Вода грела и ласкала кожу, и девушка безотчетно нежилась в этом изумительном тепле. Она погрузилась в воду с головой, задержала дыхание, сколько смогла, и вынырнула, ловя ртом воздух и по-прежнему не веря самой себе. Приободрившись, она взяла с края лохани мыло и глубоко вдохнула его волшебный аромат. Намылила голову до обильной пены и вымыла волосы несколько раз. Потом так же тщательно и заботливо она намыливала и терла лицо, шею и руки… Душистая лавандовая пена окутала груди Джиллиан, гладкий живот, нежную плоть между бедрами. Она залюбовалась своими стройными длинными ногами, поднимая их по очереди из воды, чтобы еще раз обильно намылить.
Из этого райского блаженства Джиллиан вырвали чьи-то шаги в коридоре, приближающиеся к каюте. Она замерла… но человек прошел мимо, и снова стало тихо.
Сжав губы, Джиллиан вернулась к мытью, еще усерднее оттирая тело от грязи. И наконец резко поднялась из воды, наклонилась и подхватила теплую банную простыню.
Тугой ком внутри нее стал еще туже, пока она неторопливо вытиралась досуха. Обнаружив около лохани предусмотрительно приготовленную щетку для волос, девушка наклонила голову и принялась тщательно расчесывать свои вымытые, но все еще спутанные волосы.
Легким движением головы закинув расчесанные шелковистые пряди за спину, Джиллиан потянулась было к своей одежде, но остановилась. Даже отсюда до нее донесся тяжелый запах трюма.
Передумав, она подошла к платяному шкафу, открыла его и с заколотившимся сердцем вытащила одну из висевших там черных рубашек. Джиллиан натянула рубашку и чуть скривила губы, когда ее ноздрей коснулся явственный запах ее владельца.
— Я постараюсь, чтобы эта сделка оказалась выгодной для вас, капитан…
Неужели она действительно произнесла эти слова — она, чьей кожи еще ни разу не касалась мужская рука? Может ли он потребовать он нее чего-то такого, что окажется ей не под силу?
Стараясь не думать о своей неопытности, о трепете, который вызывала в ней красивая мужская фигура, что стояла у нее перед глазами, Джиллиан медленно подошла к койке в углу каюты и остановилась, разглядывая ее неожиданную ширину. Что бы ни случилось сегодня ночью, чем бы ни закончилась их новая встреча, она не позволит себе забыть об одном — придет время, настанет и ее час.
С выражением какой-то торжественной решимости на лице Джиллиан откинула одеяло и скользнула на прохладные простыни.
Джон Барретт сердито заворчал и поплотнее закутался в дырявое одеяло. Он до сих пор не мог поверить в то, что сидит под замком в тесной грязной каморке. Источник воздуха и света здесь был один — забранное решеткой маленькое окошко в двери, находившейся всего в нескольких шагах от того места, где вываливали за борт помои из трюма, в котором содержались отбросы лондонского общества! Он не мог поверить, что его, Джона Барретта, силой притащили сюда, чтобы он терпел те же унижения и мучения, что и заслужившие все это негодяи. И сделал это не кто иной, как капитан судна, которого именно Барретт спас от неминуемого банкротства! Да этот подлец, хоть и корчит из себя аристократа, не стоит его мизинца!
Барретту хотелось заорать, заколотить кулаками в дверь, потребовать немедленного освобождения из этого возмутительного по своей несправедливости заключения, но он даже не шевельнулся. Он не позволит этому негодяю еще раз поглумиться над собой!
Барретт, тяжело вздохнув, неуклюже заерзал на узкой крике, пытаясь найти, позу поудобнее, и замер, услышав в темноте знакомый топоток. Он снова разъярился. Крысы! Господи, как же он ненавидел этих гнусных тварей! Каждую ночь они шуршали в углах карцера. Их глаза-бусинки поблескивали в тусклом свете немилосердно чадившей лампы. Постепенно наглея, они с каждым разом подбирались все ближе и ближе к его койке, и он был уверен, что однажды проснется оттого, что они начнут объедать ему лицо!
Джон Барретт фыркнул, в глубине души по-прежнему не веря в случившееся. Еда такая, что пригодна только для свиней, постоянная сырость, пронизывающий холод, одни ведро, чтобы ходить по нужде, а второе, с морской водой, для умывания. Ополоснулся разок — и через неделю подох от воспаления легких!
Капитан Дерек Эндрюс был бы от этого в восторге.
Барретт грязно выругался. Ничего, он еще возьмет свое! Эта сволочь заплатит ему за каждую минуту, что он провел в такой вонючей дыре, и дорого заплатит! Но на этот раз лучше обойтись без выстрелов. Теперь он будет мстить не спеша, наслаждаясь каждым стоном и воплем. Формула проста. Он выяснит, что капитан ценит больше всего — а это, безусловно, его корабль, — и отберет у него судно. Потом он медленно разотрет эту мразь в порошок, втопчет сапогами в пыль и спляшет на всем этом залихватскую джигу! Нет, лучше сделать вот так…
— Господин Барретт… Господин Барретт, сэр, вы здесь? — Вопрошающий шепот был прерван приступом кашля, и Барретт затаился. Женский голос… А может, это?..
— Господин Барретт, это Я, сэр. — Вскочив на ноги, Джон Барретт метнулся к дверному окошку и начал пристально вглядываться в темноту. Он остолбенел, увидев, что за женщина стоит по ту сторону двери. Губы его искривились от отвращения, потому что он узнал старую вонючую каргу Мэгги. Разочарование лишь добавило грубости его голосу:
— Мерзкая уродина! Какого черта тебя сюда принесло? — Скособоченная женская фигура при этих словах выпрямилась и приникла к окошку.
— Это я-то мерзкая уродина? — прошипела Мэгги. Глаза женщины были широко раскрыты и заметно косили, ее слегка пошатывало из стороны в сторону, но она напористо продолжала: — Ладно, я нонче болею, так что вид у меня не тот, а до болезни я была…
— С чего это ты решила, что я польщусь на драную вонючую подстилку вроде тебя? Пошла вон отсюда и оставь меня в покое!
— Нет, не гоните меня, — взмолилась женщина и еще теснее приникла к двери, — вы же еще не знаете, о чем я пришла рассказать вам, сэр!
— Да что ты, немытая ведьма, можешь мне рассказать? Мэгги еле слышно злобно зашипела, потом отвратительно осклабилась и зашептала в забранное решеткой окошко:
— Я пришла сказать вам, сэр… сказать, что пока вы заперты в этой вонючей клетке, капитан у себя в каюте собирается…
— Дура!
Барретт просунул руку через решетку и попытался ухватить Мэгги. Но шлюха резво отпрянула и громко расхохоталась:
— Может, вам хочется узнать, как светловолосая потаскуха пережила ваш арест, сэр? Может, сказать, где она сейчас весело проводит время, пока вы тут валяетесь на грязной койке?
Барретт побагровел от ярости. Эта стерва издевается над ним!
— Коли уж вы такой джентльмен, что даже спросить не можете, я сама скажу. Эта потаскуха сейчас нежится в постели капитана! И ноги заранее раскинула, так что все у нее видать. А вам-то, сэр, хоть бы коленку показала! Ждет, не дождется капитана, чтоб ублажить его на полную катушку, это уж точно.
Из горла Барретта вырвался яростный хрип. Капитан и эта… эта стерва… рядышком под одним одеялом… За неимением никого другого он обрушил всю свою ярость на женщину за дверью.
— Ах ты, вонючая задница! Пошла отсюда! — взревел Барретт.
— Что случилось, сэр? Неужто вы так переживаете из-за того, что девка просто посмеялась над вами и поклялась, что скорее помрет, чем даст вам. А после этого приползла к капитану выпрашивать, чтоб он ее поимел?
— Ты врешь, стерва! Эта зараза слишком горда, чтобы ползать у кого-то в ногах!
— Ну что вы, сэр… Капитан — мужчина что надо, одно загляденье. Он быстро ее скрутил, в два счета!
— Ты все врешь!
— Что вы, что вы, сэр… ведь он… — речь старой карги прервал страшный приступ кашля, буквально согнувший ее пополам. Барретт, не в силах совладать со своей яростью, принялся трясти решетку на двери.
— Вали отсюда, мерзкая тварь, вали куда хочешь, или, клянусь, ты поплатишься за это!
— Я, значит, должна поплатиться за то, что сказала правду… и за то, что не побоялась прийти к вам, когда все вас бросили?
— Ты нагло врешь!
— Нет, я сказала правду!
— Ты врешь, я знаю! Капитан с ходу все сечет и никогда не свяжется с такой стервой.
— А ежели я докажу, что говорю правду?.. Ежели я буду все примечать и про все вам рассказывать, чтоб вы знали, кого наказать, а кого и одарить?
— Это кого я должен одаривать? Уж не тебя ли?
— А чем я плоха?
— Сначала я хочу увидеть, как ты будешь жариться в аду! — взревел Барретт.
— Ты там будешь прежде меня! — взвизгнула Мэгги. И уже откровенно глумясь, добавила с мерзким хихиканьем: — Что хотела рассказать, то и рассказала. А ты сиди в этой дыре и думай про то, как девку, по которой у тебя слюни текли, капитан всю ночь надраивает промеж ляжек! И можешь оторвать себе конец, потому что потаскуха предпочла конец посолиднее — самого капитана! — который и обхаживает… — Если ты сейчас не уберешься отсюда, я тебя…
— С превеликим удовольствием, сэр! — насмешливо жеманясь, ответила Мэгги и пропала в темноте.
Джон Барретт вцепился в прутья решетки с такой силой, словно это была шея ненавистного капитана, и, тяжело дыша, невидящими глазами смотрел перед собой. Если все, что наговорила здесь эта карга, правда…
Скрежеща зубами от ярости, суперкарго вернулся на койку. Накинул на плечи одеяло, прилег и закрыл глаза. Если все это, правда, то капитан подписал себе смертный приговор: он расправится с ним еще безжалостнее, чем собирался. А эта стерва грязь будет слизывать с его сапог. Раздался звук корабельного колокола, и Барретт принялся машинально считать число ударов: один… два… три… четыре… пять… шесть…
Удары колокола далеко разносились в прозрачном ночном воздухе. Дерек вгляделся в непроглядную темень. Один… два… три… четыре… пять… шесть… Он слегка повел широкими плечами, ежась от ночной прохлады. Пожалуй, можно возвращаться обратно. От знакомого беспокойства вновь все заныло внутри. Вспомнив, что в каюте его ждет женщина, он еще сильнее нахмурился. Белокурая шлюха предложила себя ему, и он принял ее предложение.
Это деловое соглашение, обмен услугами — все очень просто. И нет причин беспокоиться, что она вдруг передумает и не явится. И нет причин для смутного предчувствия, что за эту ночь он, может быть, будет расплачиваться всю жизнь. И все же…
Дерек вдруг разозлился на себя из-за, этих дурацких сомнений. Белокурая гордячка каждый раз без видимых причин заставляла сильнее стучать его сердце, и он все еще мерз на палубе, хотя давно уже мог лежать на жаркой, распаленной девке. Дерек досадливо со всей силы стукнул ладонью по поручню и, развернувшись, решительно направился к себе.
Хмуро шагая по коридору к своей каюте, он размышлял о Джиллиан Хейг, которая буквально сводила его сума. Видение ее мерцающих волос неотступно преследовало его. Нежное свечение кожи дразнило и притягивало. Ночами, ворочаясь с боку на бок, он представлял себе все ее прекрасное тело, а ноздри щекотал едва уловимый запах женщины.
Наконец Дерек признался себе, что страстно хочет ее. Она настолько глубоко проникла в его чувства, что теперь была только одна возможность освободиться от этих пут.
Остановившись перед своей каютой, Дерек протянул руку к дверной ручке и негромко выругался сквозь зубы. Черт возьми, да у него руки трясутся, как у неопытного юнца, входящего к своей первой женщине! Дерек сердито распахнул дверь и замер на пороге. Лампа была привернута, и в каюте царил полумрак. Он огляделся и помрачнел: женщины нигде не было.
Привередливая ведьма ушла.
Он в раздражении уже собрался, было с силой захлопнуть дверь, как вдруг заметил на полу около лохани небрежно брошенную одежду. Дерек сразу узнал плащ, и грязное платье, и лиф, который эта кокетка спустила с плеч своими длинными изящными пальцами.
Он сделал несколько шагов вперед и увидел, что лоханью, вне всякого сомнения, пользовались. Остывшая вода все еще пахла лавандой. Но где же она сама? Краем глаза Дерек заметил легкое движение на своей койке. Он решительно шагнул к ней и тут же замер, пораженный открывшимся перед ним зрелищем.
Это непорочное создание в его постели, этот чистый ангельский лик, это переливающееся серебристое сияние волос на подушке не имели никакого отношения к спесивой, шлюхе Джиллиан Харкорт Хейг!
Дерек бесшумно подошел ближе. Безмятежно спящую женщину окружал трогательный ореол юности и невинности. Он светился в удивительной прозрачности кожи, им были рождены густые длинные ресницы и нежные, без единой морщинки матовые щеки. Он проступал в тонких чертах лица и в теплых, припухлых, слегка приоткрытых губах… Джиллиан шевельнулась во сне и повернулась к Дереку. Она вдруг нахмурилась, что-то пробормотала, и капитан сразу очнулся, увидев, как по ее лицу скользнуло знакомое высокомерное выражение. Ангельская безмятежность снова вернулась к ней, но было уже поздно. Мираж растаял без следа.
С губ Дерека сорвался приглушенный горький смешок, Какой же он дурак! Едва не сделал ту же самую ошибку! Быстро же он забыл полученный в прошлом жестокий урок. А урок-то простой: не ищи невинности в женщине. Женщина уже рождается с фальшивой обольстительной улыбкой и ложью в сердце. И без зазрения совести пользуется этой ложью и фальшью на всю катушку.
Дерек стянул плащ и небрежно бросил его на стоящее рядом кресло. Расстегивая рубашку, он признался себе, что настоящая опасность возникает тогда, когда забываешь, что за ласковой теплотой обнимающих женских рук частенько скрывается совсем другое. И столь же часто горячие поцелуи алых губ просто-напросто ложь. А жаркая плоть, жадно втягивающая в себя твою мужскую силу, с такой же жадностью будет принимать других мужчин, зачастую просто симулируя страсть.
Сердито сдернув с себя рубашку, Дерек слегка поежился от прикосновения холодного воздуха, который, однако, ничуть не остудил разгоравшегося в нем желания. Быстро освободившись от остальной одежды, он встал около койки и посмотрел на лежащую там ослепительно красивую женщину.
«Джиллиан Харкорт Хейг… теперь ты моя», — с холодной усмешкой подумал он.
Почувствовав, что желание становится неудержимым, Дерек откинул одеяло и снова замер, увидев, в чем спит эта ведьма. Ох, и хитра чертовка…
Дерек скользнул в постель и буквально задохнулся от наслаждения, когда обнял и притянул Джиллиан к себе. Теплая, удивительно мягкая и нежная, она прильнула к нему и буквально заструилась по изгибам его тела. Он погрузил лицо в пышные волосы и глубоко вдохнул пьянящий запах лаванды, к которому примешивался неповторимый аромат самой Джиллиан. Дерек осторожно поцеловал ее в висок, провел губами вдоль щеки… Она что-то невнятно пробормотала во сне, и Дерек нежно поцеловал ее мягкие губы, вкус которых пронизал его огнем страсти. Эта кожа… Господи, какая у нее кожа! И Дерек жадно приник губами к шее Джиллиан…
Ее обнимало такое ласковое, дарующее покой тепло, что Джиллиан счастливо вздохнула во сне. Ужасный сон, в котором огромный черный стервятник стремительно падал и падал на нее, начал потихоньку отступать. Угрожающие тени исчезли, злобные крики стихли, а хищное кружение птицы само собой перешло в высокое парение где-то там, в темно-синих небесах.
Джиллиан почувствовала, как мягкие крылья ласково коснулись ее виска, щеки. Потом сладко тронули губы.
Как хорошо…
Тепло накатывало волнами, проникало все глубже и согревало измученные холодом тело и душу.
Джиллиан не торопилась просыпаться. В комнате натоплено, постель мягкая и чистая. Прикосновение грубоватой ткани ее импровизированной ночной рубашки оказалось на удивление приятным. Девушка натянула на себя одеяло и поудобнее устроилась на широкой капитанской койке. Она честно ждала прихода капитана, прислушиваясь к малейшему шороху в коридоре, ловя звук его шагов. Но время шло, усталость и напряжение прошедших дней быстро взяли свое, и она заснула. Джиллиан не могла сказать, когда в каюте начало светлеть и когда ее охватило это убаюкивающее тепло.
Внезапно тепло прижалось к ее губам и тут же стало жгуче-сладостным, проникающим. Джиллиан невольно потянулась к нему губами и открыла глаза….
Девушка вздрогнула всем телом. Она лежала в объятиях капитана! Знакомое загорелое лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание. Он лежал под одеялом рядом с ней. А еще…
У Джиллиан перехватило дыхание.
Он был голый!
Капитан настойчиво ловил ее взгляд, и Джиллиан судорожно сглотнула. Она дала обещание этому человеку, и он, конечно, ожидал, что она сдержит слово.
Взгляд угольно-черных глаз Дерека ожег Джиллиан. Сердце у нее колотилось где-то в горле. В его глазах она увидела нечто новое, что завораживало ее и не позволяло отвести взгляд. Капитан откровенно разглядывал ее лицо, почему-то ей вдруг стало легче, страх почти исчез. Он был красив… намного красивее, чем казался раньше. У него были темные, цвета воронова крыла волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Из этого райского блаженства Джиллиан вырвали чьи-то шаги в коридоре, приближающиеся к каюте. Она замерла… но человек прошел мимо, и снова стало тихо.
Сжав губы, Джиллиан вернулась к мытью, еще усерднее оттирая тело от грязи. И наконец резко поднялась из воды, наклонилась и подхватила теплую банную простыню.
Тугой ком внутри нее стал еще туже, пока она неторопливо вытиралась досуха. Обнаружив около лохани предусмотрительно приготовленную щетку для волос, девушка наклонила голову и принялась тщательно расчесывать свои вымытые, но все еще спутанные волосы.
Легким движением головы закинув расчесанные шелковистые пряди за спину, Джиллиан потянулась было к своей одежде, но остановилась. Даже отсюда до нее донесся тяжелый запах трюма.
Передумав, она подошла к платяному шкафу, открыла его и с заколотившимся сердцем вытащила одну из висевших там черных рубашек. Джиллиан натянула рубашку и чуть скривила губы, когда ее ноздрей коснулся явственный запах ее владельца.
— Я постараюсь, чтобы эта сделка оказалась выгодной для вас, капитан…
Неужели она действительно произнесла эти слова — она, чьей кожи еще ни разу не касалась мужская рука? Может ли он потребовать он нее чего-то такого, что окажется ей не под силу?
Стараясь не думать о своей неопытности, о трепете, который вызывала в ней красивая мужская фигура, что стояла у нее перед глазами, Джиллиан медленно подошла к койке в углу каюты и остановилась, разглядывая ее неожиданную ширину. Что бы ни случилось сегодня ночью, чем бы ни закончилась их новая встреча, она не позволит себе забыть об одном — придет время, настанет и ее час.
С выражением какой-то торжественной решимости на лице Джиллиан откинула одеяло и скользнула на прохладные простыни.
Джон Барретт сердито заворчал и поплотнее закутался в дырявое одеяло. Он до сих пор не мог поверить в то, что сидит под замком в тесной грязной каморке. Источник воздуха и света здесь был один — забранное решеткой маленькое окошко в двери, находившейся всего в нескольких шагах от того места, где вываливали за борт помои из трюма, в котором содержались отбросы лондонского общества! Он не мог поверить, что его, Джона Барретта, силой притащили сюда, чтобы он терпел те же унижения и мучения, что и заслужившие все это негодяи. И сделал это не кто иной, как капитан судна, которого именно Барретт спас от неминуемого банкротства! Да этот подлец, хоть и корчит из себя аристократа, не стоит его мизинца!
Барретту хотелось заорать, заколотить кулаками в дверь, потребовать немедленного освобождения из этого возмутительного по своей несправедливости заключения, но он даже не шевельнулся. Он не позволит этому негодяю еще раз поглумиться над собой!
Барретт, тяжело вздохнув, неуклюже заерзал на узкой крике, пытаясь найти, позу поудобнее, и замер, услышав в темноте знакомый топоток. Он снова разъярился. Крысы! Господи, как же он ненавидел этих гнусных тварей! Каждую ночь они шуршали в углах карцера. Их глаза-бусинки поблескивали в тусклом свете немилосердно чадившей лампы. Постепенно наглея, они с каждым разом подбирались все ближе и ближе к его койке, и он был уверен, что однажды проснется оттого, что они начнут объедать ему лицо!
Джон Барретт фыркнул, в глубине души по-прежнему не веря в случившееся. Еда такая, что пригодна только для свиней, постоянная сырость, пронизывающий холод, одни ведро, чтобы ходить по нужде, а второе, с морской водой, для умывания. Ополоснулся разок — и через неделю подох от воспаления легких!
Капитан Дерек Эндрюс был бы от этого в восторге.
Барретт грязно выругался. Ничего, он еще возьмет свое! Эта сволочь заплатит ему за каждую минуту, что он провел в такой вонючей дыре, и дорого заплатит! Но на этот раз лучше обойтись без выстрелов. Теперь он будет мстить не спеша, наслаждаясь каждым стоном и воплем. Формула проста. Он выяснит, что капитан ценит больше всего — а это, безусловно, его корабль, — и отберет у него судно. Потом он медленно разотрет эту мразь в порошок, втопчет сапогами в пыль и спляшет на всем этом залихватскую джигу! Нет, лучше сделать вот так…
— Господин Барретт… Господин Барретт, сэр, вы здесь? — Вопрошающий шепот был прерван приступом кашля, и Барретт затаился. Женский голос… А может, это?..
— Господин Барретт, это Я, сэр. — Вскочив на ноги, Джон Барретт метнулся к дверному окошку и начал пристально вглядываться в темноту. Он остолбенел, увидев, что за женщина стоит по ту сторону двери. Губы его искривились от отвращения, потому что он узнал старую вонючую каргу Мэгги. Разочарование лишь добавило грубости его голосу:
— Мерзкая уродина! Какого черта тебя сюда принесло? — Скособоченная женская фигура при этих словах выпрямилась и приникла к окошку.
— Это я-то мерзкая уродина? — прошипела Мэгги. Глаза женщины были широко раскрыты и заметно косили, ее слегка пошатывало из стороны в сторону, но она напористо продолжала: — Ладно, я нонче болею, так что вид у меня не тот, а до болезни я была…
— С чего это ты решила, что я польщусь на драную вонючую подстилку вроде тебя? Пошла вон отсюда и оставь меня в покое!
— Нет, не гоните меня, — взмолилась женщина и еще теснее приникла к двери, — вы же еще не знаете, о чем я пришла рассказать вам, сэр!
— Да что ты, немытая ведьма, можешь мне рассказать? Мэгги еле слышно злобно зашипела, потом отвратительно осклабилась и зашептала в забранное решеткой окошко:
— Я пришла сказать вам, сэр… сказать, что пока вы заперты в этой вонючей клетке, капитан у себя в каюте собирается…
— Дура!
Барретт просунул руку через решетку и попытался ухватить Мэгги. Но шлюха резво отпрянула и громко расхохоталась:
— Может, вам хочется узнать, как светловолосая потаскуха пережила ваш арест, сэр? Может, сказать, где она сейчас весело проводит время, пока вы тут валяетесь на грязной койке?
Барретт побагровел от ярости. Эта стерва издевается над ним!
— Коли уж вы такой джентльмен, что даже спросить не можете, я сама скажу. Эта потаскуха сейчас нежится в постели капитана! И ноги заранее раскинула, так что все у нее видать. А вам-то, сэр, хоть бы коленку показала! Ждет, не дождется капитана, чтоб ублажить его на полную катушку, это уж точно.
Из горла Барретта вырвался яростный хрип. Капитан и эта… эта стерва… рядышком под одним одеялом… За неимением никого другого он обрушил всю свою ярость на женщину за дверью.
— Ах ты, вонючая задница! Пошла отсюда! — взревел Барретт.
— Что случилось, сэр? Неужто вы так переживаете из-за того, что девка просто посмеялась над вами и поклялась, что скорее помрет, чем даст вам. А после этого приползла к капитану выпрашивать, чтоб он ее поимел?
— Ты врешь, стерва! Эта зараза слишком горда, чтобы ползать у кого-то в ногах!
— Ну что вы, сэр… Капитан — мужчина что надо, одно загляденье. Он быстро ее скрутил, в два счета!
— Ты все врешь!
— Что вы, что вы, сэр… ведь он… — речь старой карги прервал страшный приступ кашля, буквально согнувший ее пополам. Барретт, не в силах совладать со своей яростью, принялся трясти решетку на двери.
— Вали отсюда, мерзкая тварь, вали куда хочешь, или, клянусь, ты поплатишься за это!
— Я, значит, должна поплатиться за то, что сказала правду… и за то, что не побоялась прийти к вам, когда все вас бросили?
— Ты нагло врешь!
— Нет, я сказала правду!
— Ты врешь, я знаю! Капитан с ходу все сечет и никогда не свяжется с такой стервой.
— А ежели я докажу, что говорю правду?.. Ежели я буду все примечать и про все вам рассказывать, чтоб вы знали, кого наказать, а кого и одарить?
— Это кого я должен одаривать? Уж не тебя ли?
— А чем я плоха?
— Сначала я хочу увидеть, как ты будешь жариться в аду! — взревел Барретт.
— Ты там будешь прежде меня! — взвизгнула Мэгги. И уже откровенно глумясь, добавила с мерзким хихиканьем: — Что хотела рассказать, то и рассказала. А ты сиди в этой дыре и думай про то, как девку, по которой у тебя слюни текли, капитан всю ночь надраивает промеж ляжек! И можешь оторвать себе конец, потому что потаскуха предпочла конец посолиднее — самого капитана! — который и обхаживает… — Если ты сейчас не уберешься отсюда, я тебя…
— С превеликим удовольствием, сэр! — насмешливо жеманясь, ответила Мэгги и пропала в темноте.
Джон Барретт вцепился в прутья решетки с такой силой, словно это была шея ненавистного капитана, и, тяжело дыша, невидящими глазами смотрел перед собой. Если все, что наговорила здесь эта карга, правда…
Скрежеща зубами от ярости, суперкарго вернулся на койку. Накинул на плечи одеяло, прилег и закрыл глаза. Если все это, правда, то капитан подписал себе смертный приговор: он расправится с ним еще безжалостнее, чем собирался. А эта стерва грязь будет слизывать с его сапог. Раздался звук корабельного колокола, и Барретт принялся машинально считать число ударов: один… два… три… четыре… пять… шесть…
Удары колокола далеко разносились в прозрачном ночном воздухе. Дерек вгляделся в непроглядную темень. Один… два… три… четыре… пять… шесть… Он слегка повел широкими плечами, ежась от ночной прохлады. Пожалуй, можно возвращаться обратно. От знакомого беспокойства вновь все заныло внутри. Вспомнив, что в каюте его ждет женщина, он еще сильнее нахмурился. Белокурая шлюха предложила себя ему, и он принял ее предложение.
Это деловое соглашение, обмен услугами — все очень просто. И нет причин беспокоиться, что она вдруг передумает и не явится. И нет причин для смутного предчувствия, что за эту ночь он, может быть, будет расплачиваться всю жизнь. И все же…
Дерек вдруг разозлился на себя из-за, этих дурацких сомнений. Белокурая гордячка каждый раз без видимых причин заставляла сильнее стучать его сердце, и он все еще мерз на палубе, хотя давно уже мог лежать на жаркой, распаленной девке. Дерек досадливо со всей силы стукнул ладонью по поручню и, развернувшись, решительно направился к себе.
Хмуро шагая по коридору к своей каюте, он размышлял о Джиллиан Хейг, которая буквально сводила его сума. Видение ее мерцающих волос неотступно преследовало его. Нежное свечение кожи дразнило и притягивало. Ночами, ворочаясь с боку на бок, он представлял себе все ее прекрасное тело, а ноздри щекотал едва уловимый запах женщины.
Наконец Дерек признался себе, что страстно хочет ее. Она настолько глубоко проникла в его чувства, что теперь была только одна возможность освободиться от этих пут.
Остановившись перед своей каютой, Дерек протянул руку к дверной ручке и негромко выругался сквозь зубы. Черт возьми, да у него руки трясутся, как у неопытного юнца, входящего к своей первой женщине! Дерек сердито распахнул дверь и замер на пороге. Лампа была привернута, и в каюте царил полумрак. Он огляделся и помрачнел: женщины нигде не было.
Привередливая ведьма ушла.
Он в раздражении уже собрался, было с силой захлопнуть дверь, как вдруг заметил на полу около лохани небрежно брошенную одежду. Дерек сразу узнал плащ, и грязное платье, и лиф, который эта кокетка спустила с плеч своими длинными изящными пальцами.
Он сделал несколько шагов вперед и увидел, что лоханью, вне всякого сомнения, пользовались. Остывшая вода все еще пахла лавандой. Но где же она сама? Краем глаза Дерек заметил легкое движение на своей койке. Он решительно шагнул к ней и тут же замер, пораженный открывшимся перед ним зрелищем.
Это непорочное создание в его постели, этот чистый ангельский лик, это переливающееся серебристое сияние волос на подушке не имели никакого отношения к спесивой, шлюхе Джиллиан Харкорт Хейг!
Дерек бесшумно подошел ближе. Безмятежно спящую женщину окружал трогательный ореол юности и невинности. Он светился в удивительной прозрачности кожи, им были рождены густые длинные ресницы и нежные, без единой морщинки матовые щеки. Он проступал в тонких чертах лица и в теплых, припухлых, слегка приоткрытых губах… Джиллиан шевельнулась во сне и повернулась к Дереку. Она вдруг нахмурилась, что-то пробормотала, и капитан сразу очнулся, увидев, как по ее лицу скользнуло знакомое высокомерное выражение. Ангельская безмятежность снова вернулась к ней, но было уже поздно. Мираж растаял без следа.
С губ Дерека сорвался приглушенный горький смешок, Какой же он дурак! Едва не сделал ту же самую ошибку! Быстро же он забыл полученный в прошлом жестокий урок. А урок-то простой: не ищи невинности в женщине. Женщина уже рождается с фальшивой обольстительной улыбкой и ложью в сердце. И без зазрения совести пользуется этой ложью и фальшью на всю катушку.
Дерек стянул плащ и небрежно бросил его на стоящее рядом кресло. Расстегивая рубашку, он признался себе, что настоящая опасность возникает тогда, когда забываешь, что за ласковой теплотой обнимающих женских рук частенько скрывается совсем другое. И столь же часто горячие поцелуи алых губ просто-напросто ложь. А жаркая плоть, жадно втягивающая в себя твою мужскую силу, с такой же жадностью будет принимать других мужчин, зачастую просто симулируя страсть.
Сердито сдернув с себя рубашку, Дерек слегка поежился от прикосновения холодного воздуха, который, однако, ничуть не остудил разгоравшегося в нем желания. Быстро освободившись от остальной одежды, он встал около койки и посмотрел на лежащую там ослепительно красивую женщину.
«Джиллиан Харкорт Хейг… теперь ты моя», — с холодной усмешкой подумал он.
Почувствовав, что желание становится неудержимым, Дерек откинул одеяло и снова замер, увидев, в чем спит эта ведьма. Ох, и хитра чертовка…
Дерек скользнул в постель и буквально задохнулся от наслаждения, когда обнял и притянул Джиллиан к себе. Теплая, удивительно мягкая и нежная, она прильнула к нему и буквально заструилась по изгибам его тела. Он погрузил лицо в пышные волосы и глубоко вдохнул пьянящий запах лаванды, к которому примешивался неповторимый аромат самой Джиллиан. Дерек осторожно поцеловал ее в висок, провел губами вдоль щеки… Она что-то невнятно пробормотала во сне, и Дерек нежно поцеловал ее мягкие губы, вкус которых пронизал его огнем страсти. Эта кожа… Господи, какая у нее кожа! И Дерек жадно приник губами к шее Джиллиан…
Ее обнимало такое ласковое, дарующее покой тепло, что Джиллиан счастливо вздохнула во сне. Ужасный сон, в котором огромный черный стервятник стремительно падал и падал на нее, начал потихоньку отступать. Угрожающие тени исчезли, злобные крики стихли, а хищное кружение птицы само собой перешло в высокое парение где-то там, в темно-синих небесах.
Джиллиан почувствовала, как мягкие крылья ласково коснулись ее виска, щеки. Потом сладко тронули губы.
Как хорошо…
Тепло накатывало волнами, проникало все глубже и согревало измученные холодом тело и душу.
Джиллиан не торопилась просыпаться. В комнате натоплено, постель мягкая и чистая. Прикосновение грубоватой ткани ее импровизированной ночной рубашки оказалось на удивление приятным. Девушка натянула на себя одеяло и поудобнее устроилась на широкой капитанской койке. Она честно ждала прихода капитана, прислушиваясь к малейшему шороху в коридоре, ловя звук его шагов. Но время шло, усталость и напряжение прошедших дней быстро взяли свое, и она заснула. Джиллиан не могла сказать, когда в каюте начало светлеть и когда ее охватило это убаюкивающее тепло.
Внезапно тепло прижалось к ее губам и тут же стало жгуче-сладостным, проникающим. Джиллиан невольно потянулась к нему губами и открыла глаза….
Девушка вздрогнула всем телом. Она лежала в объятиях капитана! Знакомое загорелое лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание. Он лежал под одеялом рядом с ней. А еще…
У Джиллиан перехватило дыхание.
Он был голый!
Капитан настойчиво ловил ее взгляд, и Джиллиан судорожно сглотнула. Она дала обещание этому человеку, и он, конечно, ожидал, что она сдержит слово.
Взгляд угольно-черных глаз Дерека ожег Джиллиан. Сердце у нее колотилось где-то в горле. В его глазах она увидела нечто новое, что завораживало ее и не позволяло отвести взгляд. Капитан откровенно разглядывал ее лицо, почему-то ей вдруг стало легче, страх почти исчез. Он был красив… намного красивее, чем казался раньше. У него были темные, цвета воронова крыла волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45