Беременность ухудшит её и без того тяжелое положение. Может быть, следовало сразу сознаться, что она была близка с Эштоном. Тогда, во всяком случае, это не было бы неожиданностью. И Эштон, и Малькольм были бы готовы к этому. Она могла только гадать, как скоро её состояние перестанет быть тайной. Если попробовать потянуть время, может быть, ей и удастся найти какой-нибудь выход из этого ужасного положения. По крайней мере, стоит попробовать.
- Меган, можно попросить тебя об одной услуге?
- Да, мэм?
- Пожалуйста, пусть это ещё на какое-то время останется между нами. Боюсь, мистеру Синклеру это не слишком понравится.
- Понимаю, мэм, - мягко отозвалась служанка. - Можете на меня положиться.
Подняв глаза, Ленора увидела, что женщина сочувственно улыбается.
- Ты все поняла, Меган?
Та кивнула.
- Это ребенок мистера Уингейта? Вы носите его дитя.
Ленора спрятала свою тревогу, надеясь, что мужчины не будут так проницательны, как Меган. Дикий страх перед тем, что может сделать Малькольм, когда узнает, накатил на нее, вызвав новую волну дурноты. Она успела только протянуть дрожащие руки к Меган. Та сразу поняла, в чем дело, и кинулась за тазиком. Прошло немало времени, прежде чем Ленора смогла поднять глаза. Служанка сочувственно смотрела на нее.
- Господи, что же делать? Ведь Малькольм хочет, чтобы я поехала с ним, а это меня доконает, - слабо прошептала она.
- Не волнуйтесь об этом, мэм, - ободрила её Меган, унося таз. - Я передам мистеру Синклеру, что вы нездоровы. Ну, а уж коли он будет настаивать, будьте спокойны - я найду способ его убедить.
Ленора недоверчиво покачала головой.
- Но ты же не хочешь ...
- Вам нужно отдохнуть, мадам, - настойчиво повторила Меган. - И у вас нет другой возможности избавиться от него, - Похоже, все её симпатии с самого начала были на стороне хозяйки.
Лето было в разгаре. Дни становились все длиннее, ночи - короче. Сумерки сгущались и вечерние тени уже ложились на землю, когда Эштон откинул полог и вышел из шатра. Закинув руки за голову, он задумчиво уставился на быстро темнеющее небо, на котором уже загорались первые звезды. Едва заметный силуэт "Серого орла" смутно вырисовывался на фоне багрового заката. Яркий огонек вахтенного свидетельствовал о том, что все его приказы строго выполняются и ни одному непрошеному гостю не удастся незаметно проникнуть на корабль.
Откуда-то издалека, со стороны болот у него за спиной, разорвав царившую тишину, раздался пронзительный крик цапли и Эштон резко обернулся и взглянул на дом. Он искал взглядом окна, где светился бы огонек, втайне надеясь увидеть тень единственной женщины, которую он любил. Но везде было темно, и ничто не могло заполнить щемящую пустоту в его сердце. Закурив тонкую черуту, он медленно направился туда, где после прилива ещё осталась полоска влажного песка. Песчаный берег пересекал приливный ручеек - словно темный барьер, разделяющий их двоих. Черута потухла. Эштон замер, не в силах оторвать взгляда от темной громады дома.
Ленора? Или Лирин? Или же все-таки Ленора? Стоявшее у него перед глазами милое лицо было все тем же, имена преследовали его, как наваждение.
Стиснув зубы, Эштон яростно выплюнул сигару в волны. С каким бы удовольствием он сейчас сорвал на чем-нибудь ... или на ком-нибудь свой гнев! Но вокруг не было ни души, только спокойная гладь океана, да шуршащий под ногами песок, на котором оставались его следы. Но настанет утро, начнется прилив и смоет все следы, а песок станет таким же гладким, как и был.
Краем глаза он заметил, как что-то шевельнулось в темноте. Эштон бросился вперед и увидел впереди смутную фигуру в белом. Словно призрак, она бесшумно проплыла мимо него к узенькой полоске песка у самого берега, потом остановилась и стала смотреть вдаль, где на якоре стоял корабль, казалось, не замечая набегающих на берег волн. Эштон едва мог дышать. В груди его шевельнулась слабая надежда. Неужели это ...
- Лирин? - шепот был едва слышен. Ночной ветерок подхватил и унес его. Но ему показалось, что он почти кричит. Он узнал эту хрупкую, стройную фигуру. Это была она!
Эштон одним прыжком оказался на другой стороне ручья, мигом позабыв об одиночестве, будто его и не было. Он бежал к ней. Заметив, как она испуганно шарахнулась в сторону, увидев его, он удивился, но внезапно понял, что на ней ничего нет, кроме полупрозрачной ночной рубашки. Подол её уже намок и тяжело обвис, насквозь пропитавшись соленой водой, а ту её часть, что ещё не промокла, насквозь продувал ветер. Волосы её были распущены и струились по плечам. Залитая мягким серебристым светом луны, Ленора казалась королевой из волшебной сказки.
- Лирин, - Ее имя тихо слетело с его губ. Он произнес его, как молитву, как заклинание, как мольбу человека, влюбленного в мечту. Это был голос человека, сгорающего в муках неразделенной страсти.
- Ленора, - в отчаянии прошептала она в ответ.
Хотя в темноте Эштон с трудом различал её лицо и даже не видел, как шевельнулись её губы, он ясно слышал в её голосе печаль и она, словно ножом, полоснула его по сердцу.
- Как бы тебя не звали, ты по-прежнему моя любимая.
Она подняла руку, чтобы откинуть спутанные пряди с лица, и подняла на него глаза, в которых тоже горело желание. Лунный свет падал на него, и там, где расстегнутый ворот рубашки обнажал его тело, она могла видеть, как часто поднимается и опускается мускулистая, широкая грудь. В памяти всплыло время, когда она так уютно сворачивалась калачиком, приникнув к этой груди, наслаждаясь теплом и покоем, чувствуя, как его дыхание шевелит волосы у неё на виске. Какая же это мука - любовь, подумала она. Придет ли время, когда в её душе воцарится покой?
- Я и не думала, что могу встретить тебя здесь, - пробормотала она. Отец сказал, что ты вернулся на корабль. Он даже пригласил охранников выпить.
- Один из матросов привез мне ужин, - тихо ответил Эштон. - Скорее всего, твой отец видел его, когда он возвращался.
- Вот оно что, - Голос её был слабым, едва слышным.
- В доме все в порядке? - тревожно спросил Эштон.
Она глубоко вздохнула, пытаясь овладеть с собой, не дать ему заметить, как она изголодалась по нему, как при одном его виде её охватывает желание, от которого она проводит ночи без сна.
- Мне не спалось, вот я и решила прогуляться, - Она замолчала, вспомнив о том, что заставило её в этот час покинуть свою спальню, и дрожащим голосом добавила: - Мне приснилось, что Малькольм повез меня посмотреть на твою могилу. Я даже видела могильную плиту, на которой было высечено твое имя. Было ветрено, и дождь лил, как из ведра. Это было, как будто наяву, и я проснулась в ужасе.
- Это всего-навсего сон, любимая, - прошептал Эштон. - Я вовсе не собираюсь умереть и оставить тебя ему.
Вновь воцарилось молчание, и он повернул её к себе, чтобы увидеть её лицо. Почему-то ему казалось, что ей не по себе. В сердце его шевельнулся страх.
- С тобой все в порядке?
Ленора уже открыла рот, чтобы сказать, что у него нет причин тревожиться из-за нее, но передумала. Она покачала головой, чувствуя, как слезы хлынули по щекам, отвела его руки и побрела по тонкой полоске песка. Ленора скорее почувствовала, чем услышала, что он бросился за ней. Да и как бы она не заметила его, когда каждая клеточка её тела трепетала в его присутствии.
- Вы что-то сегодня печальны, мадам, - уверенно произнес он. - Скажи же мне, что случилось.
Ленора, забыв о слезах, которые текли и текли у неё по щекам, повернулась и с какой-то щемящей безысходностью негромко произнесла, глядя в сторону:
- Я...я беременна.
Эштон замер. Огромная, головокружительная радость охватила его. Он уже протянул к ней руки, но вдруг резко остановился. А он-то тут при чем? Она стояла перед ним, такая холодная, неприступная, казалось. Ей было неприятно даже говорить об этом. Он стал вплотную, почти касаясь её, волнение охватило его с такой силой, что затряслись руки. - прошло немало времени, пока с губ его сорвалось одно - единственное слово:
- От кого ребенок?
Она отшатнулась, как от удара. Как он мог?! Слезы хлынули новым потоком, ей пришлось вытереть их, прежде чем она нашла в себе силы ответить.
- Мы с Малькольмом ни разу не были близки.
Эштон заботливо прижал её к себе, одна рука ласкала её грудь, другая легла на живот. Сквозь тонкий хлопок рубашки он чувствовал, какой он плоский и упругий, и изумлялся великому дару судьбы - не пройдет и года и новый человек придет в этот мир. Голова его склонилась, он осторожно прихватил губами её ухо.
- А теперь ты вернешься со мной?
У неё перехватило дыхание, из груди вырвался не то вздох, не то сдавленный стон.
- Ребенок ничего не решает, Эштон. Я не могу вернуться, пока не узнаю, кто я есть на самом деле. Мне ещё многое предстоит вспомнить. Пойми, ну как я могу принять тебя, как законного мужа, если то и дело вижу, как веселятся гости на нашей с Малькольмом свадьбе?!
- Но ведь это всего лишь видения, милая, а не реальность! Откуда ты знаешь, что так и было на самом деле?
У неё вырвался прерывистый вздох.
- Но Малькольм рассказывает то же самое слово в слово. Не мог же он узнать, что мне привиделось?
Внезапно голос Эштона стал хриплым. В нем звучал гнев.
- Надеюсь, ты не думаешь, что я буду спокойно стоять в стороне, пока другой заберет и тебя и моего ребенка?!
- Дай мне ещё немного времени, Эштон! - взмолилась она, мягко коснувшись руки, которая с силой прижимала её к себе. - Этот дом хранит столько тайн. Если мы уедем, может случиться так, что я так никогда и не узнаю, кто же я такая!
- Тогда позволь мне вмешаться - и я позабочусь, чтобы Малькольм убрался отсюда! - предложил Эштон. - Я не могу быть спокоен, зная, что рядом с тобой этот человек. Стоит ему потерять голову, и он тебя не пощадит. И отец не сможет тебя защитить.
- Я знаю. Обещаю тебя, я буду очень осторожна. Но ведь Малькольм тоже часть моей прошлой жизни!
- А как же я?
Не сводя глаз с чернеющего неба на горизонте, Ленора уронила голову ему на плечо.
- Не знаю, Эштон. Надеюсь... - Губы её задрожали и в глазах опять появились слезы. - Ради ребенка я надеюсь, что ты - не только мое настоящее, а гораздо больше. Знаешь, я ложусь в постель, тушу свет, а потом лежу без сна - вспоминаю, как это было с тобой. Мне кажется, что ты опять погружаешься в меня, а твои руки ласкают мое тело и мне становится так больно...
- Да, мадам. Уж мне-то хорошо знакомо, какую боль доставляет неутоленное желание!
- Но мне нужна уверенность, - Она бросила тревожный взгляд в сторону дорожки, услышав, как вдалеке стук копыт и скрип колес приближающегося экипажа.
- Малькольм возвращается. Мне нужно бежать.
Эштон прижал её к себе.
- Неужели ты не поцелуешь меня на прощанье?
У неё вырвался прерывистый вздох, она почувствовала, как его напряженная плоть тяжело вжимается в её тело.
- Ты, наверное, думаешь, что хочешь меня куда сильнее, чем я тебя.
Наконец Эштон неохотно отпустил её, следуя за ней взглядом, пока фигурка Лирин не растворилась во мраке ночи. Он опять остался один, чувствуя тоску и отчаяние, словно что-то страшно важное ушло из его жизни. Луна висела над ним, будто тусклый фонарь. Темные облака, предвещая дождь, заволокли небо. Начинался прилив, и волны с тихим шорохом облизывали песчаный берег, стирая все следы их встречи.
Глава 14
Вечер выдался тихим, но Леноре не было покоя. Хоть Эштон и говорил, что будет поблизости, все равно она чувствовала себя страшно одинокой. Ей хотелось, чтобы он был рядом, и он бы пришел, она ничуть не сомневалась в этом, стоит ей только уступить зову своего сердца и позвать его. Да и малыш, который рос в её теле, все больше заявлял о себе. Как она мечтала, что поговорит о нем с кем-то, кому есть до них дело, кто будет любить и заботиться о них обоих. Но Ленора боялась - позвать Эштона было бы безумием. Возле дома была охрана, им было приказано стрелять при его появлении. Хотя порой она и подозревала, что Эштон вполне в силах справиться и с этим.
Роберт уехал по делам в Новый Орлеан, объявив, что вернется не раньше, чем через несколько дней. Малькольм оставался в Билокси, но сейчас укатил в город, как всегда не удосужившись сообщить, когда вернется. Хотя это вошло в у него привычку - уходить и появляться без предупреждения, но во всем остальном по отношению к ней он старался проявлять чрезвычайную заботу - по всей вероятности, опасался, что она уйдет к другому.
Приглашение на вечер на борту "Речной ведьмы" было получено. К её величайшему изумлению Малькольм с радостью согласился. Он даже посоветовал ей по этому случаю обзавестись новым туалетом, рассчитывая поразить красавицей-женой всех этих чванливых богачей из Миссисипи. Конечно, ради такого случая, ей не было смысла самой ехать в Билокси, Малькольм пообещал сам привезти портниху. Предполагалось, что на вечер съедутся все местные сливки общества и Малькольм из кожи вон лез, чтобы не показаться скрягой в глазах остальных гостей, тем более, что многие из них, как он подозревал, водили дружбу с этим мерзавцем Уингейтом.
Ленора тоскливо слонялась из угла в угол по опустевшему дому, не зная, чем же заняться, а главное - как отвлечься от этих мыслей, что сводили её с ума. Малькольм равнодушно посоветовал ей поискать иголку и заняться шитьем или каким-то другим женским рукодельем. Но перспектива терпеливо делать стежок за стежком, сидя в гостиной, не слишком её привлекала, хотя она и любила порой посидеть там с книжкой. Ей посчастливилось отыскать сборник пьес, который отец ещё утром забыл в столовой, но книжка оказалась старой и потрепанной, будто её читали и перечитывали, и Ленора, открывая её, едва дышала. На обороте титула она обнаружила какие-то каракули и долго вглядывалась в них, пока не поняла, что это просто подпись. Но имя было ей абсолютно незнакомо. Она в жизни не слышала о Эдуарде Гэйтлинге, хотя в её памяти порой всплывали чьи-то имена. Вполне возможно, это был один из них, а может, просто какой-то провинциальный актер, оставивший любителю Шекспира свой автограф на память.
Постепенно глаза у неё стали слипаться, и она чуть было не задремала, уронив книгу на колени. Хорошо, что Меган догадалась принести ей чаю. Ленора поднесла чашку к губам и с любопытством вгляделась в пейзаж, висевший над камином. Она чуть заметно поморщилась, все ещё недоумевая, как он попал сюда - на фоне элегантной обстановки картина казалась аляповатым пятном.
Любопытство заставило Ленору подойти поближе, чтобы рассмотреть её повнимательнее. Хоть и огромная, она вряд ли могла бы претендовать на успех даже у очень невзыскательного ценителя.
Ленора прижала пальцы к вискам - интересно, откуда у неё такая уверенность? Неужели она раньше часто захаживала в картинные галереи? Иначе откуда же ей знать, сколько может стоить подобная писанина?
В её памяти снова всплыл тот самый набросок, что отец показывал ей ещё в Белль Шене - отец тогда уверял, что она часто писала пейзажи. Стало быть, она и в самом деле должна разбираться в живописи, во всяком случае достаточно, чтобы судить о ней.
Одна мысль о том, что она может оказаться художницей, погнала её в гостиную, где был письменный стол и можно было отыскать перо и чернила. Она выдвинула узкий длинный ящик и обнаружила пачку бумаги, а сбоку - нечто вроде набросков, которыми, видно кто-то очень дорожил. Их тщательно свернули и упаковали в бумагу, перевязав лентой. С величайшей осторожностью Ленора развязала её и, затаив дыхание, принялась просматривать наброски один за другим. А вдруг она отыщет что-нибудь, что напомнит ей о прошлом? Она обнаружила парочку эскизов, очень похожих на тот, что показал ей отец, потом ещё пейзаж - он ничего ей не говорил, но работа ей понравилась. Ленора чуть не рассмеялась, сообразив, что, вполне возможно, хвалит сама себя.
Но её любопытство выросло ещё больше, когда она наткнулась на портрет молодой женщины в костюме для верховой езды. Поза показалась ей немного вызывающей, подол юбки чуть приподнялся, приоткрывая широко расставленные ноги в изящных сапожках. Шляпка с большим пером была задорно сдвинута на бок, а в обтянутых перчатками руках незнакомка держала хлыст. Впрочем, больше всего её заинтересовало лицо этой женщины, она была так похожа на нее...или на Лирин. В надежде выяснить, кто из них изображен на портрете, Ленора скрупулезно исследовала и наконец, её настойчивость была вознаграждена - в складках юбки она обнаружила незаметно выведенные буквы. Ленора! Ей показалось невероятным, чтобы она с таким усердием писала свой собственный портрет, стало быть, на портрете была изображена Лирин, изображена такой, какая она была всего несколько лет назад.
Положив портрет перед собой так, чтобы на него падал свет лампы, она подвинула поближе перо и чернила и принялась старательно копировать его. Чуть не высунув от усердия язык, Ленора старалась воспроизвести свободную манеру первого рисунка, но скоро нахмурилась и отбросила в сторону листок, едва не заплакав от разочарования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
- Меган, можно попросить тебя об одной услуге?
- Да, мэм?
- Пожалуйста, пусть это ещё на какое-то время останется между нами. Боюсь, мистеру Синклеру это не слишком понравится.
- Понимаю, мэм, - мягко отозвалась служанка. - Можете на меня положиться.
Подняв глаза, Ленора увидела, что женщина сочувственно улыбается.
- Ты все поняла, Меган?
Та кивнула.
- Это ребенок мистера Уингейта? Вы носите его дитя.
Ленора спрятала свою тревогу, надеясь, что мужчины не будут так проницательны, как Меган. Дикий страх перед тем, что может сделать Малькольм, когда узнает, накатил на нее, вызвав новую волну дурноты. Она успела только протянуть дрожащие руки к Меган. Та сразу поняла, в чем дело, и кинулась за тазиком. Прошло немало времени, прежде чем Ленора смогла поднять глаза. Служанка сочувственно смотрела на нее.
- Господи, что же делать? Ведь Малькольм хочет, чтобы я поехала с ним, а это меня доконает, - слабо прошептала она.
- Не волнуйтесь об этом, мэм, - ободрила её Меган, унося таз. - Я передам мистеру Синклеру, что вы нездоровы. Ну, а уж коли он будет настаивать, будьте спокойны - я найду способ его убедить.
Ленора недоверчиво покачала головой.
- Но ты же не хочешь ...
- Вам нужно отдохнуть, мадам, - настойчиво повторила Меган. - И у вас нет другой возможности избавиться от него, - Похоже, все её симпатии с самого начала были на стороне хозяйки.
Лето было в разгаре. Дни становились все длиннее, ночи - короче. Сумерки сгущались и вечерние тени уже ложились на землю, когда Эштон откинул полог и вышел из шатра. Закинув руки за голову, он задумчиво уставился на быстро темнеющее небо, на котором уже загорались первые звезды. Едва заметный силуэт "Серого орла" смутно вырисовывался на фоне багрового заката. Яркий огонек вахтенного свидетельствовал о том, что все его приказы строго выполняются и ни одному непрошеному гостю не удастся незаметно проникнуть на корабль.
Откуда-то издалека, со стороны болот у него за спиной, разорвав царившую тишину, раздался пронзительный крик цапли и Эштон резко обернулся и взглянул на дом. Он искал взглядом окна, где светился бы огонек, втайне надеясь увидеть тень единственной женщины, которую он любил. Но везде было темно, и ничто не могло заполнить щемящую пустоту в его сердце. Закурив тонкую черуту, он медленно направился туда, где после прилива ещё осталась полоска влажного песка. Песчаный берег пересекал приливный ручеек - словно темный барьер, разделяющий их двоих. Черута потухла. Эштон замер, не в силах оторвать взгляда от темной громады дома.
Ленора? Или Лирин? Или же все-таки Ленора? Стоявшее у него перед глазами милое лицо было все тем же, имена преследовали его, как наваждение.
Стиснув зубы, Эштон яростно выплюнул сигару в волны. С каким бы удовольствием он сейчас сорвал на чем-нибудь ... или на ком-нибудь свой гнев! Но вокруг не было ни души, только спокойная гладь океана, да шуршащий под ногами песок, на котором оставались его следы. Но настанет утро, начнется прилив и смоет все следы, а песок станет таким же гладким, как и был.
Краем глаза он заметил, как что-то шевельнулось в темноте. Эштон бросился вперед и увидел впереди смутную фигуру в белом. Словно призрак, она бесшумно проплыла мимо него к узенькой полоске песка у самого берега, потом остановилась и стала смотреть вдаль, где на якоре стоял корабль, казалось, не замечая набегающих на берег волн. Эштон едва мог дышать. В груди его шевельнулась слабая надежда. Неужели это ...
- Лирин? - шепот был едва слышен. Ночной ветерок подхватил и унес его. Но ему показалось, что он почти кричит. Он узнал эту хрупкую, стройную фигуру. Это была она!
Эштон одним прыжком оказался на другой стороне ручья, мигом позабыв об одиночестве, будто его и не было. Он бежал к ней. Заметив, как она испуганно шарахнулась в сторону, увидев его, он удивился, но внезапно понял, что на ней ничего нет, кроме полупрозрачной ночной рубашки. Подол её уже намок и тяжело обвис, насквозь пропитавшись соленой водой, а ту её часть, что ещё не промокла, насквозь продувал ветер. Волосы её были распущены и струились по плечам. Залитая мягким серебристым светом луны, Ленора казалась королевой из волшебной сказки.
- Лирин, - Ее имя тихо слетело с его губ. Он произнес его, как молитву, как заклинание, как мольбу человека, влюбленного в мечту. Это был голос человека, сгорающего в муках неразделенной страсти.
- Ленора, - в отчаянии прошептала она в ответ.
Хотя в темноте Эштон с трудом различал её лицо и даже не видел, как шевельнулись её губы, он ясно слышал в её голосе печаль и она, словно ножом, полоснула его по сердцу.
- Как бы тебя не звали, ты по-прежнему моя любимая.
Она подняла руку, чтобы откинуть спутанные пряди с лица, и подняла на него глаза, в которых тоже горело желание. Лунный свет падал на него, и там, где расстегнутый ворот рубашки обнажал его тело, она могла видеть, как часто поднимается и опускается мускулистая, широкая грудь. В памяти всплыло время, когда она так уютно сворачивалась калачиком, приникнув к этой груди, наслаждаясь теплом и покоем, чувствуя, как его дыхание шевелит волосы у неё на виске. Какая же это мука - любовь, подумала она. Придет ли время, когда в её душе воцарится покой?
- Я и не думала, что могу встретить тебя здесь, - пробормотала она. Отец сказал, что ты вернулся на корабль. Он даже пригласил охранников выпить.
- Один из матросов привез мне ужин, - тихо ответил Эштон. - Скорее всего, твой отец видел его, когда он возвращался.
- Вот оно что, - Голос её был слабым, едва слышным.
- В доме все в порядке? - тревожно спросил Эштон.
Она глубоко вздохнула, пытаясь овладеть с собой, не дать ему заметить, как она изголодалась по нему, как при одном его виде её охватывает желание, от которого она проводит ночи без сна.
- Мне не спалось, вот я и решила прогуляться, - Она замолчала, вспомнив о том, что заставило её в этот час покинуть свою спальню, и дрожащим голосом добавила: - Мне приснилось, что Малькольм повез меня посмотреть на твою могилу. Я даже видела могильную плиту, на которой было высечено твое имя. Было ветрено, и дождь лил, как из ведра. Это было, как будто наяву, и я проснулась в ужасе.
- Это всего-навсего сон, любимая, - прошептал Эштон. - Я вовсе не собираюсь умереть и оставить тебя ему.
Вновь воцарилось молчание, и он повернул её к себе, чтобы увидеть её лицо. Почему-то ему казалось, что ей не по себе. В сердце его шевельнулся страх.
- С тобой все в порядке?
Ленора уже открыла рот, чтобы сказать, что у него нет причин тревожиться из-за нее, но передумала. Она покачала головой, чувствуя, как слезы хлынули по щекам, отвела его руки и побрела по тонкой полоске песка. Ленора скорее почувствовала, чем услышала, что он бросился за ней. Да и как бы она не заметила его, когда каждая клеточка её тела трепетала в его присутствии.
- Вы что-то сегодня печальны, мадам, - уверенно произнес он. - Скажи же мне, что случилось.
Ленора, забыв о слезах, которые текли и текли у неё по щекам, повернулась и с какой-то щемящей безысходностью негромко произнесла, глядя в сторону:
- Я...я беременна.
Эштон замер. Огромная, головокружительная радость охватила его. Он уже протянул к ней руки, но вдруг резко остановился. А он-то тут при чем? Она стояла перед ним, такая холодная, неприступная, казалось. Ей было неприятно даже говорить об этом. Он стал вплотную, почти касаясь её, волнение охватило его с такой силой, что затряслись руки. - прошло немало времени, пока с губ его сорвалось одно - единственное слово:
- От кого ребенок?
Она отшатнулась, как от удара. Как он мог?! Слезы хлынули новым потоком, ей пришлось вытереть их, прежде чем она нашла в себе силы ответить.
- Мы с Малькольмом ни разу не были близки.
Эштон заботливо прижал её к себе, одна рука ласкала её грудь, другая легла на живот. Сквозь тонкий хлопок рубашки он чувствовал, какой он плоский и упругий, и изумлялся великому дару судьбы - не пройдет и года и новый человек придет в этот мир. Голова его склонилась, он осторожно прихватил губами её ухо.
- А теперь ты вернешься со мной?
У неё перехватило дыхание, из груди вырвался не то вздох, не то сдавленный стон.
- Ребенок ничего не решает, Эштон. Я не могу вернуться, пока не узнаю, кто я есть на самом деле. Мне ещё многое предстоит вспомнить. Пойми, ну как я могу принять тебя, как законного мужа, если то и дело вижу, как веселятся гости на нашей с Малькольмом свадьбе?!
- Но ведь это всего лишь видения, милая, а не реальность! Откуда ты знаешь, что так и было на самом деле?
У неё вырвался прерывистый вздох.
- Но Малькольм рассказывает то же самое слово в слово. Не мог же он узнать, что мне привиделось?
Внезапно голос Эштона стал хриплым. В нем звучал гнев.
- Надеюсь, ты не думаешь, что я буду спокойно стоять в стороне, пока другой заберет и тебя и моего ребенка?!
- Дай мне ещё немного времени, Эштон! - взмолилась она, мягко коснувшись руки, которая с силой прижимала её к себе. - Этот дом хранит столько тайн. Если мы уедем, может случиться так, что я так никогда и не узнаю, кто же я такая!
- Тогда позволь мне вмешаться - и я позабочусь, чтобы Малькольм убрался отсюда! - предложил Эштон. - Я не могу быть спокоен, зная, что рядом с тобой этот человек. Стоит ему потерять голову, и он тебя не пощадит. И отец не сможет тебя защитить.
- Я знаю. Обещаю тебя, я буду очень осторожна. Но ведь Малькольм тоже часть моей прошлой жизни!
- А как же я?
Не сводя глаз с чернеющего неба на горизонте, Ленора уронила голову ему на плечо.
- Не знаю, Эштон. Надеюсь... - Губы её задрожали и в глазах опять появились слезы. - Ради ребенка я надеюсь, что ты - не только мое настоящее, а гораздо больше. Знаешь, я ложусь в постель, тушу свет, а потом лежу без сна - вспоминаю, как это было с тобой. Мне кажется, что ты опять погружаешься в меня, а твои руки ласкают мое тело и мне становится так больно...
- Да, мадам. Уж мне-то хорошо знакомо, какую боль доставляет неутоленное желание!
- Но мне нужна уверенность, - Она бросила тревожный взгляд в сторону дорожки, услышав, как вдалеке стук копыт и скрип колес приближающегося экипажа.
- Малькольм возвращается. Мне нужно бежать.
Эштон прижал её к себе.
- Неужели ты не поцелуешь меня на прощанье?
У неё вырвался прерывистый вздох, она почувствовала, как его напряженная плоть тяжело вжимается в её тело.
- Ты, наверное, думаешь, что хочешь меня куда сильнее, чем я тебя.
Наконец Эштон неохотно отпустил её, следуя за ней взглядом, пока фигурка Лирин не растворилась во мраке ночи. Он опять остался один, чувствуя тоску и отчаяние, словно что-то страшно важное ушло из его жизни. Луна висела над ним, будто тусклый фонарь. Темные облака, предвещая дождь, заволокли небо. Начинался прилив, и волны с тихим шорохом облизывали песчаный берег, стирая все следы их встречи.
Глава 14
Вечер выдался тихим, но Леноре не было покоя. Хоть Эштон и говорил, что будет поблизости, все равно она чувствовала себя страшно одинокой. Ей хотелось, чтобы он был рядом, и он бы пришел, она ничуть не сомневалась в этом, стоит ей только уступить зову своего сердца и позвать его. Да и малыш, который рос в её теле, все больше заявлял о себе. Как она мечтала, что поговорит о нем с кем-то, кому есть до них дело, кто будет любить и заботиться о них обоих. Но Ленора боялась - позвать Эштона было бы безумием. Возле дома была охрана, им было приказано стрелять при его появлении. Хотя порой она и подозревала, что Эштон вполне в силах справиться и с этим.
Роберт уехал по делам в Новый Орлеан, объявив, что вернется не раньше, чем через несколько дней. Малькольм оставался в Билокси, но сейчас укатил в город, как всегда не удосужившись сообщить, когда вернется. Хотя это вошло в у него привычку - уходить и появляться без предупреждения, но во всем остальном по отношению к ней он старался проявлять чрезвычайную заботу - по всей вероятности, опасался, что она уйдет к другому.
Приглашение на вечер на борту "Речной ведьмы" было получено. К её величайшему изумлению Малькольм с радостью согласился. Он даже посоветовал ей по этому случаю обзавестись новым туалетом, рассчитывая поразить красавицей-женой всех этих чванливых богачей из Миссисипи. Конечно, ради такого случая, ей не было смысла самой ехать в Билокси, Малькольм пообещал сам привезти портниху. Предполагалось, что на вечер съедутся все местные сливки общества и Малькольм из кожи вон лез, чтобы не показаться скрягой в глазах остальных гостей, тем более, что многие из них, как он подозревал, водили дружбу с этим мерзавцем Уингейтом.
Ленора тоскливо слонялась из угла в угол по опустевшему дому, не зная, чем же заняться, а главное - как отвлечься от этих мыслей, что сводили её с ума. Малькольм равнодушно посоветовал ей поискать иголку и заняться шитьем или каким-то другим женским рукодельем. Но перспектива терпеливо делать стежок за стежком, сидя в гостиной, не слишком её привлекала, хотя она и любила порой посидеть там с книжкой. Ей посчастливилось отыскать сборник пьес, который отец ещё утром забыл в столовой, но книжка оказалась старой и потрепанной, будто её читали и перечитывали, и Ленора, открывая её, едва дышала. На обороте титула она обнаружила какие-то каракули и долго вглядывалась в них, пока не поняла, что это просто подпись. Но имя было ей абсолютно незнакомо. Она в жизни не слышала о Эдуарде Гэйтлинге, хотя в её памяти порой всплывали чьи-то имена. Вполне возможно, это был один из них, а может, просто какой-то провинциальный актер, оставивший любителю Шекспира свой автограф на память.
Постепенно глаза у неё стали слипаться, и она чуть было не задремала, уронив книгу на колени. Хорошо, что Меган догадалась принести ей чаю. Ленора поднесла чашку к губам и с любопытством вгляделась в пейзаж, висевший над камином. Она чуть заметно поморщилась, все ещё недоумевая, как он попал сюда - на фоне элегантной обстановки картина казалась аляповатым пятном.
Любопытство заставило Ленору подойти поближе, чтобы рассмотреть её повнимательнее. Хоть и огромная, она вряд ли могла бы претендовать на успех даже у очень невзыскательного ценителя.
Ленора прижала пальцы к вискам - интересно, откуда у неё такая уверенность? Неужели она раньше часто захаживала в картинные галереи? Иначе откуда же ей знать, сколько может стоить подобная писанина?
В её памяти снова всплыл тот самый набросок, что отец показывал ей ещё в Белль Шене - отец тогда уверял, что она часто писала пейзажи. Стало быть, она и в самом деле должна разбираться в живописи, во всяком случае достаточно, чтобы судить о ней.
Одна мысль о том, что она может оказаться художницей, погнала её в гостиную, где был письменный стол и можно было отыскать перо и чернила. Она выдвинула узкий длинный ящик и обнаружила пачку бумаги, а сбоку - нечто вроде набросков, которыми, видно кто-то очень дорожил. Их тщательно свернули и упаковали в бумагу, перевязав лентой. С величайшей осторожностью Ленора развязала её и, затаив дыхание, принялась просматривать наброски один за другим. А вдруг она отыщет что-нибудь, что напомнит ей о прошлом? Она обнаружила парочку эскизов, очень похожих на тот, что показал ей отец, потом ещё пейзаж - он ничего ей не говорил, но работа ей понравилась. Ленора чуть не рассмеялась, сообразив, что, вполне возможно, хвалит сама себя.
Но её любопытство выросло ещё больше, когда она наткнулась на портрет молодой женщины в костюме для верховой езды. Поза показалась ей немного вызывающей, подол юбки чуть приподнялся, приоткрывая широко расставленные ноги в изящных сапожках. Шляпка с большим пером была задорно сдвинута на бок, а в обтянутых перчатками руках незнакомка держала хлыст. Впрочем, больше всего её заинтересовало лицо этой женщины, она была так похожа на нее...или на Лирин. В надежде выяснить, кто из них изображен на портрете, Ленора скрупулезно исследовала и наконец, её настойчивость была вознаграждена - в складках юбки она обнаружила незаметно выведенные буквы. Ленора! Ей показалось невероятным, чтобы она с таким усердием писала свой собственный портрет, стало быть, на портрете была изображена Лирин, изображена такой, какая она была всего несколько лет назад.
Положив портрет перед собой так, чтобы на него падал свет лампы, она подвинула поближе перо и чернила и принялась старательно копировать его. Чуть не высунув от усердия язык, Ленора старалась воспроизвести свободную манеру первого рисунка, но скоро нахмурилась и отбросила в сторону листок, едва не заплакав от разочарования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56