Я так хотел видеть в нем свой идеал, что отказывался замечать его недостатки. Ведь он был моим наставником. Моим отцом. Несравненным и безупречным.
– Возможно, он тоже хотел видеть в тебе своего сына. Свою собственность, которой он мог распоряжаться, как ему вздумается. Твой брат сказал мне, что Оливер стремится властвовать над людьми, чтобы они служили ему, как рабы. Филипп, я убеждена, что ты никогда не причинял вреда ни ему, ни кому-либо другому. Не знаю, откуда у него этот шрам на запястье, но знаю точно, что ты тут ни при чем. Я в этом уверена. Он просто использовал твое чувство вины, чтобы заставить тебя ему помогать.
Риордан глубоко задумался. Черная тяжесть, угнетавшая его в течение долгого времени, медленно поднялась, подобно грозовому облаку, на мгновение вспыхнула ярким светом и растаяла, отпустив его душу навсегда.
– Я люблю тебя, Касс, – шепнул он.
– Я люблю тебя.
Она начала осторожными, успокаивающими движениями поглаживать его горло.
– И знаешь, Филипп, я думаю, несмотря ни на что, Оливер тоже любит тебя.
– Да, – грустно кивнул Риордан. – Я думаю, так оно и есть. Но он заплатит за то, что натворил. Как ни смешно это звучит, власти у меня теперь больше, чем у него, и отчасти именно благодаря ему. И я заставлю его заплатить.
Кассандра вздрогнула, и Риордан обнял ее еще крепче.
– Не думай о нем. Он больше не может причинить нам зла. Я хочу тебя поцеловать. Сейчас это самое главное.
Он перешел от слов к делу.
– Ты хоть понимаешь, какое это чудо, Касс? Ведь я думал, что ты умерла!
Он легонько встряхнул ее, чтобы до нее дошла вся чудовищность того, что случилось.
– И вот ты здесь, в моих объятиях, в нашей постели. Мне кажется, будто это я умер и вновь воскрес.
– Я люблю тебя, Филипп, – повторила она в третий раз. – Я всегда, всегда буду тебя любить.
Закрыв глаза и приподнявшись на локте, чтобы ненароком не коснуться его забинтованной груди, Кассандра осторожно склонилась над ним и поцеловала. Очень скоро дыхание у обоих стало одинаково прерывистым и беспокойным. Она стонала от прикосновения его рук под одеялом. Они отпрянули друг от друга одновременно.
– Дорогой, – сказала она, задыхаясь, – я так хочу любить тебя… так хочу! Но мы же не можем, мы должны остановиться. Ты же знаешь, мы не можем…
– Неужели не можем?
Риордан провел рукой по волосам и немного помолчал, чтобы дать сердцу успокоиться. Касс действовала на него лучше, чем любые лекарства.
– Я знала, что мне не следовало раздеваться.
– Нет, тебе непременно надо было раздеться! Я давно не получал такого удовольствия.
– Да, но нам надо было заняться чтением или чем-то в этом роде. Или позвонить и приказать, чтобы нам принесли чего-нибудь поесть. Ты не голоден?
– Я страшно голоден. Просто умираю с голоду!
Он повернулся к ней, но она уклонилась от его губ.
– Я говорю серьезно! – засмеялась Кассандра. – Если мы не перестанем, у тебя рана может открыться.
– Не откроется, если ты будешь лежать смирно.
Это было разумное предложение. Прочитав в ее глазах согласие, Риордан вновь склонился над ней. Кассандра замерла, изо всех сил стараясь сохранять неподвижность.
– О Боже, – прошептала она, цепляясь за него куда крепче, чем следовало бы. – Мы не можем! Нет-нет, это невозможно!
Он поцеловал ее еще раз, потом отодвинулся ровно настолько, сколько требовалось, чтобы говорить внятно.
– Я так и не успел рассказать тебе одну важную вещь про палату общин.
Она растерянно заморгала.
– Про палату общин?
– Чтобы стать членом палаты общин, каждый кандидат должен продемонстрировать смекалку, изобретательность, предприимчивость и готовность встречать самые страшные препятствия лицом к лицу.
Она попыталась заглянуть ему в лицо, но он держал ее слишком крепко.
– Перейдем к делу. Мне пришла в голову отличная мысль. Хочешь послушать?
Кассандра тихонько кивнула. Риордан в двух словах объяснил ей на ухо, что к чему. Она отстранилась и посмотрела на него долгим взглядом, потом вздохнула и прошептала:
– Господи, как я люблю эту страну!
* * *
Два месяца спустя Филипп и Кассандра Риордан предстали перед лондонским епископом в Нижней часовне святого Стефана в Вестминстере. На глазах у сотни свидетелей из числа ближайших друзей и знакомых они дали торжественный обет любить, беречь, уважать друг друга и хранить верность. Дружный вздох облегчения вырвался у всех присутствующих, когда необычная церемония завершилась, ибо взаимная любовь жениха и невесты была совершенно очевидна даже для слепого. Кое-кому из гостей даже показалось, что традиционный поцелуй, которым обменялись новобрачные, был слишком горяч и затянулся дольше, чем требовали приличия.
Лорд Уоллес Дигби-Холмс двинул локтем в бок свою спутницу (как ее? Мэри? Майра?) и многозначительно подмигнул ей. На все происходящее он поглядывал ревнивым хозяйским глазом. Поначалу ему было немного обидно, потому что на этот раз его не пригласили быть шафером жениха, но по зрелом размышлении он решил взглянуть на вещи философски. В конце концов, занявший его место Эдмунд Берк был выдающимся государственным деятелем; можно ли винить Риордана, восходящую звезду в партии вигов, в том, что он предпочел великого человека скромной персоне самого Уолли?
К тому же ходили смутные слухи о том, что Берк чем-то по гроб жизни обязан жениху, хотя точно никто ничего не знал. Говорили, что это нечто героическое и что будто бы прелестная женушка Риордана тоже в этом замешана. Уолли был убежден, что все это дикие бредни. В последний раз, когда он видел счастливую парочку, они были так увлечены друг другом, что обнимались прямо на людях, и с тех пор между ними ничего не изменилось. Не говоря уж обо всем остальном, Уолли просто не понимал, откуда у них взялось время на героические подвиги.
Всем бросилось в глаза отсутствие Оливера Куинна, некогда ближайшего друга жениха. Поговаривали, что между мужчинами произошел разрыв. Как бы то ни было, в настоящее время верный слуга короля трудился на благо своего сюзерена в индийских колониях. В некоем месте под названием Чандрагупматаван, где жара стояла такая, что в полдень можно было изжарить бифштекс на голом камне. Даже в тени. Точно никто ничего не знал, но… ходили такие слухи.
Невесту сопровождала Дженни Уиллоуби, ее любимейшая подруга. В первом ряду, одобрительно кивая и улыбаясь, сидел со своей молодой женой кузен Фредди. Даже тетка новобрачной, уже успевшая расстаться с титулом леди Синклер и превратиться в обыкновенную миссис Эдуард Фрейн, сидела во втором ряду рядом со своим новоиспеченным супругом и была, казалось, глубоко растрогана брачной церемонией. Впрочем, если верить злым языкам, она лила слезы потому, что муж племянницы был неизмеримо богаче ее собственного.
Клара, горничная невесты, и Бигль, камердинер жениха, сидели рядышком в заднем ряду.
– Ну, – всхлипнула Клара, сморкаясь в платочек Бигля, – что сделано, то сделано, верно я говорю? Но до чего же все-таки она хороша! Просто глаз не отвести! Это я ей посоветовала сделать высокую прическу, – не удержавшись, похвасталась она.
– Да-да, прекрасно, – рассеянно согласился Бигль, поглощенный созерцанием темно-синего бархатного камзола своего хозяина, любовно отглаженного этим утром его, Бигля, собственными руками.
Когда Клара вернула ему платок, он поймал ее руку и самым нахальным образом удержал в своей, продолжая между тем смотреть прямо перед собой.
– Держим пари, госпожа Клара, что их ждет прибавление семейства еще до конца этого года? – таинственно прошептал он, сжимая ее руку и даже легонько толкая ее локтем в бок.
– Ой, что вы, мистер Бигль, я женщина не азартная, – смутившись, ответила горничная, заливаясь прелестным румянцем, – где уж мне пари держать?
Клара отвернулась от него, сделав вид, будто рассматривает толпу гостей, а на самом деле пряча улыбку. Она могла бы запросто побиться об заклад на все, что угодно, отнюдь не вступая в спор с мистером Биглем. Ведь не далее как этим утром, заливаясь своим чудесным веселым смехом, который мог бы воскресить и покойника, ее молодая хозяйка призналась ей, что она уже на третьем месяце.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50