Несчастный Хасан изменился, разорвал нить терпения, вступил в круг одержимых любовью, забил в литавры безумия и застыл перед той луной, словно воткнутое в землю знамя. Он стал объясняться в любви и произнес такие стихи:
Одежды набожности страсть мгновенно разорвала,
Сто лет терпенье я копил, но вмиг его не стало .
Похитительница сердец, увидев Хасана в плену своих благоухающих локонов, вздрогнула словно газель от стыда и закрылась покрывалом, словно луна облаком. Мир показался Хасану темным, когда он перестал видеть ее лучезарную красоту, он залился кровавыми слезами, повалился, словно трава, на землю, повторяя стихи:
«Нет надежды» мне шепни и лицо мне покажи,
Пред горящею свечой прикажи душе: «Сгори!»
Посмотри на рот сухой и воды не пожалей,
Жизнь убитому верни, будь сиделкой до зари.

Хасан жалуется чернокожей старухе на произвол любви. Он узнает имя возлюбленной и пускается вплавь через море желания с помощью той старухи
Старуха— негритянка, видя, что Хасан потерял покой, спросила его:
— Как это случилось, что ты за один миг спустился с вершин рассудка в пропасть безумия, в мгновение ока потерял власть над своим сердцем?
Хасан снова стал проливать жемчужины-слезы, говоря:
— О почтенная женщина! Я — чужестранец, и меня поразила внезапно стрела беды. Ради бога, сжалься над бедным скитальцем, удели мне немного милосердия, ведь сердце испепелено. Попроси ту тюрчанку-разбойницу нанести последний смертельный удар раненной ею дичи, чтобы я не валялся в пыли полуживой.
— О ты, потерявший сердце! — ответила чернокожая. — Хотя твоя душа попала в тенета благоухающих локонов этой розоликой красавицы, а твой разум улетел, словно лепестки розы от осеннего ветра, я советую тебе скорее выбраться из этой пучины на спасительный берег и вырвать из сердца побег любви, пока он не пустил корни, ибо эта сделка не принесет тебе никакой прибыли, — только головы лишишься. Ведь это блистающая звезда на небе красоты, розовый куст на лужайке целомудрия, кипарис в саду добродетели. Зовут ее Гоухар, что значит жемчужина, и она, словно жемчужина в раковине, чиста от скверны и грязи. Долгие ночи проводит она, словно вечно стоящий кипарис, в молитвах, не смыкая глаз, подобно сияющей всю ночь луне. Ее отец — ученейший богослов, потомок славного рода праведников. Он пренебрег всеми мирскими благами и высоко поднял знамя божественного познания, он благороден, словно лилия и кипарис, вкушает напиток поклонения богу и давно, облачившись в рубище святых мужей, испепелен огнем подлинной любви . Добиваться любви такой непорочной и святой девушки, на которую даже солнце и луна не смеют взирать дерзким оком, все равно что подрубить топором корень своей жизни. Откажись от этой несбыточной мечты и беги прочь, обгоняя ветер, довольствуясь тем, что вдохнул ее благоухание. Ведь мудрецы не станут мерить лунные лучи, прозорливые мужи не будут взвешивать на ладони ветер. Но птица страсти Хасана стала резвиться в пыли, и он ответил:
— Да воздаст тебе Аллах добром в обоих мирах. Ты отнеслась ко мне милостиво и указала путь к спасению. Но что поделаешь, я по собственной воле вышел на это ристалище, где познается мужество, сам попал в тенета беды, изведал, что такое любовь и страсть, порвал с добром и злом мира, удалился от благородных и низких людей нашего времени, словно лилия… Но судьба вдруг схватила меня за ворот и приволокла к возлюбленной, заковала в цепи любви и накинула на шею петлю страсти. Теперь я сам не знаю, что жизнь и что смерть, радость и горе. Мне известно одно — пока этот розовый лик будет скрыт от моих плачущих глаз, мое бренное тело будет томиться в разлуке. Как же мне расстаться с любимой, пока я жив? Ради бога, сжалься над этим грешным телом, в котором загорелось пламя страсти, плесни на него водой милости.
— О ты, лишившийся сердца! — отвечала рабыня. — Для твоего исцеления есть только одно средство — на несколько дней покинуть порог возлюбленной и предаться молитвам. Хотя ты посеял в сердце семена любви к кумиру, притворись, что это поклонение богу. Ее отец, увидев тебя в таком состоянии, сочтет тебя человеком достойным и полюбит. Быть может, так ты сможешь добиться цели.
По совету старой невольницы Хасан расстелил под ивой молитвенный коврик, уселся на него и, подобно Меджнуну, ожидающему Лейли, начал славить Аллаха. Через несколько дней он стал тоньше нити от поста и все время возносил молитвы богу, распластавшись во прахе.
Когда отец девушки вернулся, он увидел в саду Хасана с телом, запачканным пылью, и душой, очищенной любовью к богу. Он тлел во прахе, словно уголек, проливая из глаз слезы-жемчужины, отказываясь от хлеба и воды, словно ангел. Отец, восхищенный его презрением к этому миру, тут же проникся к нему сочувствием и спросил черную невольницу:
— Давно ли этот опьяненный божественной любовью юноша озарил словно Мессия нашу келью? Рассказал ли он что-нибудь о себе, когда остановился в наших местах?
Старая невольница, хотя и была осведомлена обо всем, раскрыла книгу хитростей и с первых же слов начала обманывать.
— О боже! Это не человек, а небесный ангел, ниспосланный богом с неба, — воскликнула она. — Если ты обойдешь всю землю, то не найдешь человека, так сильно любящего бога. Тебе следовало бы поймать эту волшебную птицу счастья и выдать за него отраду твоих очей, твою прекрасную луну. Ведь звезда и луна так подходят друг к другу, а роза травка прекрасны вместе. Это ведь не такая птица, которая легко попадет в силок, это не та роза, которая расцветает в нашем саду.
— Приложи все усилия, -велел старой невольнице дервиш и постарайся заполучить для нас это счастье, которое даже во сне не увидишь.
— «Для человека остается только стараться» , — сказала в ответ старая невольница. — Я приложу усилия и не пожалею сил, побуждаемая доброжелательством. Если я сумею убедить его хитростями, то, значит, небо покровительствует тебе, а если нет — не взыщи.
Пообещав все это, она отправилась к тому безумцу, который ждал, исхудав от любви, словно тростинка. Приятной вестью она вдохнула новую жизнь в его бестрепетное тело и Хасан расцвел и ожил, словно бутон от ветерка и трава от дождя. Невольница, обязав Хасана благодарностью, вернулась к простодушному дервишу, решив получить благодарность и от него. Дервиш, услышав, что дело идет на лад, рассмеялся, попрал пятой небесного воина и, по обычаю, принялся готовить приданое и все необходимое для свадебного пира. Потом в благословенный час он отдал Луну за Муштари, иными словами, сочетал Хасана и Гоухар узами законного брака. Несчастный влюбленный так радовался, словно в его сердце расцвели розы. Соловьи в том саду, услышав эту радостную весть, пустились в пляс, лилия стала наигрывать мелодии своими листьями, похожими на языки, горлинка сменила серое оперение на пурпурное, музыканты-фиалки так заиграли на чангах, что сосны потеряли покой, птицы на лужайках, опьянев от вида двух кипарисов, затянули песнопения Давуда, а ветерок окропил всех благовониями.
Когда затихли песни на лужайке и пирующие решили отдохнуть, а нарциссы стражами стали вокруг, подняв зеленые знамена, новобрачных оставили вдвоем в брачной комнате, словно розу и соловья. Красавица Гоухар своими черными локонами, казалось, увеличивала мрак ночи, а страдалец-влюбленный в страстном томлении привлек в свои объятия розу и обрел высшее наслаждение: клюв опьяненного соловья погрузился в лепестки жасмина, так что бутон жасмина раскрылся и постель луны обагрилась кровью, за которую не положено выкупа .
Хасан приготовился быстро, приняв ее радостный дар,
И начал искать драгоценность в сокровищнице Гоухар.
Пред юношей с телом, как роза, увидев, что сдаться пора,
Она положила шкатулку мерцающего серебра.
Шкатулку открыл он рубином, почувствовав счастье свое,
И скоро жемчужная капля неслышно упала в нее.
Хасан долго прожил в радости и наслаждении в том прекрасном саду, срывая розы наслаждения, коротая дни с отрадой сердца. Но время шло, и ему захотелось повидать родные края. Он испросил разрешения и тронулся в путь вместе с Гоухар.
Хасан попадает в беду, а Гоухар подвергается мучениям
Распрощавшись с дервишем, Хасан в сопровождении своей луны быстро пересекал пространство, прошел длинный путь и прибыл, наконец, в город, где правил царь, не умудренный разумом, подобный глупому быку. По своему недомыслию он поручил управление страной, которое есть главная обязанность пастыря, а также все дела подданных, простых и знатных, везиру, вредному, как скорпион. Этот везир не ведал чувства благодарности за содеянное добро и двигался по стезе правосудия как рак, вкривь и вкось.
По прибытии в тот город у доброго Хасана кончились путевые припасы, а вслед за тем опустел и карман — так быстро, как проходит молодость и кончается верность красавиц. Терпение его иссякло, он пал духом, мужество покинуло его, так что он был вынужден прервать путь и остановиться в доме одного человека.
Гоухар, видя, что муж впал в уныние, вооружилась терпением, положилась на милосердие Аллаха, взяла пряжу и села за вышивание. Иглой она выводила рисунки, словно Мани своей кистью, и вот уже показались на шелку цветы, синеве которых завидовала темная ночь, пурпуру — багряное Утреннее солнце. Роза от зависти задрожала бы, словно от Ветра, соловей в растерянности забыл бы дорогу в сад, даже весне-цветочнице, да и самому живописцу Чина при виде той вышивки изменило бы их искусство. Когда жена окончила свое рукоделие, Хасан отнес его на базар, чтобы выручить деньги на расходы и свести концы с концами. Люди на базаре собрались толпой, словно соловьи вокруг роз, чтобы посмотреть на вышивку. Цена ее сразу поднялась до вершин Кейвана, так что слуги донесли об этом везиру, и Хасана поволокли вместе с вышивкой к проклятому везиру. Один из его приближенных, который был под стать адским стражам, рассказал везиру, в чем тут дело, и насильник-везир, плененный шитыми шелком цветами, влюбился в Гоухар, ни разу не видев ее. Он решил оставить себе вышитый пояс, обвинил Хасана в воровстве, велел связать его и бросить в темницу и приставил к нему стражников, которые не уступали бесам в аду и были посредниками между смертью и людьми. Потом везир поручил нескольким негодяям обратить Гоухар в рабыню, хотя она была женщиной свободной, целомудренной и мудрой, опозорить ее и привести к нему как наложницу, обвинив ее в бегстве от законного хозяина и в соучастии в воровстве. Босую и с непокрытой головой, Гоухар привели в дом везира и заперли в темной комнате. Все, кто видел несчастную красавицу в лапах тех зверей, проливали от жалости слезы. Люди дивились и говорили громко:
— Странно! Как может красавица-луна быть блудницей? Разве похоже, чтобы такая скромная женщина занималась грязными делами?
Гоухар, одинокая и брошенная на произвол судьбы, оплакивала разлуку с Хасаном, исторгала из больной груди тяжкие вздохи, проливала потоки слез и не знала, чем облегчить свою участь и где искать бальзам для своих душевных ран.
Когда жемчужина дня скрылась в шкатулке запада и ночь набросила на горизонты темный покров, некий юноша, который влюбился в Гоухар, увидев ее днем, пробрался бесстрашно, словно пьяный, к замку везира, привязал к веревке камень и бросил его через стену замка. Гоухар, заточенная во мраке насилия, словно источник живой воды или зрачок в черноте глаза, испугалась шума упавшего камня, вскочила, словно поднятая ветром пылинка, выглянула из башни, достигавшей до самого неба, и увидела внизу юношу, который держал в руке конец веревки и смотрел наверх в томительном ожидании. Гоухар приняла его за Хасана, мигом закрепила веревку за зубец башни и спустилась, словно канатоходец, с небесных высот на поверхность земли, не ведая о том, что посылает ей коварная и несправедливая судьба. И вот ловкий и удачливый юноша, уверенный, что небо покровительствует ему, пустился в путь по степи, двигаясь вперед быстро словно вихрь и намереваясь идти до самого утра.
Нежная и слабая Гоухар, для ног которой были жестки даже розы и тюльпаны, босая бежала по камням и колючкам. Они прошли немного, и ноги красавицы-луны покрылись волдырями, словно небо звездами, словно вода рябью или лепестки розы — росинками. Она не могла идти и присела на краю дороги. Юноша тоже был вынужден остановиться, но он не стал выпускать коня слов, чтобы Гоухар не догадалась, что он чужой человек, чтобы красавица-истина оставалась за завесой. Только сердце его от страха погони колотилось. Наконец, из-за горизонтов высунул голову рассвет, который предшествует утру и возвещает о восходе солнца и наступлении дня. Гоухар взглянула в лицо юному вору, с которым она сидела в степи, и тут же вскочила, словно внезапно наступила на змею, близкая от страха и ужаса к смерти, задыхаясь от волнения. «Что за злосчастие и невезение, — подумала она. — Я спаслась из пасти крокодила и угодила в когти к леопарду, выбралась из пучины бедствий и попала в чашу страданий. Где сокол смерти, который изловит воробья моей жизни и тем спасет меня от этого орла?»
От горя и печали она обезумела, словно Меджнун, огласила пустыню, где не было надежд на спасение, рыданиями и жалобами на несправедливость судьбы, коварного неба, стала причитать печально, как флейта, но ничто ей не помогло, и она уже не знала, что сделать, чтобы красавица-надежда показала свой лик из-за завесы. Тут вдруг вдали показался всадник на верблюде. Глупый юноша принял всадника за погоню везира, от страха обширная степь показалась ему меньше глаза слона, он пустился наутек, словно кошка, и спрятался в какой-то яме, словно мышь в норе. Всадник же подъехал к Гоухар и заглянул в ее прекрасное лицо: она трепетала, словно рыба на суше, и дождем лила слезы.
— О солнце на небе красоты, — воскликнул всадник, — о кипарис, из чьего ты сада? Потомки Адама не помнят под этим древним небосводом подобной красавицы!
Луна не блистает ярче тебя в созвездии красоты.
Стройны кипарисы на берегу — стройней кипариса ты.

— Если ты луна, то как ты снизошла на землю? Если ты роза, то зачем покинула сад? Где твой соловей, почему он оставил тебя одну? Быть может, он сгорел в лучах твоего солнца? Что случилось с ветерком, что он не может раскрыть бутона твоих уст?
Гоухар рассказала ему кое-что о себе. К счастью, всадник сжалился над ней, посадил ее перед собой на гороподобного верблюда и вихрем помчался по тернистой пустыне. Гоухар же обратилась с молитвой к всевышнему, которому известно, что сокрыто на уме у его рабов. «О ты, помогающий заблудшим, — молилась она, — о ты, ведающий о тайнах несчастных! Во имя тех, кто стал на путь любви и покорности тебе, не допусти осквернить полу моей добродетели, сохрани мой жемчуг ради моего мужа, который томится в темнице». Она молилась так, холодея от страха перед новым незнакомцем, который скакал вместе с ней на верблюде.
А тот трус, который бросил Гоухар, испугавшись всадника, и укрылся в яме, словно лиса в норе, видя, как обернулось дело, вылетел из ямы, словно поднятая вихрем песчинка, и громко закричал, но всадник пренебрег жалким трусом и поскакал вперед, обгоняя на своем верблюде ветер. А тот негодяй остался, словно мусор, в пустыне. Как раз в это время туда нагрянул везир с погоней. Везир догадался, что перед ним тот, кого он ищет, велел связать похитителю руки и допросил его, где Гоухар. Бедняга не смог увильнуть и рассказал все подробно, открыв все свое злосчастие и невезение. Везир взял с собой этого злосчастного и поспешил следом за всадником на верблюде. В погоне он оставил позади владения своего государя и вступил во владения другого шаха.
Правитель этой страны как раз в то время охотился в степи и издали увидел всадника на верблюде, который летел на крыльях быстроты. Правитель приказал привести к нему путников. Всадник был очень некрасив, и правитель подумал, что блестящая жемчужина и невзрачный агат оказались рядом. Он начал расспрашивать их.
— По закону, — отвечал всадник, — эта женщина — моя жена.
Правитель все еще беседовал с ними, когда подоспел везир со своими людьми. Везир принес жалобу правителю, заявив, что Гоухар — его невольница.
— Но, поскольку женское племя лишено доли в верности, — заявил везир, — она спуталась с этим проклятым юношей на верблюде, спустилась по веревке из башни моего замка и бежала вместе с ним. А теперь пусть сам падишах решает так, как велит ему правосудие.
Но в это время похититель, которого держали стражники везира, поднял крик:
— О падишах! — вопил он. — Все совсем не так. Врет он, эта женщина — моя жена! Этот насильник — везир соседней страны, он влюбился в мою жену. Науськиваемый дьяволом, он вступил на путь греха, силой увел ее к себе и заточил в башне. У меня нет покровителей, и мне некому было жаловаться, только и оставалось молчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46