Каяться же, полагал он, ему не в чем, так как два своих главных царских дела он исполнял добросовестно — отгонял неверных от границ и истреблял инакомыслящих.Впрочем, всевозможные астрологи, чтобы повысить свой авторитет, наговорили ему страстей. И столкновение звезд сулили, и губительные ураганы, мор, бескормицу, гибель миллионов. И в этом он проявил себя как заботливый хозяин и попечитель: приказал заготовлять пещеры, чтобы уберечься от звездных бурь, стекла велел тряпьем заклеивать. Помогая ему копать убежища, вить канаты, запасать продовольствие, лицемерные льстецы сами шушукались, что, мол, от чиновничьего головотяпства больше народа погибнет, чем от природного голода. Или — где вы ищете стекла, чтобы их заклеивать от урагана, разве в простых хижинах у нас стекла есть?В конце лета Мануил слег, таким и застал его Денис, чудесный исцелитель. Внезапное выздоровление василевса вызвало всеобщий энтузиазм. Главное, не надо было страшиться космических бурь, предвещаемых чародеями, и прятаться в норы, как крысы. И вдруг царь действительно умер, окончательно умер, и никто к этому не был готов.Поэтому нужно было не менее девяти дней, чтобы получилось достойное погребение. Чтоб созрела народная скорбь, чтобы отрепетировались службы, процессии, порядки, чтобы каждый чин империи — а все полноправные римляне были отнесены к какому-нибудь чину — определил свою роль в этом спектакле.Вслед за императорской гвардией двинулось шествие хоругвеносцев. Впереди, предшествуемый стражей, печатавшей шаг, был несен лабарум Константина — священное знамя Римской империи, на котором впервые в истории был запечатлен знак Христа. Именно это знамя дает христианскому государю право на обладание миром!Дорого бы дал западный владыка, пресловутый Фридрих Барбаросса, претендующий на мировое господство, чтобы заполучить себе этот лабарум!А следом со ступеней Святой Софии стекает целый поток знамен, значков, хоругвей, инсигний, флагов. Здесь и почти истлевшие трофеи Карфагенской войны, побед над готами и освобождения Рима, истребления болгар и похода в Палестину. Даже сомнительные победы Мануила над агарянами были обильно представлены в этом музее знамен. Пусть Мануил терпел там поражения, но ведь не бежал он, не сдавался же в плен.Прибывшие из лучших церквей канонические хоры возгласили вечную память. Народ внимал как завороженный, да и лучшего зрелища трудно было себе представить. Тридцать семь лет и восемь месяцев процарствовал Мануил, сменились целых два поколения, люди просто привыкли, что царь Мануил есть всегда, как вечный Бог на небе.Сам ведь ходил на войну, не нанимал стратегов в чужих краях, в походах же, как обыкновенный воин, прост был и доступен. Да, но войско его мало было боеспособно, слишком много пышности, генеральских амбиций. А противник, воюя без всяких правил, на легконогих сарацинских конях обходил его со всех сторон, уводил толпы пленных… Да, но, переняв у врага партизанские методы войны кочевников, Мануил все-таки остановил это разорение и обеспечил стране длительный мир.— Кирие елейсон! — гремели хоры. — Господи, помилуй!Выдвигал на лучшие должности иноземцев, всевозможных итальяшек и французишек, не владевших даже по-гречески, щедрою рукою раздавал оклады, имения, титулы. Да, но прямо заявлял, что римляне, или византийцы, изнежены, поручать им ничего нельзя, любое дело проспят или провалят.— Упокой, Господи! — пели хоры, а им подпевал весь многотысячный народ на улицах и площадях. — Иде же несть печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная!Облегчал жизнь простому народу, снижал подати, запретил монастырям иметь крепостных, сурово наказывал взяточников. Но это одной рукой, а другой подачки знати и фаворитам направлялись целым потоком, уличные раздачи, бесплатные зрелища, ненужные и пышные постройки.«Боже вседержителю, царю небес, буди ему милостивый судия, остави ему прегрешения его вольные и невольные…»А сколько казненных, сосланных, ослепленных, брошенных на съедение зверям, замученных на каменоломнях! Этот деспот, кстати, не препятствовал, чтобы его (обвиняли?) критиковали за убийства и казни. Он любил повторять: вам нужно спокойствие? Пусть у народа будет страх!Ликторы и хоругвеносцы прошли изрядную часть пути и достигли площади Тавра. А самый катафалк императора, увитый белыми лентами и украшенный цветами, все еще никак не может двинуться из-под сводов Святой Софии, настолько длинна и сложно устроена процессия. Идет духовенство различных рангов: горбоносый старый патриарх, которому тоже есть что вспомнить об усопшем, митрополиты в пурпурных, палевых, фиолетовых, шафрановых и других облачениях, архиереи в златотканых ризах. Вливаются на площадь Тавра, пение духовенства воздымается под небеса: «Се есть жизнь бесконечна!»На площади Тавра, иначе называемой форум Быка, на громадном гранитном постаменте высится медный бык, наклонивший рога. Когда-то каким-то императором он также привезен как трофей, после разгрома одного из языческих храмов Малой Азии.Денис обошел серый монумент Тавра с тем, чтобы откуда-нибудь удобнее наблюдать прохождение живописной процессии. Мысли, обуревавшие каждого византийца по поводу эпитафии Мануила, были понятны и ему.Городской эпарх Каматир, тот самый сугубый правдолюбец, который, если помним, на ужине у Манефы печалился, что не может занять должность патриарха, оказавшись в должности эпарха, постарался себя показать. Был составлен подробнейший план участия всех граждан в шествии, каждая более или менее приличная семья получила место на улице, за порядок на котором и отвечала, со всеми своими чадами и домочадцами, родными и близкими. В этом ей помогали разнообразные чины полиции, самыми явными были стражники из варваров, которых легко было узнать: у них на голове был запоминающейся формы бутылкообразный шлем, как у Афины Паллады.Денис пристроился у подножия гранитного куба с гигантским быком, наблюдая бесконечные ряды проходящих мимо с пением попов, думая, как они, по существу, однообразны, несмотря на кажущуюся пестроту одеяний. При помощи официальной церкви Византия сумела создать то, казалось ему, к чему в истории стремилось немало цивилизованных обществ, — максимальное однообразие индивидуумов, отдельных граждан. Ему казалось, что они не более отличны друг от друга, чем, например, пчелы золотые в улье… Но внутреннее противоречие тут же вступало с ним в спор, подсказывая обратные примеры, хотя бы Сикидит, одноглазый пират, Ферруччи-лягушка, Теотоки…— Всё идут и идут, чинуши проклятые, — ворчал законопослушный гражданин, держа в руке веский кулек, в котором находилась полученная им бесплатная царская раздача, выглядывали аппетитные колбаски и даже ломтик сыра. — Когда закончится у нас это засилье бюрократии?— Который час? — поинтересовался он у Дениса. — Шестой час стоим, аж борода взмокла!Кстати, по поводу все той же бороды. Хорошо, что Денис оставил «на том свете» свой бритвенный прибор. До этого он никогда не ходил небритым, а здесь пришлось ему какую-то гадость запустить — ножницами подстригал. В Византии борода есть политический паспорт, люди, говорят, кончают самоубийством, если не формируется борода. В политических целях бороду даже подклеивают чужим волосом — после убийства императора Иоанна Цимисхия его роскошнейшая борода, смущавшая знатных дам и первых министров, оказалась фальшивкой… Рабам и солдатам бороду носить не положено в знак того, что они неполноправные граждане.— В глазах рябит, — доверительно сообщил Денису обладатель продовольственного кулька. — И идут и идут, как сукины дети.Видно, желание почесать язык было у него непреодолимей страха попасться на крючок стражей уха.— Сколько шествует одних Комнинов! — загибал он пальцы на свободной руке. — Алексей протосеваст раз, затем Алексей царевич, наследник, значит, два… Алексей, которого зовут Левша, три. Есть еще Алексей четыре и Алексей пять. А вот шествует со своими многочадцами Иоанн Комнин Толстый. Говорят, Комнины во всем первенство любят брать. Этот действительно уж толстый так толстый! А клиентов своих привел, а челядинцев — воистину сарацинское воинство!— Дурень ты, — отвечал первому законопослушному гражданину второй, расположившийся по другому боку Дениса. Он несколько перебрал от глубокой печали, поэтому и покачивался, и язык у него заплетался. — Дурень ты, больше никто. Если бы не царские бюрократы, хотел бы я посмотреть, чьи бы ты сейчас кушал бесплатные колбаски…Денис с любопытством прислушивался к этому гласу народа, понимая, что самому ни во что вмешиваться нельзя.И вдруг ему на плечо упало большое светлое кольцо из конского волоса. Это была серьга, и притом серьга Теотоки! 2 Теотоки кивала ему сверху, рядом с ней улыбались еще какие-то совсем незнакомые, но тоже дружественные женские лица.Деловитый эпарх Каматир по знакомству предоставил Манефе для участия в похоронах (по способу «кричи-махай») целый приступок гигантского постамента Быка. Плотники обнесли его перилами, приделали лестнички, и Манефа разместилась там со своими моськами, горничными, Икономом, приживалками и просто симпатичными молодыми людьми. Получилось нечто весьма тесное, но веселое, похожее на московский трамвай. Кроме самой Манефы, все, оказалось, уже были знакомы с Денисом, приветливо ему подмигивали, приглашали поскорее забираться к ним наверх.— Вот это Ира, — отрекомендовала Теотоки, позволяя Денису в тесноте поцеловать себя в щечку. — Она влюблена в вас, сеньор, по уши и даже выше. Так что, знакомя вас, я рискую!Грациозная беляночка не переставала смеяться, разглядывая Дениса.— Но сначала с деспотой Ангелиссой, — предупредила Теотоки. — Без представления тетушке — ни-ни. И прошу, про мистические ваши авантюры пока ни слова!И она подвела Дениса к матроне, насколько позволяла теснота площадки.— Это Дионисий, из Археологов, я тебе рассказывала…— Благословит Бог, — важно ответствовала Манефа. В жаре и оглушительном звучании хоров она уже плохо все воспринимала. И продолжала растолковывать невидимому соседу, стоящему о другой ее стороне: — Ну что ж, если василевс у нас дитя, это даже к лучшему, такая простота сердца! Пусть опытные педагоги подбирают ему игрушки — и по политике, и по воинскому делу.— Но сознайся, всепочтеннейшая, — отвечал ей собеседник, и Денис узнал хрипловатый и вечно возмущенный басок Ласкаря, пафлагонского акрита. — Ни в законе божеском, ни в законе человеческом нет, чтобы младенец был женат, обвенчан и чтобы жена у него была взрослая женщина…Теотоки показала Денису небезызвестного Ангелочка в весьма воздушных одеяниях, который с утра уже клюкнул и мечтательно заводил глаза.— Акоминат, — представился его сосед, благообразный молодой человек, как раз из числа тех, кто соблюдает культ бороды.«Акоминат, Акоминат… — напряг память Денис. — Что-то очень уж знакомое. Вертится на языке — Акоминат…»— Археологи? — в свою очередь, рассуждал Акоминат, который числил себя в специалистах по части генеалогии. — Это откуда же такие? Что-то очень восточное — Трапезунд, Колхида, Фанагория?Здесь тоже шел свой разговор о политике. Никита Акоминат заверял, что силой естественного хода вещей все придет к воцарению Андроника, который ныне в опале. Об этом чернь кричит на всех перекрестках.«Андроник I Комнин? — вспоминал Денис. — Был, был вроде такой монарх в восьмидесятых годах XII века… Если поднапрячься, можно и точнее вспомнить. Зверюга был и демагог, пуще всех прочих».В том же духе высказался и Акоминат.— Народ, он что? Мало ему было твердой руки при Мануиле, царство ему небесное? Забыли, что ли, басню, как Юпитер лягушкам царя посылал и что из этого вышло? С Андроником будет еще похуже…— Ни-ки-та! — коснулась его веером Теотоки. — Побойся же ты Бога, вот его, принца Андроника, родная дочь…А принцесса эта, Ира, ничуть не волнуясь политической аттестацией папеньки, только и делала, что взирала на Дениса, как на некое божество. И лицо ее, светлое, осмысленное, казалось само источником лучей.— Эт-то моя не-ве-ста! — с расстановкой произнес вновь перегрузившийся Ангелочек, в том духе, что он не даст ее обижать. Но на него никто и внимания не обратил.Никита принялся оправдываться, уверяя, что для таких личностей, как принц Андроник, «сильная рука» есть лучшая похвала.— И! — смеялись собеседницы, взмахивая веерами и попивая сок, который приготовил им со льда заботливый толстяк гном Фиалка. — Не отговоришься теперь, милый Никита!— Я все передам отцу, — обещала Ира. И непонятно было, серьезно она или шутит.— Плюнь на них, принцесса, — все так же с расстановкой предложил Мисси Ангелочек.Денис не вступал в разговор. Из-за запаха перегретых солнцем тел и каких-то базарных духов, которыми был обильно надушен гном Фиалка, до него донесся неповторимый аромат лаванды. И стало ему грустно.Ах, запахи, вы есть, казалось бы, самая ничтожная сила, а на самом деле вы самая сильная малость! Забываются ласки и благословения, тускнеют цвета и краски, растворяются в пространстве времен, а какой-нибудь малый запах, посторонним незаметный аромат вдруг переворачивает все вверх дном и заново воскрешает чувства и мысли.Наверное, почувствовала это и Теотоки и напустилась от нечего делать на Фиалку.— Что ты надо мной здесь навис? Распарился весь, прямо так и пышешь! И откуда у тебя такие ядовитые духи?Фиалка поспешно отодвинулся, и Денис в тесноте попал на его место. Теперь Теотоки оказалась прижатой к нему и лицом к лицу с ним. Завороженно смотрела снизу вверх на загорелое лицо Дениса и пробивающуюся бородку, а он взгляда не мог отвести от ее блестящих слегка выпуклых глаз.— Итак, я выхожу замуж, — внезапно заявила ему она и почувствовала, что из жалости к самой себе у нее выступает слеза. И словно продолжала прерванный разговор: — Как видишь, замуж.— Очень жаль, — так же неожиданно отвечал Денис, вместо того чтобы поздравить или еще что-нибудь. — Поли симпону.— Ты придешь ко мне на свадьбу, — продолжала она, уже плохо соображая, что говорит.Нервными пальчиками взяла шнурок от его офицерской хламиды и принялась крутить.— А до свадьбы как? — автоматически спросил Денис, понимая, что говорит глупость.— Я сама к тебе приду… — изломала она линию бровей. — Скажи, где ты живешь?Но не пускаться же было здесь в объяснения лабиринтов Большого Дворца! Тут как раз и тетушка Манефа заметила, что молодежь, занявшись обсуждением своих проблем, сидит совсем уж непочтительно — спиной к траурному шествию. Матрона обратилась к племяннице с соответствующим вразумлением.Тут ее собеседник, Ласкарь, заметил, что совсем рядом находится и Денис. Он буквально затряс Манефу.— Матушка, всепочтеннейшая! Изволь обратить внимание. Ведь среди твоей свиты находится мой друг! Это тот благороднейший Дионисий, который воскресил василевса в первый раз, тот самый чародей!Манефа пожелала побеседовать с ним снова, все поворачивались к вновь обретенному волшебнику так экспрессивно, что квелые перила трещали. Теотоки взмахнула густыми ресницами, словно косила траву:— Ах, вот как! Это вы, сударь, оказывается, тот мистик… Надо на всякий случай держаться от вас подальше…А сама в тесноте уж так к нему прислонилась, что Мисси Ангелочек ревниво заявил:— Ах, если воскресил в первый, почему не воскрешает во второй? Во всяком случае, занимался бы своим прямым чародейским делом, не ходил бы, не смущал чужих принцесс!На что отвечал, сверкнув глазами, революционно настроенный усатый Ласкарь, тоже успевший клюкнуть разбавленного хиосского:— О нет, господин Дионисий, ответь им. Не будем больше воскрешать царей, никаких деспотов и тиранов!Шествие все шло и шло, тысячные процессии попов и чиновников все потели в толстых ризах под жарким, благодатным солнцем. Матушка Манефа все ворчала на своих мосек и приживалок. Удивительно беленькая среди загорелого византийского народа принцесса Ира смеялась над подругой:— А, будущая госпожа Врана, вы, оказывается, влюблены? Вот вы где теперь у меня сидите! И показывала ей миниатюрный кулачок. Теотоки же от полного неустройства жизни напустилась на верного Фиалку, сосредоточенно работавшего в жаре опахалом:— Умерь свой пыл, ты сокрушишь наши прически! 3 Денис возвратился, полон переживаний. Значит, мир, в котором он очутился по воле судьбы, не фантом, не мираж? И даже очень весело можно жить в этом мире? И никогда в своей жизни он еще не чувствовал ничего подобного! И она выходит замуж!У дверей своей пресловутой кувикулы он остановился. Слышался звон струн, развеселые голоса. Этого еще не хватало!Поднял занавес и увидел медный таз с горячими угольями, на которых скворчало жареное мясо, а вокруг располагалась целая компания с кружками в руках. При входе Дениса все почтительно встали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65