Страху никогда не было места в словарном запасе Джиллиан Харкорт Хейг, вступившей на борт этого судна с высоко поднятой головой, так ни разу и не поникшей за все время этого ужасного плавания! Прежней Джиллиан Харкорт Хейг страх был неведом уже тогда, когда она ребенком сидела на коленях у своего отца! Она всегда была сильной, твердо знавшей, что не позволит жизни вертеть ею по своей прихоти!
Что случилось с той Джиллиан?
Боль от внезапно пришедшего понимания оказалась почти невыносимой. По своей неопытности она совершила роковую ошибку: в одну из бесконечных ночей отдала свою душу во власть Дерека, во власть жарких волн его страсти, взрывного великолепия любовного экстаза, которым они щедро делились друг с другом. В те ночи, полные нежности, она поверила, что страстный любовный шепот Дерека означает и нечто большее.
Душевная боль все росла, и Джиллиан даже зажмурилась.
Боже мой, какой же наивной она была…
Какая же она треклятая дура…
Но даже дуры способны извлечь урок из собственных ошибок.
Жестокий урок был преподан ей сознанием дела, и суть его оказалась весьма простой. То, что виделось глубокой и сильной страстью, обернулось всего лишь мимолетным увлечением. А в этом случае можно позволить себе легкое любовное удовольствие, чтобы потом без всяких угрызений совести вышвырнуть вон предмет своих утех.
Она усвоила урок, и второго ей уже не потребуется.
Глаза Джиллиан стали холодны как лед. Сказать, что она осталась той же Джиллиан Харкорт Хейг, которая поднялась на борт несколько недель назад, — значит солгать. Та женщина была умна, высокообразованна и горда, но, к прискорбию, совершенно неопытна в житейских делах. Новая Джиллиан в этих делах уже достаточно поднаторела.
На скулах молодой женщины заиграли желвачки. Теперь, с полученным опытом, новая Джиллиан Харкорт Хейг могла стать достойным противником для кого угодно.
Одри снова беспокойно заворочалась на койке. Ее переполняла тревога, и девушка никак не могла уснуть. Всю последнюю неделю Джиллиан была погружена в себя и даже чуждалась ее. Кроме того, Одри страшно не хватало Кристофера. Ей не хватало теплоты его улыбающихся глаз, звука его голоса, вселявших уверенность прикосновений сильных и ласковых рук. Но больше всего ей не хватало их разговоров и просто знания того, что он здесь, рядом.
Одри прикоснулась рукой к внезапно вспыхнувшим щекам. Но она не настолько безрассудна, чтобы надеяться на разделенность лелеемых ею глубоко в душе нежных чувств. Она же видела, какими глазами Кристофер смотрел на Джиллиан.
Милая, любимая Джиллиан, всегда более деловитая, более отважная, чем она. Но Джиллиан как-то необъяснимо переменилась, и теперь их будущее стало еще более угрожающим, чем прежде.
У Одри екнуло сердце. Выражение «договорные принудительные работы» было таким неопределенным. Предельно ясно оговаривалось только одно условие: рабство.
С пола, где спала Джиллиан, донесся шорох, и Одри рискнула тихонько спросить:
— Джиллиан… ты не спишь? — В ответ тишина.
— Не сплю, — наконец откликнулась Джиллиан. Одри горячо зашептала, торопясь высказать тревожащие ее мысли, на что она не могла решиться днем:
— Завтра мы приходим на Ямайку. Джиллиан… ты… боишься?
Еще одна затянувшаяся пауза.
— Я? Боюсь? Чего?
Шепот Одри стал еле слышен:
— Того, что с нами может случиться, когда мы туда попадем.
— У нас все будет в порядке, — спокойным, лишенным эмоций голосом ответила Джиллиан.
— Откуда ты знаешь? А если нас разделят? Я этого не вынесу, Джиллиан.
— Этого не будет.
— Да откуда ты знаешь?
— Я уверена в этом.
— Но как…
— Я не дам этому случиться.
— Но послушай, Джиллиан…
— Одри, я обещаю тебе. Этого никогда не случится.
— Но…
— Спи, Одри. Скоро наступит утро.
Медленно-медленно к Одри начало приходить понимание случившегося. Каким-то образом этой бессонной ночью к ним обеим вернулась прежняя Джиллиан!
Одри так и сяк крутила эту мысль. Нет, та Джиллиан, которая только что разговаривала с ней, была все-таки другой. Голос стал более жестким, более холодным.
Сердце Одри сжалось. Она полагала, что знает настоящую причину.
О Джиллиан, Джиллиан…
Глава 11
Прозрачные бирюзовые воды порта Кингстона мягко плескались о корпус «Воина зари». Ярко светило утреннее солнце. Легкий, уже напоенный солнечным теплом ветерок овевал пристань, заполненную разношерстной толпой, за обманчивой леностью которой пряталась деловая суета.
Джон Барретт, сильно исхудавший, но демонстрирующий прежние отталкивающие манеры, грохнул молотком по стоящему перед ним столику. Сам Барретт располагался на помосте, специально сколоченном для аукциона. Стук молотка эхом отлетел от стоявших вдоль пристани зданий у него за спиной и зазвенел в ушах людей, плотным кольцом окружавших помост. Барретт наметанным взглядом окинул толпу и остался недоволен.
Объявления об аукционе были расклеены в самых людных местах, но народу пришло намного меньше, чем он рассчитывал. Надсмотрщики, владельцы небольших поместий, местные торговцы — все до одного с грязными руками и придирчиво прищуренными глазами, яркие представители этого проклятого, пропитанного душными испарениями острова — отстойника для отбросов человечества. От одного их вида тошнит! С самого начала аукцион проходил весьма вяло, и с каждой минутой интерес к нему падал прямо на глазах.
Барретт оглянулся на ссыльных, сбившихся в кучу позади помоста и дожидающихся своей очереди. Вид у них был, мягко говоря, не товарный. И хотя их помыли, переодели в чистую одежду и провели через вошебойку, все это мало способствовало улучшению их наружности. С такими темпами ему, в конце концов, придется задешево отдать большую часть группы надсмотрщикам за черными рабами. А они погонят их в глубь острова и по дороге распродадут владельцам сахарных плантаций. И все его надежды на хорошие барыши пойдут прахом.
Толпа нетерпеливо задвигалась. Барретт посмотрел в ту сторону, и хорошо знакомая ненависть окатила его с головы до ног. Позади толпы стоял капитан Дерек Эндрюс. Этот отпетый негодяй пока выполнял свою часть заключенной между ними сделки, а он, Барретт, был вынужден выполнять свою. Сегодня утром ему пришлось подписать первую бумагу, по которой подлец получал часть причитавшегося ему вознаграждения за доставку груза. Он знал, что капитан не выпустит его из виду до тех пор, пока не получит все до последнего пенни.
Вернувшись к своим обязанностям, Барретт махнул рукой следующему ссыльному, и на помост шагнул угрюмый мужлан, получивший свой срок за разбой. Хотя он был небольшого роста, зато отличался шириной плеч, мощной бочкообразной грудью и здоровенными руками — великолепный экземпляр. Барретт с решительным видом повернулся к толпе.
— Итак, господа, какова начальная цена за этот замечательный образчик мужской силы?
Ответом в очередной раз было равнодушное молчание, которое уже начинало бесить Барретта. Сцепив зубы, он поднажал:
— Вы только посмотрите как силен этот парень… что за руки… а грудь — какая мощь! Отправьте его в поле и уже через неделю с лихвой вернете все выложенные за него деньги!
Толпа лениво шевельнулась, явно не проявляя особого интереса к товару. Барретт озлился еще сильнее. Обернувшись к стоящему рядом охраннику, он прошипел:
— Поверни-ка это грязное животное кругом! Люди должны видеть, за что платят!
Охранник с мрачным видом выполнил приказание, и Барретт снова обратился к толпе возле помоста:
— Давайте, теперь-то уж вы разглядели, что это стоит денег! Так какую цену мне поставить для начала за этого ладно скроенного парни, который будет беспрекословно служить вам восемь, а то и более лет?
Последовало одно предложение, потом другое. Цены были просто оскорбительными, у Барретта аж в глазах потемнело от негодования. Он чуть с ума не сошел от ярости, когда все его усилия взвинтить цену потерпели полное фиаско. Он поднял молоток и, сосчитав до трех, злобно шарахнул им по столику:
— Продано!
Ругаясь про себя самыми последними словами, Барретт еще раз злобно врезал молотком об стол, крикнув высокому лысому человеку:
— Этот ваш! Забирайте его!
Кипя от возмущения, Барретт подал знак следующему ссыльному.
Звук пощечины… кто-то вскрикнул от неожиданной боли… И визгливый, яростный вопль:
— Заткнись! Да как ты вообще смеешь плакать, мерзавка! — У Эммалины даже дыхание перехватило от переполнявшей ее злобы. Ее крик эхом заметался под высокими сводами прихожей главного дома. — Я тебе говорила… сколько раз я говорила тебе, что хочу точно знать, когда приходит в порт «Воин зари»! Но ты настолько обленилась, что не потрудилась поднять свою толстую задницу и вовремя сообщить мне об этом! Корабль стоит в порту уже два дня! Целых два дня! — Эммалина затопала ногами. — Где же ты шлялась вместо того, чтобы выполнять поручение своей хозяйки? Где? С Лестером? Так? Терлась с ним за амбаром!
— Нет, Джуба не быть с Лестер! — Тонкий голос негритянки дрожал от страха. — Джек болеть. Не мог залезть в повозка, вся неделя болеть кости. — Она показала рукой на пожилого слугу, молча стоявшего в прихожей. — Джек ехать в Кингстон сегодня и видеть та корабль. Он сразу поехать назад.
— Из-за тебя я потеряла столько времени… драгоценного времени! — Эммалину все еще трясло от злости. — Ты за это заплатишь. Вы оба заплатите за это!
— Хозяйка! Хозяйка! Парасти! Парасти! — простонала негритянка.
— Простить? — Эммалина постаралась взять себя в руки. — Ну что ж, я прощу… если есть за что. — Дрожащей рукой она повелительно указала на дверь спальни: — Иди! И приготовь мое зеленое шелковое платье! — Горевшие яростью изумрудные глаза Эммалины угрожающе сузились. — Но если твое пренебрежение своими обязанностями встанет мне слишком дорого, тебе оно тоже обойдется недешево. Твой дружок Лестер… как он понравится тебе без своей мужской палки, а?
— Нет! Хозяйка, пожалуйста! — От ужаса у Джубы глаза вылезли из орбит.
— А чтобы ты всегда помнила о его мужской доблести, до конца дней своих будешь таскать на шее его «бешеную штуковину» вместо ожерелья…
Лицо негритянки посерело, и она застыла с разинутым ртом.
— Пошла вон!
Джуба бросилась исполнять приказание. Эммалина, послав ей в спину крепкое ругательство, с надменным видом двинулась следом.
Дерек весь подобрался, когда на помост шагнул следующий ссыльный — Кристофер Гибсон. Толпа заинтересованно загудела, стоило лишь Гибсону встать во весь рост перед своими возможными хозяевами. Причина интереса была вполне понятна. Молодой, отлично сложенный, вьющиеся волосы и рыжеватая борода тщательно расчесаны, светлые глаза — он был первым, имевшим пристойный вид.
Торги начались, и к Дереку тихонько проскользнул Каттер. Капитан покосился на своего помощника. Торги шли своим ходом, а капитан все ждал. Наконец, когда ставки перестали расти, Дерек неожиданно поднял руку. Барретт явно не ожидал такого поворота событий, но принял предложение и попытался повысить цену.
Всякий раз Дерек перебивал предложенную цену и терпеливо ждал. Наконец на очередной призыв Барретта никто не откликнулся. Дерек презрительно фыркнул. Барретт злобно посмотрел в его сторону и, на счет три грохнул молотком по столу — продано! Удовольствие, которое испытал при этом Дерек, почти стоило заплаченных денег.
Дерек остался стоять на месте, а Каттер двинулся к помосту, чтобы расплатиться. Вскоре первый помощник уже шел обратно, а за ним шагал Гибсон. Капитан нахмурился. По выражению лица Гибсона он понял, что тот не испытывает ни малейшей благодарности за спасение от бесконечной, вытягивающей все жилы работы на сахарной плантации. Глупцу все еще было невдомек, что последующие восемь лет он будет служить тому, кто столько раз сжимал в объятиях любимую им женщину.
Губы Дерека дрогнули в едва заметной усмешке из-за нелепости ситуации: сейчас двое мужчин встанут друг перед другом, и ни один из них не сможет не думать о Джиллиан.
Внезапно почувствовав отвращение ко всему происходящему, Дерек исподлобья наблюдал за подходившим к нему широкими шагами Гибсоном. Когда Кристофер остановился перед ним, капитан, с бесстрастным лицом глядя в его полные безмолвной враждебности глаза, сказал:
— Я вижу, что вы не более моего радуетесь этому неожиданному повороту в вашей судьбе. — Дерек сделал паузу и продолжил еще более жестко: — Я не считаю себя обязанным объяснять, почему я купил ваш колониальный контракт, Гибсон. Но хочу раз и навсегда положить конец возможному недопониманию. Я купил ваш колониальный контракт по двум причинам. Первая — мне нужен опытный матрос на место Стайлза, а вы убедили меня, что подходите для этой работы. Вторая — своим участием в спасении Дейви Райта вы привлекли на свою сторону команду, а я весьма ценю мнение моих людей. Однако я хотел бы внушить вам, что ваш контракт стоил мне недешево. Отсюда мой вам совет, — закончил Дерек угрожающе тихим голосом: — Для вас же будет лучше, если вы докажете, что деньги потрачены не зря.
Движение на помосте отвлекло его внимание, и капитан не увидел, как в ответ на его предупреждение в глазах Гибсона вспыхнула неприкрытая ненависть. Дерек не мог отвести взгляд от подходивших к помосту двух удивительно похожих друг на друга женских фигурок. Сердце у него бешено заколотилось, когда Джиллиан и Одри подошли к грубо сколоченной деревянной лестнице. Их распущенные серебристые волосы, рассыпавшиеся по плечам, мерцали в солнечном свете.
Дерек резко повернулся к Каттеру:
— Отведите Гибсона на корабль.
У Дерека потемнело в глазах от ярости, когда он заметил, что Гибсон повернулся в сторону помоста и тоже не сводит глаз с сестер. Он озлобленно бросил в лицо своему новому матросу:
— Не тратьте зря время, Гибсон. Вы, похоже, уже забыли, что произошло. Теперь ваше время вам не принадлежит. Оно мое. Если вы сомневаетесь на этот счет, позвольте напомнить вам, что на этом острове некуда бежать. Ни один капитан не возьмет вас на борт своего судна без необходимых и правильно оформленных бумаг. Я говорю это на тот случай, если вам взбредет в голову прервать выполнение колониального контракта. Так что пошевеливайтесь, Гибсон!
Кристофер сжал зубы и, повинуясь легкому толчку руки Каттера, развернулся и пошел к кораблю. Дерек заметил, что, когда юноша проходил мимо обеих женщин, они обменялись быстрыми взглядами.
Стараясь побороть невольный гнев, вызванный тем, что охранник грубо толкнул сестер, заставляя их поторопиться, Дерек вдруг заметил, что та разница в их облике, которая была вызвана болезнью Одри, исчезла. На расстоянии невозможно было отличить одну от другой. Но сам он без труда различил их. Было что-то особенное в том, как шла Джиллиан, как она держала голову…
Сестры начали подниматься на помост.
— Ты куда-то собралась, дорогая?
Эммалина судорожно выпрямилась, услышав у себя за спиной голос мужа. Она живо обернулась, прервав свое занятие. Роберт неспешной походкой, улыбаясь, уже приближался к ней. Он заметил, что рука, которой Эммалина поправила выбившийся локон, заметно дрожит. И еще он заметил чудесное черное кружевное нижнее белье, прекрасно оттенявшее ее молочно-белую кожу. Этого белья он никогда на ней не видел.
Эммалина сглотнула и с трудом выдавила ответную улыбку:
— Роберт… дорогой… Я не ждала тебя домой так рано! Я думала, что ты, как и сказал, уехал на плантации, и ждала тебя только к концу дня. — Когда же в ответ последовало молчание, она поспешно добавила: — И вот я… собралась в город. За покупками. Мадам Луиза только что получила новую партию платьев из Англии, а мои уже так износились! Я хочу присмотреть что-нибудь, пока там все не разобрали.
Роберт продолжал молча приближаться к ней. Эммалина задрожала. Он уже видел подобную дрожь раньше и знал, что она означала.
В спальню влетела Джуба и, увидев хозяина, остановилась, держа перед собой только что выглаженное шелковое платье. Роберт заметил багровое пятно от пощечины, покрасневшие от слез глаза и испуганный взгляд, брошенный на хозяйку.
Он мягко обратился к рабыне:
— У тебя красная щека, Джуба. Что произошло?
— Джуба… — девушка снова покосилась на хозяйку. — Джуба упасть и удариться щекой, масса.
— Ударилась щекой? Не повезло же тебе. И вид у тебя нездоровый. Наверное, будет лучше, если ты спустишься на кухню и немного отдохнешь.
— Что ты такое говоришь, Роберт! — ахнула Эммалина. — Джуба совершенно здорова! Ей незачем отдыхать! Она здорова как лошадь. И она мне нужна, чтобы… чтобы причесать меня и помочь одеться!
Роберт молча остановился перед Эммалиной. Он прекрасно сознавал, как молода и чарующе красива его жена, особенно рядом с ним. Роберт никогда не считал себя красавцем, даже в молодые годы. А теперь он просто стар, ему уже за пятьдесят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Что случилось с той Джиллиан?
Боль от внезапно пришедшего понимания оказалась почти невыносимой. По своей неопытности она совершила роковую ошибку: в одну из бесконечных ночей отдала свою душу во власть Дерека, во власть жарких волн его страсти, взрывного великолепия любовного экстаза, которым они щедро делились друг с другом. В те ночи, полные нежности, она поверила, что страстный любовный шепот Дерека означает и нечто большее.
Душевная боль все росла, и Джиллиан даже зажмурилась.
Боже мой, какой же наивной она была…
Какая же она треклятая дура…
Но даже дуры способны извлечь урок из собственных ошибок.
Жестокий урок был преподан ей сознанием дела, и суть его оказалась весьма простой. То, что виделось глубокой и сильной страстью, обернулось всего лишь мимолетным увлечением. А в этом случае можно позволить себе легкое любовное удовольствие, чтобы потом без всяких угрызений совести вышвырнуть вон предмет своих утех.
Она усвоила урок, и второго ей уже не потребуется.
Глаза Джиллиан стали холодны как лед. Сказать, что она осталась той же Джиллиан Харкорт Хейг, которая поднялась на борт несколько недель назад, — значит солгать. Та женщина была умна, высокообразованна и горда, но, к прискорбию, совершенно неопытна в житейских делах. Новая Джиллиан в этих делах уже достаточно поднаторела.
На скулах молодой женщины заиграли желвачки. Теперь, с полученным опытом, новая Джиллиан Харкорт Хейг могла стать достойным противником для кого угодно.
Одри снова беспокойно заворочалась на койке. Ее переполняла тревога, и девушка никак не могла уснуть. Всю последнюю неделю Джиллиан была погружена в себя и даже чуждалась ее. Кроме того, Одри страшно не хватало Кристофера. Ей не хватало теплоты его улыбающихся глаз, звука его голоса, вселявших уверенность прикосновений сильных и ласковых рук. Но больше всего ей не хватало их разговоров и просто знания того, что он здесь, рядом.
Одри прикоснулась рукой к внезапно вспыхнувшим щекам. Но она не настолько безрассудна, чтобы надеяться на разделенность лелеемых ею глубоко в душе нежных чувств. Она же видела, какими глазами Кристофер смотрел на Джиллиан.
Милая, любимая Джиллиан, всегда более деловитая, более отважная, чем она. Но Джиллиан как-то необъяснимо переменилась, и теперь их будущее стало еще более угрожающим, чем прежде.
У Одри екнуло сердце. Выражение «договорные принудительные работы» было таким неопределенным. Предельно ясно оговаривалось только одно условие: рабство.
С пола, где спала Джиллиан, донесся шорох, и Одри рискнула тихонько спросить:
— Джиллиан… ты не спишь? — В ответ тишина.
— Не сплю, — наконец откликнулась Джиллиан. Одри горячо зашептала, торопясь высказать тревожащие ее мысли, на что она не могла решиться днем:
— Завтра мы приходим на Ямайку. Джиллиан… ты… боишься?
Еще одна затянувшаяся пауза.
— Я? Боюсь? Чего?
Шепот Одри стал еле слышен:
— Того, что с нами может случиться, когда мы туда попадем.
— У нас все будет в порядке, — спокойным, лишенным эмоций голосом ответила Джиллиан.
— Откуда ты знаешь? А если нас разделят? Я этого не вынесу, Джиллиан.
— Этого не будет.
— Да откуда ты знаешь?
— Я уверена в этом.
— Но как…
— Я не дам этому случиться.
— Но послушай, Джиллиан…
— Одри, я обещаю тебе. Этого никогда не случится.
— Но…
— Спи, Одри. Скоро наступит утро.
Медленно-медленно к Одри начало приходить понимание случившегося. Каким-то образом этой бессонной ночью к ним обеим вернулась прежняя Джиллиан!
Одри так и сяк крутила эту мысль. Нет, та Джиллиан, которая только что разговаривала с ней, была все-таки другой. Голос стал более жестким, более холодным.
Сердце Одри сжалось. Она полагала, что знает настоящую причину.
О Джиллиан, Джиллиан…
Глава 11
Прозрачные бирюзовые воды порта Кингстона мягко плескались о корпус «Воина зари». Ярко светило утреннее солнце. Легкий, уже напоенный солнечным теплом ветерок овевал пристань, заполненную разношерстной толпой, за обманчивой леностью которой пряталась деловая суета.
Джон Барретт, сильно исхудавший, но демонстрирующий прежние отталкивающие манеры, грохнул молотком по стоящему перед ним столику. Сам Барретт располагался на помосте, специально сколоченном для аукциона. Стук молотка эхом отлетел от стоявших вдоль пристани зданий у него за спиной и зазвенел в ушах людей, плотным кольцом окружавших помост. Барретт наметанным взглядом окинул толпу и остался недоволен.
Объявления об аукционе были расклеены в самых людных местах, но народу пришло намного меньше, чем он рассчитывал. Надсмотрщики, владельцы небольших поместий, местные торговцы — все до одного с грязными руками и придирчиво прищуренными глазами, яркие представители этого проклятого, пропитанного душными испарениями острова — отстойника для отбросов человечества. От одного их вида тошнит! С самого начала аукцион проходил весьма вяло, и с каждой минутой интерес к нему падал прямо на глазах.
Барретт оглянулся на ссыльных, сбившихся в кучу позади помоста и дожидающихся своей очереди. Вид у них был, мягко говоря, не товарный. И хотя их помыли, переодели в чистую одежду и провели через вошебойку, все это мало способствовало улучшению их наружности. С такими темпами ему, в конце концов, придется задешево отдать большую часть группы надсмотрщикам за черными рабами. А они погонят их в глубь острова и по дороге распродадут владельцам сахарных плантаций. И все его надежды на хорошие барыши пойдут прахом.
Толпа нетерпеливо задвигалась. Барретт посмотрел в ту сторону, и хорошо знакомая ненависть окатила его с головы до ног. Позади толпы стоял капитан Дерек Эндрюс. Этот отпетый негодяй пока выполнял свою часть заключенной между ними сделки, а он, Барретт, был вынужден выполнять свою. Сегодня утром ему пришлось подписать первую бумагу, по которой подлец получал часть причитавшегося ему вознаграждения за доставку груза. Он знал, что капитан не выпустит его из виду до тех пор, пока не получит все до последнего пенни.
Вернувшись к своим обязанностям, Барретт махнул рукой следующему ссыльному, и на помост шагнул угрюмый мужлан, получивший свой срок за разбой. Хотя он был небольшого роста, зато отличался шириной плеч, мощной бочкообразной грудью и здоровенными руками — великолепный экземпляр. Барретт с решительным видом повернулся к толпе.
— Итак, господа, какова начальная цена за этот замечательный образчик мужской силы?
Ответом в очередной раз было равнодушное молчание, которое уже начинало бесить Барретта. Сцепив зубы, он поднажал:
— Вы только посмотрите как силен этот парень… что за руки… а грудь — какая мощь! Отправьте его в поле и уже через неделю с лихвой вернете все выложенные за него деньги!
Толпа лениво шевельнулась, явно не проявляя особого интереса к товару. Барретт озлился еще сильнее. Обернувшись к стоящему рядом охраннику, он прошипел:
— Поверни-ка это грязное животное кругом! Люди должны видеть, за что платят!
Охранник с мрачным видом выполнил приказание, и Барретт снова обратился к толпе возле помоста:
— Давайте, теперь-то уж вы разглядели, что это стоит денег! Так какую цену мне поставить для начала за этого ладно скроенного парни, который будет беспрекословно служить вам восемь, а то и более лет?
Последовало одно предложение, потом другое. Цены были просто оскорбительными, у Барретта аж в глазах потемнело от негодования. Он чуть с ума не сошел от ярости, когда все его усилия взвинтить цену потерпели полное фиаско. Он поднял молоток и, сосчитав до трех, злобно шарахнул им по столику:
— Продано!
Ругаясь про себя самыми последними словами, Барретт еще раз злобно врезал молотком об стол, крикнув высокому лысому человеку:
— Этот ваш! Забирайте его!
Кипя от возмущения, Барретт подал знак следующему ссыльному.
Звук пощечины… кто-то вскрикнул от неожиданной боли… И визгливый, яростный вопль:
— Заткнись! Да как ты вообще смеешь плакать, мерзавка! — У Эммалины даже дыхание перехватило от переполнявшей ее злобы. Ее крик эхом заметался под высокими сводами прихожей главного дома. — Я тебе говорила… сколько раз я говорила тебе, что хочу точно знать, когда приходит в порт «Воин зари»! Но ты настолько обленилась, что не потрудилась поднять свою толстую задницу и вовремя сообщить мне об этом! Корабль стоит в порту уже два дня! Целых два дня! — Эммалина затопала ногами. — Где же ты шлялась вместо того, чтобы выполнять поручение своей хозяйки? Где? С Лестером? Так? Терлась с ним за амбаром!
— Нет, Джуба не быть с Лестер! — Тонкий голос негритянки дрожал от страха. — Джек болеть. Не мог залезть в повозка, вся неделя болеть кости. — Она показала рукой на пожилого слугу, молча стоявшего в прихожей. — Джек ехать в Кингстон сегодня и видеть та корабль. Он сразу поехать назад.
— Из-за тебя я потеряла столько времени… драгоценного времени! — Эммалину все еще трясло от злости. — Ты за это заплатишь. Вы оба заплатите за это!
— Хозяйка! Хозяйка! Парасти! Парасти! — простонала негритянка.
— Простить? — Эммалина постаралась взять себя в руки. — Ну что ж, я прощу… если есть за что. — Дрожащей рукой она повелительно указала на дверь спальни: — Иди! И приготовь мое зеленое шелковое платье! — Горевшие яростью изумрудные глаза Эммалины угрожающе сузились. — Но если твое пренебрежение своими обязанностями встанет мне слишком дорого, тебе оно тоже обойдется недешево. Твой дружок Лестер… как он понравится тебе без своей мужской палки, а?
— Нет! Хозяйка, пожалуйста! — От ужаса у Джубы глаза вылезли из орбит.
— А чтобы ты всегда помнила о его мужской доблести, до конца дней своих будешь таскать на шее его «бешеную штуковину» вместо ожерелья…
Лицо негритянки посерело, и она застыла с разинутым ртом.
— Пошла вон!
Джуба бросилась исполнять приказание. Эммалина, послав ей в спину крепкое ругательство, с надменным видом двинулась следом.
Дерек весь подобрался, когда на помост шагнул следующий ссыльный — Кристофер Гибсон. Толпа заинтересованно загудела, стоило лишь Гибсону встать во весь рост перед своими возможными хозяевами. Причина интереса была вполне понятна. Молодой, отлично сложенный, вьющиеся волосы и рыжеватая борода тщательно расчесаны, светлые глаза — он был первым, имевшим пристойный вид.
Торги начались, и к Дереку тихонько проскользнул Каттер. Капитан покосился на своего помощника. Торги шли своим ходом, а капитан все ждал. Наконец, когда ставки перестали расти, Дерек неожиданно поднял руку. Барретт явно не ожидал такого поворота событий, но принял предложение и попытался повысить цену.
Всякий раз Дерек перебивал предложенную цену и терпеливо ждал. Наконец на очередной призыв Барретта никто не откликнулся. Дерек презрительно фыркнул. Барретт злобно посмотрел в его сторону и, на счет три грохнул молотком по столу — продано! Удовольствие, которое испытал при этом Дерек, почти стоило заплаченных денег.
Дерек остался стоять на месте, а Каттер двинулся к помосту, чтобы расплатиться. Вскоре первый помощник уже шел обратно, а за ним шагал Гибсон. Капитан нахмурился. По выражению лица Гибсона он понял, что тот не испытывает ни малейшей благодарности за спасение от бесконечной, вытягивающей все жилы работы на сахарной плантации. Глупцу все еще было невдомек, что последующие восемь лет он будет служить тому, кто столько раз сжимал в объятиях любимую им женщину.
Губы Дерека дрогнули в едва заметной усмешке из-за нелепости ситуации: сейчас двое мужчин встанут друг перед другом, и ни один из них не сможет не думать о Джиллиан.
Внезапно почувствовав отвращение ко всему происходящему, Дерек исподлобья наблюдал за подходившим к нему широкими шагами Гибсоном. Когда Кристофер остановился перед ним, капитан, с бесстрастным лицом глядя в его полные безмолвной враждебности глаза, сказал:
— Я вижу, что вы не более моего радуетесь этому неожиданному повороту в вашей судьбе. — Дерек сделал паузу и продолжил еще более жестко: — Я не считаю себя обязанным объяснять, почему я купил ваш колониальный контракт, Гибсон. Но хочу раз и навсегда положить конец возможному недопониманию. Я купил ваш колониальный контракт по двум причинам. Первая — мне нужен опытный матрос на место Стайлза, а вы убедили меня, что подходите для этой работы. Вторая — своим участием в спасении Дейви Райта вы привлекли на свою сторону команду, а я весьма ценю мнение моих людей. Однако я хотел бы внушить вам, что ваш контракт стоил мне недешево. Отсюда мой вам совет, — закончил Дерек угрожающе тихим голосом: — Для вас же будет лучше, если вы докажете, что деньги потрачены не зря.
Движение на помосте отвлекло его внимание, и капитан не увидел, как в ответ на его предупреждение в глазах Гибсона вспыхнула неприкрытая ненависть. Дерек не мог отвести взгляд от подходивших к помосту двух удивительно похожих друг на друга женских фигурок. Сердце у него бешено заколотилось, когда Джиллиан и Одри подошли к грубо сколоченной деревянной лестнице. Их распущенные серебристые волосы, рассыпавшиеся по плечам, мерцали в солнечном свете.
Дерек резко повернулся к Каттеру:
— Отведите Гибсона на корабль.
У Дерека потемнело в глазах от ярости, когда он заметил, что Гибсон повернулся в сторону помоста и тоже не сводит глаз с сестер. Он озлобленно бросил в лицо своему новому матросу:
— Не тратьте зря время, Гибсон. Вы, похоже, уже забыли, что произошло. Теперь ваше время вам не принадлежит. Оно мое. Если вы сомневаетесь на этот счет, позвольте напомнить вам, что на этом острове некуда бежать. Ни один капитан не возьмет вас на борт своего судна без необходимых и правильно оформленных бумаг. Я говорю это на тот случай, если вам взбредет в голову прервать выполнение колониального контракта. Так что пошевеливайтесь, Гибсон!
Кристофер сжал зубы и, повинуясь легкому толчку руки Каттера, развернулся и пошел к кораблю. Дерек заметил, что, когда юноша проходил мимо обеих женщин, они обменялись быстрыми взглядами.
Стараясь побороть невольный гнев, вызванный тем, что охранник грубо толкнул сестер, заставляя их поторопиться, Дерек вдруг заметил, что та разница в их облике, которая была вызвана болезнью Одри, исчезла. На расстоянии невозможно было отличить одну от другой. Но сам он без труда различил их. Было что-то особенное в том, как шла Джиллиан, как она держала голову…
Сестры начали подниматься на помост.
— Ты куда-то собралась, дорогая?
Эммалина судорожно выпрямилась, услышав у себя за спиной голос мужа. Она живо обернулась, прервав свое занятие. Роберт неспешной походкой, улыбаясь, уже приближался к ней. Он заметил, что рука, которой Эммалина поправила выбившийся локон, заметно дрожит. И еще он заметил чудесное черное кружевное нижнее белье, прекрасно оттенявшее ее молочно-белую кожу. Этого белья он никогда на ней не видел.
Эммалина сглотнула и с трудом выдавила ответную улыбку:
— Роберт… дорогой… Я не ждала тебя домой так рано! Я думала, что ты, как и сказал, уехал на плантации, и ждала тебя только к концу дня. — Когда же в ответ последовало молчание, она поспешно добавила: — И вот я… собралась в город. За покупками. Мадам Луиза только что получила новую партию платьев из Англии, а мои уже так износились! Я хочу присмотреть что-нибудь, пока там все не разобрали.
Роберт продолжал молча приближаться к ней. Эммалина задрожала. Он уже видел подобную дрожь раньше и знал, что она означала.
В спальню влетела Джуба и, увидев хозяина, остановилась, держа перед собой только что выглаженное шелковое платье. Роберт заметил багровое пятно от пощечины, покрасневшие от слез глаза и испуганный взгляд, брошенный на хозяйку.
Он мягко обратился к рабыне:
— У тебя красная щека, Джуба. Что произошло?
— Джуба… — девушка снова покосилась на хозяйку. — Джуба упасть и удариться щекой, масса.
— Ударилась щекой? Не повезло же тебе. И вид у тебя нездоровый. Наверное, будет лучше, если ты спустишься на кухню и немного отдохнешь.
— Что ты такое говоришь, Роберт! — ахнула Эммалина. — Джуба совершенно здорова! Ей незачем отдыхать! Она здорова как лошадь. И она мне нужна, чтобы… чтобы причесать меня и помочь одеться!
Роберт молча остановился перед Эммалиной. Он прекрасно сознавал, как молода и чарующе красива его жена, особенно рядом с ним. Роберт никогда не считал себя красавцем, даже в молодые годы. А теперь он просто стар, ему уже за пятьдесят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45