Галерея для публики была переполнена: яблоку негде упасть. Охрана предупреждала каждого о необходимости сдать любое имеющееся при себе оружие у входа на галерею. «Улов» составил несколько шпаг. Большинство зрителей заявили, что никакого оружия у них при себе нет.
– А потом?
– В тот момент, когда должен был появиться король, галерея была окружена, всем приказали выйти в вестибюль. Началась толчея, но скрыться не удалось никому. Каждый подвергся обыску. Это заняло большую часть дня.
– И что же?
– Никакого оружия у них не нашли. Ни пистолета, ни перочинного ножа, ни шляпной булавки. Ничего.
– О, нет!
Кассандра откинулась на пятки. До нее начал доходить скрытый смысл случившегося.
– Это ужасно! Это означает…
– Мы вернулись к исходной точке.
Риордан попытался улыбкой смягчить Мрачность своего тона, но у него ничего не вышло. Кассандра сунула руки под его расстегнутый жилет и принялась сочувственно растирать ребра. Немного помолчав, она спросила:
– Хотела бы я знать, что теперь будет. Неужели Куинн опять заставит тебя играть роль?
Он медленно покачал головой, давая понять, что не знает.
– Но он захочет, чтобы я опять начала встречаться с Уэйдом, – догадалась она. – В этом мы можем быть уверены.
– Да, несомненно, но ты этого не сделаешь. Ты напишешь Уэйду письмо, выразишь свое удивление по поводу того, что покушение на короля сегодня не состоялось, и спросишь, что он намерен предпринять в будущем. Но сегодня утром я говорил серьезно, Касс: с Уэйдом ты виделась в последний раз.
Такая новость ее ничуть не опечалила. Они вместе умолкли, прислушиваясь к дребезжанию повозки на булыжной мостовой перед домом и следя за тем, как в спальне сгущаются сумерки. А потом она вновь опустилась на постель и обняла его.
* * *
Чарльз Уиллоуби взялся за ручку входной двери.
– Не понимаю, куда вам так спешить? Вы же разбиваете компанию! Может, все-таки останетесь?
– Да, прошу вас, – подхватила его жена. – Еще совсем не поздно.
Кассандра и Риордан улыбнулись друг другу и хозяевам дома. Но не успели они ответить, как за них вступился Уильям Смэк-Ингресс, носивший из-за своей злосчастной фамилии неизбежную кличку Смех-и-Грех.
– Ты забываешь, Чарльз, они же молодожены. Девять часов вечера для них – слишком поздно, если только они не наедине у себя дома.
Все засмеялись. Компания потянулась на крыльцо дома Уиллоуби: сам Чарльз, его жена Дженни, Кассандра и Риордан, Смэк-Ингресс, Хорас и Джейн Тибо, Найджел Драмм и Майкл Креймер. Все мужчины были членами комитета Риордана. В этот вечер они собрались, чтобы отметить необычайный успех, который имела его речь в защиту судебной реформы, произнесенная в парламенте несколькими часами ранее.
Риордан стоял позади Кассандры, обнимая ее и всем своим видом давая понять, что не намерен оспаривать слова друга, объясняющие их поспешный и ранний уход. Вечер выдался на редкость теплый, поэтому разговор на свежем воздухе затянулся, как всегда бывает между друзьями. Наконец мужчины начали пожимать друг другу руки, а женщины – обниматься.
Кассандра тепло простилась с Дженни Уиллоуби, к которой за время краткого знакомства успела привязаться всем сердцем. Дженни была старше годами (ей было уже около тридцати), отличалась остроумием, живостью и неизменной добротой. К тому же она с искренним участием взяла Кассандру под свое крыло, помогая ей сделать первые шаги на усеянном многочисленными опасностями пути к тому, чтобы стать образцовой женой члена парламента. После отъезда из Парижа Дженни стала ее единственной настоящей подругой, и Кассандра очень дорожила знакомством с ней.
– Я хочу устроить чаепитие на следующей неделе, Касси, возможно, в четверг. Ты сможешь прийти? Джейн мне уже обещала, – сказала Дженни, протягивая руку своей юной подруге. – Я непременно приглашу нескольких дам, которых ты не знаешь. Тебе пора расширить круг своих знакомств.
– Ты очень добра, – искренне откликнулась Кассандра, пожимая ей руку. – Я с удовольствием приду.
Позже, пока они рука об руку шли домой, она рассказала Риордану о приглашении, вслух удивляясь тому, насколько люди добры к ней.
– А почему тебя это так удивляет? – осведомился он.
– Ну… ты же знаешь.
– Из-за твоего отца?
– Не только. Не забудь о моей репутации, о том, как мы поженились, о моем знакомстве с Уэйдом… Да мало что еще ли! Жизнь у меня была скандальная, Филипп.
– В прошлом – да, но не теперь. Отныне мы с тобой будем самой что ни на есть респектабельной парой. Все помрут со скуки, глядя на нас!
Она на ходу прижалась головой к его плечу.
– А знаешь, мне такая жизнь вовсе не кажется скучной. Ни капельки.
– И мне тоже.
Кассандра улыбнулась. Ей даже не надо было поднимать голову: она и так знала, что он тоже улыбается.
– Филипп, я так рада за тебя сегодня! Я, наверное, лопну от гордости! Если бы только я могла быть там и все видеть…
Собираясь на заседание, он уверял, что никакой опасности нет, но тем не менее не позволил ей прийти и послушать свое выступление.
– Ты повторишь свою речь для меня, когда мы вернемся домой?
Риордан запрокинул голову и расхохотался, вообразив себе такую картину.
– Вот было бы здорово, если бы все мои слушатели проявляли ко мне хоть половину твоего горячего сочувствия, любовь моя!
– Но Чарльз Уиллоуби уверял, что все они проявили столь же горячее сочувствие, – возразила Кассандра. – Он сказал, что после того, как ты взял слово, весь зал затаил дыхание. Можно было слышать, как муха пролетает. Это его слова!
– Сильнейшее преувеличение, – скромно отмахнулся Риордан.
– А мистер Драмм говорил, что они раз десять прерывали тебя криком «Слушайте, слушайте!» .
Он усмехнулся и кивнул ей.
– Это правда. Должен признать, меня это очень подбодрило.
– Мне кажется, что теперь, даже если мистер Куинн захочет, чтобы ты вновь взялся за свою роль, после сегодняшнего успеха это невозможно. Тебе просто никто не поверит.
– Я в этом не так твердо уверен. Роль повесы блестяще мне удавалась. Знаешь, я думаю, это у меня в крови.
– Очень может быть, но нынешняя роль удается тебе еще больше. О, Филипп, как я горжусь тобой! С его дня мне ни за что не заснуть!
Риордан обнял ее с радостным смехом, оторвал от земли и закружил по воздуху. Было уже около десяти, когда они добрались до дома, – не потому, что идти было далеко, а потому, что они слишком часто останавливались по дороге, чтобы поцеловаться под уличными фонарями.
Уокер встретил их в холле.
– О Господи, Джон, не пора ли вам домой? Вы хоть знаете, который час?
Секретарь улыбнулся.
– В конце недели вам предстоит выступить с ответным словом, я готовил для него тезисы. Но вы правы: если вам не требуется моя помощь, мне, пожалуй, и вправду пора домой. Сэр?
– Да?
– Мистер Куинн дожидается вас в гостиной. Он здесь уже не меньше часа.
Кассандра насторожилась. Так. Значит, он здесь. Наконец-то он раскроет свой секрет и тем самым снимет тяжкий камень с ее души. Она обрадовалась, но тревога за Риордана быстро вытеснила чувство облегчения. Какой страшный удар ему предстоит пережить! Риордан послал ей виноватую улыбку и начал было объяснять, что скоро поднимется к ней наверх, но она крепко обняла его и поцелуем в губы пресекла в корне всяческие извинения, не обращая внимания на стоявшего рядом Уокера. Потом подхватила юбки и убежала наверх.
Озадаченно улыбаясь, Риордан пересек холл и направился в гостиную.
– Итак, говорят, у тебя сегодня все прошло хорошо, – начал Куинн, как только они уселись по разным углам дивана друг напротив друга.
Слуга подбросил дров в камин и вновь наполнил стакан Куинна ячменным отваром, а потом поклонился и вышел, оставив гостя наедине с хозяином.
– Мы считаем, что очень хорошо. Можно смело рассчитывать на принятие законопроекта, хотя, конечно, всякое может случиться. Берк еще не точил об него свои зубы.
– А ты и в самом деле думаешь, что можешь состязаться в красноречии с Эдмундом Берком?
Риордан удивленно поднял брови.
– Возможно, я и уступаю ему в красноречии, но ведь дело не в этом. Правда на моей стороне. Правда и справедливость, не говоря уж о логике.
В ответ ему прозвучал сардонический смешок.
– А я и не знал, что эти качества могут произвести большое впечатление на палату общин, – презрительно процедил Куинн.
– Ты циник.
– Может быть и так. Но не советую тебе возноситься в мечтах, Филипп. Реформа – дело долгое, требующее бесконечного терпения. А именно этого не хватает честолюбивым горлохватам, желающим добиться решающего успеха за сутки.
– Честолюбивым горлохватам? – с усмешкой переспросил Риордан, заметив про себя, что Оливер в этот вечер явно настроен сварливо. – Может, хватит ходить вокруг да около? Речь ведь идет не о реформе, а обо мне, верно? А еще вернее – о том, чего ты от меня хочешь.
Куинн поставил стакан на стол.
– Ты обещал мне два года, Филипп. Прошел только один.
Слава Богу! Наконец-то они поговорят об этом в открытую!
– Прошло четырнадцать, уже почти пятнадцать месяцев, – поправил его Риордан, глядя прямо в глаза своему старшему другу. – Извини, Оливер, но больше я тебе дать не смогу.
– Не сможешь?
– Ну хорошо – не хочу. Мне очень жаль, но теперь все изменилось.
Лицо Куинна оставалось бесстрастным.
– Ты сам изменился, Филипп.
– Да уж надо полагать, – улыбнулся Риордан. Куинн не ответил на улыбку.
– Это из-за того, что ты теперь женат, не так ли?
– Отчасти да. Касс сыграла свою роль, и притом немалую.
Оказалось, что признаваться в этом удивительно легко.
– Но есть и еще кое-что, – продолжал Риордан. – Я наконец понял, чего хочу добиться в жизни и как могу сослужить службу своей стране. Для этого не нужно играть роль повесы и докладывать тебе о каждом неосторожном слове, которое мне удастся перехватить. Черт побери, Оливер, мне скоро стукнет тридцать! Я могу принести больше пользы иным способом, я в этом уверен. Неужели ты этого не понимаешь?
– А ты и впрямь возомнил о себе, как я погляжу! Одна хорошо принятая речь, и уже голова кругом пошла от успеха…
– Не стоит все сводить к одной хорошо принятой речи, – холодно перебил его Риордан.
Куинн поднялся на ноги. Все его члены были сведены судорогой, обычно бледные щеки порозовели. Риордан вдруг понял, что его друг в ярости.
– Может быть, и так, но я спрашиваю себя: что нам за польза от самых прекрасных реформ на свете, – Куинн уже почти кричал, – если силы хаоса восторжествуют и наш монарх будет убит?
Он с трудом перевел дух и понизил голос:
– Черт побери, Филипп, ты мне нужен! И ты, и твоя жена. Неужели не понимаешь? Уэйд нас перехитрил. Мы должны узнать, что он теперь задумал, каковы его планы. Это вопрос жизни и смерти!
– Ты всерьез полагаешь, что я разрешу Касс снова встретиться с ним?
– Ей придется с ним встретиться! Она единственная… Риордан тоже вскочил на ноги.
– Об этом не может быть и речи! Уэйд знает, что его выдали…
– Да, но он не знает, что это она его выдала. О его плане могли знать многие.
– А если ты ошибаешься? Вдруг он никому ничего не сказал, кроме нее? Вдруг это была ловушка? И ты хочешь, чтобы я опять послал ее к нему? Я этого не позволю. И хватит спорить, Оливер, это мое последнее слово.
Раздался стук в дверь.
– Да! – сердито крикнул Риордан. Он думал, что это опять один из слуг, но оказалось, что Уокер.
– Извините, сэр, посыльный только что принес вот это. Он ждет ответа.
– В такой час? – удивился Риордан.
Взяв конверт, протянутый ему Уокером, он прочел свое имя, выведенное хорошо знакомым почерком леди Клодии Харвеллин, и у него возникло странное чувство, будто все это уже происходило с ним раньше. Он открыл и прочел коротенькую записку.
Чаутон-холл, Сомерсет
8 ноября 1792 г.
Дорогой мой Филипп! Простите меня. Если бы можно было обратиться к кому-то еще, я не стала бы вас беспокоить, но, кроме вас, у меня никого нет. Мой отец скончался. Не от сердечного приступа, он погиб вчера в дорожном происшествии. Бабушка тоже сильно пострадала, она при смерти. Я ранена, но хотя бы в силах написать вам эту записку. Вы можете приехать, друг мой?
Дальнейшее было зачеркнуто, но он разобрал под чернильной чертой: «Простите, если бы был кто-то другой…» Должно быть, она заметила, что повторяется. Подпись была проста: «Клодия».
Риордан поднял голову.
– О Господи.
– В чем дело? – встревожился Куинн.
– Это Клодия. Несчастный случай в Сомерсете. Вся ее семья погибла. Она сама ранена.
– Мне очень, очень жаль, Филипп.
Риордан подошел к маленькой конторке с письменными принадлежностями, стоявшей в нише, и набросал торопливый ответ. Протянув записку Уокеру, он сказал:
– Передайте это посыльному и дайте ему денег.
Уокер вышел из гостиной.
– Ты поедешь к ней? – спросил Куинн.
– Придется.
Риордан прошелся между камином и дверью, рассуждая вслух на ходу:
– Дебаты по бюджету займут следующие три дня. Сегодня понедельник. Раньше пятницы Берк и другие не откроют полемики по нашему биллю. К тому времени я успею вернуться. Поеду завтра утром.
Он замолчал и уставился в пространство, вспоминая лорда Уинстона Харвеллина и леди Алисию, его мать. Милые, добрые, славные люди, прекраснейшие представители английской аристократии. Ему будет не хватать их обоих.
– Что ты скажешь своей жене?
– Что ты имеешь в виду? Я скажу ей…
Риордан запнулся, кое-что припомнив, и слегка покраснел.
– Ты хочешь сказать, из-за Клодии?
– Ну да. Мне кажется, может возникнуть неловкость. Конечно, это не мое дело…
Возникла небольшая пауза.
– Если тебе не хочется упоминать о Клодии, почему бы не сказать ей, что ты едешь в Корнуолл навестить отца? Ведь он болен, не так ли?
Риордан сунул руки в карманы.
– Черт возьми, Оливер, я не хочу ее обманывать.
– А-а-а, – протянул Куинн. – Ну, как знаешь.
– Ас другой стороны… – заколебался Риордан. – О, черт, я сам не знаю, что мне делать.
– Решай сам. Поступай, как считаешь нужным. Ну что ж, – Куинн подошел и протянул ему руку, – уже поздно, мне пора идти.
– Оливер, если ты считаешь, что я тебя подвел, поверь, я глубоко сожалею, – тихо сказал Риордан, пожимая руку друга. – Я не забыл своего обещания и думаю, ты знаешь, как много значит для меня твое мнение. Но я действительно убежден, что в своем новом качестве смогу сделать больше для страны – и для монархии тоже, – гораздо больше, чем когда-либо надеялся послужить ей в прежнем обличье.
Куинн воспринял его слова неожиданно мягко.
– Ты несомненно прав. Просто мне придется привыкнуть к этой мысли. Я становлюсь стар и с трудом приноравливаюсь к переменам.
– Вздор, ты вовсе не стар, – Риордан дружески хлопнул Куинна по плечу.
Никогда прежде им не приходилось выражать друг другу свою привязанность столь фамильярными жестами. Уже у дверей Куинн вдруг обернулся, словно осененный внезапной мыслью.
– Хочешь, я загляну к Кассандре, пока тебя нет? Проведаю ее, просто чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Его слова удивили и глубоко растрогали Риордана.
– Я был бы очень рад. Спасибо тебе, Оливер. Ты даже не представляешь, как мне хочется, чтобы вы с Касс стали друзьями.
Куинн ничего не сказал в ответ. Он лишь улыбнулся.
* * *
Поднявшись наверх, Риордан распахнул дверь спальни и вошел. Постель была раскрыта; платье Касс висело на спинке стула, под ним стояли ее туфли, а чулки были сложены на сиденье. Из гардеробной доносились негромкие голоса. Он прошел туда, открыл дверь и встал на пороге, никем не замеченный, глядя, как Клара расчесывает на ночь волосы его жены. Касс была в ночной рубашке и пеньюаре. Вдруг она заметила его. На долгий миг их взгляды скрестились в зеркале.
Клара перевела взгляд с хозяйки на хозяина и обратно, многозначительно подняла брови, положила щетку на туалетный столик и вышла, не говоря ни слова.
Кассандра взволнованно следила за лицом мужа. У него что-то было на уме, но он не выглядел ни рассерженным, ни расстроенным. Неужели Куинн ему так ничего и не сказал?
– Он ушел? – нерешительно спросила она.
– Да.
– Вы… поссорились?
– Нет-нет.
Подхватив щетку и не спуская глаз с ее отражения в зеркале, Риордан начал расчесывать ее длинные мягкие волосы. Ее глаза закрылись. Наконец он бросил щетку и прибегнул к помощи рук, поднимая густые тяжелые пряди с затылка и пропуская их сквозь пальцы – бесконечно переливающийся смолянисто-черный блестящий водопад. Пир чувств. Он положил руки ей на плечи и провел большими пальцами по ключицам.
– Что-нибудь не так?
– Вообще-то да. Дело в том…
Риордан взглянул на ее серьезное, встревоженное лицо. Она была ему дороже жизни. Ему вспомнились те дни, когда они были в ссоре, когда он думал, что потерял ее. Он глубоко вздохнул.
– Речь идет о моем отце.
– О твоем отце?
– Он тяжело болен. Хуже, чем я думал. Я только что получил известие.
Слова не шли у него с языка. Теперь он уже жалел, что не сказал ей правды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– А потом?
– В тот момент, когда должен был появиться король, галерея была окружена, всем приказали выйти в вестибюль. Началась толчея, но скрыться не удалось никому. Каждый подвергся обыску. Это заняло большую часть дня.
– И что же?
– Никакого оружия у них не нашли. Ни пистолета, ни перочинного ножа, ни шляпной булавки. Ничего.
– О, нет!
Кассандра откинулась на пятки. До нее начал доходить скрытый смысл случившегося.
– Это ужасно! Это означает…
– Мы вернулись к исходной точке.
Риордан попытался улыбкой смягчить Мрачность своего тона, но у него ничего не вышло. Кассандра сунула руки под его расстегнутый жилет и принялась сочувственно растирать ребра. Немного помолчав, она спросила:
– Хотела бы я знать, что теперь будет. Неужели Куинн опять заставит тебя играть роль?
Он медленно покачал головой, давая понять, что не знает.
– Но он захочет, чтобы я опять начала встречаться с Уэйдом, – догадалась она. – В этом мы можем быть уверены.
– Да, несомненно, но ты этого не сделаешь. Ты напишешь Уэйду письмо, выразишь свое удивление по поводу того, что покушение на короля сегодня не состоялось, и спросишь, что он намерен предпринять в будущем. Но сегодня утром я говорил серьезно, Касс: с Уэйдом ты виделась в последний раз.
Такая новость ее ничуть не опечалила. Они вместе умолкли, прислушиваясь к дребезжанию повозки на булыжной мостовой перед домом и следя за тем, как в спальне сгущаются сумерки. А потом она вновь опустилась на постель и обняла его.
* * *
Чарльз Уиллоуби взялся за ручку входной двери.
– Не понимаю, куда вам так спешить? Вы же разбиваете компанию! Может, все-таки останетесь?
– Да, прошу вас, – подхватила его жена. – Еще совсем не поздно.
Кассандра и Риордан улыбнулись друг другу и хозяевам дома. Но не успели они ответить, как за них вступился Уильям Смэк-Ингресс, носивший из-за своей злосчастной фамилии неизбежную кличку Смех-и-Грех.
– Ты забываешь, Чарльз, они же молодожены. Девять часов вечера для них – слишком поздно, если только они не наедине у себя дома.
Все засмеялись. Компания потянулась на крыльцо дома Уиллоуби: сам Чарльз, его жена Дженни, Кассандра и Риордан, Смэк-Ингресс, Хорас и Джейн Тибо, Найджел Драмм и Майкл Креймер. Все мужчины были членами комитета Риордана. В этот вечер они собрались, чтобы отметить необычайный успех, который имела его речь в защиту судебной реформы, произнесенная в парламенте несколькими часами ранее.
Риордан стоял позади Кассандры, обнимая ее и всем своим видом давая понять, что не намерен оспаривать слова друга, объясняющие их поспешный и ранний уход. Вечер выдался на редкость теплый, поэтому разговор на свежем воздухе затянулся, как всегда бывает между друзьями. Наконец мужчины начали пожимать друг другу руки, а женщины – обниматься.
Кассандра тепло простилась с Дженни Уиллоуби, к которой за время краткого знакомства успела привязаться всем сердцем. Дженни была старше годами (ей было уже около тридцати), отличалась остроумием, живостью и неизменной добротой. К тому же она с искренним участием взяла Кассандру под свое крыло, помогая ей сделать первые шаги на усеянном многочисленными опасностями пути к тому, чтобы стать образцовой женой члена парламента. После отъезда из Парижа Дженни стала ее единственной настоящей подругой, и Кассандра очень дорожила знакомством с ней.
– Я хочу устроить чаепитие на следующей неделе, Касси, возможно, в четверг. Ты сможешь прийти? Джейн мне уже обещала, – сказала Дженни, протягивая руку своей юной подруге. – Я непременно приглашу нескольких дам, которых ты не знаешь. Тебе пора расширить круг своих знакомств.
– Ты очень добра, – искренне откликнулась Кассандра, пожимая ей руку. – Я с удовольствием приду.
Позже, пока они рука об руку шли домой, она рассказала Риордану о приглашении, вслух удивляясь тому, насколько люди добры к ней.
– А почему тебя это так удивляет? – осведомился он.
– Ну… ты же знаешь.
– Из-за твоего отца?
– Не только. Не забудь о моей репутации, о том, как мы поженились, о моем знакомстве с Уэйдом… Да мало что еще ли! Жизнь у меня была скандальная, Филипп.
– В прошлом – да, но не теперь. Отныне мы с тобой будем самой что ни на есть респектабельной парой. Все помрут со скуки, глядя на нас!
Она на ходу прижалась головой к его плечу.
– А знаешь, мне такая жизнь вовсе не кажется скучной. Ни капельки.
– И мне тоже.
Кассандра улыбнулась. Ей даже не надо было поднимать голову: она и так знала, что он тоже улыбается.
– Филипп, я так рада за тебя сегодня! Я, наверное, лопну от гордости! Если бы только я могла быть там и все видеть…
Собираясь на заседание, он уверял, что никакой опасности нет, но тем не менее не позволил ей прийти и послушать свое выступление.
– Ты повторишь свою речь для меня, когда мы вернемся домой?
Риордан запрокинул голову и расхохотался, вообразив себе такую картину.
– Вот было бы здорово, если бы все мои слушатели проявляли ко мне хоть половину твоего горячего сочувствия, любовь моя!
– Но Чарльз Уиллоуби уверял, что все они проявили столь же горячее сочувствие, – возразила Кассандра. – Он сказал, что после того, как ты взял слово, весь зал затаил дыхание. Можно было слышать, как муха пролетает. Это его слова!
– Сильнейшее преувеличение, – скромно отмахнулся Риордан.
– А мистер Драмм говорил, что они раз десять прерывали тебя криком «Слушайте, слушайте!» .
Он усмехнулся и кивнул ей.
– Это правда. Должен признать, меня это очень подбодрило.
– Мне кажется, что теперь, даже если мистер Куинн захочет, чтобы ты вновь взялся за свою роль, после сегодняшнего успеха это невозможно. Тебе просто никто не поверит.
– Я в этом не так твердо уверен. Роль повесы блестяще мне удавалась. Знаешь, я думаю, это у меня в крови.
– Очень может быть, но нынешняя роль удается тебе еще больше. О, Филипп, как я горжусь тобой! С его дня мне ни за что не заснуть!
Риордан обнял ее с радостным смехом, оторвал от земли и закружил по воздуху. Было уже около десяти, когда они добрались до дома, – не потому, что идти было далеко, а потому, что они слишком часто останавливались по дороге, чтобы поцеловаться под уличными фонарями.
Уокер встретил их в холле.
– О Господи, Джон, не пора ли вам домой? Вы хоть знаете, который час?
Секретарь улыбнулся.
– В конце недели вам предстоит выступить с ответным словом, я готовил для него тезисы. Но вы правы: если вам не требуется моя помощь, мне, пожалуй, и вправду пора домой. Сэр?
– Да?
– Мистер Куинн дожидается вас в гостиной. Он здесь уже не меньше часа.
Кассандра насторожилась. Так. Значит, он здесь. Наконец-то он раскроет свой секрет и тем самым снимет тяжкий камень с ее души. Она обрадовалась, но тревога за Риордана быстро вытеснила чувство облегчения. Какой страшный удар ему предстоит пережить! Риордан послал ей виноватую улыбку и начал было объяснять, что скоро поднимется к ней наверх, но она крепко обняла его и поцелуем в губы пресекла в корне всяческие извинения, не обращая внимания на стоявшего рядом Уокера. Потом подхватила юбки и убежала наверх.
Озадаченно улыбаясь, Риордан пересек холл и направился в гостиную.
– Итак, говорят, у тебя сегодня все прошло хорошо, – начал Куинн, как только они уселись по разным углам дивана друг напротив друга.
Слуга подбросил дров в камин и вновь наполнил стакан Куинна ячменным отваром, а потом поклонился и вышел, оставив гостя наедине с хозяином.
– Мы считаем, что очень хорошо. Можно смело рассчитывать на принятие законопроекта, хотя, конечно, всякое может случиться. Берк еще не точил об него свои зубы.
– А ты и в самом деле думаешь, что можешь состязаться в красноречии с Эдмундом Берком?
Риордан удивленно поднял брови.
– Возможно, я и уступаю ему в красноречии, но ведь дело не в этом. Правда на моей стороне. Правда и справедливость, не говоря уж о логике.
В ответ ему прозвучал сардонический смешок.
– А я и не знал, что эти качества могут произвести большое впечатление на палату общин, – презрительно процедил Куинн.
– Ты циник.
– Может быть и так. Но не советую тебе возноситься в мечтах, Филипп. Реформа – дело долгое, требующее бесконечного терпения. А именно этого не хватает честолюбивым горлохватам, желающим добиться решающего успеха за сутки.
– Честолюбивым горлохватам? – с усмешкой переспросил Риордан, заметив про себя, что Оливер в этот вечер явно настроен сварливо. – Может, хватит ходить вокруг да около? Речь ведь идет не о реформе, а обо мне, верно? А еще вернее – о том, чего ты от меня хочешь.
Куинн поставил стакан на стол.
– Ты обещал мне два года, Филипп. Прошел только один.
Слава Богу! Наконец-то они поговорят об этом в открытую!
– Прошло четырнадцать, уже почти пятнадцать месяцев, – поправил его Риордан, глядя прямо в глаза своему старшему другу. – Извини, Оливер, но больше я тебе дать не смогу.
– Не сможешь?
– Ну хорошо – не хочу. Мне очень жаль, но теперь все изменилось.
Лицо Куинна оставалось бесстрастным.
– Ты сам изменился, Филипп.
– Да уж надо полагать, – улыбнулся Риордан. Куинн не ответил на улыбку.
– Это из-за того, что ты теперь женат, не так ли?
– Отчасти да. Касс сыграла свою роль, и притом немалую.
Оказалось, что признаваться в этом удивительно легко.
– Но есть и еще кое-что, – продолжал Риордан. – Я наконец понял, чего хочу добиться в жизни и как могу сослужить службу своей стране. Для этого не нужно играть роль повесы и докладывать тебе о каждом неосторожном слове, которое мне удастся перехватить. Черт побери, Оливер, мне скоро стукнет тридцать! Я могу принести больше пользы иным способом, я в этом уверен. Неужели ты этого не понимаешь?
– А ты и впрямь возомнил о себе, как я погляжу! Одна хорошо принятая речь, и уже голова кругом пошла от успеха…
– Не стоит все сводить к одной хорошо принятой речи, – холодно перебил его Риордан.
Куинн поднялся на ноги. Все его члены были сведены судорогой, обычно бледные щеки порозовели. Риордан вдруг понял, что его друг в ярости.
– Может быть, и так, но я спрашиваю себя: что нам за польза от самых прекрасных реформ на свете, – Куинн уже почти кричал, – если силы хаоса восторжествуют и наш монарх будет убит?
Он с трудом перевел дух и понизил голос:
– Черт побери, Филипп, ты мне нужен! И ты, и твоя жена. Неужели не понимаешь? Уэйд нас перехитрил. Мы должны узнать, что он теперь задумал, каковы его планы. Это вопрос жизни и смерти!
– Ты всерьез полагаешь, что я разрешу Касс снова встретиться с ним?
– Ей придется с ним встретиться! Она единственная… Риордан тоже вскочил на ноги.
– Об этом не может быть и речи! Уэйд знает, что его выдали…
– Да, но он не знает, что это она его выдала. О его плане могли знать многие.
– А если ты ошибаешься? Вдруг он никому ничего не сказал, кроме нее? Вдруг это была ловушка? И ты хочешь, чтобы я опять послал ее к нему? Я этого не позволю. И хватит спорить, Оливер, это мое последнее слово.
Раздался стук в дверь.
– Да! – сердито крикнул Риордан. Он думал, что это опять один из слуг, но оказалось, что Уокер.
– Извините, сэр, посыльный только что принес вот это. Он ждет ответа.
– В такой час? – удивился Риордан.
Взяв конверт, протянутый ему Уокером, он прочел свое имя, выведенное хорошо знакомым почерком леди Клодии Харвеллин, и у него возникло странное чувство, будто все это уже происходило с ним раньше. Он открыл и прочел коротенькую записку.
Чаутон-холл, Сомерсет
8 ноября 1792 г.
Дорогой мой Филипп! Простите меня. Если бы можно было обратиться к кому-то еще, я не стала бы вас беспокоить, но, кроме вас, у меня никого нет. Мой отец скончался. Не от сердечного приступа, он погиб вчера в дорожном происшествии. Бабушка тоже сильно пострадала, она при смерти. Я ранена, но хотя бы в силах написать вам эту записку. Вы можете приехать, друг мой?
Дальнейшее было зачеркнуто, но он разобрал под чернильной чертой: «Простите, если бы был кто-то другой…» Должно быть, она заметила, что повторяется. Подпись была проста: «Клодия».
Риордан поднял голову.
– О Господи.
– В чем дело? – встревожился Куинн.
– Это Клодия. Несчастный случай в Сомерсете. Вся ее семья погибла. Она сама ранена.
– Мне очень, очень жаль, Филипп.
Риордан подошел к маленькой конторке с письменными принадлежностями, стоявшей в нише, и набросал торопливый ответ. Протянув записку Уокеру, он сказал:
– Передайте это посыльному и дайте ему денег.
Уокер вышел из гостиной.
– Ты поедешь к ней? – спросил Куинн.
– Придется.
Риордан прошелся между камином и дверью, рассуждая вслух на ходу:
– Дебаты по бюджету займут следующие три дня. Сегодня понедельник. Раньше пятницы Берк и другие не откроют полемики по нашему биллю. К тому времени я успею вернуться. Поеду завтра утром.
Он замолчал и уставился в пространство, вспоминая лорда Уинстона Харвеллина и леди Алисию, его мать. Милые, добрые, славные люди, прекраснейшие представители английской аристократии. Ему будет не хватать их обоих.
– Что ты скажешь своей жене?
– Что ты имеешь в виду? Я скажу ей…
Риордан запнулся, кое-что припомнив, и слегка покраснел.
– Ты хочешь сказать, из-за Клодии?
– Ну да. Мне кажется, может возникнуть неловкость. Конечно, это не мое дело…
Возникла небольшая пауза.
– Если тебе не хочется упоминать о Клодии, почему бы не сказать ей, что ты едешь в Корнуолл навестить отца? Ведь он болен, не так ли?
Риордан сунул руки в карманы.
– Черт возьми, Оливер, я не хочу ее обманывать.
– А-а-а, – протянул Куинн. – Ну, как знаешь.
– Ас другой стороны… – заколебался Риордан. – О, черт, я сам не знаю, что мне делать.
– Решай сам. Поступай, как считаешь нужным. Ну что ж, – Куинн подошел и протянул ему руку, – уже поздно, мне пора идти.
– Оливер, если ты считаешь, что я тебя подвел, поверь, я глубоко сожалею, – тихо сказал Риордан, пожимая руку друга. – Я не забыл своего обещания и думаю, ты знаешь, как много значит для меня твое мнение. Но я действительно убежден, что в своем новом качестве смогу сделать больше для страны – и для монархии тоже, – гораздо больше, чем когда-либо надеялся послужить ей в прежнем обличье.
Куинн воспринял его слова неожиданно мягко.
– Ты несомненно прав. Просто мне придется привыкнуть к этой мысли. Я становлюсь стар и с трудом приноравливаюсь к переменам.
– Вздор, ты вовсе не стар, – Риордан дружески хлопнул Куинна по плечу.
Никогда прежде им не приходилось выражать друг другу свою привязанность столь фамильярными жестами. Уже у дверей Куинн вдруг обернулся, словно осененный внезапной мыслью.
– Хочешь, я загляну к Кассандре, пока тебя нет? Проведаю ее, просто чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Его слова удивили и глубоко растрогали Риордана.
– Я был бы очень рад. Спасибо тебе, Оливер. Ты даже не представляешь, как мне хочется, чтобы вы с Касс стали друзьями.
Куинн ничего не сказал в ответ. Он лишь улыбнулся.
* * *
Поднявшись наверх, Риордан распахнул дверь спальни и вошел. Постель была раскрыта; платье Касс висело на спинке стула, под ним стояли ее туфли, а чулки были сложены на сиденье. Из гардеробной доносились негромкие голоса. Он прошел туда, открыл дверь и встал на пороге, никем не замеченный, глядя, как Клара расчесывает на ночь волосы его жены. Касс была в ночной рубашке и пеньюаре. Вдруг она заметила его. На долгий миг их взгляды скрестились в зеркале.
Клара перевела взгляд с хозяйки на хозяина и обратно, многозначительно подняла брови, положила щетку на туалетный столик и вышла, не говоря ни слова.
Кассандра взволнованно следила за лицом мужа. У него что-то было на уме, но он не выглядел ни рассерженным, ни расстроенным. Неужели Куинн ему так ничего и не сказал?
– Он ушел? – нерешительно спросила она.
– Да.
– Вы… поссорились?
– Нет-нет.
Подхватив щетку и не спуская глаз с ее отражения в зеркале, Риордан начал расчесывать ее длинные мягкие волосы. Ее глаза закрылись. Наконец он бросил щетку и прибегнул к помощи рук, поднимая густые тяжелые пряди с затылка и пропуская их сквозь пальцы – бесконечно переливающийся смолянисто-черный блестящий водопад. Пир чувств. Он положил руки ей на плечи и провел большими пальцами по ключицам.
– Что-нибудь не так?
– Вообще-то да. Дело в том…
Риордан взглянул на ее серьезное, встревоженное лицо. Она была ему дороже жизни. Ему вспомнились те дни, когда они были в ссоре, когда он думал, что потерял ее. Он глубоко вздохнул.
– Речь идет о моем отце.
– О твоем отце?
– Он тяжело болен. Хуже, чем я думал. Я только что получил известие.
Слова не шли у него с языка. Теперь он уже жалел, что не сказал ей правды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50