасла.— Не помню, чтобы я давал тебе разрешение копаться в моих сундуках и распоряжаться моими вещами.Кассия по своей привычке склонила головку на плечо, но на этот раз ее бессознательный и милый жест его не позабавил.— Ну? — добивался он ответа.— Мне не пришло в голову, милорд, что вас огорчит то, что я взяла бархат. Это прекрасная ткань, и я подумала…— Что мое — то мое, — холодно сказал де Моретон. — Если вы пожелали сшить себе новое платье, вам следовало спросить меня.— Я думала, — начала Кассия снова, чуть вздергивая подбородок, — что я имею право на то, что принадлежит вам, как и вы владеете тем, что принадлежит мне.— Ваш отец, — голос Грэлэма зазвучал еще холоднее, — оказал мне медвежью услугу. Что ваше — то мое, миледи, а что мое, то остается моим.— Едва ли это справедливо! — вспыхнула Кассия, не в силах сдержаться.— Божья матерь! — проворчал Грэлэм. — И все только потому, что я разрешил вам поиграть в хозяйку замка Вулфтон…— Поиграть! — Кассия вскочила на ноги, драгоценный бархат упал на пол к ее ногам.— Не перебивайте меня в другой раз, миледи. Поднимите ткань. Я не хочу, чтобы она запачкалась. И выдерните нитки, распорите свои стежки.Она молча смотрела на него, настолько возмущенная, что не находила слов. Все, что он испытывал к ней с момента ее прибытия, было мгновенно забыто.— Милорд, — Кассия наконец обрела голос, дрожь которого скрыть ей было не под силу, — вы что-то собирались сделать с этим бархатом?Теперь наступила очередь Грэлэма воззриться на свою жену. Конечно, он повел себя как дурак, размышлял Грэлэм. Не следовало проявлять к ней подобную снисходительность. Бедная Бланш! Кассия была к ней так недоброжелательна, что Бланш пришла в отчаяние и так горько рыдала, жалуясь ему. Он скрипнул зубами.— Поднимите бархат, — приказал он, — и чтобы больше мне не сообщали о вашем ядовитом языке.Итта, стоявшая неподвижно и безмолвно как памятник за дверью спальни, слушала его речь со все возрастающим страхом. Ее нежная госпожа редко позволяла себе говорить гневно с кем бы то ни было. Она ринулась в открытую дверь, но в этот момент Кассия, уже слишком разгневанная, чтобы помнить о своем страхе, крикнула:— Нет!— Моя малютка! — Итта бросилась к своей госпоже. — Ты ведь почти закончила шить камзол для милорда? Он ему так понравится… О, простите, милорд! Я… это все моя старость. Я вас не разглядела!Грэлэм резко остановился. Глаза его, побелевшие от гнева, впились в бесхитростное лицо няньки. Потом он круто повернулся к жене, медленно наклонился, сам поднял бархат и расправил его. Он смотрел на искусно сделанные женой стежки, водя пальцами по всей ширине ткани, и чувствовал себя невероятным глупцом. Не поднимая головы, рыцарь сказал, обращаясь к Итте:— Выйди, Итта!Итта, сжимая в руках четки, попятилась из спальни, моля Бога о том, чтобы ее попытка спасти свою госпожу увенчалась успехом.— Так, значит, это одежда для меня? — спросил Грэлэм.— Да. Вы такой большой, и все ваши рубашки и камзолы изношены и плохо на вас сидят. Я хотела, чтобы вы одевались достойно вашего положения.Несколько минут Грэлэм молча смотрел на жену, пытаясь справиться с охватившим его чувством вины.— В будущем потрудитесь спрашивать меня, — сказал он, бросая ткань ей на колени. — И, миледи, отвечайте мне сразу, когда я задаю вам вопрос.С каменным выражением лица Грэлэм повернулся и вышел из спальни, оставив Кассию заливаться слезами, яростно втыкая иглу в ткань. По размышлении она пришла к выводу, что ей следовало бы сразу сказать, для кого эта одежда. Но как он посмел так обойтись с ней! Ядовитый язык. Взглянув на свою работу, она заметила, что сделала несколько неуклюжих стежков, и тотчас же выдернула нитку, обратив на ни в чем не повинную материю всю свою ярость. Глава 15 Грэлэм стоял на крепостной стене и смотрел на подступавшие с востока волны зеленых холмов. Он пытался сосредоточиться на представленных ему Блаунтом делах, требовавших его решения: двое крестьян желали взять в жены одну и ту же девушку, другие двое затеяли тяжбу из-за права распоряжаться свиньей. Еще беззубый старик пытался продать Грэлэму свою дочь. Но все было не то.Рыцарь посмотрел на солнце, опускавшееся за горизонт. Легкий ветерок играл его волосами, и он нетерпеливо отвел их от глаз.— Милорд.Наконец-то она явилась с повинной! Медленно Грэлэм повернулся к жене, стоявшей в некотором отдалении от него. Голова ее была опущена.— Миледи, — приветствовал он ее тоном не слишком любезным.— Пекарь изготовил печенье, которое, как мне кажется, вам понравится — с миндалем и медом. Рыцарь чертыхнулся сквозь зубы.— Вы не можете подойти поближе? Она подчинилась, но шаги ее были нерешительными. Он посмотрел на золотые блики в ее волосах, зажженные заходящим солнцем, и почувствовал укол в сердце — сознание своей вины угнетало и сердило его.— Я не хочу печенья, — сказал Грэлэм, когда Кассия наконец остановилась рядом с ним.— По правде говоря, причина моего прихода другая, — произнесла она, поднимая голову.Кассия была бледна, ив глазах ее он прочитал смущение. Черт возьми, он не должен был бранить ее из-за этой ткани.— Почему вы пришли? — спросил Грэлэм.— Сказать вам, что жалею. Мне не следовало брать бархат без вашего разрешения.— Тогда почему вы его взяли?— Я хотела сделать вам сюрприз. — Она с надеждой смотрела на него, ожидая, что он смягчится, но его лицо оставалось бесстрастным. — Я не собиралась вас огорчать.Она быстро заморгала и опустила голову. Гнев Кассии прошел, и она надеялась, что он снова улыбнется ей и все будет забыто. Но Грэлэм казался мрачнее прежнего. Поняв, что попытка примирения не удалась, Кассия отступила на шаг, но рыцарь, выругавшись, схватил ее за руку.— Я не давал вам разрешения уйти, — сказал он грубо.Де Моретон сжал ее руку крепче и почувствовал нежные косточки, столь хрупкие, что при более сильном нажиме они могли хрустнуть и переломиться, как тонкие веточки.— Почему вы сами не едите печенья? Клянусь всеми святыми, вы такая худенькая и хрупкая, что любой ветерок может вас унести.Кассия не понимала его. Голос мужа звучал раздраженно, а рука ослабила хватку, и теперь его пальцы нежно поглаживали ее руку в том месте, где только что грубо сжимали.— Право, милорд, — сказала она наконец, — я не хотела вас прогневать. Я не думала…— Это очевидно, — перебил Грэлэм, ненавидя жену за то, что в голосе ее прозвучали умоляющие нотки. Он отпустил руку Кассии и слегка отвернулся от нее.— Вы распорядились заново побелить надворные постройки.— Да, — признала она слабым голосом, мысленно кляня себя за трусость. Если бы это было дома, в Бельтере, она бы дала ему отпор, в конце концов накричала бы на него. Там она не только побелила бы заново сараи, но и помогла отцу составить грамоту для купца Дриё. Почему этот непонятный лорд дает ей власть распоряжаться в замке Вулфтон, а потом лишает ее этого права — вот вопрос, на который она не могла найти ответа, и это угнетало Кассию больше всего. Между ними повисло молчание.— Вы даете мне разрешение уйти, милорд?— А почему вы этого хотите, миледи? — спросил Грэлэм, обернувшись. — Вам не нравится мое общество?— Я должна сказать слугам, чтобы они не белили сараи.— Оставьте все как есть. Я хочу, чтобы их побелили.Взгляд Кассии снова вспорхнул к его лицу. Он улыбнулся, заметив искру гнева в ее глазах. Но тотчас же вспомнил, о чем хотел спросить жену.— Что вы сделали Бланш, пока меня не было? Она очень расстроена.Кассия, явно озадаченная, снова склонила головку на плечо.— Я… я не понимаю.— Она плакала.Бланш и в самом деле насквозь промочила его камзол на груди.— Вы не должны отдавать ей распоряжений. Кассия, не должны портить ей жизнь. Она дама благородного происхождения и заслуживает нежного обхождения.Разумеется, подумала Кассия, ему не следовало бы говорить о родственнице своей покойной жены. Бланш! Не в силах сдержаться, она спросила:— Которую Бланш вы имеете в виду, милорд? Одну из служанок?— Возможно, — сказал он холодно, — Бланш могла бы научить вас покорности и должному уважению к мужу.Кассия почувствовала такой прилив негодования, что, боясь наговорить ужасных вещей, решила не оставаться с ним дольше. Она задыхалась от ярости. Повернувшись, она что есть духу побежала назад по узкой дорожке, проложенной вдоль верхнего края стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45