Сейчас не время.
Онор уклончиво ответила:
– Я никогда вас не видела до того дня, когда вы меня наняли, если это вам чем-то поможет.
Бак не отрывал от нее взгляда, когда она снова зачерпнула бульон. Он жадно глотал, но неожиданный шум в коридоре заставил их обоих посмотреть на дверь. Створки распахнулись, и в комнату ворвалась Селеста, лицо ее пылало гневом.
– Что здесь происходит? – рявкнула она.
– Бак позвал, а Маделейн спит, – пожала Онор плечами.
– Уходите!
– Селеста, дорогая... – заговорил Бак слабым голосом. – Я хотел пить. Эта девушка принесла мне бульон.
– Меня не было всего несколько минут! – Селеста устремилась к кровати, выражение ее лица было печальным. – Мне нужно было подышать воздухом, я думала, что ты спишь.
– Я знаю. Все это очень тяжело для тебя, но девушка всего лишь хотела помочь.
Девушка.
Онор покосилась на Бака.
– Она была осторожна.
– Я хочу, чтобы она ушла! Я хочу сама о тебе заботиться.
Онор заметила страдание в глазах Бака, когда он посмотрел на нее. Она увидела, как участилось его дыхание, а изможденное тело опять начала сотрясать дрожь.
Понимая, что спорить бесполезно, Онор резко встала.
– У меня есть еще бульон, если вы пожелаете.
Покидая комнату, она слышала извинения Селесты и слабый ласковый шепот Бака.
В доме стояла тишина, когда мужчины направлялись к кухне, где их ждал ужин. Джейс отступил, пропустив вперед остальных. Он вспомнил, как втаскивал сегодня на крыльцо тележку с рулонами проволоки и грубо сбитым креслом-каталкой, привезенным ими для Маделейн по настоянию Док Мэгги. И еще он вспомнил, как Рэнди остановился в дверях кухни и заговорил с Онор:
– Мы с Джейсом привезли Маделейн кресло-каталку.
Джейс знал, что никогда не забудет выражения лица Онор, когда та повернулась к ним. Ее лицо было бледным о синевы, а глаза блестели от слез – Джейс видел, что на не может их скрыть.
Он невольно шагнул к ней.
– Что случилось? С Баком все в порядке? – спросил Рэнди.
– С ним все хорошо. Селеста с ним, – безжизненно произнесла она.
– Что случилось? Она вам нагрубила? – услышал Джейс свой голос.
Онор холодно взглянула на него, потом повернулась к Рэнди:
– Несите кресло в комнату Маделейн, если хотите. Я знаю – она ему обрадуется.
Джейс вспомнил, что остался стоять на месте, потому что его пронзила мгновенная боль в сердце. Онор молча повернулась к печи, а он помог Рэнди достать кресло из тележки. Онор снова даже не взглянула на него.
Сетчатая дверь захлопнулась за Большим Джоном, когда он вошел на кухню. Все уже сидели за столом, он быстро занял свое место, а Онор поставила на стол миски с тушеным мясом и только что испеченным хлебом. Джейс внимательно смотрел на нее. Она выглядела так, будто случилось что-то ужасное.
– Как сегодня чувствует себя хозяин? – спросил Большой Джон.
Онор пожала плечами:
– Думаю, хорошо.
– Вы его не видели?
В разговор вступил Митч:
– Она вообще не пускает вас в его комнату?
– Нет, если может.
– А как насчет кресла-каталки? Как с ним справляется Маделейн? – спросил Рэнди.
– Не знаю. Селеста пошла помочь ей подняться, но вышла от нее с таким выражением лица, будто все ужасно плохо. Я вообще не видела Маделейн.
Губы Рэнди презрительно скривились.
– Надеюсь, некоторое время она будет не слишком шустро передвигаться по дому.
Джейс молчал, когда работники, поужинав, направились к двери. Он встал, а Рэнди подошел к Онор и что-то ей тихонько прошептал. Джейс нахмурился, увидев, как Онор улыбнулась седому ковбою в ответ на его слова.
Джейс сказал себе, выйдя на крыльцо и глядя на заходящее солнце, что так даже лучше. Ему не нужно участвовать в запутанных проблемах упрямой независимой женщины, решившей все делать по-своему. Но тем не менее ему было тяжело наблюдать, как по какой-то необъяснимой причине то, что творится на ранчо «Техасская звезда», причиняет ей боль.
Джейс потянулся и распрямил плечи. Что касается его самого, то в его жизни было достаточно боли и проблем. Но он с ними справился.
Онор вытерла последнее блюдо и развесила полотенца на просушку рядом с печью. Она устало подошла к сетчатой двери и выглянула во двор. Услышав скрип каталки, она повернулась, чтобы увидеть коридор, но щелчок замка на закрывающейся двери в комнату Маделейн дал ей понять, что она опоздала.
Вечная боль Онор сжала ее сердце, она покачала головой и вдруг усмехнулась. Она приехала в Лоуэлл, чтобы покончить с прошлым и встретиться с будущим, но где-то на середине пути ее цель изменилась. Ей много раз приходило в голову, что Селеста специально прячет от нее человека, недостойного ее жалости, но она не могла заставить себя поверить в это.
Онор подошла к ведру помоев, которые надо было вылить. Она подняла его и понесла к двери. Сетчатая дверь захлопнулась за ней, когда она ступила на крыльцо. Она устала, очень устала, но это была не усталость от физического труда. Эта усталость была следствием бесконечного замкнутого круга, в котором метался ее ум с тех пор, как она впервые увидела Бака Стара.
Она ненавидела его, но человек, к которому она приехала, чтобы рассказать ему о своей ненависти, все время ускользал от нее.
Она презирала его за высокомерие, но восхищалась силой его духа.
Она испытывала к нему жалость, но знала, что он не стоит и капли ее жалости.
Лишь в одном ее мнение нисколько не изменилось. Она питала отвращение к его раболепству в отношениях с Селестой, несмотря на то что хорошо его понимала. Причина этого проста.
Бак обожает Селесту, потому что она женское воплощение того мужчины, каким он когда-то был. Онор вылила помои и, и гядя, как их поглощает земля, устало поднесла руку ко лбу. Она сделала пару шагов, собираясь вернуться в дом, и вдруг увидела приближающегося к ней Джейса.
Онор разозлилась на себя за то, что невольно отступила.
– Вы меня напугали.
– Разве?
Джейс подошел ближе.
Он не улыбался, когда подошел к ней и остановился так близко, что она смогла увидеть, как внимательно он смотрит в ее лицо. Она вдруг осознала, что не помнит, чтобы когда-нибудь видела у него на губах улыбку. Интересно, как бы он выглядел, если бы его темные глаза светились счастьем? Они ведь и сейчас смотрят ей прямо в душу.
Смутившись, что позволила себе думать об этом, она попыталась пройти мимо него, но тут он заговорил:
– Уделите мне минутку, Онор.
– Я не хочу с вами разговаривать, – холодно ответила она.
– Пожалуйста.
Это слово заставило ее насторожиться.
– Думаю, я должен начать с извинений, – продолжил Джейс.
– С извинений?
– Я сегодня познакомился с Кэлом Старом.
Почувствовав, как у нее неожиданно сдавило горло, Онор постаралась ничем себя не выдать.
– Значит, вы видели Кэла? А какое это имеет ко мне отношение?
– Никакого... больше.
Джейс сделал еще шаг к ней.
– Кэл был в городе с женой Пру и сыном Джереми.
– У него есть сын?
У Онор учащенно забилось сердце.
– Это сын его жены от первого брака, но мальчик сказал, что Кэлу нравится думать о нем, как о своем сыне. – Сердце Онор забилось, когда Джейс решительно продолжил: – Мне не следовало говорить то, что я сказал несколько дней назад. Взглянув на Кэла Стара с семьей, я понял, что все неправда, я должен был знать это, даже не видя их вместе. Может, я и не понимаю, зачем вы приехали на это ранчо, но я уверен, что вы явились сюда не для того, чтобы преследовать Кэла. Простите, я ошибся. У меня не было права задавать вам такие личные вопросы, но когда я это сделал, я решил, что прочитал ответ в ваших глазах.
– Неужели? И что же вы там увидели?
– То, что вы любите Кэла Стара.
– Может, это потому, что я действительно его люблю?
Джейс замолчал и уставился на нее в полной растерянности.
– Так что вы были не так уж и не правы, – ответила Онор, будучи не в силах сдержать эмоции.
Она снова попыталась проскользнуть мимо Джейса, но он схватил ее за руку. Его прикосновение опалило ее кожу.
– Я могу снова повторить это. Я люблю Кэла. Дело в том, что я полюбила Кэла с первого взгляда, – решительно заявила она.
– Онор...
– Он мой брат.
Онор почувствовала шок, волной прошедший по телу Джейса. Он отразил ее собственный шок от слов, сорвавшихся с ее губ. Не в силах взять их обратно, она отвернулась.
– Вы и так уже сказали достаточно, так теперь договаривайте, – потребовал ответа Джейс.
– Больше мне нечего сказать.
– Бак ваш отец, да?
– Вы опять лезете не в свое дело, считая, что имеете право задавать вопросы.
– Скажите!
– Да, он мой отец, но он этого не знает. Да его это и не интересует.
– Но для вас это важно?
– Да, важно! Меня бесило, что он никогда не вспомнил ни о моей матери, ни обо мне. Это сводило меня с ума. Я приехала в этот город, чтобы сказать ему это, но...
– Но вы получили совсем не то, что ожидали?
Онор не ответила.
– Бак никогда не подозревал о вашем существовании, да?
– Даже если бы и подозревал, это ничего бы не изменило. Когда моя мать поняла, что беременна, он просто сбежал.
– А Кэл не знает, что вы его сестра?
– Нет, и он этого не узнает, пока я не захочу рассказать ему об этом.
– Онор...
– Я не хочу, чтобы Бак или Кэл знали... Когда Селеста руководит ранчо, а Бак на нее чуть ли не молится, меня тошнит, – ответила Онор с внешним спокойствием, на ее лице совсем не отразилась та буря, что бушевала в душе.
– Если бы все было по-другому, если бы к Баку вернулось здоровье, думаете, его отношение к Селесте стало бы другим? – мягко спросил Джейс.
– Нет.
– Тогда почему вы все это терпите?
– Потому... потому что я приехала сюда, чтобы выяснить отношения с Баком, сказать ему, что думаю о нем, рассказать всему городу, что он бабник, нарушающий супружескую верность, мужчина, который разрушал жизни женщин и уходил от них не оглядываясь. Мне нужно было сделать это, чтобы жить дальше.
– А в том состоянии, в каком он находится сейчас, вы не можете этого сделать?
– Нет.
– Онор...
Джейс обнял ее. Она закрыла глаза, наслаждаясь покоем, который несли эти руки. Она скучала по разговорам с ним. Она скучала по возможности вглядываться в его темные глаза, смотревшие на нее с тревогой, даже если он и не мог выразить свои чувства словами. Как бы ей хотелось...
– Завтра соберите вещи. Я скажу Рэнди, что отвезу вас в город.
Онор вырвалась из объятий Джейса.
– Что вы сказали?
– Вы только мучаете себя, Онор. Если вы здесь останетесь, ничего не изменится, станет только хуже.
– Вы этого не можете знать.
– Откройте глаза, и вы увидите правду. Ваш отец болен. Селеста делает все, чтобы он во всем зависел от нее. Если он поправится, он будет обязан ей жизнью.
– Это не обязательно будет так.
– Селеста держит его в узде. Вы это знаете, и я это знаю. Она никого к нему не подпустит, а если вы попытаетесь прорваться к нему, она заставит вас об этом пожалеть.
– Я не боюсь Селесту.
– Может, стоит?
– Что это значит?
– Я ей доверяю не больше, чем любой другой женщине, с которой когда-либо встречался. Да еще Маделейн...
– Маделейн не страшна. Она даже не может встать с кровати.
– Теперь у нее есть кресло-каталка. Рано или поздно она начнет им пользоваться и будет, как всегда, поддерживать Селесту.
– Вы не можете быть в этом уверены.
– Я уверен.
– Значит, вы хотите, чтобы я сбежала? Вы хотите, чтобы я уехала до того, как сделала то, для чего я здесь появилась?
– Я хочу, чтобы вы не накликали на себя беду, а вы то и дело провоцируете Селесту.
– Я не убегу.
– Не будьте дурой, Онор!
– Лучше быть дурой, чем трусом! Он схватил ее за плечи:
– Послушайте! Я знаю, о чем говорю. Я знаю – все может закончиться трагедией. Вы делаете все, чтобы ваше сердце болело еще сильнее.
– Отпустите меня.
– Онор...
– Я сказала – отпустите! – Онор оттолкнула его. – Вы не тот человек, каким я вас себе представляла. Я думала, что вы чувствуете то же, что и я. Я думала, что вы меня понимаете, но я ошиблась.
– Вы не ошиблись.
– Ошиблась.
– Селесте нельзя доверять.
– Тем больше причин для того, чтобы я не оставляла ей отца.
– Но вы забыли, что он оставил вашу мать?
Слова Джейса ошеломили ее. Онор потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Да, он оставил мою мать. Но тут есть разница, которой вы, кажется, не понимаете. Я не такая, как он. Я не хочу быть такой, как он, и это достаточно веская причина, почему я не сбегу.
– Онор...
Джейс снова потянулся к ней, но Онор отшатнулась.
– Вижу, я ошиблась, рассказав вам о своем отце. Наверное, я все же дура.
Онор отвернулась от него и направилась в дом. Она вздрогнула, когда Рэнди вышел из тени.
– Что-то случилось, Онор?
– Н-нет.
Не желая больше говорить, Онор взбежала по ступенькам и скрылась за дверью.
Джейс неподвижно стоял на крыльце, пока Онор не вошла в дом, боль внутри его разрасталась. Она не могла бы ошибиться сильнее в том, что сейчас сказала. Часть его души чувствовала то же, что и она, и он это знал. Он слишком хорошо понимал, какую сильную боль можно испытывать в тех случаях, когда нельзя ничего изменить. Он знал о невидимых шрамах, которые может оставить такая боль, – шрамах, которые пульсируют в голове, не давая покоя. Он хотел уберечь ее от этих страданий. Он хотел защитить ее, сделать так, чтобы она не оставалась в месте, где шрамы могут спалить ее дотла.
Джейс вздохнул и покачал головой. Он не собирался ни во что вмешиваться, когда нанимался на ранчо, а также когда увидел решительное выражение на лице Онор. Но ее взгляд, ее упрямо поджатые губы, нежный овал подбородка, боль, которая разрушала ее, и болезненная потребность в сочувствии хватали его за сердце и не отпускали – и это чувство было таким сильным, что порой сводило его с ума.
Когда он нежно прижал ее к себе и она расслабилась в его объятиях, ему захотелось исправить для нее весь мир. В это мгновение он был абсолютно уверен, что смог бы это сделать, если бы она попросила его об этом.
Но она назвала его трусом и ушла.
Трус ли он? Наверное, да, если слово «трус» означает, что он надеется, что она уедет оттуда, где, как он чувствовал, для нее все может закончиться катастрофой.
Но он не смог ей ничего объяснить, потому что она ушла.
Джейс смотрел на дверь, в которую Онор вошла и исчезла из виду.
Проклятие, она ушла!
Сумеречные тени удлинились, пока Джейс стоял и смотрел на дверь, за которой скрылась Онор. Он направился к сараю для угля, остановился, чтобы ответить на пару вопросов Рэнди, потом вошел в сарай и закрыл за собой дверь.
Рэнди не спеша последовал за ним.
Сумерки превратились в ночь, тени за сараем зашевелились. Они приняли очертания мужской фигуры, которая осторожно кралась по двору ранчо туда, где в укромном месте была спрятана его лошадь.
Темная фигура села в седло. Лунный свет высветил рыжие волосы, когда он повернул лошадь к дороге и слился с тьмой.
Глава 7
– Мне лучше, я тебе говорю. Хочу одеться. Я всего на пару шагов отходил от кровати, пролежав в ней столько дней, что и сосчитать не берусь.
Док смотрела на Бака, ее круглое лицо было мрачным. Всего несколько дней назад она всерьез считала, что Бак скоро встретится с Всевышним, но, приехав сегодня утром на ранчо, она увидела, что у него опять ясный взгляд, что он все такой же раздражающий ее болван.
– Подай мою одежду.
– Я тебе не служанка, Бак Стар! Я твой врач и говорю, что тебе не надо торопиться вставать.
– Я не собираюсь охотиться за мустангами, Док. Я собираюсь встать, чтобы поесть за столом вместе с женой, как и положено.
– С женой? – Док рассмеялась. – Да ты даже не смог справиться с завтраком! Если ты попытаешься съесть все после того, что пережил твой желудок, ты узнаешь, насколько ты еще нездоров.
– Для этого я не настолько глуп. Кроме того, я не слишком голоден.
– Так почему...
– Потому что я так хочу, вот почему!
, – Ты чертовски упрямый старик, Бак Стар!
– Может, оно и так, но я встаю.
– Ладно, пусть будет по-твоему, но не присылай за мной никого, когда рухнешь на пол, – спокойно ответила Док, недовольная тем, что Селеста вошла в комнату именно сейчас.
– В чем дело? – Селеста подошла к кровати и подозрительно посмотрела на врача: – Почему вы расстраиваете моего мужа, доктор? Он болен. Вам следует знать это лучше других.
– Вот именно, он болен, и ему это следует знать лучше других. Он хочет одеться и встать!
– Бак!
– Но вы правы. Мне не следует его расстраивать, поэтому я предоставлю вам, Селеста, уговаривать вашего мужа, этого старого дурака, который собирается закончить свои дни, немедленно встав с постели, – заявила Док, развеселившись, когда увидела выражение лица Селесты.
Селеста смотрела на нее, не зная, что ответить, а Док сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Если бы она не злилась на Бака, она смачно чмокнула бы его в губы за удовольствие посмотреть на растерянную Селесту.
Но это долго не продлится.
– Бак, Док права. – В голосе Селесты сквозила тревога. – Ты слишком слаб, чтобы встать.
– Нет, я не слаб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Онор уклончиво ответила:
– Я никогда вас не видела до того дня, когда вы меня наняли, если это вам чем-то поможет.
Бак не отрывал от нее взгляда, когда она снова зачерпнула бульон. Он жадно глотал, но неожиданный шум в коридоре заставил их обоих посмотреть на дверь. Створки распахнулись, и в комнату ворвалась Селеста, лицо ее пылало гневом.
– Что здесь происходит? – рявкнула она.
– Бак позвал, а Маделейн спит, – пожала Онор плечами.
– Уходите!
– Селеста, дорогая... – заговорил Бак слабым голосом. – Я хотел пить. Эта девушка принесла мне бульон.
– Меня не было всего несколько минут! – Селеста устремилась к кровати, выражение ее лица было печальным. – Мне нужно было подышать воздухом, я думала, что ты спишь.
– Я знаю. Все это очень тяжело для тебя, но девушка всего лишь хотела помочь.
Девушка.
Онор покосилась на Бака.
– Она была осторожна.
– Я хочу, чтобы она ушла! Я хочу сама о тебе заботиться.
Онор заметила страдание в глазах Бака, когда он посмотрел на нее. Она увидела, как участилось его дыхание, а изможденное тело опять начала сотрясать дрожь.
Понимая, что спорить бесполезно, Онор резко встала.
– У меня есть еще бульон, если вы пожелаете.
Покидая комнату, она слышала извинения Селесты и слабый ласковый шепот Бака.
В доме стояла тишина, когда мужчины направлялись к кухне, где их ждал ужин. Джейс отступил, пропустив вперед остальных. Он вспомнил, как втаскивал сегодня на крыльцо тележку с рулонами проволоки и грубо сбитым креслом-каталкой, привезенным ими для Маделейн по настоянию Док Мэгги. И еще он вспомнил, как Рэнди остановился в дверях кухни и заговорил с Онор:
– Мы с Джейсом привезли Маделейн кресло-каталку.
Джейс знал, что никогда не забудет выражения лица Онор, когда та повернулась к ним. Ее лицо было бледным о синевы, а глаза блестели от слез – Джейс видел, что на не может их скрыть.
Он невольно шагнул к ней.
– Что случилось? С Баком все в порядке? – спросил Рэнди.
– С ним все хорошо. Селеста с ним, – безжизненно произнесла она.
– Что случилось? Она вам нагрубила? – услышал Джейс свой голос.
Онор холодно взглянула на него, потом повернулась к Рэнди:
– Несите кресло в комнату Маделейн, если хотите. Я знаю – она ему обрадуется.
Джейс вспомнил, что остался стоять на месте, потому что его пронзила мгновенная боль в сердце. Онор молча повернулась к печи, а он помог Рэнди достать кресло из тележки. Онор снова даже не взглянула на него.
Сетчатая дверь захлопнулась за Большим Джоном, когда он вошел на кухню. Все уже сидели за столом, он быстро занял свое место, а Онор поставила на стол миски с тушеным мясом и только что испеченным хлебом. Джейс внимательно смотрел на нее. Она выглядела так, будто случилось что-то ужасное.
– Как сегодня чувствует себя хозяин? – спросил Большой Джон.
Онор пожала плечами:
– Думаю, хорошо.
– Вы его не видели?
В разговор вступил Митч:
– Она вообще не пускает вас в его комнату?
– Нет, если может.
– А как насчет кресла-каталки? Как с ним справляется Маделейн? – спросил Рэнди.
– Не знаю. Селеста пошла помочь ей подняться, но вышла от нее с таким выражением лица, будто все ужасно плохо. Я вообще не видела Маделейн.
Губы Рэнди презрительно скривились.
– Надеюсь, некоторое время она будет не слишком шустро передвигаться по дому.
Джейс молчал, когда работники, поужинав, направились к двери. Он встал, а Рэнди подошел к Онор и что-то ей тихонько прошептал. Джейс нахмурился, увидев, как Онор улыбнулась седому ковбою в ответ на его слова.
Джейс сказал себе, выйдя на крыльцо и глядя на заходящее солнце, что так даже лучше. Ему не нужно участвовать в запутанных проблемах упрямой независимой женщины, решившей все делать по-своему. Но тем не менее ему было тяжело наблюдать, как по какой-то необъяснимой причине то, что творится на ранчо «Техасская звезда», причиняет ей боль.
Джейс потянулся и распрямил плечи. Что касается его самого, то в его жизни было достаточно боли и проблем. Но он с ними справился.
Онор вытерла последнее блюдо и развесила полотенца на просушку рядом с печью. Она устало подошла к сетчатой двери и выглянула во двор. Услышав скрип каталки, она повернулась, чтобы увидеть коридор, но щелчок замка на закрывающейся двери в комнату Маделейн дал ей понять, что она опоздала.
Вечная боль Онор сжала ее сердце, она покачала головой и вдруг усмехнулась. Она приехала в Лоуэлл, чтобы покончить с прошлым и встретиться с будущим, но где-то на середине пути ее цель изменилась. Ей много раз приходило в голову, что Селеста специально прячет от нее человека, недостойного ее жалости, но она не могла заставить себя поверить в это.
Онор подошла к ведру помоев, которые надо было вылить. Она подняла его и понесла к двери. Сетчатая дверь захлопнулась за ней, когда она ступила на крыльцо. Она устала, очень устала, но это была не усталость от физического труда. Эта усталость была следствием бесконечного замкнутого круга, в котором метался ее ум с тех пор, как она впервые увидела Бака Стара.
Она ненавидела его, но человек, к которому она приехала, чтобы рассказать ему о своей ненависти, все время ускользал от нее.
Она презирала его за высокомерие, но восхищалась силой его духа.
Она испытывала к нему жалость, но знала, что он не стоит и капли ее жалости.
Лишь в одном ее мнение нисколько не изменилось. Она питала отвращение к его раболепству в отношениях с Селестой, несмотря на то что хорошо его понимала. Причина этого проста.
Бак обожает Селесту, потому что она женское воплощение того мужчины, каким он когда-то был. Онор вылила помои и, и гядя, как их поглощает земля, устало поднесла руку ко лбу. Она сделала пару шагов, собираясь вернуться в дом, и вдруг увидела приближающегося к ней Джейса.
Онор разозлилась на себя за то, что невольно отступила.
– Вы меня напугали.
– Разве?
Джейс подошел ближе.
Он не улыбался, когда подошел к ней и остановился так близко, что она смогла увидеть, как внимательно он смотрит в ее лицо. Она вдруг осознала, что не помнит, чтобы когда-нибудь видела у него на губах улыбку. Интересно, как бы он выглядел, если бы его темные глаза светились счастьем? Они ведь и сейчас смотрят ей прямо в душу.
Смутившись, что позволила себе думать об этом, она попыталась пройти мимо него, но тут он заговорил:
– Уделите мне минутку, Онор.
– Я не хочу с вами разговаривать, – холодно ответила она.
– Пожалуйста.
Это слово заставило ее насторожиться.
– Думаю, я должен начать с извинений, – продолжил Джейс.
– С извинений?
– Я сегодня познакомился с Кэлом Старом.
Почувствовав, как у нее неожиданно сдавило горло, Онор постаралась ничем себя не выдать.
– Значит, вы видели Кэла? А какое это имеет ко мне отношение?
– Никакого... больше.
Джейс сделал еще шаг к ней.
– Кэл был в городе с женой Пру и сыном Джереми.
– У него есть сын?
У Онор учащенно забилось сердце.
– Это сын его жены от первого брака, но мальчик сказал, что Кэлу нравится думать о нем, как о своем сыне. – Сердце Онор забилось, когда Джейс решительно продолжил: – Мне не следовало говорить то, что я сказал несколько дней назад. Взглянув на Кэла Стара с семьей, я понял, что все неправда, я должен был знать это, даже не видя их вместе. Может, я и не понимаю, зачем вы приехали на это ранчо, но я уверен, что вы явились сюда не для того, чтобы преследовать Кэла. Простите, я ошибся. У меня не было права задавать вам такие личные вопросы, но когда я это сделал, я решил, что прочитал ответ в ваших глазах.
– Неужели? И что же вы там увидели?
– То, что вы любите Кэла Стара.
– Может, это потому, что я действительно его люблю?
Джейс замолчал и уставился на нее в полной растерянности.
– Так что вы были не так уж и не правы, – ответила Онор, будучи не в силах сдержать эмоции.
Она снова попыталась проскользнуть мимо Джейса, но он схватил ее за руку. Его прикосновение опалило ее кожу.
– Я могу снова повторить это. Я люблю Кэла. Дело в том, что я полюбила Кэла с первого взгляда, – решительно заявила она.
– Онор...
– Он мой брат.
Онор почувствовала шок, волной прошедший по телу Джейса. Он отразил ее собственный шок от слов, сорвавшихся с ее губ. Не в силах взять их обратно, она отвернулась.
– Вы и так уже сказали достаточно, так теперь договаривайте, – потребовал ответа Джейс.
– Больше мне нечего сказать.
– Бак ваш отец, да?
– Вы опять лезете не в свое дело, считая, что имеете право задавать вопросы.
– Скажите!
– Да, он мой отец, но он этого не знает. Да его это и не интересует.
– Но для вас это важно?
– Да, важно! Меня бесило, что он никогда не вспомнил ни о моей матери, ни обо мне. Это сводило меня с ума. Я приехала в этот город, чтобы сказать ему это, но...
– Но вы получили совсем не то, что ожидали?
Онор не ответила.
– Бак никогда не подозревал о вашем существовании, да?
– Даже если бы и подозревал, это ничего бы не изменило. Когда моя мать поняла, что беременна, он просто сбежал.
– А Кэл не знает, что вы его сестра?
– Нет, и он этого не узнает, пока я не захочу рассказать ему об этом.
– Онор...
– Я не хочу, чтобы Бак или Кэл знали... Когда Селеста руководит ранчо, а Бак на нее чуть ли не молится, меня тошнит, – ответила Онор с внешним спокойствием, на ее лице совсем не отразилась та буря, что бушевала в душе.
– Если бы все было по-другому, если бы к Баку вернулось здоровье, думаете, его отношение к Селесте стало бы другим? – мягко спросил Джейс.
– Нет.
– Тогда почему вы все это терпите?
– Потому... потому что я приехала сюда, чтобы выяснить отношения с Баком, сказать ему, что думаю о нем, рассказать всему городу, что он бабник, нарушающий супружескую верность, мужчина, который разрушал жизни женщин и уходил от них не оглядываясь. Мне нужно было сделать это, чтобы жить дальше.
– А в том состоянии, в каком он находится сейчас, вы не можете этого сделать?
– Нет.
– Онор...
Джейс обнял ее. Она закрыла глаза, наслаждаясь покоем, который несли эти руки. Она скучала по разговорам с ним. Она скучала по возможности вглядываться в его темные глаза, смотревшие на нее с тревогой, даже если он и не мог выразить свои чувства словами. Как бы ей хотелось...
– Завтра соберите вещи. Я скажу Рэнди, что отвезу вас в город.
Онор вырвалась из объятий Джейса.
– Что вы сказали?
– Вы только мучаете себя, Онор. Если вы здесь останетесь, ничего не изменится, станет только хуже.
– Вы этого не можете знать.
– Откройте глаза, и вы увидите правду. Ваш отец болен. Селеста делает все, чтобы он во всем зависел от нее. Если он поправится, он будет обязан ей жизнью.
– Это не обязательно будет так.
– Селеста держит его в узде. Вы это знаете, и я это знаю. Она никого к нему не подпустит, а если вы попытаетесь прорваться к нему, она заставит вас об этом пожалеть.
– Я не боюсь Селесту.
– Может, стоит?
– Что это значит?
– Я ей доверяю не больше, чем любой другой женщине, с которой когда-либо встречался. Да еще Маделейн...
– Маделейн не страшна. Она даже не может встать с кровати.
– Теперь у нее есть кресло-каталка. Рано или поздно она начнет им пользоваться и будет, как всегда, поддерживать Селесту.
– Вы не можете быть в этом уверены.
– Я уверен.
– Значит, вы хотите, чтобы я сбежала? Вы хотите, чтобы я уехала до того, как сделала то, для чего я здесь появилась?
– Я хочу, чтобы вы не накликали на себя беду, а вы то и дело провоцируете Селесту.
– Я не убегу.
– Не будьте дурой, Онор!
– Лучше быть дурой, чем трусом! Он схватил ее за плечи:
– Послушайте! Я знаю, о чем говорю. Я знаю – все может закончиться трагедией. Вы делаете все, чтобы ваше сердце болело еще сильнее.
– Отпустите меня.
– Онор...
– Я сказала – отпустите! – Онор оттолкнула его. – Вы не тот человек, каким я вас себе представляла. Я думала, что вы чувствуете то же, что и я. Я думала, что вы меня понимаете, но я ошиблась.
– Вы не ошиблись.
– Ошиблась.
– Селесте нельзя доверять.
– Тем больше причин для того, чтобы я не оставляла ей отца.
– Но вы забыли, что он оставил вашу мать?
Слова Джейса ошеломили ее. Онор потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Да, он оставил мою мать. Но тут есть разница, которой вы, кажется, не понимаете. Я не такая, как он. Я не хочу быть такой, как он, и это достаточно веская причина, почему я не сбегу.
– Онор...
Джейс снова потянулся к ней, но Онор отшатнулась.
– Вижу, я ошиблась, рассказав вам о своем отце. Наверное, я все же дура.
Онор отвернулась от него и направилась в дом. Она вздрогнула, когда Рэнди вышел из тени.
– Что-то случилось, Онор?
– Н-нет.
Не желая больше говорить, Онор взбежала по ступенькам и скрылась за дверью.
Джейс неподвижно стоял на крыльце, пока Онор не вошла в дом, боль внутри его разрасталась. Она не могла бы ошибиться сильнее в том, что сейчас сказала. Часть его души чувствовала то же, что и она, и он это знал. Он слишком хорошо понимал, какую сильную боль можно испытывать в тех случаях, когда нельзя ничего изменить. Он знал о невидимых шрамах, которые может оставить такая боль, – шрамах, которые пульсируют в голове, не давая покоя. Он хотел уберечь ее от этих страданий. Он хотел защитить ее, сделать так, чтобы она не оставалась в месте, где шрамы могут спалить ее дотла.
Джейс вздохнул и покачал головой. Он не собирался ни во что вмешиваться, когда нанимался на ранчо, а также когда увидел решительное выражение на лице Онор. Но ее взгляд, ее упрямо поджатые губы, нежный овал подбородка, боль, которая разрушала ее, и болезненная потребность в сочувствии хватали его за сердце и не отпускали – и это чувство было таким сильным, что порой сводило его с ума.
Когда он нежно прижал ее к себе и она расслабилась в его объятиях, ему захотелось исправить для нее весь мир. В это мгновение он был абсолютно уверен, что смог бы это сделать, если бы она попросила его об этом.
Но она назвала его трусом и ушла.
Трус ли он? Наверное, да, если слово «трус» означает, что он надеется, что она уедет оттуда, где, как он чувствовал, для нее все может закончиться катастрофой.
Но он не смог ей ничего объяснить, потому что она ушла.
Джейс смотрел на дверь, в которую Онор вошла и исчезла из виду.
Проклятие, она ушла!
Сумеречные тени удлинились, пока Джейс стоял и смотрел на дверь, за которой скрылась Онор. Он направился к сараю для угля, остановился, чтобы ответить на пару вопросов Рэнди, потом вошел в сарай и закрыл за собой дверь.
Рэнди не спеша последовал за ним.
Сумерки превратились в ночь, тени за сараем зашевелились. Они приняли очертания мужской фигуры, которая осторожно кралась по двору ранчо туда, где в укромном месте была спрятана его лошадь.
Темная фигура села в седло. Лунный свет высветил рыжие волосы, когда он повернул лошадь к дороге и слился с тьмой.
Глава 7
– Мне лучше, я тебе говорю. Хочу одеться. Я всего на пару шагов отходил от кровати, пролежав в ней столько дней, что и сосчитать не берусь.
Док смотрела на Бака, ее круглое лицо было мрачным. Всего несколько дней назад она всерьез считала, что Бак скоро встретится с Всевышним, но, приехав сегодня утром на ранчо, она увидела, что у него опять ясный взгляд, что он все такой же раздражающий ее болван.
– Подай мою одежду.
– Я тебе не служанка, Бак Стар! Я твой врач и говорю, что тебе не надо торопиться вставать.
– Я не собираюсь охотиться за мустангами, Док. Я собираюсь встать, чтобы поесть за столом вместе с женой, как и положено.
– С женой? – Док рассмеялась. – Да ты даже не смог справиться с завтраком! Если ты попытаешься съесть все после того, что пережил твой желудок, ты узнаешь, насколько ты еще нездоров.
– Для этого я не настолько глуп. Кроме того, я не слишком голоден.
– Так почему...
– Потому что я так хочу, вот почему!
, – Ты чертовски упрямый старик, Бак Стар!
– Может, оно и так, но я встаю.
– Ладно, пусть будет по-твоему, но не присылай за мной никого, когда рухнешь на пол, – спокойно ответила Док, недовольная тем, что Селеста вошла в комнату именно сейчас.
– В чем дело? – Селеста подошла к кровати и подозрительно посмотрела на врача: – Почему вы расстраиваете моего мужа, доктор? Он болен. Вам следует знать это лучше других.
– Вот именно, он болен, и ему это следует знать лучше других. Он хочет одеться и встать!
– Бак!
– Но вы правы. Мне не следует его расстраивать, поэтому я предоставлю вам, Селеста, уговаривать вашего мужа, этого старого дурака, который собирается закончить свои дни, немедленно встав с постели, – заявила Док, развеселившись, когда увидела выражение лица Селесты.
Селеста смотрела на нее, не зная, что ответить, а Док сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Если бы она не злилась на Бака, она смачно чмокнула бы его в губы за удовольствие посмотреть на растерянную Селесту.
Но это долго не продлится.
– Бак, Док права. – В голосе Селесты сквозила тревога. – Ты слишком слаб, чтобы встать.
– Нет, я не слаб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24