Дали им и дополнительное условие: убивать нельзя ни в коем случае.
– Ты сказал, одна компания. И какая?
– «Фартек». Входит во вторую секцию Токийской фондовой биржи.
– Во вторую секцию ТФБ?
– Меня это тоже несколько удивило. Обычно такие компании подстраховывают себя, обращаясь через дочернюю компанию или через третьих лиц. Но они позвонили напрямую.
– А из какого отдела и кто именно?
– Этого я не знаю. – Асаи достал из кармана листок бумаги и положил передо мной. Копия квартального отчета. – Был бы отчет о ценных бумагах, стало бы понятнее, но общая картина должна быть видна и здесь.
Я взял листок в руки и посмотрел. Главный офис расположен в Ниси-Симбаси, район Минатоку. Уставный капитал составляет три миллиарда восемьсот миллионов иен. Выпущено свыше тридцати миллионов акций. Около восьмисот сотрудников. Оборот компании на март девяносто третьего года равен семидесяти миллиардам иен. Содержание деятельности: 55 % – торговля, 22 % – производство одежды, 23 % – прочая деятельность. В комментариях говорилось: одежда спортивного стиля – преимущественно для женщин, особенно популярен брэнд «Фарамонд»; с апреля по всей стране начнется продажа памперсов нового типа для стариков.
Да. Об одежде «Фарамонд» слышал даже я. В отчете я ничего странного не увидел.
– Ты акциями занимаешься? – спросил Асаи.
– С чего бы это? Я в экономике несилен. И капиталом не располагаю.
– Это уж точно, – улыбнулся Асаи и заказал у проходившей мимо официантки новую порцию виски для меня.
– А ты больше не будешь? – спросил я.
– Я за рулем, – ответил Асаи. – Финансовое состояние «Фартека» – лучше некуда. Доход от одной акции – тридцать две иены. Цена акции сейчас – семьсот с небольшим, так что Р/Е, то есть отношение цены акции к прибыли на акцию, равно двадцати двум. Пять лет подряд предприятие приносит прибыль, и дивиденды растут. Можно сказать, они даже слишком высоки. Никто не удивится, если компания поднимется в первую секцию Токийской фондовой биржи.
– Я в этих делах ничего не понимаю. Объясни мне в двух словах.
– Если бы я был биржевым маклером, то молча сидел бы и скупал акции «Фартека», как котирующиеся на бирже. Но лучше посмотри на список акционеров.
Я так и сделал. Кое в чем я разбирался. Я поднял глаза:
– Нет основного банка. Есть компании, входящие в крупные корпорации, но их довольно мало. В основном, по-моему, частные компании. Первое место среди акционеров – тринадцать целых семь десятых процента – у «Хотта Косан». Наверное, чья-то частная компания. Ведь в Японии запрещены компании-холдинги. Но, смотри, второе место – двенадцать целых девять десятых процента – у «Мирна энд Рос», иностранной компании. Кроме того, среди директоров компании – иностранец. Альфонсо Канелла. Испанское имя.
– Ишь ты. А говорил, что ничего не понимаешь. Вон как шпаришь. Да ты совсем не дурак.
– Ну, экономические страницы газет я читаю. Времени хватает.
– Значит, и правило пяти процентов тебе известно?
– Нет, такого не знаю.
– Правило, которое власти ввели в конце восьмидесятых. Если акций свыше пяти процентов, включая аффилированные компании, необходимо ставить в известность Министерство финансов. Но ты, конечно, помнишь, как цены на акции начало трясти. Иными словами, «мыльный пузырь» стал лопаться.
Я кивнул. Как не помнить.
– Посмотри на схему. Я проанализировал еженедельный рост цен на акции. В октябре девяностого года – наивысшая цена, четыре восемьсот. Через два месяца, после того как Хусейн вторгся в Кувейт. При этом средний показатель Никкэй за какие-то десять месяцев упал на восемнадцать тысяч иен. А у «Фартека» – резкий рост по сравнению с падением ниже тысячи за год до этого.
Я в этих делах разбирался как свинья в апельсинах. Поразмыслив над тем, что сказал Асаи, я спросил:
– Значит, кто-то скупил акции?
– Да. В Кабуто-тё одно время бушевал скандал с участием то ли гонконгского игрока, то ли какого-то новичка. Дело в том, что в те годы бывали случаи, когда японские игроки, покупая депозитарные расписки, инсценировали покупку акций иностранцем. Рынок отреагировал, скупка акций началась. Однако компания «Мирна энд Рос» официально заявила о себе. Поначалу все решили, что это корпоративный шантаж – green mail, то есть парни хотят заработать на разнице в цене, вынуждая владельцев компании перекупать пакет по стоимости, выше продажной. Однако на следующий год «Мирна энд Рос» отправила своих представителей на собрание акционеров. Министерство финансов не посмело вмешаться, опасаясь международного конфликта.
– И что это за компания?
– Я тоже немного занимаюсь акциями. И попросил одно агентство по ценным бумагам выяснить ситуацию. Вроде бы это нью-йоркская инвестиционная компания. Подробностей не знаю, похоже, она вкладывает капитал в разных странах. Но посмотри. Если средняя продажная цена – две тысячи иен, инвестиций на миллиард. Непонятно, почему иностранцев заинтересовал «Фартек». Финансовое положение у них действительно хорошее, но показатель Р/Е у японских предприятий выше в три-четыре раза по сравнению с другими странами. Иначе говоря, цена завышенная. Для предприятий, занимающихся высокими технологиями, это, в общем-то, понятно, но здесь производитель текстильных изделий, одновременно занимающийся торговлей.
– Каким образом эта компания связана с кланом Эгути?
– Мне неизвестно. Три года прошло, как я ушел из Эгути. К тому же в последнее время у меня голова была забита тем, как отделиться от них, так что до остального руки не доходили. Но я точно могу сказать, связь возникла позже.
– Другими словами, три года назад клан Эгути влез в наркобизнес. Мы сейчас не берем отношения с «Фартеком». Было это в девяностом году.
Асаи кивнул, нахмурившись. Наверное, ему не хотелось распространяться о делах клана, к которому он когда-то принадлежал.
– Сколько времени требуется на скупку акций?
– Зависит от конкретного случая. Наверное, имели место и прямые сделки, то есть один на один, но, учитывая количество купленных акций, без скупки на бирже не обойтись. Думаю, год как минимум.
– Как ты считаешь, это как-то связано со мной? С заурядным барменом заурядного бара?
Асаи грустно улыбнулся:
– Действительно. Отвечая на твой вопрос, я слишком уклонился от темы. Я и не собирался рассуждать об акциях. Надо бы побольше разузнать о той компании. Мне самому интересно.
– Что ты, спасибо за полезную информацию. А с кем конкретно из клана Эгути они связались?
– Ты меня об этом не спрашивай. Разузнай сам. Дело несложное.
Ну и глупость я сморозил. Я кивнул и сказал:
– Так и сделаю.
Асаи оставался последовательным. Я чуть не забыл, кто он такой. Но он был якудза и хорошо помнил законы своего мира. Даже слишком хорошо. И гордился этим.
– Одно я сегодня понял, – сказал я.
– Что именно?
– У меня в баре ты выглядел очень сурово. Наверное, подозревал, что я имею отношение к наркотикам?
– Точно. Думал, ты ими приторговываешь. «Фартек» не выходил у меня из головы. Вот и решил на тебя посмотреть.
– Поэтому и отпечатков пальцев не оставил? Асаи кивнул:
– Да, поэтому. После того как я ушел из полиции, меня ни разу не привлекали, но мои отпечатки пальцев в полиции есть. На собеседовании при приеме на работу берут.
– Но почему ты так ненавидишь наркоту?
Асаи взглянул на меня, изменился в лице и тихо сказал:
– У меня жена умерла от передоза. «Колес» наглоталась. Четыре года назад.
Немного помолчав, я произнес:
– Прости. Мне не надо было спрашивать.
– Ничего. Дело прошлое.
– Четыре года назад. Не такое уж это прошлое.
– Да? Ты ведь двадцать два года скрывался. Из-за друга. Он ведь другом тебе был, да?
Я промолчал.
Асаи опять посмотрел в окно. И я вместе с ним. Во внутреннем дворике по-прежнему было светло. Пожилая иностранка куда-то ушла. Мы помолчали. Я думал о жене Асаи. Наверное, он женился на ней, после того как оставил работу в полиции. Вероятно, втайне от мужа она пристрастилась к транквилизаторам. Вне всяких сомнений, этому существовали свои причины и обстоятельства. Но по его лицу невозможно было прочитать, какие именно.
– Вот уж и вправду дурацкий у тебя характер, – пробормотал Асаи и посмотрел на меня. – Но когда я съел хот-дог, мнение мое о тебе немного изменилось. Ты где-нибудь учился готовить?
Я задумался. Вспоминал, на каких работах я побывал.
– Не то чтобы учился. Но одно время работал в котлетной. Меня взяли учеником, я только и делал, что резал капусту. Поэтому капусту я режу профессионально.
– Но почему хот-доги?
– Я вырос в Осаке. Был фанатом «Хансин». Когда учился в младшей школе, дядя взял меня на стадион «Косиэн». Я не помню, купил он мне его на стадионе или еще где-то, но я смотрел бейсбол и ел хот-дог. «Неужели в мире есть что-нибудь вкуснее?!» – думал я. И мне захотелось научиться готовить хот-доги самому.
Асаи улыбнулся. По крайней мере, мне так показалось. Он позвал официантку и заказал виски.
– С машиной проблем не будет? – спросил я.
– Не волнуйся. Я могу ее оставить. Я еще не все тебе рассказал. Ну да ладно, лучше скажи, кто тогда играл на внутреннем поле.
– Фудзимото, Ёсида, Миякэ. На второй базе, кажется, Хонъясики. Мне нравился питчер Той.
– Да… – Асаи смотрел куда-то вдаль. – А я болел за «Гигантов». Я был еще мальчишкой, когда в команду пришел Нагасима. Кроме него на внутреннем поле играли Така, Хироока и Дои. А ты сам бейсболом не занимался?
– В средней школе. А в старшей ходил в изокружок.
Асаи заржал:
– Ну и смена интересов.
– У меня не было способностей к бейсболу. Поэтому я с ним и распрощался.
– Но к боксу у тебя способности были.
Я посмотрел на него. О том, что я занимался боксом, не было написано ни в одной из газет. Я читал все утренние выпуски. И тут наконец я вспомнил:
– Тебе рассказали парни из Эгути, да?
Он опять грустно улыбнулся:
– Парни твоих способностей оценить не могут. Я прочитал в газетах имя Тосихико Кикути. И лицо на фотографии мне знакомо. Когда ты побеждал в четырех раундах, я вообще-то занимался тем же самым. В старшей школе и в институте. В любительской лиге. Но я выступал в другом весе – «пера». Тогда-то я и узнал, что в легком появился крутой новичок, и пошел посмотреть. Я видел два твоих последних боя. У тебя на самом деле был талант. Боковое зрение и развитая рефлекторная система. Поэтому ты и оставался практически неуязвимым. Но еще лучше – скорость и сила удара. Если бы ты продолжал, то непременно стал бы новым королем бокса. Да и чемпионом мира, наверное.
Я взял стакан с водой. Алкашу не нужна запивка, я смотрел, как колышется лед в стакане. Он сверкал, отражая свет. Боковое зрение. Развитая рефлекторная система. Сила удара. Сейчас все эти слова для меня что прошлогодний снег. Я рассеянно поднял голову.
– А сообщения в новостях о том, что юный чемпион имеет отношение к взрыву автомобиля, ты видел?
– Видел. Я был удивлен. До сих пор помню, как прочитал в газете. И о том, что ты участвовал в студенческом движении, я тоже не знал.
– А ты чего достиг в боксе?
– В старших классах дошел до финала всеяпонских школьных соревнований. Но в институте бросил на полпути. Где-то через полгода после твоего последнего боя.
– Тоже смена интересов? Почему бросил?
– Мне поставили диагноз – отслоение сетчатки. После боя, в котором я победил. Знаешь, Нобукити в легчайшем весе? Очень хорошо представляю, что он чувствовал. До того диагноза я готовился в Мюнхен, в олимпийскую сборную.
Я посмотрел на него. Абсолютно бесстрастное выражение лица. Будто хочет сказать: «Что поделаешь, такова жизнь».
– А сейчас у тебя все в порядке? С глазами.
– Прекрасно. Операцию сделали успешно. На самом деле ничего страшного и не было. Неизвестно, конечно, что бы случилось, если бы я не оставил спорт.
Мы стали молча пить виски.
– Кстати, – сказал Асаи, – о Кувано, о котором писали газеты. Я его тоже видел.
Я удивленно посмотрел на него.
Асаи покачал головой:
– Не сейчас. Во время твоего поединка. Он сидел рядом со мной и вопил истошным голосом: «Убей его!» Безумное зрелище. Я потому и запомнил.
– Безумное?
– Он с виду был таким спокойным парнем. Но со звуком гонга его будто подменили. Мне показалось, что он не болеет за тебя, а хочет увидеть смертельный бой, не важно, кто победит. Словно жаждал крови.
– Это не про него.
Асаи пожал плечами:
– Да? Раз ты так считаешь, то, наверное, так оно и есть. Он ведь был твоим другом, да? Не обижайся.
– Ладно.
– Он погиб во время взрыва, да? Вроде бы обнаружили по отпечаткам пальцев.
– Да, погиб.
– Знаешь, что я думаю…
– Что?
– Ты, наверное, и это хочешь узнать. Причину его смерти.
– Можно тебя предупредить?
Асаи усмехнулся и сказал:
– Валяй.
– Люди не любят тех, кто читает их мысли.
На этот раз он захохотал во весь голос. Даже стали видны морщинки в уголках глаз.
– Вообще-то говоря, мне тоже нужно тебя предупредить кое о чем важном. То, что ты скрываешься под фамилией «Симамура», больше не тайна. Перед тем как поговорить с тобой по телефону сегодня утром, я отправил Мотидзуки к тебе в бар. Не волнуйся, копы ему на хвост не сели, он в этих делах хорошо сечет. Просто проехался на такси туда-обратно по улице Ясукуни. Туда на одном такси, обратно – на другом. Вернулся уже после твоего звонка. Так вот о чем я хотел тебя предупредить. Вокруг бара – толпы сыскарей. По крайней мере, из того, что он заметил: одна машина плюс четыре-пять человек, которые прохаживаются со «Спортивной газетой» в руках. Ты, похоже, стал звездой.
– Не могу сказать, что совсем этого не предполагал, – ответил я. – Но теперь, когда я в этом убедился, меня беспокоит один вопрос.
– Какой?
– Не слишком ли рано полиция сделала официальное заявление? С точки зрения обычной логики, если бы они знали, где я нахожусь, и хотели меня поймать, то предпочли бы молчать. Ждали бы себе, когда я преспокойненько вернусь в бар. Объявить мое настоящее имя в СМИ – то же самое, что сказать мне: «Беги!» Лишь поняв, что я сбежал, можно переходить к открытому расследованию.
– Меня это тоже удивляет, – спокойно сказал Асаи. – Возможен лишь один вариант. Копы убеждены, что в бар ты больше не вернешься. А топчутся там на всякий пожарный. Кому известно, что ты закрыл бар?
– Тебе и Мотидзуки. Если ты никому об этом не говорил. – Я решил не распространяться о Токо.
– Я никому не говорил. Ты что, подозреваешь меня или Мотидзуки в связях с копами?
– Тебя я не подозреваю. Если бы подозревал, то не сидел бы здесь с тобой и виски не распивал.
– Но Мотидзуки – нормальный парень. Ему можно доверять. Он служил в Силах самообороны, мы были знакомы еще до того, как я ушел в самостоятельное плавание. Давно знаем друг друга. Но с копами у него связей нет. Да и вряд ли он сболтнул кому-то лишнее. В любом случае спрошу у него.
– Ты сказал, что его ни разу не забирали.
– Ни разу. У меня до сих пор остался канал в отделе по борьбе с бандитизмом. Так что все под контролем… Но возможен и такой вариант. Кто-то из СМИ выведал. И пришлось официально объявить. Копы не любят, когда кто-то выделяется. Или еще одна версия. Может, они решили сделать независимое объявление, учитывая важность фактов. По крайней мере, им пришлось сразу объявить о Кувано. Признать задержку в опознании погибшего для них совершенно невозможно. Особенно если тот проходил как подозреваемый по другому делу, не важно, закрыли его или нет. В таком случае и о тебе нельзя было не объявить. СМИ непременно раскопали бы информацию о взрыве автомобиля. А ты имел к нему отношение. Четвертая власть в наше время обладает большой силой.
– На мой взгляд, вполне правдоподобно. Понятное дело, парни из полиции предполагают, что у тебя возникнут сомнения. Если кто-то из твоего окружения и связан с копами, вряд ли он тебе специально намекнет об этом.
В его словах был резон. Наверное, так оно и есть. К тому же Асаи хорошо разбирался в особенностях полицейского мышления. Я вздохнул:
– Да. Скорее всего, я слишком усложняю.
Я положил в карман копию квартального отчета, которую дал мне Асаи. Асаи посмотрел на меня и подозвал официантку. Сказал:
– Мы хотим взять с собой бутылку «Баллантайна».
Официантка вытаращила глаза от удивления, но заказ приняла. Она принесла пакет с названием отеля, Асаи отдал его мне. Я заглянул внутрь пакета, там лежала новехонькая бутылочка.
– Ну что, пошли потихоньку? Это тебе.
– Вообще-то у меня денег немного. Только и хватит, что оплатить сегодняшнюю выпивку.
Асаи усмехнулся:
– Чего это ты застеснялся? Могу я хоть что-нибудь сделать для тебя? Спишу потом как расходы по работе. А тебе и так капитал на бегство нужен. Или, скорее, средства для борьбы?
Он оплатил счет наличными. Я решил не перечить и воспользовался его добротой.
– Я твой должник. Если смогу открыть бар вновь, верну тебе десяток бутылок.
– Буду ждать.
Я встал, взял в руку пакет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Ты сказал, одна компания. И какая?
– «Фартек». Входит во вторую секцию Токийской фондовой биржи.
– Во вторую секцию ТФБ?
– Меня это тоже несколько удивило. Обычно такие компании подстраховывают себя, обращаясь через дочернюю компанию или через третьих лиц. Но они позвонили напрямую.
– А из какого отдела и кто именно?
– Этого я не знаю. – Асаи достал из кармана листок бумаги и положил передо мной. Копия квартального отчета. – Был бы отчет о ценных бумагах, стало бы понятнее, но общая картина должна быть видна и здесь.
Я взял листок в руки и посмотрел. Главный офис расположен в Ниси-Симбаси, район Минатоку. Уставный капитал составляет три миллиарда восемьсот миллионов иен. Выпущено свыше тридцати миллионов акций. Около восьмисот сотрудников. Оборот компании на март девяносто третьего года равен семидесяти миллиардам иен. Содержание деятельности: 55 % – торговля, 22 % – производство одежды, 23 % – прочая деятельность. В комментариях говорилось: одежда спортивного стиля – преимущественно для женщин, особенно популярен брэнд «Фарамонд»; с апреля по всей стране начнется продажа памперсов нового типа для стариков.
Да. Об одежде «Фарамонд» слышал даже я. В отчете я ничего странного не увидел.
– Ты акциями занимаешься? – спросил Асаи.
– С чего бы это? Я в экономике несилен. И капиталом не располагаю.
– Это уж точно, – улыбнулся Асаи и заказал у проходившей мимо официантки новую порцию виски для меня.
– А ты больше не будешь? – спросил я.
– Я за рулем, – ответил Асаи. – Финансовое состояние «Фартека» – лучше некуда. Доход от одной акции – тридцать две иены. Цена акции сейчас – семьсот с небольшим, так что Р/Е, то есть отношение цены акции к прибыли на акцию, равно двадцати двум. Пять лет подряд предприятие приносит прибыль, и дивиденды растут. Можно сказать, они даже слишком высоки. Никто не удивится, если компания поднимется в первую секцию Токийской фондовой биржи.
– Я в этих делах ничего не понимаю. Объясни мне в двух словах.
– Если бы я был биржевым маклером, то молча сидел бы и скупал акции «Фартека», как котирующиеся на бирже. Но лучше посмотри на список акционеров.
Я так и сделал. Кое в чем я разбирался. Я поднял глаза:
– Нет основного банка. Есть компании, входящие в крупные корпорации, но их довольно мало. В основном, по-моему, частные компании. Первое место среди акционеров – тринадцать целых семь десятых процента – у «Хотта Косан». Наверное, чья-то частная компания. Ведь в Японии запрещены компании-холдинги. Но, смотри, второе место – двенадцать целых девять десятых процента – у «Мирна энд Рос», иностранной компании. Кроме того, среди директоров компании – иностранец. Альфонсо Канелла. Испанское имя.
– Ишь ты. А говорил, что ничего не понимаешь. Вон как шпаришь. Да ты совсем не дурак.
– Ну, экономические страницы газет я читаю. Времени хватает.
– Значит, и правило пяти процентов тебе известно?
– Нет, такого не знаю.
– Правило, которое власти ввели в конце восьмидесятых. Если акций свыше пяти процентов, включая аффилированные компании, необходимо ставить в известность Министерство финансов. Но ты, конечно, помнишь, как цены на акции начало трясти. Иными словами, «мыльный пузырь» стал лопаться.
Я кивнул. Как не помнить.
– Посмотри на схему. Я проанализировал еженедельный рост цен на акции. В октябре девяностого года – наивысшая цена, четыре восемьсот. Через два месяца, после того как Хусейн вторгся в Кувейт. При этом средний показатель Никкэй за какие-то десять месяцев упал на восемнадцать тысяч иен. А у «Фартека» – резкий рост по сравнению с падением ниже тысячи за год до этого.
Я в этих делах разбирался как свинья в апельсинах. Поразмыслив над тем, что сказал Асаи, я спросил:
– Значит, кто-то скупил акции?
– Да. В Кабуто-тё одно время бушевал скандал с участием то ли гонконгского игрока, то ли какого-то новичка. Дело в том, что в те годы бывали случаи, когда японские игроки, покупая депозитарные расписки, инсценировали покупку акций иностранцем. Рынок отреагировал, скупка акций началась. Однако компания «Мирна энд Рос» официально заявила о себе. Поначалу все решили, что это корпоративный шантаж – green mail, то есть парни хотят заработать на разнице в цене, вынуждая владельцев компании перекупать пакет по стоимости, выше продажной. Однако на следующий год «Мирна энд Рос» отправила своих представителей на собрание акционеров. Министерство финансов не посмело вмешаться, опасаясь международного конфликта.
– И что это за компания?
– Я тоже немного занимаюсь акциями. И попросил одно агентство по ценным бумагам выяснить ситуацию. Вроде бы это нью-йоркская инвестиционная компания. Подробностей не знаю, похоже, она вкладывает капитал в разных странах. Но посмотри. Если средняя продажная цена – две тысячи иен, инвестиций на миллиард. Непонятно, почему иностранцев заинтересовал «Фартек». Финансовое положение у них действительно хорошее, но показатель Р/Е у японских предприятий выше в три-четыре раза по сравнению с другими странами. Иначе говоря, цена завышенная. Для предприятий, занимающихся высокими технологиями, это, в общем-то, понятно, но здесь производитель текстильных изделий, одновременно занимающийся торговлей.
– Каким образом эта компания связана с кланом Эгути?
– Мне неизвестно. Три года прошло, как я ушел из Эгути. К тому же в последнее время у меня голова была забита тем, как отделиться от них, так что до остального руки не доходили. Но я точно могу сказать, связь возникла позже.
– Другими словами, три года назад клан Эгути влез в наркобизнес. Мы сейчас не берем отношения с «Фартеком». Было это в девяностом году.
Асаи кивнул, нахмурившись. Наверное, ему не хотелось распространяться о делах клана, к которому он когда-то принадлежал.
– Сколько времени требуется на скупку акций?
– Зависит от конкретного случая. Наверное, имели место и прямые сделки, то есть один на один, но, учитывая количество купленных акций, без скупки на бирже не обойтись. Думаю, год как минимум.
– Как ты считаешь, это как-то связано со мной? С заурядным барменом заурядного бара?
Асаи грустно улыбнулся:
– Действительно. Отвечая на твой вопрос, я слишком уклонился от темы. Я и не собирался рассуждать об акциях. Надо бы побольше разузнать о той компании. Мне самому интересно.
– Что ты, спасибо за полезную информацию. А с кем конкретно из клана Эгути они связались?
– Ты меня об этом не спрашивай. Разузнай сам. Дело несложное.
Ну и глупость я сморозил. Я кивнул и сказал:
– Так и сделаю.
Асаи оставался последовательным. Я чуть не забыл, кто он такой. Но он был якудза и хорошо помнил законы своего мира. Даже слишком хорошо. И гордился этим.
– Одно я сегодня понял, – сказал я.
– Что именно?
– У меня в баре ты выглядел очень сурово. Наверное, подозревал, что я имею отношение к наркотикам?
– Точно. Думал, ты ими приторговываешь. «Фартек» не выходил у меня из головы. Вот и решил на тебя посмотреть.
– Поэтому и отпечатков пальцев не оставил? Асаи кивнул:
– Да, поэтому. После того как я ушел из полиции, меня ни разу не привлекали, но мои отпечатки пальцев в полиции есть. На собеседовании при приеме на работу берут.
– Но почему ты так ненавидишь наркоту?
Асаи взглянул на меня, изменился в лице и тихо сказал:
– У меня жена умерла от передоза. «Колес» наглоталась. Четыре года назад.
Немного помолчав, я произнес:
– Прости. Мне не надо было спрашивать.
– Ничего. Дело прошлое.
– Четыре года назад. Не такое уж это прошлое.
– Да? Ты ведь двадцать два года скрывался. Из-за друга. Он ведь другом тебе был, да?
Я промолчал.
Асаи опять посмотрел в окно. И я вместе с ним. Во внутреннем дворике по-прежнему было светло. Пожилая иностранка куда-то ушла. Мы помолчали. Я думал о жене Асаи. Наверное, он женился на ней, после того как оставил работу в полиции. Вероятно, втайне от мужа она пристрастилась к транквилизаторам. Вне всяких сомнений, этому существовали свои причины и обстоятельства. Но по его лицу невозможно было прочитать, какие именно.
– Вот уж и вправду дурацкий у тебя характер, – пробормотал Асаи и посмотрел на меня. – Но когда я съел хот-дог, мнение мое о тебе немного изменилось. Ты где-нибудь учился готовить?
Я задумался. Вспоминал, на каких работах я побывал.
– Не то чтобы учился. Но одно время работал в котлетной. Меня взяли учеником, я только и делал, что резал капусту. Поэтому капусту я режу профессионально.
– Но почему хот-доги?
– Я вырос в Осаке. Был фанатом «Хансин». Когда учился в младшей школе, дядя взял меня на стадион «Косиэн». Я не помню, купил он мне его на стадионе или еще где-то, но я смотрел бейсбол и ел хот-дог. «Неужели в мире есть что-нибудь вкуснее?!» – думал я. И мне захотелось научиться готовить хот-доги самому.
Асаи улыбнулся. По крайней мере, мне так показалось. Он позвал официантку и заказал виски.
– С машиной проблем не будет? – спросил я.
– Не волнуйся. Я могу ее оставить. Я еще не все тебе рассказал. Ну да ладно, лучше скажи, кто тогда играл на внутреннем поле.
– Фудзимото, Ёсида, Миякэ. На второй базе, кажется, Хонъясики. Мне нравился питчер Той.
– Да… – Асаи смотрел куда-то вдаль. – А я болел за «Гигантов». Я был еще мальчишкой, когда в команду пришел Нагасима. Кроме него на внутреннем поле играли Така, Хироока и Дои. А ты сам бейсболом не занимался?
– В средней школе. А в старшей ходил в изокружок.
Асаи заржал:
– Ну и смена интересов.
– У меня не было способностей к бейсболу. Поэтому я с ним и распрощался.
– Но к боксу у тебя способности были.
Я посмотрел на него. О том, что я занимался боксом, не было написано ни в одной из газет. Я читал все утренние выпуски. И тут наконец я вспомнил:
– Тебе рассказали парни из Эгути, да?
Он опять грустно улыбнулся:
– Парни твоих способностей оценить не могут. Я прочитал в газетах имя Тосихико Кикути. И лицо на фотографии мне знакомо. Когда ты побеждал в четырех раундах, я вообще-то занимался тем же самым. В старшей школе и в институте. В любительской лиге. Но я выступал в другом весе – «пера». Тогда-то я и узнал, что в легком появился крутой новичок, и пошел посмотреть. Я видел два твоих последних боя. У тебя на самом деле был талант. Боковое зрение и развитая рефлекторная система. Поэтому ты и оставался практически неуязвимым. Но еще лучше – скорость и сила удара. Если бы ты продолжал, то непременно стал бы новым королем бокса. Да и чемпионом мира, наверное.
Я взял стакан с водой. Алкашу не нужна запивка, я смотрел, как колышется лед в стакане. Он сверкал, отражая свет. Боковое зрение. Развитая рефлекторная система. Сила удара. Сейчас все эти слова для меня что прошлогодний снег. Я рассеянно поднял голову.
– А сообщения в новостях о том, что юный чемпион имеет отношение к взрыву автомобиля, ты видел?
– Видел. Я был удивлен. До сих пор помню, как прочитал в газете. И о том, что ты участвовал в студенческом движении, я тоже не знал.
– А ты чего достиг в боксе?
– В старших классах дошел до финала всеяпонских школьных соревнований. Но в институте бросил на полпути. Где-то через полгода после твоего последнего боя.
– Тоже смена интересов? Почему бросил?
– Мне поставили диагноз – отслоение сетчатки. После боя, в котором я победил. Знаешь, Нобукити в легчайшем весе? Очень хорошо представляю, что он чувствовал. До того диагноза я готовился в Мюнхен, в олимпийскую сборную.
Я посмотрел на него. Абсолютно бесстрастное выражение лица. Будто хочет сказать: «Что поделаешь, такова жизнь».
– А сейчас у тебя все в порядке? С глазами.
– Прекрасно. Операцию сделали успешно. На самом деле ничего страшного и не было. Неизвестно, конечно, что бы случилось, если бы я не оставил спорт.
Мы стали молча пить виски.
– Кстати, – сказал Асаи, – о Кувано, о котором писали газеты. Я его тоже видел.
Я удивленно посмотрел на него.
Асаи покачал головой:
– Не сейчас. Во время твоего поединка. Он сидел рядом со мной и вопил истошным голосом: «Убей его!» Безумное зрелище. Я потому и запомнил.
– Безумное?
– Он с виду был таким спокойным парнем. Но со звуком гонга его будто подменили. Мне показалось, что он не болеет за тебя, а хочет увидеть смертельный бой, не важно, кто победит. Словно жаждал крови.
– Это не про него.
Асаи пожал плечами:
– Да? Раз ты так считаешь, то, наверное, так оно и есть. Он ведь был твоим другом, да? Не обижайся.
– Ладно.
– Он погиб во время взрыва, да? Вроде бы обнаружили по отпечаткам пальцев.
– Да, погиб.
– Знаешь, что я думаю…
– Что?
– Ты, наверное, и это хочешь узнать. Причину его смерти.
– Можно тебя предупредить?
Асаи усмехнулся и сказал:
– Валяй.
– Люди не любят тех, кто читает их мысли.
На этот раз он захохотал во весь голос. Даже стали видны морщинки в уголках глаз.
– Вообще-то говоря, мне тоже нужно тебя предупредить кое о чем важном. То, что ты скрываешься под фамилией «Симамура», больше не тайна. Перед тем как поговорить с тобой по телефону сегодня утром, я отправил Мотидзуки к тебе в бар. Не волнуйся, копы ему на хвост не сели, он в этих делах хорошо сечет. Просто проехался на такси туда-обратно по улице Ясукуни. Туда на одном такси, обратно – на другом. Вернулся уже после твоего звонка. Так вот о чем я хотел тебя предупредить. Вокруг бара – толпы сыскарей. По крайней мере, из того, что он заметил: одна машина плюс четыре-пять человек, которые прохаживаются со «Спортивной газетой» в руках. Ты, похоже, стал звездой.
– Не могу сказать, что совсем этого не предполагал, – ответил я. – Но теперь, когда я в этом убедился, меня беспокоит один вопрос.
– Какой?
– Не слишком ли рано полиция сделала официальное заявление? С точки зрения обычной логики, если бы они знали, где я нахожусь, и хотели меня поймать, то предпочли бы молчать. Ждали бы себе, когда я преспокойненько вернусь в бар. Объявить мое настоящее имя в СМИ – то же самое, что сказать мне: «Беги!» Лишь поняв, что я сбежал, можно переходить к открытому расследованию.
– Меня это тоже удивляет, – спокойно сказал Асаи. – Возможен лишь один вариант. Копы убеждены, что в бар ты больше не вернешься. А топчутся там на всякий пожарный. Кому известно, что ты закрыл бар?
– Тебе и Мотидзуки. Если ты никому об этом не говорил. – Я решил не распространяться о Токо.
– Я никому не говорил. Ты что, подозреваешь меня или Мотидзуки в связях с копами?
– Тебя я не подозреваю. Если бы подозревал, то не сидел бы здесь с тобой и виски не распивал.
– Но Мотидзуки – нормальный парень. Ему можно доверять. Он служил в Силах самообороны, мы были знакомы еще до того, как я ушел в самостоятельное плавание. Давно знаем друг друга. Но с копами у него связей нет. Да и вряд ли он сболтнул кому-то лишнее. В любом случае спрошу у него.
– Ты сказал, что его ни разу не забирали.
– Ни разу. У меня до сих пор остался канал в отделе по борьбе с бандитизмом. Так что все под контролем… Но возможен и такой вариант. Кто-то из СМИ выведал. И пришлось официально объявить. Копы не любят, когда кто-то выделяется. Или еще одна версия. Может, они решили сделать независимое объявление, учитывая важность фактов. По крайней мере, им пришлось сразу объявить о Кувано. Признать задержку в опознании погибшего для них совершенно невозможно. Особенно если тот проходил как подозреваемый по другому делу, не важно, закрыли его или нет. В таком случае и о тебе нельзя было не объявить. СМИ непременно раскопали бы информацию о взрыве автомобиля. А ты имел к нему отношение. Четвертая власть в наше время обладает большой силой.
– На мой взгляд, вполне правдоподобно. Понятное дело, парни из полиции предполагают, что у тебя возникнут сомнения. Если кто-то из твоего окружения и связан с копами, вряд ли он тебе специально намекнет об этом.
В его словах был резон. Наверное, так оно и есть. К тому же Асаи хорошо разбирался в особенностях полицейского мышления. Я вздохнул:
– Да. Скорее всего, я слишком усложняю.
Я положил в карман копию квартального отчета, которую дал мне Асаи. Асаи посмотрел на меня и подозвал официантку. Сказал:
– Мы хотим взять с собой бутылку «Баллантайна».
Официантка вытаращила глаза от удивления, но заказ приняла. Она принесла пакет с названием отеля, Асаи отдал его мне. Я заглянул внутрь пакета, там лежала новехонькая бутылочка.
– Ну что, пошли потихоньку? Это тебе.
– Вообще-то у меня денег немного. Только и хватит, что оплатить сегодняшнюю выпивку.
Асаи усмехнулся:
– Чего это ты застеснялся? Могу я хоть что-нибудь сделать для тебя? Спишу потом как расходы по работе. А тебе и так капитал на бегство нужен. Или, скорее, средства для борьбы?
Он оплатил счет наличными. Я решил не перечить и воспользовался его добротой.
– Я твой должник. Если смогу открыть бар вновь, верну тебе десяток бутылок.
– Буду ждать.
Я встал, взял в руку пакет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25