Заметив, как возле него блеснул металл, Малькольм резко протянул руку и схватил его. Он уже повернулся было, палец его лег на спусковой крючок, как вдруг ещё один страшный удар сапогом пришелся ему по руке и пистолет с грохотом отлетел в сторону. Оглушительно прогремел выстрел. Что-то обожгло ему руку, и Малькольм, дико вопя от жгучей боли, завертелся на земле, зажимая рану, из которой ручьем хлынула кровь.
- Я ранен! - кричал он. - Эй, кто-нибудь, помогите!
Эштон склонился над ним. Потом присел на корточки возле Малькольма и рывком разорвал рукав куртки и рубашку, обнажив рану. В руке Малькольма виднелась аккуратное отверстие, из которого хлестала кровь. Внимательно осмотрев рану, он обернулся и увидел подбегавшую к нему Ленору.
- Кость не задета, - криво усмехнулся Эштон, заметив, что она упала на колени возле Малькольма. - Ничего страшного. Через пару дней будет, как новенький.
Малькольма побагровел и быстро обернул вокруг руки носовой платок, чтобы прикрыть рану. Покосившись на Эштона, он пробурчал:
- Ну да, конечно, я бы мог издохнуть у вас на глазах, а вам хоть бы что!
- Я рассчитывал увидеть кое-что посерьезнее, - отозвался Эштон. Он выпрямился и помог встать Леноре. - Промой, перевяжи, а потом советую оставить его одного - пусть бесится на здоровье! Думаю, он теперь подумает прежде, чем ещё раз приблизиться к кобыле, если, конечно, - И Эштон, насмешливо изогнув бровь, взглянул на Малькольма, - если он не хочет иметь дело с шерифом.
Не обращая внимания на Ленору, которая потянулась помочь ему, Малькольм кое-как встал на ноги и заковылял к дому. А Эштон, подобрав разряженный пистолет, с улыбкой взглянул на него. "Не иначе, как перст судьбы! Иначе как случилось, что среди нас всех пуля безошибочно нашла этого дурака?"
Глава 15
Роберт Сомертон возвратился домой не один. Он привез приятеля, человека примерно тех же лет, что и он сам, и такого же любителя выпить. Всем было сказано, что Сэмюель Эванс - художник. И в самом деле рисовал он неплохо, хотя Леноре порой его рисунки и казались довольно бессмысленными. Обычно они с отцом уединялись в гостиной и накачивались виски, а Сэмюель в это время, устроившись за письменным столом, машинально чертил что-то на бумаге. В это время он обожал разглагольствовать о своей жизни, чрезвычайно богатой приключениями. Ленора только удивлялась его неуемной фантазии. Чем больше он пил, тем больше разгуливалось его воображение, тем более невероятными становились опасности, которым он подвергался, и тем быстрее летало по бумаге его перо. Он рисовал какие-то нелепые завитушки и росчерки, длинные прерывистые линии, которые больше напоминали причудливый орнамент, чем пейзаж или портрет. Похоже, ему вообще никогда не удавалось создать что-то законченное, но он зато обладал одной поистине удивительной особенностью - он мог менять почерк, причем мастерски. Ленора была просто поражена его способностями и, затаив дыхание, смотрела через плечо, как он по-разному пишет собственное имя.
- Ну вот, подумаешь! - фыркнул Роберт. - Я тоже так могу.
Сэмюель насмешливо скривился, - Ничего подобного, дорогой мой! Ты ведь даже собственное имя не способен написать так, чтобы его можно было разобрать! Так уж где тебе справиться с пером!
- Сейчас я тебе покажу! - хихикая себе под нос, Роберт осторожно обмакнул перо в чернила и склонился над столом. Закончив, он полюбовался результатом своих трудов и горделиво повернулся к дочери и приятелю. - Вот! Полюбуйтесь - "Роберт Сомертон"! Что, разве неразборчиво?!
Ленора с удивлением разглядывала лист. Вначале она не увидела ничего, кроме какого-то нагромождения росчерков и завитушек. Вдруг она вздрогнула от удивления и принялась пристально вглядываться в кривые буквы - уж слишком это напомнило ей другую подпись, которую она видела совсем недавно. Как странно, она ведь была на книге пьес, что принадлежала отцу! Совершенно непонятно! Написать имя другого человека на собственной книге... К чему это?
Она подняла глаза и в мучительном недоумении уставилась на старика. В последнее время ей казалось, что он как-то смягчился по отношению к ней, хотя и непонятно почему. Впрочем, все равно, подумала Ленора, ей достаточно было и того, что он начал относиться к ней, как к дочери. Тем не менее, она ловила себя на том, что сама испытывает к нему скорее жалость, чем любовь.
- Давай, Ленора, - ухмыльнулся он, передавая ей перо. - Покажи этому мошеннику, что такое хороший почерк. - Хихикнув, он подмигнул Эвансу, который, казалось, даже затаил дыхание, не сводя глаз с Леноры. - Давай, девочка. Напиши свое имя. А мы полюбуемся.
Ленора молча взяла перо и склонилась над столом, чтобы сделать, как он просит. Внезапно она заколебалась, ледяная дрожь пробежала у неё по спине. Что-то насторожило ее: может быть, искорка злобного торжества, промелькнувшая в глазах Эванса, будто он не мог дождаться, пока она покончит с этим простейшим делом. А может быть, хотя она и сама не до конца понимала это, но было что-то странное в этой сцене. Казалось, что может быть проще, чем сравнить почерки разных людей - проще, невиннее...совершенно пустое, бессмысленное занятие! По крайней мере, с первого взгляда.
Она бросила перо на стол, обратив внимание на его изумленный взгляд, и повернулась к дверям на веранду. С лужайки перед домом донесся стук копыт и, обрадованная представившимся ей предлогом, Ленора подошла к окну. Это Хикори прогуливал Милочку, водя её взад - вперед перед домом, а та горделиво выступала, словно красуясь перед одним-единственным зрителем.
- Это новая кобыла Эштона, - бросила через плечо Ленора. Может быть, она и вела себя глупо, но у неё не было ни малейшего желания обижать стариков. Только...если за всем этим спектаклем стоит нечто большее, о чем она пока не знает, то она не будет ублажать их, по крайней мере до тех пор, пока они не соблаговолят объяснить, зачем им это. - Какая красавица, правда!
Роберт что-то буркнул себе под нос и направился к буфету за виски.
- Я не очень-то разбираюсь в лошадях.
Ленора удивленно оглянулась и в упор посмотрела на отца. С чего это она взяла, что он любит лошадей и сам прекрасно ездит верхом...по крайней мере когда-то ездил? Между бровей Леноры залегла недовольная морщинка, в памяти опять невольно всплыло имя, которой она обнаружила на титульном листе потрепанного томика.
- Я вот все думаю...сэр, - Называть его отцом ей по-прежнему было нелегко, - а кто такой Эдвард Гэйтлинг?
Роберт вздрогнул и поперхнулся, опрокинув стакан с виски прямо на сидевшего рядом Сэмюеля. Тот подскочил, как ужаленный, и, бросив в сторону Сомертона угрожающий взгляд, принялся утираться носовым платком. А тот все никак не мог откашляться. Наконец он немного пришел в себя и перевел дыхание. Вытерев платком взмокший лоб, он опустился в кресло и подозрительно взглянул на Ленору.
- Почему ты спросила, девочка?
Ленора снова повернулась к лужайке, восхищенно разглядывая грациозно приплясывавшую кобылку. Та игриво косила глазом, высоко подняв пышный хвост и едва касаясь земли точеными копытами. Наконец, спохватившись, что отец о чем-то спросил, Ленора оглянулась через плечо.
- Да просто я увидела его имя на твоем томике с пьесами, вот и спросила.
- Ах, вот оно что! Так это актер, которого я знал несколько лет назад. Он эээ...как-то после представления подписал по моей просьбе эту книгу.
- Понятно, - Как ни странно, его ответ, вместо того, чтобы прояснить ситуацию, ещё больше сбил её с толку. Ленора нахмурилась, ей не давало покоя нечто очень странное, это насторожило её, как только она увидела почерк отца. А может, она просто устраивает слишком много шума из ничего?
Коротко хохотнув, Роберт остановился у неё за спиной.
- Если уж мы заговорили о подписях, Ленора, позволь тебе напомнить...
Но Ленора, не дослушав его, вышла на веранду, отмахнувшись и от обоих стариков и от их дурацкой просьбы. Выбежав на крыльцо, он бросилась напрямик через тропинку туда, где стоял Хикори, добродушно похлопывая Милочку по лоснившейся шее и нашептывая ей на ухо какие-то комплименты.
- Ну разве она не красотка, миз Уингейт? - Старый негр приветствовал её белозубой ухмылкой.
Ленора от удивления вскинула брови.
- Я ведь теперь миссис Синклер, Хикори, разве вы этого не знаете?
- Ах, миссис, я слышал, как толковали об этом. Только вот мне до сих пор невдомек, как это такая славная леди - и вышла замуж за этого мистера Синклера! - Конюх грустно покачал головой. - Да что это за человек, если у него поднимается рука пристрелить беззащитное животное!
Ленора криво усмехнулась.
- Как-то отец сказал, что о характере человека можно судить по лошади, которую он... - Она растерянно замолчала на полуслове и невольно смутилась. Ведь её отец только что сказал, что ничего не понимает в лошадях, откуда же она тогда взяла, что он говорил что-то подобное?!
Хикори угрожающе выпятил толстые губы, но тут же снова расплылся в белозубой улыбке.
- А вот у нашего хозяина пропасть таких лошадок!
Ленора ласково погладила бархатистый нос кобылы и снова обернулась к чернокожему конюху.
- Ты ведь любишь своего хозяина, не так ли, Хикори?
- Да, мэм, - Негр торжественно кивнул и похлопал кобылу по шее. - Это вы верно подметили.
- Я тоже, - вздохнула она. - Вот в этом вся и беда.
Хикори хихикнул.
- Уж я-то в этом никогда не сомневался!
Услышав его простодушное замечание, она невольно задумалась, а являлись ли её чувства для кого-нибудь тайной? Голос Леноры дрогнул.
- Я тоже всегда была уверена, что моей сестре здорово повезло с мужем!
Старый негр захихикал, и его широкие плечи мелко задрожали, - Так и масса Эштон говорил, миз Уингейт. Поживем - увидим, как все обернется!
"Речная ведьма", украшенная цветами и гирляндами в таком количестве, что их хватило бы выстлать живым ковром всю пристань, стояла возле причала. Цветы наполняли воздух свежим ароматом. Гости все прибывали. Мужчины во фраках и дамы в шелковых вечерних туалетах и бриллиантах, которые ослепительно сияли и переливались у них на шеях и в волосах, прогуливались по палубе, время от времени спускаясь в салон, где играл оркестр, или в другой, где стояли столы, приготовленные для карт.
Ленора вошла в игральный салон под руку с Малькольмом. При виде этой пары головы многих гостей повернулись к ним и глаза всех присутствующих уставились на них с любопытством. Те, кто были близко знаком с Эштоном, уже наслышались немало разговоров о странном происшествии с его "женой", и теперь сгорали от нетерпения, желая увидеть ту самую даму. И их ожидания не были обмануты! Одетая в розовато-серебристое платье с кружевным корсажем, украшенное на запястьях фестонами из жемчужно-серого кружева, она была просто ослепительна. Роскошные каштановые волосы были высоко подобраны, обнажая изящную шею, а каждое ушко украшала подвеска из кроваво-красных рубинов в оправе из бриллиантов, под которой раскачивалась крупная жемчужина. На груди, два раза обвивая шею, лежало такое же колье из крупных жемчужин, соединенных между собой рубиновыми звездами, которые в оправе из крохотных бриллиантов казались ещё ярче. Драгоценности ей только накануне подарил Малькольм - он поспешил уверить Ленору, что глубоко сожалеет о том, что так вспылил и чуть было не сорвал свой гнев на Милочке. Он был бы счастлив, если бы она поверила, что и он способен быть щедрым.
Глубокое декольте приоткрывало точеные плечи, выставляя на всеобщее обозрение идеально очерченные холмики высокой груди. Казалось, Малькольм не может оторвать глаз от ослепительного сияния драгоценностей на столь великолепно выбранном фоне, но на самом деле сверкающие рубины и бриллианты интересовали его куда меньше, чем восхитительные округлости, которые казались такими нежными и упругими под тонким платьем.
Бок о бок с ней Малькольм со своими рыжевато-каштановыми волосами был похож на тщеславного петуха со своей курочкой, только он казался куда более тусклым рядом со своей ослепительной половиной. Он на глазах у всех играл роль безумно влюбленного мужа: то поддерживая жену под локоток, то обнимая её за талию, наглядно демонстрируя всем свою нежность и пылкость чувств. Все это было противно, но Ленора не могла положить этому конец так, чтобы не привлечь всеобщего внимания. И Малькольм с удовольствием пользовался этим. Они как раз остановились у карточных столов. Здесь, пока глаза всех присутствующих устремились на играющих, он обнял её за плечи и, словно ненароком, то и дело касался длинными пальцами её груди. От этой бесцеремонной ласки мужа, Ленора вспыхнула румянцем и застенчиво огляделась вокруг, ужаснувшись при мысли, что их кто-то видел. К её облегчению оказалось, что все присутствующие были поглощены карточной игрой и ставками, которые взлетели почти до небес. Точнее, почти все - позади игроков у дальнего конца стола стояла Марелда Руссе. Как обычно, рядом с ней оказался и Хорэс Тич, глаза которого беспокойно метались по залу похоже, он безумно боялся обнаружить где-нибудь Эштона, но тот ещё не появлялся. На Марелду ласки Малькольма, по-видимому, произвели огромное впечатление, поэтому когда на лице Леноры она подметила откровенное неудовольствие, то была немало удивлена. Впрочем, ненадолго - все, что было не по душе Леноре, для Марелды - как бальзам на душу. Она довольно усмехнулась, заметив, как помрачнели ясные зеленые глаза её удачливой соперницы, как исказилось от боли её лицо, и надменно вскинула бровь, когда они столкнулись в толпе. Марелда даже позволила себе презрительно усмехнуться и слегка склонить голову в знак приветствия. Более она позволить себе не могла - ведь это легко могло быть принято за просьбу о прощении.
Стоило Эштону показаться в дверях, и все вокруг Леноры словно засияло ярким светом. Не взглянув на Малькольма, не заметив, как при виде соперника потемнело лицо мужа, она метнула в его сторону взгляд, до краев наполненный радостью. Эштон был великолепен - элегантный темно-синий костюм, перламутрово-серый шелковый жилет и такой же шелковый галстук в темно-синюю и серую полоску. Как обычно, на фоне туго накрахмаленной, ослепительно-белой рубашки его бронзовое от загара лицо казалось особенно темным. Ей даже показалось, что он ещё загорел с тех пор, как приехал в Билокси. Он замер в дверях, взгляд его беспокойно обежал весь зал. Вот он упал на лицо Леноры, и лицо его просветлело. Взгляд светло-карих глаз Эштона, казалось, медленно вбирал в себя её красоту, и даже на расстоянии она ощущала тепло и любовь, которую он посылал ей. Если любовь - это нечто материальное, то, что можно увидеть и почувствовать, то как раз её Ленора видела в его глазах в эту минуту. Она любила его, это невозможно было отрицать, и любовь её была так же очевидна, как и то чувство, что легко читалось на его лице.
Над ухом у неё раздалось злобное хихиканье Малькольма.
- Похоже, этот идиот рассчитывал воспользоваться тем, что ты на его корабле и затащить тебя к себе в каюту. Наверное, не нашел ничего лучше, как предложить тебе полюбоваться, какой красивый в ней потолок!
Ленора поперхнулась вином и закашлялась. Отвернувшись в сторону, она попыталась взять себя в руки, чувствуя, как кровь бросилась ей лицо. Не могла же она признаться Малькольму, что не раз разглядывала этот потолок.
Издевательский смешок у неё над ухом вынудил её обернуться.
- Скорее всего он и затеял все это, чтобы добиться своего, но со мной у него этот номер не пройдет. Пусть даже и не мечтает! - Он бросил на неё насмешливый взгляд. - Вам, мадам, придется проскучать весь вечер в моем обществе. Я ещё не забыл, знаете ли, как застал вас с любовником на берегу. И я не намерен позволить вам бегать за ним прямо здесь, у всех на глазах.
- Я и не собиралась бегать за кем бы то ни было, Малькольм, вспыхнула она.
- Ах, голубка, кажется, я взъерошил тебе перышки! - Он невесело засмеялся. - Ну что ж, будь уверена - стоит мне хоть раз застать вас вдвоем, и ты не отделаешься одними перышками! А начну я с того, что кастрирую этого мерзавца...прямо у тебя на глазах!
Ленора в ужасе отшатнулась от него, чувствуя, как все оледенело у неё внутри при мысли о том, что случится, когда она скажет этому человеку, что беременна от Эштона. Вздрогнув, она почувствовала, как его рука сжала её пальцы, и невольно прикрыла глаза, стараясь скрыть охватившее её омерзение.
Эштон сделал большой глоток, следя поверх бокала, как мясистая рука соперника ласкает тело той, что он любил больше жизни. На таком расстоянии он не мог разглядеть, что в этот момент выражало её лицо, и не мог с уверенностью судить, нравится ей или нет эта откровенная ласка. Его терзала жгучая ревность, ведь это он должен был бы стоять там рядом с ней, это на него она должна была бы смотреть, и только ему одному улыбаться. Заметив неподалеку от них Марелду, Эштон невольно подумал, что за игру она затевает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56