его лицо раскраснелось и вспотело, он даже слегка покачивался на ногах, но в его воспаленных, налитых кровью глазах явственно читалось расчетливо-холодное выражение, не замутненное даже хмелем. В чем состоит его игра? – рассеянно спросила себя Кассандра, но тут же нашла ответ. Ну, разумеется, Уэйд хочет, чтобы она вышла за Риордана! Это позволит ей выведать все его секреты.
Все как с цепи сорвались, настаивая на том, чтобы отъезд состоялся немедленно. У нее в уме возник образ стаи гончих, щелкающих зубами у самого хвоста несчастной затравленной лисицы. Она осмелилась бросить взгляд на Риордана. Он опять смотрел на нее, теперь уже не с ужасом, но с каким-то отчаянным и дерзким вызовом. Кассандра напустила на себя самый что ни на есть равнодушный вид, стараясь превзойти его в безразличии к происходящему. Не отрывая от нее глаз, он проглотил еще один стакан кларета и громко рыгнул. Кассандра почувствовала, что ей становится дурно.
– Ну, кто едет с нами? К чертям проволочки, пора в дорогу.
Опять крики, опять поздравления, скрип отодвигаемых стульев. Вся компания вывалилась из столовой в холл. Риордан отправился прямо во двор и с полдюжины джентльменов последовали за ним, испытывая явное желание облегчиться. Часть дам поднялась в свои спальни, остальные собрались в гостиной. Интересно, что ей теперь делать? – подумала Кассандра. Паковать вещи? Она нерешительно направилась вверх по лестнице, но при этом заметила, что Уэйд совещается в холле с парой слуг. Ей пришлось остановиться, когда он окликнул ее, а вскоре и подошел к ней. Он взял ее под руку и подвел к оконной нише в коридоре второго этажа. За окном уже виднелся закат, небо над темными деревьями парка приняло лиловатый оттенок.
Они остановились, прислонившись к стенам по разные стороны оконной ниши и глядя в лицо друг другу. Кассандра старательно изобразила на лице такую же, как у него, заговорщическую усмешку.
– Ну и ну! – воскликнул Уэйд. – Похоже, мы получили даже больше, чем рас… рассчитывали. – Язык у него немного заплетался. – Ты не струсишь?
– Да я-то не струшу, только я сильно сомневаюсь, что свадьба состоится, Колин.
– Можешь не сом… сомневаться, он н-не отвертится. Его честь поставлена на карту! А знаешь, К'сандра, вот смотрел я на тебя сегодня и готов был по… побожиться, что ты и вправду в него влюблена.
– Влюблена в Риордана? Не смеши.
– Ну, может, ты сама не с-сознаешь, но я-то помню, как увидел вас впервые: он тебя целовал, а ты ва…. во… врезала ему по скуле. Любовь и ненависть. Опасное сочетание.
Он попытался скрестить руки на груди, но у него ничего не вышло. Кассандра поняла, что он гораздо пьянее, чем кажется, и бросила на него сочувственный взгляд.
– Уверяю тебя, в нашем случае речь не идет о любви. Только о ненависти.
Уэйд улыбнулся и поднял брови. Ее слова его явно не убедили, но, казалось, в общем и целом ему все равно. Она никак не могла его понять.
– Что ж, очень жаль, – продолжал он. – Может, мы даже больше потеряли, чем при… приобрели с этой женитьбой. Теперь он с тебя глаз не спустит, и нам придется встречаться как подпош… – он хихикнул, – как подпольщикам.
Она кивнула, не зная, хорошо это или нет. Встречи на публике в какой-то мере оберегали ее от его странных поползновений, но теперь эта преграда исчезнет.
– Верно, зато теперь, живя в его доме, я смогу раздобыть гораздо больше полезных сведений.
Кассандра вновь посмотрела в окно и проводила взглядом пару ласточек, взмывших ввысь. До чего же странный у них вышел разговор! Ей приходилось играть слишком много ролей сразу, и она подозревала, что Колин тоже прикидывается. На минуту она попыталась представить себе, что завтра утром станет женой Риордана, но это не укладывалось у нее в голове.
Обернувшись, она увидела лакея, идущего к ним по коридору с ее саквояжем в руке.
– Я велел Мадлен упаковать твои вещи, – пояснил Уэйд, отвечая на ее удивленный взгляд.
Он взял ее холодные руки в свои и ободряюще улыбнулся ей. От выпитого вина зубы у него потемнели, Кассандра видела все мелкие морщинки в уголках его глаз и рта.
– Ну, Касс, – сказал Уэйд, впервые называя ее так, – желаю тебе счастливого свадебного путешествия. Я найду шпо… способ с тобой связаться, когда ты вернешься в Лондон.
Он поцеловал ее руки, оставив на них влажный след слюны, потом поднял голову и посмотрел на губы. Кассандру охватило ощущение липкого страха, но Уэйд ограничился тем, что улыбнулся с сожалением, выпустил ее руки, потом взял ее под локоть и неверными шагами повел по коридору обратно к лестнице.
Взгляд Риордана она почувствовала на себе еще прежде, чем увидела его. Стоило ей достигнуть последней ступеньки, как он оттащил ее от Уэйда и с видом собственника обхватил рукой ее плечи. Кассандра не на шутку встревожилась, когда он наклонился и повис на ней. Ведь на этот раз его опьянение не было притворным!
Охотников сопровождать их в ночном марш-броске на Гретна-Грин заметно поубавилось; решимость не изменила только Уолли, Тому и их подружкам. Однако проводы прошли восторженно и шумно. Все мужчины поцеловали невесту, а Тедди Эвертон вложил в свой поцелуй столько пыла и рвения, что Риордану в конце концов пришлось взять его за шиворот и оттащить прочь. Потом их с добрыми пожеланиями и напутствиями погрузили в ожидающую карету, и она покатилась по гладкой и ровной, обсаженной деревьями подъездной аллее Лэдимира к большой дороге.
Отбрасывая колеблющиеся тени, единственная свеча в стеклянном фонаре освещала просторное чрево покачивающейся на ходу почтовой кареты. Какое-то время, пока шестеро пассажиров приспосабливались к обстановке и – насколько возможно – к обстоятельствам, в карете царила напряженная тишина. Кассандру и Риордана усадили на заднем сиденье и оставили одних. Остальные устроились на боковых сиденьях друг напротив друга, обнявшись и глупо ухмыляясь. Но потом Уолли обнаружил на полу деревянный ящик с дюжиной бутылок лучшего кларета из погребов Уэйда, и пирушка возобновилась.
Было решено обойтись без нудной церемонии передачи бутылки по кругу, когда один пьет, а остальные ждут своей очереди. Насколько все упрощается, когда у каждого есть своя бутылка! К тому же так гораздо гигиеничнее, придирчиво заметила Кора. Это были первые слова, которые Кассандра от нее услышала за весь вечер. На том и порешили. Каждый, кроме невесты, получил свою личную бутылку, и вскоре ночной воздух огласился чоканьем, смехом и пением.
По мере продвижения вперед шутки становились все более похабными, а ласки, которыми обменивались парочки на противоположных сиденьях, все более откровенными. В конце концов пение сменилось зевками, а потом храпом. По временам то один, то другой из путников, собравшись с силами, порывался рассказать еще один анекдот, пропеть куплет или сунуть руку за пазуху подружке, но все эти попытки кончались погружением в глубокое пьяное забытье.
Свеча догорела. Придвинувшись ближе к окну, Кассандра оперлась на локоть и попыталась разглядеть в темноте Риордана, прикорнувшего в противоположном углу сиденья. Он не спал: она видела, как время от времени он подносит ко рту бутылку. И не только видела, но точно знала, сколько глотков он делает каждый раз. Впечатление было такое, будто он, словно приговоренный к повешению, пьет, чтобы забыться по пути на плаху.
Теперь винная бутылка торчала вверх у него между колен под непристойным углом. Кассандра не могла отвести глаз от грубого символа; на мгновение ее смутные и нарочито отвлеченные представления о первой брачной ночи, которая последует за этой безумной пародией на венчание (если таковое вообще состоится), превратились в отчетливые до наглядности видения. Неприятная теплота поползла по ее телу, ладони вспотели. Когда Риордай вновь потянулся за бутылкой, она заставила себя отвести взгляд и стала смотреть в окно.
Трижды она открывала рот, чтобы заговорить с ним, и трижды в последнюю минуту закрывала его, так и не сказав ни слова. Да и что тут можно было сказать? «Что мы здесь делаем, Филипп, как все это могло случиться? Обними меня, мне страшно».
Ну почему он сам не хочет заговорить с ней? Ей горько было видеть его таким, сердце у нее разрывалось на части. Она не знала, что заставило его перестать пить около года назад, но догадывалась, что к такому решению могла подтолкнуть только ужасная катастрофа. И вот теперь он снова начал пить, и ей казалось, что это произошло по ее вине. Нет, на самом деле это, конечно, не так, и все же… Кассандра никак не могла стряхнуть с себя ощущение, будто она в ответе за все. Ей хотелось отнять у него бутылку и вышвырнуть в окно. Что он сделает? Может, он становится буйным, когда выпьет? До сих пор она ничего такого не заметила, но само по себе это еще ничего не значило. Она ведь еще не встала ему поперек дороги.
С чувством вины у нее в груди боролось не менее сильное чувство оскорбленной гордости. Вне зависимости от того, что произойдет завтра, она оказалась в чудовищно унизительном положении. Закрыв лицо руками, Кассандра крепко зажмурила глаза и стала невольно вспоминать события прошедшего вечера. Что она могла сделать, чтобы как-то изменить исход событий? Ведь все казалось таким… ненастоящим! Разве кто-то мог воспринять происходящее всерьез? Если бы она вскочила с места и выбежала из столовой при первом намеке на то, что мужчины действительно намерены разыграть ее в карты, это мгновенно разрушило бы столь тщательно разработанный ею образ разбитной французской вертихвостки.
Но она не могла, просто не могла позволить ему выиграть себя, как кошелек, набитый звонкой монетой! Ей хотелось немного уравнять ставки и в то же время сбить с него спесь. Кассандра снова бросила взгляд на темную, неподвижную и неизъяснимо грозную фигуру в противоположном углу. Ее замысел удался, можно сказать, на славу. И ходу назад не было. Если слова Уэйда – правда, если жениться на ней для Риордана теперь дело чести, значит, отказав ему, она лишь еще больше усугубит его и без того незавидное положение. Да и свое тоже. Они оба останутся в дураках.
Чтобы не плакать, Кассандра уставилась в окно, глядя на темные тени деревьев и кустов, летевшие ей навстречу. С ее стороны на небе виднелся ущербный серп луны, но он лишь изредка показывался из-за облаков. Поначалу ее раздражали звуки храпа, но в конце концов она привыкла к монотонным руладам, испускаемым захмелевшими собутыльниками по очереди. Опершись рукой на локоть, Кассандра позволила себе закрыть глаза и вообразила, что она во Франции, на загородной прогулке с подругами, по школе. Например, в Сен-Клу или в Версале. У них был пикник, потом они остановились на ночь в каком-то пансионе. Целый день школьницы смеялись, пели песни и вконец измучили бедную наставницу, а теперь устали, угомонились и стали засыпать одна за другой…
…Риордан сделал последний судорожный глоток из бутылки и вышвырнул ее из окна. Ему понравился донесшийся из темноты хруст разбитого стекла, и он бессмысленно ухмыльнулся. Жаль, что нет еще одной, чтобы отправить ее вслед за первой. Может, стоит открыть еще одну бутылку? Он обеими руками похлопал себя по животу, надутому, как барабан. Пожалуй, с него хватит. А может быть, и нет. Но стоило ему склониться над деревянным ящиком у своих ног, как пол кареты вдруг стремительно ринулся ему навстречу. Да, пожалуй, с него довольно, решил Риордан, осторожно распрямившись.
Он бросил взгляд на Касс. Спит. Вот и хорошо. Слава Богу, она хоть перестала глазеть на него.
Зато теперь у него появилась возможность поглазеть на нее. В бледном свете полумесяца ее кожа светилась, как у мраморной богини. Богиня… Она выглядела как богиня в тот вечер, когда он впервые ее увидел. Афродита в клубе «Кларион». Поцелуй в саду – плата за ставку в сто фунтов, проигранных в кости. В тот вечер он выиграл. А сегодня проиграл.
Наклонившись ближе и опершись рукой на сиденье, Риордан пристально вгляделся в спящую девушку. Ее влажные губы были полуоткрыты, лунный свет отбрасывал на ее прекрасное лицо пятнистые тени от проносившихся за окном деревьев – причудливый, прихотливо меняющийся узор, напоминавший кружево. Она опиралась головой на руку, пальцы смутно белели в черных волосах. Он прошептал ее имя:
– Касс… Кассандра Мерлин. Беспутная дочка изменника. Грядущая невеста почтенного Филиппа Риордана.
Восторг и ужас переполняли его в равной степени.
Нельзя на ней жениться. Нельзя. Он слишком многое теряет, слишком много людей ждет от него совсем другого. Словно издалека Риордан посмотрел на собственную руку, протянувшуюся, чтобы коснуться выбившегося из прически черного локона. Она вздохнула, и он замер; его пальцы запутались в шелковистых прядях. Надо бежать, бежать немедленно, выпрыгнуть потихоньку из кареты прямо сейчас, пока все спят. Он похлопал по толстому кошельку у себя в кармане. Денег у него полно. Через два дня он будет в Лондоне.
Конечно, Касс будет вне себя. Деньги! Он даст ей денег, и она успокоится. Да-да, очень скоро жизнь вернется в обычное русло. Он от нее не отстанет, пока она не согласится стать его любовницей. Он женится на Клодии и станет выдающимся государственным деятелем. Оливер сможет им гордиться. Все будет хорошо. Просто отлично.
Риордан схватился за ручку дверцы. Прощай, Касс. Ее дыхание было тихим и ровным. Шаль соскользнула у нее с плеча, обнажив руку в тонком рукаве платья. Ее рука шевельнулась, раскрытая ладонь бессильно легла на сиденье между ними.
Помогая себе руками, Риордан подполз к ней поближе и опустил голову на раскрытую ладонь. Тихонько, тихонько… Он ощутил под щекой биение пульса у нее на запястье – легкое, как трепыхание крыльев маленькой птички. Его губы сами собой прижались к ее ладони. Закрыв глаза, он вдохнул ее особый, ни с чем не сравнимый запах. Откуда ни возьмись, пришла железная уверенность, что когда она проснется и обнаружит, что его нет, то непременно заплачет.
Он осторожно сел, глядя прямо перед собой. Похоже было, что Тэсс уснула, пытаясь втиснуться в жилет Уолли. Кора повисла на коленях у Тома, словно тряпичная кукла, спрятав лицо у него между ног, а он сидел, откинувшись назад, и храпел с открытым ртом, как раненый бык.
В висках у Риордана стучала тупая боль, веки налились свинцом. Деревья и кусты, какие-то колючие изгороди проносились за окном с пугающей скоростью. Если он сейчас прыгнет, то разобьется насмерть. Лучше подождать. И вообще, прыгать – это трусость. Он опять тяжело осел в своем углу. Завтра. Завтра он скажет Касс, что не может жениться на ней. Вот прямо так и скажет. Честно и открыто. Она поймет. Черт возьми, да она сама вздохнет с облегчением! Глаза у него закрылись сами собой. Его последним воспоминанием стали ее черные ресницы, лежащие на белых щеках подобно раскрытым испанским веерам.
…Кассандра проснулась в растерянности, сама не помня, как и когда заснула. В карете все еще было темно, но небо за окном уже светлело, Она услыхала грубый гортанный голос (наверное, кучера) и поняла, что они остановились у будки сборщика дорожных пошлин. Потом карета дернулась вперед, въехала за рогатку и покатила по единственной улице какой-то сонной деревушки. Что-то подсказало ей, что они добрались до места.
Остальные продолжали спать вповалку, как новорожденные щенята. Риордан устроился рядом с нею полулежа, обхватив себя руками, уронив подбородок на грудь и шумно дыша. Карета опять остановилась, и Кассандра услышала, как возница тяжело спрыгнул с козел на землю. Сердце у нее подскочило и заколотилось прямо в горле. Вот оно, началось!
Дверца распахнулась.
– Прошу прощения, дамы и господа, но мы приехали.
Только Кассандра услышала его, но сделала вид, что не слышит. Если кучер сейчас уйдет, ей придется будить остальных – одна мысль об этом привела ее в ужас.
– Эй, я сказал, приехали! – повторил кучер, грубо тряся Уолли за плечо. – Тьфу, – выругался он вполголоса, – несет, как из винокурни.
Никто не шевельнулся.
– Место назначения, господа, Гретна-Грин! – еще громче объявил возница.
Он потянул Риордана за сапог.
– Слушайте, я хочу поставить карету в сарай. Так что, если не возражаете, ваша милость…
Наконец сидевшие в карете с трудом растолкали друг друга, с глупым видом моргая, почесываясь, кряхтя и протирая глаза.
– Мы приехали? – пробормотал Уолли, выпрыгнув из кареты с неожиданным проворством.
Прочно утвердившись обеими ногами на земле, он обвел глазами тихие дома селения, потянулся и почесал в затылке.
– Боже, мне надо облегчиться! Пошли, Том, давай посмотрим, что к чему.
Все еще сидя в карете, Риордан схватился обеими руками за голову и застонал сквозь стиснутые зубы. Казалось, два гнома с ледорубами по очереди вгрызаются ему в виски, Вдруг его пробрал озноб, содержимое желудка всколыхнулось болезненной волной, на лбу выступил пот, а рот наполнился слюной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Все как с цепи сорвались, настаивая на том, чтобы отъезд состоялся немедленно. У нее в уме возник образ стаи гончих, щелкающих зубами у самого хвоста несчастной затравленной лисицы. Она осмелилась бросить взгляд на Риордана. Он опять смотрел на нее, теперь уже не с ужасом, но с каким-то отчаянным и дерзким вызовом. Кассандра напустила на себя самый что ни на есть равнодушный вид, стараясь превзойти его в безразличии к происходящему. Не отрывая от нее глаз, он проглотил еще один стакан кларета и громко рыгнул. Кассандра почувствовала, что ей становится дурно.
– Ну, кто едет с нами? К чертям проволочки, пора в дорогу.
Опять крики, опять поздравления, скрип отодвигаемых стульев. Вся компания вывалилась из столовой в холл. Риордан отправился прямо во двор и с полдюжины джентльменов последовали за ним, испытывая явное желание облегчиться. Часть дам поднялась в свои спальни, остальные собрались в гостиной. Интересно, что ей теперь делать? – подумала Кассандра. Паковать вещи? Она нерешительно направилась вверх по лестнице, но при этом заметила, что Уэйд совещается в холле с парой слуг. Ей пришлось остановиться, когда он окликнул ее, а вскоре и подошел к ней. Он взял ее под руку и подвел к оконной нише в коридоре второго этажа. За окном уже виднелся закат, небо над темными деревьями парка приняло лиловатый оттенок.
Они остановились, прислонившись к стенам по разные стороны оконной ниши и глядя в лицо друг другу. Кассандра старательно изобразила на лице такую же, как у него, заговорщическую усмешку.
– Ну и ну! – воскликнул Уэйд. – Похоже, мы получили даже больше, чем рас… рассчитывали. – Язык у него немного заплетался. – Ты не струсишь?
– Да я-то не струшу, только я сильно сомневаюсь, что свадьба состоится, Колин.
– Можешь не сом… сомневаться, он н-не отвертится. Его честь поставлена на карту! А знаешь, К'сандра, вот смотрел я на тебя сегодня и готов был по… побожиться, что ты и вправду в него влюблена.
– Влюблена в Риордана? Не смеши.
– Ну, может, ты сама не с-сознаешь, но я-то помню, как увидел вас впервые: он тебя целовал, а ты ва…. во… врезала ему по скуле. Любовь и ненависть. Опасное сочетание.
Он попытался скрестить руки на груди, но у него ничего не вышло. Кассандра поняла, что он гораздо пьянее, чем кажется, и бросила на него сочувственный взгляд.
– Уверяю тебя, в нашем случае речь не идет о любви. Только о ненависти.
Уэйд улыбнулся и поднял брови. Ее слова его явно не убедили, но, казалось, в общем и целом ему все равно. Она никак не могла его понять.
– Что ж, очень жаль, – продолжал он. – Может, мы даже больше потеряли, чем при… приобрели с этой женитьбой. Теперь он с тебя глаз не спустит, и нам придется встречаться как подпош… – он хихикнул, – как подпольщикам.
Она кивнула, не зная, хорошо это или нет. Встречи на публике в какой-то мере оберегали ее от его странных поползновений, но теперь эта преграда исчезнет.
– Верно, зато теперь, живя в его доме, я смогу раздобыть гораздо больше полезных сведений.
Кассандра вновь посмотрела в окно и проводила взглядом пару ласточек, взмывших ввысь. До чего же странный у них вышел разговор! Ей приходилось играть слишком много ролей сразу, и она подозревала, что Колин тоже прикидывается. На минуту она попыталась представить себе, что завтра утром станет женой Риордана, но это не укладывалось у нее в голове.
Обернувшись, она увидела лакея, идущего к ним по коридору с ее саквояжем в руке.
– Я велел Мадлен упаковать твои вещи, – пояснил Уэйд, отвечая на ее удивленный взгляд.
Он взял ее холодные руки в свои и ободряюще улыбнулся ей. От выпитого вина зубы у него потемнели, Кассандра видела все мелкие морщинки в уголках его глаз и рта.
– Ну, Касс, – сказал Уэйд, впервые называя ее так, – желаю тебе счастливого свадебного путешествия. Я найду шпо… способ с тобой связаться, когда ты вернешься в Лондон.
Он поцеловал ее руки, оставив на них влажный след слюны, потом поднял голову и посмотрел на губы. Кассандру охватило ощущение липкого страха, но Уэйд ограничился тем, что улыбнулся с сожалением, выпустил ее руки, потом взял ее под локоть и неверными шагами повел по коридору обратно к лестнице.
Взгляд Риордана она почувствовала на себе еще прежде, чем увидела его. Стоило ей достигнуть последней ступеньки, как он оттащил ее от Уэйда и с видом собственника обхватил рукой ее плечи. Кассандра не на шутку встревожилась, когда он наклонился и повис на ней. Ведь на этот раз его опьянение не было притворным!
Охотников сопровождать их в ночном марш-броске на Гретна-Грин заметно поубавилось; решимость не изменила только Уолли, Тому и их подружкам. Однако проводы прошли восторженно и шумно. Все мужчины поцеловали невесту, а Тедди Эвертон вложил в свой поцелуй столько пыла и рвения, что Риордану в конце концов пришлось взять его за шиворот и оттащить прочь. Потом их с добрыми пожеланиями и напутствиями погрузили в ожидающую карету, и она покатилась по гладкой и ровной, обсаженной деревьями подъездной аллее Лэдимира к большой дороге.
Отбрасывая колеблющиеся тени, единственная свеча в стеклянном фонаре освещала просторное чрево покачивающейся на ходу почтовой кареты. Какое-то время, пока шестеро пассажиров приспосабливались к обстановке и – насколько возможно – к обстоятельствам, в карете царила напряженная тишина. Кассандру и Риордана усадили на заднем сиденье и оставили одних. Остальные устроились на боковых сиденьях друг напротив друга, обнявшись и глупо ухмыляясь. Но потом Уолли обнаружил на полу деревянный ящик с дюжиной бутылок лучшего кларета из погребов Уэйда, и пирушка возобновилась.
Было решено обойтись без нудной церемонии передачи бутылки по кругу, когда один пьет, а остальные ждут своей очереди. Насколько все упрощается, когда у каждого есть своя бутылка! К тому же так гораздо гигиеничнее, придирчиво заметила Кора. Это были первые слова, которые Кассандра от нее услышала за весь вечер. На том и порешили. Каждый, кроме невесты, получил свою личную бутылку, и вскоре ночной воздух огласился чоканьем, смехом и пением.
По мере продвижения вперед шутки становились все более похабными, а ласки, которыми обменивались парочки на противоположных сиденьях, все более откровенными. В конце концов пение сменилось зевками, а потом храпом. По временам то один, то другой из путников, собравшись с силами, порывался рассказать еще один анекдот, пропеть куплет или сунуть руку за пазуху подружке, но все эти попытки кончались погружением в глубокое пьяное забытье.
Свеча догорела. Придвинувшись ближе к окну, Кассандра оперлась на локоть и попыталась разглядеть в темноте Риордана, прикорнувшего в противоположном углу сиденья. Он не спал: она видела, как время от времени он подносит ко рту бутылку. И не только видела, но точно знала, сколько глотков он делает каждый раз. Впечатление было такое, будто он, словно приговоренный к повешению, пьет, чтобы забыться по пути на плаху.
Теперь винная бутылка торчала вверх у него между колен под непристойным углом. Кассандра не могла отвести глаз от грубого символа; на мгновение ее смутные и нарочито отвлеченные представления о первой брачной ночи, которая последует за этой безумной пародией на венчание (если таковое вообще состоится), превратились в отчетливые до наглядности видения. Неприятная теплота поползла по ее телу, ладони вспотели. Когда Риордай вновь потянулся за бутылкой, она заставила себя отвести взгляд и стала смотреть в окно.
Трижды она открывала рот, чтобы заговорить с ним, и трижды в последнюю минуту закрывала его, так и не сказав ни слова. Да и что тут можно было сказать? «Что мы здесь делаем, Филипп, как все это могло случиться? Обними меня, мне страшно».
Ну почему он сам не хочет заговорить с ней? Ей горько было видеть его таким, сердце у нее разрывалось на части. Она не знала, что заставило его перестать пить около года назад, но догадывалась, что к такому решению могла подтолкнуть только ужасная катастрофа. И вот теперь он снова начал пить, и ей казалось, что это произошло по ее вине. Нет, на самом деле это, конечно, не так, и все же… Кассандра никак не могла стряхнуть с себя ощущение, будто она в ответе за все. Ей хотелось отнять у него бутылку и вышвырнуть в окно. Что он сделает? Может, он становится буйным, когда выпьет? До сих пор она ничего такого не заметила, но само по себе это еще ничего не значило. Она ведь еще не встала ему поперек дороги.
С чувством вины у нее в груди боролось не менее сильное чувство оскорбленной гордости. Вне зависимости от того, что произойдет завтра, она оказалась в чудовищно унизительном положении. Закрыв лицо руками, Кассандра крепко зажмурила глаза и стала невольно вспоминать события прошедшего вечера. Что она могла сделать, чтобы как-то изменить исход событий? Ведь все казалось таким… ненастоящим! Разве кто-то мог воспринять происходящее всерьез? Если бы она вскочила с места и выбежала из столовой при первом намеке на то, что мужчины действительно намерены разыграть ее в карты, это мгновенно разрушило бы столь тщательно разработанный ею образ разбитной французской вертихвостки.
Но она не могла, просто не могла позволить ему выиграть себя, как кошелек, набитый звонкой монетой! Ей хотелось немного уравнять ставки и в то же время сбить с него спесь. Кассандра снова бросила взгляд на темную, неподвижную и неизъяснимо грозную фигуру в противоположном углу. Ее замысел удался, можно сказать, на славу. И ходу назад не было. Если слова Уэйда – правда, если жениться на ней для Риордана теперь дело чести, значит, отказав ему, она лишь еще больше усугубит его и без того незавидное положение. Да и свое тоже. Они оба останутся в дураках.
Чтобы не плакать, Кассандра уставилась в окно, глядя на темные тени деревьев и кустов, летевшие ей навстречу. С ее стороны на небе виднелся ущербный серп луны, но он лишь изредка показывался из-за облаков. Поначалу ее раздражали звуки храпа, но в конце концов она привыкла к монотонным руладам, испускаемым захмелевшими собутыльниками по очереди. Опершись рукой на локоть, Кассандра позволила себе закрыть глаза и вообразила, что она во Франции, на загородной прогулке с подругами, по школе. Например, в Сен-Клу или в Версале. У них был пикник, потом они остановились на ночь в каком-то пансионе. Целый день школьницы смеялись, пели песни и вконец измучили бедную наставницу, а теперь устали, угомонились и стали засыпать одна за другой…
…Риордан сделал последний судорожный глоток из бутылки и вышвырнул ее из окна. Ему понравился донесшийся из темноты хруст разбитого стекла, и он бессмысленно ухмыльнулся. Жаль, что нет еще одной, чтобы отправить ее вслед за первой. Может, стоит открыть еще одну бутылку? Он обеими руками похлопал себя по животу, надутому, как барабан. Пожалуй, с него хватит. А может быть, и нет. Но стоило ему склониться над деревянным ящиком у своих ног, как пол кареты вдруг стремительно ринулся ему навстречу. Да, пожалуй, с него довольно, решил Риордан, осторожно распрямившись.
Он бросил взгляд на Касс. Спит. Вот и хорошо. Слава Богу, она хоть перестала глазеть на него.
Зато теперь у него появилась возможность поглазеть на нее. В бледном свете полумесяца ее кожа светилась, как у мраморной богини. Богиня… Она выглядела как богиня в тот вечер, когда он впервые ее увидел. Афродита в клубе «Кларион». Поцелуй в саду – плата за ставку в сто фунтов, проигранных в кости. В тот вечер он выиграл. А сегодня проиграл.
Наклонившись ближе и опершись рукой на сиденье, Риордан пристально вгляделся в спящую девушку. Ее влажные губы были полуоткрыты, лунный свет отбрасывал на ее прекрасное лицо пятнистые тени от проносившихся за окном деревьев – причудливый, прихотливо меняющийся узор, напоминавший кружево. Она опиралась головой на руку, пальцы смутно белели в черных волосах. Он прошептал ее имя:
– Касс… Кассандра Мерлин. Беспутная дочка изменника. Грядущая невеста почтенного Филиппа Риордана.
Восторг и ужас переполняли его в равной степени.
Нельзя на ней жениться. Нельзя. Он слишком многое теряет, слишком много людей ждет от него совсем другого. Словно издалека Риордан посмотрел на собственную руку, протянувшуюся, чтобы коснуться выбившегося из прически черного локона. Она вздохнула, и он замер; его пальцы запутались в шелковистых прядях. Надо бежать, бежать немедленно, выпрыгнуть потихоньку из кареты прямо сейчас, пока все спят. Он похлопал по толстому кошельку у себя в кармане. Денег у него полно. Через два дня он будет в Лондоне.
Конечно, Касс будет вне себя. Деньги! Он даст ей денег, и она успокоится. Да-да, очень скоро жизнь вернется в обычное русло. Он от нее не отстанет, пока она не согласится стать его любовницей. Он женится на Клодии и станет выдающимся государственным деятелем. Оливер сможет им гордиться. Все будет хорошо. Просто отлично.
Риордан схватился за ручку дверцы. Прощай, Касс. Ее дыхание было тихим и ровным. Шаль соскользнула у нее с плеча, обнажив руку в тонком рукаве платья. Ее рука шевельнулась, раскрытая ладонь бессильно легла на сиденье между ними.
Помогая себе руками, Риордан подполз к ней поближе и опустил голову на раскрытую ладонь. Тихонько, тихонько… Он ощутил под щекой биение пульса у нее на запястье – легкое, как трепыхание крыльев маленькой птички. Его губы сами собой прижались к ее ладони. Закрыв глаза, он вдохнул ее особый, ни с чем не сравнимый запах. Откуда ни возьмись, пришла железная уверенность, что когда она проснется и обнаружит, что его нет, то непременно заплачет.
Он осторожно сел, глядя прямо перед собой. Похоже было, что Тэсс уснула, пытаясь втиснуться в жилет Уолли. Кора повисла на коленях у Тома, словно тряпичная кукла, спрятав лицо у него между ног, а он сидел, откинувшись назад, и храпел с открытым ртом, как раненый бык.
В висках у Риордана стучала тупая боль, веки налились свинцом. Деревья и кусты, какие-то колючие изгороди проносились за окном с пугающей скоростью. Если он сейчас прыгнет, то разобьется насмерть. Лучше подождать. И вообще, прыгать – это трусость. Он опять тяжело осел в своем углу. Завтра. Завтра он скажет Касс, что не может жениться на ней. Вот прямо так и скажет. Честно и открыто. Она поймет. Черт возьми, да она сама вздохнет с облегчением! Глаза у него закрылись сами собой. Его последним воспоминанием стали ее черные ресницы, лежащие на белых щеках подобно раскрытым испанским веерам.
…Кассандра проснулась в растерянности, сама не помня, как и когда заснула. В карете все еще было темно, но небо за окном уже светлело, Она услыхала грубый гортанный голос (наверное, кучера) и поняла, что они остановились у будки сборщика дорожных пошлин. Потом карета дернулась вперед, въехала за рогатку и покатила по единственной улице какой-то сонной деревушки. Что-то подсказало ей, что они добрались до места.
Остальные продолжали спать вповалку, как новорожденные щенята. Риордан устроился рядом с нею полулежа, обхватив себя руками, уронив подбородок на грудь и шумно дыша. Карета опять остановилась, и Кассандра услышала, как возница тяжело спрыгнул с козел на землю. Сердце у нее подскочило и заколотилось прямо в горле. Вот оно, началось!
Дверца распахнулась.
– Прошу прощения, дамы и господа, но мы приехали.
Только Кассандра услышала его, но сделала вид, что не слышит. Если кучер сейчас уйдет, ей придется будить остальных – одна мысль об этом привела ее в ужас.
– Эй, я сказал, приехали! – повторил кучер, грубо тряся Уолли за плечо. – Тьфу, – выругался он вполголоса, – несет, как из винокурни.
Никто не шевельнулся.
– Место назначения, господа, Гретна-Грин! – еще громче объявил возница.
Он потянул Риордана за сапог.
– Слушайте, я хочу поставить карету в сарай. Так что, если не возражаете, ваша милость…
Наконец сидевшие в карете с трудом растолкали друг друга, с глупым видом моргая, почесываясь, кряхтя и протирая глаза.
– Мы приехали? – пробормотал Уолли, выпрыгнув из кареты с неожиданным проворством.
Прочно утвердившись обеими ногами на земле, он обвел глазами тихие дома селения, потянулся и почесал в затылке.
– Боже, мне надо облегчиться! Пошли, Том, давай посмотрим, что к чему.
Все еще сидя в карете, Риордан схватился обеими руками за голову и застонал сквозь стиснутые зубы. Казалось, два гнома с ледорубами по очереди вгрызаются ему в виски, Вдруг его пробрал озноб, содержимое желудка всколыхнулось болезненной волной, на лбу выступил пот, а рот наполнился слюной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50