Царица по совету Санаубар вместе с некоторыми воительницами и военачальницами отправилась в сад и, усевшись в уголке, вызвала к себе Фаррухфала. Она оставила при себе Санаубар, а шахзаде привел с собой Джафара, и вот они в уединении стали вести беседу. Фаррухфал, дабы достигнуть цели, решил опередить царицу, начал рассказ уверенно и спокойно и поведал историю царицы, которую слышал от Санаубар, только приложив ее к себе и приписав таким образом неверность и измену самкам. А царица приняла его за покинувшего ее тогда самца и, разгневавшись за то, что он изобразил все в превратном свете, закричала:
— Эй, обманщик, враг истины! Ведь всевышний Судия знает правду обо всем, а люди благородные не станут скакать на коне лжи по ристалищу речи и поворачивать коня вкривь и вкось. Вспомни, как ты не пожалел меня с птенцами и покинул нас в огненной пучине, не побоявшись покрыть себя позором!
— Что мне ответить тебе теперь? На что жаловаться? — возразил шахзаде. — Ведь женщина сотворена из левого ребра Адама, чего же ждать от нее правого дела! Если бы это не было так, ты не стала бы после такой измены вести себя столь бесстыдно.
С обеих сторон посыпались взаимные упреки, спор затянулся, каждый стал доказывать свою правоту, и тогда Санаубар, желая им счастья, постаралась примирить их и погасить пламя вражды. Она стала увещевать и наставлять их, усмирила взаимный гнев и направила стороны к примирению, заставив их снять покрывала с лиц, чтобы они увидели красоту друг друга. Царица, увидев лицо шахзаде, который был облачен в роскошные одеяния и блистал, словно солнце, в мгновение ока влюбилась в него, не задумываясь, поместила свое сердце, словно камень в перстне, в кольцо его локонов. Устыдившись, она уставилась в землю, прекратила упреки и укоры, отдала ему свой царский венец и мантию, а сама облачилась невестой и села в закрытый паланкин.
Так Фаррухфал благодаря стараниям Джафара, сначала отведав горечи страданий и тягот, испил напиток желания и обнял свою желанную возлюбленную. А Джафар с разрешения своего властелина женился на Санаубар и тем самым заставил ее древо плодоносить. Он был назначен первым везиром, и все государственные дела были доверены ему.
Рассказ о купце Азизе, которым овладела пустая мечта, о том, как он ради страсти пустился странствовать по пустыням, повидал много чудес и стал в конце концов отшельником
Те, кто украшает предания, словно машшате невесту, разубрали этот удивительный рассказ и открыли его взорам, чтобы заслужить похвалу.
Рассказывают, что в городе Удджайне жил купец по имени Азиз. Чаша его жизни, была до краев полна жизненными благами, кубок его достатка переливался богатством, ибо он получил хорошую долю в сокровищах этого мира и был безмерно богат. Все его желания были исполнены, и он лишь вдыхал ароматные благовония жизни. На его помыслы, словно на диск солнца, не садились пылинки огорчения, зеркало его мыслей, словно поверхность луны, не знало ржавчины злоключений . Небо расстелило ковер его счастья в доме благополучия, а сама судьба просила у него подаяния. На поверхности земной не было таких сокровищ, которыми он не владел бы, а на изумрудном небе не было начертаний, которые противоречили бы его желаниям. Все свое время он проводил на пирах, наслаждаясь музыкой, всегда возлежал он на ложе счастья, держа в объятиях красавицу-удачу. Натура его была подобна цветущим базиликам, а роза его сердца непрестанно расцветала под ветром преуспевания.
Однажды Азиз устроил роскошный пир и созвал своих друзей. Они пили из блестящих хрустальных кубков багряное вино во здравие друг друга. Азиз, полагая, что золотой кубок небес полон до краев вином его счастья, был опьянен довольством. И вот, когда веселье было в самом разгаре, в дом вошел какой-то чужестранец и сел в сторонке, бросив на пирующих горестный взгляд, застонав и проливая из глаз жемчужины слез, так что застольное веселье обернулось грустью. Все тяжко вздохнули, жалея его. Азиз также огорчился и стал расспрашивать чужестранца. Но на все расспросы тот отвечал только молчанием, и это повергло всех в еще большее изумление, а Азиз забеспокоился и решил не отставать от юного чужеземца. Он так умолял его поведать, из-за чего тот страдает, что заставило его так мучиться, что юноша вынужден был раскрыть уста и заговорить.
— Хотя твоя просьба, — сказал пришелец, — трудна и обременительна и я твердо убежден, что исполнение ее не принесет тебе пользы, но, коли ты так настаиваешь, мне ничего не остается, как поведать тебе частицу своей тайны и слегка приподнять завесу над ней. Да будет тебе известно, что у меня было столько богатств, что самый искусный математик не мог перечесть их. Однажды по совету купцов я с партией товаров отправился в Каннаудж в поисках прибыли. Многие знаменитые купцы сочли за честь войти в мой караван и присоединились ко мне. К несчастью, в четырех переходах от Каннауджа я со своими товарами отстал от каравана и затерялся в пустыне, где и не пахло человечьим жильем. Повсюду расстилалась устрашающая пустыня, и нить моих надежд на жизнь стала рваться. Расстроенный и встревоженный, я с утра до вечера бегал по сторонам, но так и не нашел дороги. Каждый миг мне слышались какие-то страшные звуки, от которых сердце мое замирало, ежеминутно перед глазами моими являлись какие-то страшилища, так что душа моя холодела. После захода солнца, когда проявилась чернота ночи и пустыня уподобилась бушующему морю, волны которого, казалось, похищали с неба созвездие Рыбы, когда ветви деревьев под порывами ветра касались земли, а по земле, словно волшебные змеи Фараона, неслись струи пыли, готовые поглотить весь свет, я уже приготовился к гибели, всецело положившись на волю судьбы, и сел под деревом в ожидании смерти. От страха и ужаса я так трепетал, что мои суставы и кости чуть не разлетались в разные стороны. Наконец, ветер донес до моего слуха звуки человеческих шагов. Я стал осматриваться и увидел вдалеке человека, который двигался быстро, словно на крыльях. А я был убежден, что в той безжизненной пустыне не может обитать человек, и потому решил, что это див или гуль, вознамерившийся погубить меня. Я тотчас спрятался в яме и скрылся под кустами, как напуганная птица от сокола, и стал молить бога сохранить мне жизнь. А тот человек прямо направился к яме и закричал: «Кто ты? Что делаешь в этой гибельной пустыне? Может быть, ты див, совращающий добрых людей с пути, чтобы погубить их в этом ужасном месте?» От страха слова у меня застревали в горле, зубы отбивали дробь, я оцепенел, словно безжизненный труп. Мое молчание распалило пришельца, на его челе появились приметы гнева, и он закричал мне страшным голосом: «Живо отвечай, кто ты такой, а не то я разлучу твою голову с телом!» Я, трепеща за свою жизнь, решился ответить. «О благородный муж! — сказал я. — Не гневайся и не сердись, я — человек, по воле обманчивого неба я отстал от своих и обрек себя на скитания по этой гибельной пустыне. Теперь я сам не знаю, как мне быть и как выбраться отсюда на торный путь. Ради бога, сжалься надо мной и моей незавидной долей, подай мне руку помощи, как подобает благородным мужам, и укажи мне дорогу, уподобившись Хызру, чтобы я мог присоединиться к своим товарищам, а потом и вернуться домой, к родным и семье».
Во имя бога, человечным будь
И укажи потерянный мной путь
.
— Когда тот юноша узнал о моем печальном положении, — продолжал чужестранец, — туча его гнева рассеялась, в нем проснулась жалость, и он сказал мне: «Успокой свое сердце и не страшись смерти, ибо ты уже покинул гибельные места и выплыл из смертельной пучины на берег благополучия. Здесь неподалеку расположен прекрасный город, окрестности его услаждают душу, словно райские сады, жители его, подобно обитателям рая, готовы обласкать и утешить каждого пришельца. На каждой улице там расставлены яства, дома чисты, а рядом с дворцами картины Мани кажутся жалкой копией. С давних пор этот город называют Луубат-баз , а я служу там привратником, и мне завидуют даже обитатели рая. В городе столько прекрасных дворцов, обитатели его так похожи на райских гурий и прелестны, а сады так радуют глаз, что меня называют Ризваном Луубат-база. А теперь торопись и следуй за мной быстрее ветра, и тогда ты спасешься из этой гибельной пучины и прибудешь в тот райский город, где сможешь отдохнуть на ложе неги».
— Я поверил его ласковым словам и утешительным речам, — рассказывал чужестранец, — помолился богу за него и поспешил за ним, словно тень, и вот мы прибыли к воротам города. Когда я осмотрелся по сторонам, то моему изумлению не было предела, мне показалось, что это вышний рай.
Чужестранец довел свой рассказ до этого места, как вдруг с крыши свалились два кота, сцепившиеся в яростной схватке. Пирующие, которые сидели, не ведая о хитрых проделках неба, и внимали рассказу юного чужестранца, целиком превратившись в слух, повскакали с мест, устрашенные визгом котов, и бросились наутек, словно испуганные петухи. А чужестранец под общий переполох скрылся. Азиз, когда опомнился, огорчился безмерно, что чужестранец исчез, не докончив своей истории, и им овладело мучительное беспокойство. Чужеземца искали повсюду, но его и след простыл, он исчез, словно волшебная птица Анка. А желание Азиза узнать конец повествования превзошло всякую меру, покой покинул его, и, оказавшись во власти смятения и тревоги, он решил отправиться в Каннаудж. Как ни отговаривали его лучшие люди города и родня, Азиз простился со всеми, взял с собой нескольких преданных слуг, немного товаров и пустился в путь.
Он быстро миновал все переходы и в скором времени оказался в пределах Каннауджа. Там он стал расспрашивать людей о городе Луубат-базе, но никто о нем и не слыхивал. А в Азизе с каждым днем разгоралось пламя нетерпения, и огонь безумия охватил его с головы до пят, оставив от его души лишь пепел. Все свои деньги он истратил на поиски, слуги покинули его и разбежались кто куда — ведь их хозяин из богатого купца превратился в нищего, вместо души общества стал одиноким отшельником. Он так обеднел, что уже не мог вернуться домой. Волей-неволей бедняга смирился с нищетой и продолжал поиски один. И днем и ночью он, как сумасшедший, то бежал в город, то спешил в пустыню, пересекая горы и долы, словно Меджнун. Он истер ноги в скитаниях, но не добился ничего, он расточал жизнь ради пустой мечты, но так ни к чему и не пришел. Порой он вспоминал свой дом, и пламя раскаяния охватывало его, и от отчаяния кровь лилась из его глаз вместо слез. От невзгод на чужбине он исхудал, как буква алиф, ветер желаний за— бросил его, словно соломинку, в пустыню немощи.
Однажды он шагал по степи, тяжко вздыхая и испуская стоны, — ведь ему так и не удавалось достичь цели. И тут встретился ему великодушного вида муж, на челе которого блистали приметы доброты и знаки благородства. Незнакомец спросил Азиза, почему тот так удручен и расстроен. Азиз рассказал о своих злоключениях и в самых изысканных и красноречивых выражениях попросил того мужа, подобного Хызру, помочь ему в поисках. Незнакомец отвечал:
— О лишенный разума! О невежда! Что за чушь засела тебе в голову? Ты выслушал от незнакомого человека какую-то сказку и, не потрудившись проверить его слова и не попробовав доказать их глупость, обрек себя на скитания по пустыням. Умный человек не станет пытаться взвесить ветер в кулаке! Узел, который ты тщишься развязать, никогда не удастся распутать. Уж лучше поспешай той дорогой, которая приведет тебя к облегчению.
— О благородный муж! — ответил ему Азиз. — Я расстался с домом и родными и ступил на путь, на который не следовало ступать. Но теперь самолюбие не позволит мне вернуться назад, не добившись цели. Ради бога, помоги мне в этом деле, насколько это в твоих возможностях, протяни мне руку помощи.
— О Азиз! — сказал ему в ответ незнакомый юноша. — Если даже всю жизнь положить на поиски, — не зная цели, не извлечешь из моря безвестности жемчужину-истину. Как ты можешь найти город Луубат-баз хотя бы и с моей помощью, если на самом деле такого города нет на земле? Если ты ударил себя топором по ноге, то ведь не следует дожидаться, чтобы от раны пошел антонов огонь! Покуда ты не погиб на этом ужасном пути, торопись выбраться в спасительные места.
— О наставник! — возразил Азиз. — Ведь ты знаешь, должно быть, что блестящие жемчужины наставлений не имеют цены для тех, кто пожертвовал собой ради какой-нибудь страсти. Я не смогу сойти с избранного пути, не добившись цели, если даже мне весь остаток жизни придется спать на острых камнях и шипах.
Не откажусь я от цели своей, чего бы судьба ни хотела,
Тело возлюбленной я подарю — иль душу исторгну из тела.

— Ради бога, — продолжал Азиз, — поразмысли над этим делом и не оставляй меня по доброте своей в этой пустыне отчаяния во прахе тоски.
Тот знаток человеческих душ, видя, что дух Азиза изнемог от зноя поисков, проникся к нему состраданием и сочувствием и промолвил:
— О ты, отчаявшийся человек! Наберись терпения и уповай на милость Аллаха, ибо время может принести тебе освобождение. Возможно, в назначенное время красавица твоего желания покажет лицо из-за завесы. Следуй за мной, и я выведу тебя на путь к цели.
Азиз счел эти слова отрадной вестью и зашагал за незнакомцем без долгих разговоров. Пройдя немного, незнакомец остановился под деревом, указал Азизу направление и сказал:
— Если ты искренен в своих стремлениях, то не бойся того, что с тобой нет припасов и коня. Покуда есть силы, спеши в направлении, которое я тебе указываю. Смотри, не сбивайся с пути, а иди прямо в ту сторону.
С этими словами он вручил Азизу меч из слоновой кости в ножнах из гранита, а потом прибавил:
— Когда ты почувствуешь в теле немощь и усталость от тягот пути, когда ты не сможешь идти дальше и тебе захочется отдохнуть, обнажи этот меч и держи его перед собой. Когда же ты вновь двинешься в путь, то вложи опять меч в ножны.
Произнеся эти слова, незнакомец пропал из виду, а Азиз двинулся по указанному им пути. Он торопился изо всех сил, не жалея себя, не обращая внимания на дорожные камни и ранившие ноги шипы, на горы и долы. Наконец, когда гонец-солнце, промчавшись через весь мир, скрылось на западе, Азиз остановился и решил провести ночь в пустыне. Помня наказ юноши, он вынул из ножен меч слоновой кости и положил его перед собой. Как только он сделал это, перед его взором возник огромный город, обойти вокруг которого не смог бы даже ангел мысли. Азиз вошел в него и остановился там, где полагалось путникам, выбрал себе место для ночевки, поел, попил и лег спать.
Утром, когда пропели петухи, Азиз вложил меч в ножны и продолжал свой путь, как и накануне. Он шел так долго, что, наконец, прибыл к озеру, где скопилась дождевая вода. Ему захотелось погасить пламя жажды, но когда он нагнулся, то по воле судьбы меч выскользнул из ножен, упал в озеро и погрузился на самое дно. Азиз не смог достать меч из воды, и им овладела тоска. В горе и печали он уселся на берегу озера и впал в отчаяние. Он сошел с указанного пути и вновь стал скитаться по пустыням, не зная покоя и безопасности.
После долгих поисков и скитаний Азиз, наконец, набрел на какую-то ниву; на меже сидел крестьянин. Он попивал вино, а жена его сеяла. Азизу захотелось поговорить с крестьянином, он приблизился с приветливым лицом, но сел чуть поодаль, — он ведь не был с ним знаком и только надеялся, что тот заговорит с ним. И действительно, человек посмотрел на Азиза сочувственно и стал расспрашивать его, и бедняга рассказал ему обо всем, что с ним приключилось.
— О прекрасный юноша! — сказал ему крестьянин. — Что за пустая мечта и бредовые мысли? Не стремись понапрасну к своей гибели! Оставь эту вздорную мечту, ибо не в твоих силах достичь этой цели. Если звезды покровительствуют тебе, оставайся некоторое время у меня, и, быть может, ты спасешься от ударов судьбы.
Азиз послушался его совета, укрылся под сенью его гостеприимства и на некоторое время оставил бесполезные скитания.
А в том краю вскоре после рассвета и появления первых солнечных лучей небо застилала дымная завеса. Постепенно она спускалась к дереву на краю нивы и окутывала его ветви, так что дерево начинало излучать свет, словно купина на горе Тур. Оттуда высовывалась рука, белая, словно длань Мусы. Крестьянин подходил к дереву и, словно кравчий, вкладывал в ту руку чашу чистого вина. Рука тотчас исчезала и возвращала ему пустую чашу. Так он передавал туда сорок чаш вина. Потом рука скрывалась совсем, дым рассеивался, поднимался к небу и исчезал бесследно.
Но вот по воле судьбы крестьянину случилось отправиться в дальнюю поездку, и он вынужден был препоручить Азизу свои обязанности. Прощаясь, он наказал Азизу каждый день подавать чаши пурпурного вина таинственной руке, которая высовывается из дымовой завесы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46