Ей показалось, что он сказал: «Сейчас», но, если это было разрешение, оно прозвучало слишком поздно. Взрыв произошел секундой раньше – благодетельный взрыв, разорвавший ее на кусочки и выбросивший их в пространство. На несколько неописуемых мгновений она перестала существовать, а когда вернулась на землю, последовало еще одно сотрясение, а за ним еще и еще одно. Каждое было слабее предыдущего, но каждое приносило с собой чувство блаженного освобождения.
Постепенно Кассандра пришла в себя и спохватилась, что лежит в крайне неприличной позе. Голова Риордана покоилась у нее на бедре. Она взяла его руку и прижала к своему животу, поглаживая и вздрагивая всякий раз, когда ее пальцы случайно задевали ее собственную кожу. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой живой и в то же время полностью лишенной сил. Любовь переполняла ее сердце, но охватившая тело слабость не давала сказать ему об этом. Судорожно переведя дух, она сказала:
– Ты был прав, мне это понравилось.
Прекрасно понимая ее чувства, Риордан в эту минуту был совершенно не способен их разделить. Его тело напоминало тугой лук со стрелой, вложенной в натянутую тетиву. Он знал, что следует дать ей время отдохнуть и набраться сил (так поступил бы любой заботливый любовник), но его терпение было уже на пределе. Поднявшись на колени, он вытащил подушку из-под головы у Кассандры и подсунул ее ей под бедра. Ее глаза удивленно раскрылись, а он, улыбнувшись, поднял ее ноги и перебросил их себе через плечи, наслаждаясь ощущением гладкой шелковистой, кожи.
– Не волнуйся, это тоже вполне естественно и не стыдно, – пояснил Риордан, чувствуя, что она нуждается в успокоении.
Крепко держа ее и не давая двигаться, он проник в мягкую плоть.
Кассандра вскрикнула. Он отпрянул.
– Тебе больно?
– Нет, но… О Боже, как глубоко!
Он опять осторожно погрузился в бархатистую глубину, не сводя глаз с ее лица. Как она была прекрасна и как сильно влюблена в него! Он мог бы кончить в эту самую минуту, но заставил себя сдержаться, замереть, пока она привыкала к ощущению полноты у себя внутри. Его пальцы безошибочно нашли потайное место, и он почувствовал, как она оживает, словно по волшебству, от его прикосновения.
– Хорошо… как хорошо… – шептала она.
Кровь тугими толчками пульсировала по всему ее телу, мышцы живота вновь напряглись, взывая к освобождению. Куда подевалась расслабленность, владевшая ею всего минуту назад? Все, чего она хотела, все, в чем нуждалась, – ощутить внутри живую и сильную плоть Филиппа, наполнявшую ее непереносимо острым наслаждением.
Не в силах больше сдерживать свою страсть, Риордан начал двигаться. Он подхватил ее за бедра и поднял еще выше, помогая себе ногами, чтобы загнать кинжал в ножны по самую рукоятку. Сама не сознавая, что делает, Кассандра вцепилась в него ногтями, и он слегка поморщился, но это была легкая, приятная боль. Он казался себе пистолетом со взведенным курком, вот-вот готовым выстрелить. Боже милостивый, нет, он больше не мог ждать, это было свыше его сил, но… вот он увидел, как она выгибает спину, услышал, как она вскрикивает не то от восторга, не то от боли, и дал себе волю, даже не слыша своего собственного крика – хриплого, гортанного, вырвавшегося сквозь стиснутые зубы.
Потом они, не размыкая объятий, обессиленно растянулись на постели, довольные и опустошенные настолько, что не могли даже говорить. Немного отдышавшись, Риордан притянул ее к себе и заставил лечь сверху. Какое счастье – почувствовать на себе весь ее вес! Кассандра сплела пальцы «домиком» у него на груди и опустила на них подбородок.
– Давай еще разок, – предложила она с непроницаемым видом и тут же прыснула, увидев, как у него вытянулось лицо.
Они поцеловались, держась друг за друга, шепча на ухо бездумные слова нежности. Какое блаженство просто лежать рядом и говорить: «Я люблю тебя», не боясь показаться глупыми или быть обманутыми, – они даже не подозревали, сколь многого были лишены, пока не открыли для себя эту пьянящую радость. Они повторяли это без конца на все лады, а потом признались друг другу, как были несчастны в разлуке.
– Неужели ты и вправду смогла бы меня бросить, Касс? – спросил Риордан, обнимая ее и не замечая, как по стенам ползут, удлиняясь, тени, а комната наполняется кротким лимонным сиянием осеннего вечера.
– Я полагала, что должна тебя оставить. Я собиралась… Но потом… потом я передумала.
– Когда?
– В зале заседаний. Когда ты сел на место Берка. Ты был такой… ну, я не знаю.
– Какой?
Она задумалась.
– Ты был совершенно не похож на человека, способного заманить женщину в постель при помощи такого грязного трюка, как фиктивный брак. Ты показался мне квинтэссенцией порядочности.
Не отрывая головы от его плеча, она погладила его по животу.
– Ты поэтому привел меня туда?
«Квинтэссенция», – мысленно улыбнулся Риордан. По части употребления мудреных словечек она его перещеголяла.
– Нет. Просто я хотел показать тебе палату общин, познакомить тебя со своей работой. Сам не знаю почему. Это часть моей жизни, можно сказать, моей натуры… Но я не думал, что это заставит тебя переменить свое мнение обо мне. Или о чем бы то ни было.
– Мне нравится эта часть твоей натуры, Филипп. Я так горжусь тобой!
Кончиком пальца она чертила медленные круги у него на животе, глядя, как его грудь вздымается и опадает при каждом вздохе.
– Ты действительно собираешься баллотироваться от Бэкингемшира?
– Возможно.
– Это ведь гораздо почетнее, чем быть депутатом от Сент-Клауза?
– От Сент-Чауза, – поправил он, и уголки рта у него дрогнули от смеха.
Она потерлась ногой о его ногу, покрытую жесткими завитками. Ее кожа, подернутая испариной, напоминала ему муаровый шелк.
– Знаешь, если бы ты ушла от меня, я все равно заставил бы тебя вернуться. Я бы опять порвал твои деньги, Касс, я отнимал бы их и рвал всякий раз, как они заведутся у тебя в кармане, чтобы ты оставалась со мной.
Кассандра прижалась губами к жилке, бьющейся у него на шее.
– Нет, я не верю. Ты не стал бы этого делать. Ты бы меня отпустил, и мы оба были бы несчастны. Риордан задумался.
– Ну, может быть, – согласился он. – Мне очень стыдно за то, что я это сделал… порвал твои деньги. Я ничего другого не мог придумать, чтобы тебя удержать.
– Ладно, забудь об этом. Я жалею о другом: надо было раньше сказать тебе, в чем дело. Но я чувствовала себя такой униженной, что просто не могла себя заставить об этом заговорить. Я думала, что ты посмеялся надо мной, Филипп. Унизил мою гордость. Мне казалось, что, если я заговорю, это даст тебе лишний повод поиздеваться надо мной. Поэтому я молчала. И совершенно напрасно: надо было крикнуть об этом прямо тебе в лицо в тот день, когда ты ворвался к Колину и силой потащил меня домой. Мы бы не потеряли столько времени зря.
– Ты была обижена, оскорблена. Я тебя не виню. Страшно подумать, как ты, должно быть, меня ненавидела.
– Никогда! У меня никогда не было ненависти к тебе, даже в самые черные дни. Я всегда тебя любила.
Это было не время для слез, но им обоим захотелось плакать. Вместо этого они поцеловались – печально, нежно, словно смакуя на языке горьковатый привкус прошлого перед тем, как окончательно с ним расстаться.
После недолгого молчания Риордан повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо, и положил руку ей на талию.
– Кто сказал тебе, что мы не женаты?
Кассандра ждала этого вопроса, но готового ответа у нее не было. Она не могла заставить себя выговорить роковое имя. «Худо-бедно, но он заменил мне отца», – однажды сказал ей Риордан. И теперь она одним словом должна все это разрушить? Нет, она на такое не способна. Пусть это малодушие, но она решила дать Куинну возможность самому все сказать Филиппу. Если он этого не сделает, тогда она возьмет ответственность на себя и расскажет мужу всю правду. Но было бы гораздо лучше, если бы Филипп услышал неприятную новость от самого Куинна. Может, у него есть какое-то объяснение или, вернее, оправдание тому, что он натворил? У нее не укладывалось в голове, какими мотивами можно было оправдать такой поступок, чем руководствовался человек, причинивший им столько страданий своей ложью, но она готова была предположить, что такое объяснение существует.
– Я тебе скажу, когда мы поженимся, – сказала она вслух.
Он нахмурился и уже открыл было рот, чтобы начать спорить.
– Повторим наши клятвы, – торопливо добавила Кассандра.
Риордан приподнялся на локте.
– Ты все еще мне не веришь!
– Нет, дело не в этом. Я…
– Ты собираешься покрывать клеветника до тех самых пор, пока не будешь совершенно уверена, что я не лгу! Так?
– Нет! Я тебе верю. Меня бы сейчас здесь не было, если бы я не верила!
В правдивости своих последних слов она сама была не вполне уверена и решила поразмыслить об этом на досуге.
– Тогда скажи мне, кто это.
Кассандра села на постели и повернулась к нему лицом.
– Послушай меня, Филипп. Будет лучше, если этот человек… о, черт! Если я начну объяснять, почему не могу тебе сказать, ты сразу догадаешься, о ком речь! Прошу тебя, просто поверь, так будет лучше. Ведь ты мне доверяешь? Долго ждать не придется, я обещаю. Клянусь тебе, я все скажу, когда мы обвенчаемся, если только этот человек…
Она умолкла в бессильной досаде. Как ей был ненавистен этот секрет!
– Просто доверься мне, – продолжала она. – Я тебе верю и люблю тебя всем сердцем. Но давай больше не будем об этом говорить. Мне бы очень не хотелось поссориться с тобой сегодня.
Риордан протянул руку и привлек ее к себе.
– Ладно, Касс, сейчас я не буду об этом спрашивать. Видит Бог, я тоже не хочу ссориться.
Он начал ее целовать и так увлекся, что потребность узнать имя клеветника отодвинулась, вытесненная другой, более сильной жаждой. Но хотя страсть вспыхивала между ними снова и снова, пока тянулся этот вечер и бесконечная ночь, навязчивая мысль о том, что кто-то пытался им навредить, разлучить их друг с другом, точила его исподтишка. И пока Касс не станет доверять ему настолько, чтобы открыть всю правду, их враг будет торжествовать.
16.
Прошло четыре дня. Стены дома сотрясались от их смеха, даже слуги заулыбались впервые за несколько недель и весело забегали по дому, выполняя поручения молодой хозяйки. Если это и есть жизнь в грехе, решила Кассандра, ей наплевать. «В сладостном плену» – такое выражение она однажды вычитала в романе, и теперь оно ей вспомнилось. Именно так она чувствовала себя сейчас: в сладостном плену у своего мужа.
Риордан шутливо ворчал, что, пока они предаются любви, а потом отсыпаются, чтобы набраться сил, на работу времени не остается, а между тем до выступления с законопроектом о смягчении уголовной ответственности осталась всего неделя. Они вновь переживали медовый месяц с той лишь существенной разницей, что теперь оба они были влюблены и не боялись признаться в этом.
Только категорический отказ Кассандры назвать имя человека, оклеветавшего его, омрачал их безоблачное счастье. Как только Риордан понял, что вся его настойчивость ни к чему не приведет и она ничего ему не скажет, он перестал ее расспрашивать, но их обоих неотступно преследовало ощущение мучительной недоговоренности. Кассандра написала Куинну сухую записку с объяснением своих условий – пусть он расскажет Риордану правду еще до венчания, или ей придется сделать это самой, но пока не получила никакого ответа.
Дата их второго венчания все еще не была определена. Преподобный Уэст никак не желал согласиться с Риорда-ном и стоял на том, что, поскольку доказательств их первого бракосочетания не существует, надо начинать все сначала: сделать оглашение и провести традиционную церемонию венчания. Потеряв терпение, Риордан обратился через его голову прямо к лондонскому епископу, и переговоры уже шли полным ходом.
Не могло быть и речи о проведении традиционной церемонии: это было равносильно признанию первого брака незаконным. О себе и о том, как скандал может отразиться на его карьере, Риордан совершенно не думал, но ему хотелось по мере сил уберечь Кассандру: она и без того уже достаточно настрадалась за свою короткую жизнь от сплетен и пересудов. Сам же он готов был с радостью жениться на ней снова как в первый раз. Главное, оставить все недоразумения в прошлом.
…Настало утро пятого ноября. Все еще в ночной рубашке Кассандра сидела в изножьи постели, обнимая кроватный столбик, и следила за одеванием своего мужа. Он надел белую рубашку и шейный платок, черные панталоны и черный жилет; его черный камзол висел на спинке стула. Камердинера он отослал, чтобы побыть с ней наедине несколько минут до ухода из дома. Она смотрела, как он зачесывает назад блестящие, черные с серебром волосы… При этом ему пришлось согнуть колени и слегка присесть, чтобы увидеть макушку в зеркале-псише. Он был не из тех, кто часами любуется на свое отражение: бросил один критический взгляд в зеркало, смахнул с плеча воображаемую ворсинку и отошел. Туалет был завершен.
– Ты замечательно выглядишь! – восторженно и искренне, как всегда, воскликнула Кассандра. – До чего же мне повезло в замужестве!
Сама она выглядела растрепанной со сна, невыразимо прекрасной и такой юной, что больно было смотреть. Риордан в три шага пересек спальню и обнял ее. Они немного постояли, обнявшись: она прислушивалась к ровному и мощному стуку его сердца, он вдыхал запах ее волос.
Кассандра высвободилась первая. Она знала, что это безнадежно, но все-таки собралась с силами и заговорила:
– Филипп.
– Что, любовь моя?
– Прошу тебя, пожалуйста, не ходи туда. Мне невыносимо думать, что ты в опасности.
Как она и ожидала, он принялся заверять ее, что никакой опасности нет.
– Я ничем не рискую, глупышка. Как только галерея заполнится, всех задержат и обыщут. Король сегодня и близко не подойдет к палате лордов. Никакой стрельбы не будет, милая, все закончится бескровным задержанием злоумышленников.
– Я знаю, но…
– Уэйд будет арестован по горячим следам, а его сообщников заставят дать показания против него.
Кассандра поежилась, вспомнив об отце. Она знала, что слово «заставят» скорее всего означает «будут пытать». Риордан снова обнял ее, прекрасно понимая, о чем она думает. Но ни один из них не упомянул имени Патрика Мерлина. Наконец она подняла голову и вновь взглянула на него с тревогой.
– А что, если Уэйд изменит свой план? Куинн был прав, Филипп, мне следовало еще раз встретиться с Уэйдом.
– Нет, – твердо заявил Риордан. – Ты больше никогда его не увидишь. Эта страница нашей жизни перевернута, Касс. С сегодняшнего дня мы все начнем сначала.
Их взгляды встретились: темно-синий с задумчивым серым.
– Как я люблю тебя, – прошептала Кассандра. Привстав на цыпочки, она потянулась и поцеловала его. Его руки сжались вокруг нее чуть ли не до боли, но он сразу же отпустил ее.
– Ни о чем не тревожься. Я люблю тебя. Через несколько часов я вернусь.
Он ушел.
* * *
Все утро Кассандра провела в библиотеке, пытаясь скоротать время за чтением. Шел дождь. С трудом одолев несколько страниц, она поднималась и подходила к окну. Когда это занятие ей окончательно опостылело, она начала бродить из комнаты в комнату, выискивая все новые и новые окна, откуда можно было выглянуть на улицу, хотя отовсюду открывалось одно и то же безотрадное зрелище: холодные свинцовые капли, тяжко шлепающие по лужам.
Его все не было. «Несколько часов» растянулись до шести. Отбросив всякие попытки сосредоточиться на чтении, Кассандра целиком отдалась снедавшему душу беспокойству. В четыре часа она поднялась в спальню и легла поперек кровати, понимая, что глупо доводить себя до такого состояния: с ним ничего не случилось, ничто ему не угрожает. Но логика и любовь идут разными дорожками, их пути почти никогда не пересекаются. Свернувшись тугим клубочком, она пролежала в тоске еще с полчаса и наконец забылась беспокойным сном.
Ее разбудил легкий, как снежинка, поцелуй в щеку. Ни о чем не спрашивая, Кассандра вскинула руки, обхватила Риордана за шею и так замерла. Этот горячечный жест красноречивее, чем любые слова, сказал ему о том, что она пережила в этот день. Риордан вытянулся на постели рядом с ней и стал тихонько целовать, пока она не успокоилась немного и не разжала руки. Сумрачный, водянистый осенний свет заливал комнату. Порыв ветра швырнул в оконное стекло пригоршню дождевых капель. Обняв мужа, Кассандра поцеловала его в губы с ненасытной жадностью и вновь сказала ему, как сильно она его любит. Только после этого она спросила:
– Что случилось?
– Ничего. Ровным счетом ничего.
Она села. Риордан заложил руки за голову и посмотрел на нее снизу вверх. Кассандра впервые заметила, как мрачен его взгляд, как сурово сжаты губы.
– Расскажи мне, – тихо попросила она. Он устало вздохнул.
– Все прошло гладко. Члены обеих палат собрались в зале заседаний палаты лордов, ожидая появления короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50