швырнул сигарету за борт и остался стоять, держа гранату прямо у себя перед носом. Само собой, она разорвалась — это тоже было очень некстати!Мне расхотелось слушать их дальше.В унтер-офицерском отсеке опять полным ходом идет инструктаж младших офицеров. Занятия с личным составом проводит первый вахтенный офицер:— …пали смертью храбрых во время атаки на вражеский конвой…У Старика глаза лезут на лоб, он в ярости:— «Пали»? Еще одно выражение, глупое до идиотизма. Должно быть, он оговорился? Я видел тысячи фотографий «павших» моряков. Они не слишком хорошо выглядели после своего «падения». Почему ни у кого не хватит мужества откровенно признать, что люди, о которых идет речь, утонули? Меня тошнит, когда я слышу всю эту чушь, которую болтают о нас.Он вскакивает на ноги и направляется в свой закуток. Возвращается назад, держа в руке газетные вырезки:— У меня тут кое-что отложено — хранил специально для Вас.«Ну вот, господин первый вахтенный офицер, так-то! Еще пять тысяч гросс-регистровых тонн. Но завтра у моей жены день рождения. Мы должны его как-нибудь отметить. Почтить наших доблестных женщин! Мы никогда не должны забывать о них!»Первый вахтенный понимающе улыбнулся, и командир прилег на свою жесткую койку, чтобы хоть немного поспать. Но не прошло и часа, как его разбудил первый вахтенный офицер: «Транспорт ко Дню рождения, господин каплей!»Командир взбежал на мостик: все произошло очень быстро. «Первый и второй аппараты к залпу из надводного положения товсь!» Обе торпеды поразили цель.«Не менее шести тысяч гросс-регистровых тонн!» — сказал командир.«Господин капитан-лейтенант доволен свои подарком ко Дню рождения?»«Очень!» — ответил командир.И лицо первого вахтенного офицера озарилось радостью.Старик продолжает ругаться:— И это дерьмо дают читать людям! Невероятно!Куда ни посмотри — у всех стиснуты зубы, лица с застывшим на них отвращением, раздражением, недовольством.Просто невозможно представить, что где-то еще есть твердая земля, дома, уютные комнаты, абажуры, тепло от камина.Жар очага. Внезапно мне припоминается запах печеных яблок, распространяющийся из-за железной решетки зеленого камина, достававшего до потолка в нашей гостиной в доме на Банхофштрассе, 28. Там всегда в это время года были печеные яблоки. Я вдыхал их сладкий, пряный аромат. Я стянул одно, — горячо, горячо, горячо! — переливающееся разноцветьем лопнувшей кожуры. Яблоки были из нашего сада: такой сорт с красными прожилками на желтом фоне, красные лучи сходились в цветок. Казалось, будто каждый такой цветок был покрыт прозрачным красным лаком.— Здесь хорошо. Ни почты, ни телефона, — неожиданно замечает Старик, присаживаясь на кожаный диван рядом со мной. — Хорошо вентилируемая лодка, приятная деревянная отделка, открытый дом. В целом мы неплохо устроились.— …по уши в дерьме, — вставляет шеф, выскочивший, как черт из коробочки. — Он-то прекрасно устроился, не так ли? И ему не приходится беспокоиться о продвижении по службе — ему даже позволено курить.Старик изрядно смущен его словами.Меж тем остальные уже собрались за столом для ежедневной процедуры, добросовестно выполняемой нами и успевшей незаметно превратиться в ритуал: выжимание лимонов. Всех нас преследует зловещий призрак цинги, которая может начаться в результате нехватки витамина С. Сидящие вокруг представляются мне жуткими беззубыми привидениями, с болью пытающимися разжевать кровоточащими деснами жесткие корки хлеба: просто мурашки по коже.Каждый извлекает лимонный сок своим излюбленным способом. Шеф сначала разрезает фрукт пополам, систематично протыкает лимонные дольки в обеих половинках, как будто собирается посвятить этому увлекательному занятию весь вечер, затем вкладывает в каждую половинку по маленькому кусочку сахара и с шумом высасывает сок через сахар. Никакого почтения к правилам этикета.Второй вахтенный офицер применяет особенно изощренную методику. Он выжимает лимонный сок в стакан, добавляет в него сахара, а затем доливает немножко концентрированного молока, которое тут же сворачивается. Смесь выглядит отвратительно. Старика каждый раз передергивает от одного ее вида, но второй вахтенный не обращает на это ни малейшего внимания. Он с гордостью называет свой коктейль «Особый подлодочный», интересуется у нас, не желает ли кто-нибудь попробовать, и только после этого медленно выпивает свою мешанину, закатывая глаза в экстазе наслаждения.Второй инженер — единственный, который не утруждает себя. Он по-простому, самым вульгарным способом впивается своими крепкими зубами в обе половинки и поедает мякоть вместе с содержащимся в них соком.Старик наблюдает за ним с явным неодобрением.Сперва я никак не мог понять второго инженера. Сначала я решил, что он просто из упрямства продолжает придерживаться этого способа. Но теперь я знаю, что он попросту человек, лишенный элементарной чувствительности, которую ему заменяет поистине слоновья кожа. Он пытается предстать воплощением непоколебимости и уравновешенности, делая особый упор на силе своего характера, хотя на самом деле он не более, чем заурядная толстокожая натура. К тому же он очень медленно соображает и почти так же медленно действует — полная умственная и физическая противоположность шефу. Одному Богу известно, как он умудрился стать инженером и как при всей своей медлительной тупости ухитрился пройти курс обучения со всеми положенными ему экзаменами.В этом-то и состоит различие между ним и Стариком: Старик делает вид, что он бесчувственный тугодум, а второй инженер им на самом деле является.На какое-то время мы все полностью заняты своими лимонами. Когда на середине стола выросла гора из выжатых и высосанных половинок, возникает стюард и широким взмахом руки сметает их в мусорное ведро. Затем ужасно вонючей тряпкой он вытирает со стола насыщенный витаминами сок.До конца дня по корабельному времени остается еще целых шесть часов. Наши маленькие серые клеточки полностью бездействуют. Мы просто сидим и ничего не делаем — точь-в-точь пенсионеры, пустившие корни на скамейке в парке. Для полного сходства нам не хватает лишь палок, на которые мы могли бы опереться.Второй вахтенный офицер с головой ушел во французские газеты. Он практикуется в языке, прочитывая их от корки до корки, не упуская даже рекламу. На этот раз он наткнулся на непонятное ему выражение. Над фотографией пяти девушек заголовок: «On a couronne les rosieres». «В короне из роз» (фр. ).
Речь идет о вручении награды, учрежденной ныне покойной графиней Нанси, самым добродетельным девушкам этого города. Мне приходится перевести ему всю статью целиком, включая гимн в честь непорочности пяти избранных девственниц. С особой трогательностью было описано, как молоденькие девушки в воскресенье, когда должна была вручаться награда, совершили паломничество на кладбище, где была похоронена учредительница, чтобы украсить ее могилу.— Сколько досталось каждой?— По двести франков на душу.Второй вахтенный просто потрясен:— Это ведь меньше десяти марок, так?Он настолько ошарашен этим, что не сразу приходит к напрашивающемуся заключению:— С ума сойти можно! Если бы девушки забыли о своей непорочности, они бы заработали намного больше…— Хорошо сказано.На борту есть и настоящая библиотека — в шкафчике на стене командирского закутка. Но она сильно проигрывает в популярности детективным историям, которых навалом в носовом отсеке. Их обложки, украшенные кровавыми сценами, пестреют названиями: «Черная петля», «Выстрел в спину», «Три тени за окном», «Искупление грехов», «Пуля справедливости». Большинство этих книжек так часто переходило из рук в руки, что обложки истрепались в клочья, а замусоленные страницы выпадают из переплета. До сих пор пальму первенства по начитанности удерживает матрос Швалле. Говорят, в последнем походе он одолел двадцать подобных сочинений. В этот раз он уже добрался до восемнадцатой книги.Двадцать седьмой день в море. Получено радиосообщение: «Волчьей стае: Займите новую позицию для дальнего патрулирования. Курс триста десять градусов. Скорость семь узлов. Выход в указанную позицию двадцать третьего числа в 07.00 — BdU Позывные командующего подводным флотом Карла Деница.
». Это означает смену курса, только и всего.Раздается голос из радио: «…непоколебимый боевой дух…»— Выключите его! — шеф кричит так громко, что я подпрыгиваю на месте от неожиданности.— Кажется, на этот раз они упустили его, — произносит Старик и мрачно глядит на меня. — Вы только почитайте последние радиограммы. «Погрузились, чтобы уйти от самолетов — отогнаны — контакт потерян — погрузились, чтобы уйти от эсминцев — глубинные бомбы». Постоянно одно и то же. Похоже, чаша весов качнулась в их сторону. Не хотел бы я оказаться сейчас на месте BdU. Величайший полководец всех времен, старина Адольф, сделает фарш из него, если в ближайшее время ничто не ляжет в корзину для срочных докладов.— Ну, на самом деле весы могут качаться в обе стороны.Старик поднимает на меня взгляд:— Вы что, всерьез верите…?— Верить — это слишком отдает церковью.Но Старик не позволяет себе поддаться на провокацию.— Где именно мы сейчас находимся? — спрашивает помощник дизелиста Френссен, пришедший после своей вахты на пост управления.— Почти у побережья Исландии.— Ну ничего себе! А я-то думал, что мы неподалеку от Америки.Я лишь удивленно качаю головой: как это похоже на человека из машинного отделения. Их абсолютно не беспокоит, где в данный момент действует лодка. На всех кораблях одно и то же: мотористы чинят и ухаживают за своими дизелями и электромоторами и им все равно, что сейчас: день или ночь. Они боятся сделать лишний глоток свежего воздуха, и им совершенно не понятно поведение настоящих моряков.Наша крохотная компания, забравшаяся в середину океана, делится на касты. Две основные — это матросы и инженеры. Верхняя палуба и нижняя палуба. Нижняя палуба подразделяется на электриков и дизелистов. Кроме того, еще существуют каста поста управления, каста механиков торпед и немногочисленная каста избранных: радисты и акустики.Как выяснилось, у боцмана в его запасах припрятано несколько банок поросячьих ножек. Плюс консервированная кислая капуста. Узнав про это, командир тут же отдает распоряжение устроить пирушку на следующий день.— Самое время! — это все, что он добавляет еще.В полдень входит стюард с дымящимися блюдами, и лицо командира проясняется, как будто это настоящий рождественский ужин. Он нетерпеливо вскакивает на ноги, вдыхая ароматный пар, который поднимается от розовато-серой груды свинины на большой алюминиевой тарелке, в которой виднеются осколки костей и белые хрящики. Здоровенные куски свинины украшены дольками лука и маринованными огурцами, и все это, как и должно быть, подается на ложе из кислой капусты.— Пивка бы еще к этому, — намекает шеф, отлично знающий, что на борту выдается всего по одной бутылке пива на человека, да и то лишь после потопленного корабля. Но, похоже, сегодня командир решил взять на себя роль Санта-Клауса и готов выполнить любое желание:— Праздник на то и праздник, чтобы отметить его. Всем по полбутылки пива — то есть одна полная бутылка на двоих!Это известие долетает до носового отсека, который встречает его восторженным ревом. Резким рывком шеф откупоривает три бутылки, доставленные в офицерскую кают-компанию, о петлю шкафчика, и раньше, чем мы успели схватить свои бокалы, толстая струя белой пены вырывается из горлышек бутылок, как из огнетушителей.— Прозит! — командир поднимает свой бокал. — За окончание этого затянувшегося проклятого болтания в море!Шеф залпом осушает свой бокал и, запрокинув голову, выливает себе в рот все до последней капли. Затем он слизывает пену с внутренней стороны вдоль кромки бокала и облизывает губы. В завершение он издает стон непередаваемого блаженства.Унеся после пиршества обглоданные дочиста кости, стюард возвращается. Я не верю своим глазам. Он несет огромный торт, покрытый шоколадной глазурью.Командир немедленно вызывает к себе кока. Тот выглядит сконфуженным, но у него уже есть наготове объяснение: надо было использовать яйца, а не то они могли испортиться.— Сколько тортов вы испекли?— Восемь, по три куска каждому.— И когда вы успели?— Этой ночью, господин каплей.На лице Старика написано, что коку разрешается ухмыльнуться.Разгул сменяется покоем удовлетворения. Старик скрещивает руки на груди, склоняет голову набок и дружелюбно улыбается нам.Шеф усаживается поудобнее в своем углу дивана: это очень сложная процедура. Пытаясь устроиться как можно лучше, он крутится так же долго, как собака, которая укладывается спать. Только он успокоился, как сверху доносится: «Шефа на мостик!»Ругаясь, он встает на ноги. Ему некого винить, кроме самого себя. Он хочет, чтобы ему сообщали обо всем интересном, что будет замечено сверху. За день до этого он здорово разозлился из-за того, что его не позвали посмотреть на трех китов, плывших на поверхности рядом с лодкой.Я лезу вслед за ни и успеваю вовремя высунуть голову над краем люка, чтобы услышать, как он сердито спрашивает:— Какого черта надо на этот раз?И второй вахтенный офицер докладывает подобострастным голосом:— Над кораблем пролетели тринадцать чаек!Даже стоя позади них, я могу с уверенностью сказать, что наблюдатели на мостике скалят зубы.— Они только что исчезли за горизонтом, — добавляет второй вахтенный.— Вы у меня дождетесь! — орет шеф, после чего спускается вниз, на пост управления, по всей видимости, чтобы обдумать план мести.На этот раз Старик облегчил ему задачу. Второй вахтенный не успел смениться с дежурства, когда была объявлена учебная тревога. Лодка нырнула прежде, чем второй вахтенный задраил люк, и его как следует окатило водой. Первое, что он увидел, спустившись на пост управления, был шеф, встречающий его радостной улыбкой. Внезапно второй вахтенный в ужасе проводит рукой по своей голове.— Что-нибудь не так? — заботливо интересуется командир.Второй вахтенный делает глубокий вдох. Его рот открыт, у него потерянный вид.— Моя фуражка — осталась на мостике, — запинаясь, произносит он, наконец. — Я снял ее и повесил на прицел торпедного аппарата.Командир спрашивает с интонацией метрдотеля, желающего угодить всеми возможными способами:— Может, господин желает, чтобы мы всплыли, легли на обратный курс и попробовали поискать пропажу?Совершенно раздавленный потерей, второй вахтенный опускается на стул.Под лампой над столом для карт бесцельно мечется туда-сюда муха. Это сама по себе загадка. В конце концов, мухи — не альбатросы. В отличие от птиц они не могут пересекать Атлантику. Когда мы покидали Сен-Назер, было совсем неподходящее для мух время года — слишком поздно и слишком холодно, даже для Франции. Возможно, что она попала на борт в виде яйца, а может — в форме зародыша личинки, вместе с тысячами подобных себе, кому меньше повезло с рождением. Может, наша муха личинкой попала в торпедный аппарат. Вполне вероятно, что она выросла в трюме, постоянно гонимая закоренелой, фанатичной манией чистоты у Первого номера. Жизнь этой мухи предстает настоящим чудом, если учесть, что все на лодке наглухо задраено. Нигде не завалялось ни одной сырной крошки. Не понимаю, как она выжила.Каждый плохо знает своего соседа. Мы все сидим в одной лодке — в самом буквальном смысле этого слова — и все же я не имею ни малейшего представления о видении мира с точки зрения мухи. Я также ничего не знаю о эмоциональной стороне жизни обычной домашней мухи. Что касается плодовой мушки, то ее я могу хотя бы назвать по-латыни: Drosophila melanogaster. Короткокрылая и длиннокрылая Drosophila пользовались особой популярностью в те времена, когда я учился в школе. Изрядное количество особей обоих видов содержалось в пробирках с мякотью бананов. Учитель биологии отсаживал аккуратнейшим образом пересчитанные экземпляры в третью пробирку, но опыт по скрещиванию подвидов никак не давал ожидаемого эффекта потому, что мы тайком запустили несколько короткокрылых мушек в пробирку с их длиннокрылыми сородичами. На занятии преподаватель попробовал сфальсифицировать результаты подсчета насекомых, на что мы дружным хором завопили: «Надувательство!»Глаз мухи под микроскопом — настоящее чудо природы. Мух надо ловить спереди, так как они не могут взлететь задом наперед. Проще простого. Но эту такая участь не постигнет. Она находится под моей личной защитой. Может, у нее родятся дети, у которых, в свою очередь, тоже будут дети — одно поколение корабельных мух будет сменять другое, а я буду их покровителем. Хотя нельзя сказать, что я очень люблю животных.Стоило нам выудить нашего одноклассника Свободу из озера Бинсен, как эти жирные трупные мухи стали откладывать яйца в уголках его глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Речь идет о вручении награды, учрежденной ныне покойной графиней Нанси, самым добродетельным девушкам этого города. Мне приходится перевести ему всю статью целиком, включая гимн в честь непорочности пяти избранных девственниц. С особой трогательностью было описано, как молоденькие девушки в воскресенье, когда должна была вручаться награда, совершили паломничество на кладбище, где была похоронена учредительница, чтобы украсить ее могилу.— Сколько досталось каждой?— По двести франков на душу.Второй вахтенный просто потрясен:— Это ведь меньше десяти марок, так?Он настолько ошарашен этим, что не сразу приходит к напрашивающемуся заключению:— С ума сойти можно! Если бы девушки забыли о своей непорочности, они бы заработали намного больше…— Хорошо сказано.На борту есть и настоящая библиотека — в шкафчике на стене командирского закутка. Но она сильно проигрывает в популярности детективным историям, которых навалом в носовом отсеке. Их обложки, украшенные кровавыми сценами, пестреют названиями: «Черная петля», «Выстрел в спину», «Три тени за окном», «Искупление грехов», «Пуля справедливости». Большинство этих книжек так часто переходило из рук в руки, что обложки истрепались в клочья, а замусоленные страницы выпадают из переплета. До сих пор пальму первенства по начитанности удерживает матрос Швалле. Говорят, в последнем походе он одолел двадцать подобных сочинений. В этот раз он уже добрался до восемнадцатой книги.Двадцать седьмой день в море. Получено радиосообщение: «Волчьей стае: Займите новую позицию для дальнего патрулирования. Курс триста десять градусов. Скорость семь узлов. Выход в указанную позицию двадцать третьего числа в 07.00 — BdU Позывные командующего подводным флотом Карла Деница.
». Это означает смену курса, только и всего.Раздается голос из радио: «…непоколебимый боевой дух…»— Выключите его! — шеф кричит так громко, что я подпрыгиваю на месте от неожиданности.— Кажется, на этот раз они упустили его, — произносит Старик и мрачно глядит на меня. — Вы только почитайте последние радиограммы. «Погрузились, чтобы уйти от самолетов — отогнаны — контакт потерян — погрузились, чтобы уйти от эсминцев — глубинные бомбы». Постоянно одно и то же. Похоже, чаша весов качнулась в их сторону. Не хотел бы я оказаться сейчас на месте BdU. Величайший полководец всех времен, старина Адольф, сделает фарш из него, если в ближайшее время ничто не ляжет в корзину для срочных докладов.— Ну, на самом деле весы могут качаться в обе стороны.Старик поднимает на меня взгляд:— Вы что, всерьез верите…?— Верить — это слишком отдает церковью.Но Старик не позволяет себе поддаться на провокацию.— Где именно мы сейчас находимся? — спрашивает помощник дизелиста Френссен, пришедший после своей вахты на пост управления.— Почти у побережья Исландии.— Ну ничего себе! А я-то думал, что мы неподалеку от Америки.Я лишь удивленно качаю головой: как это похоже на человека из машинного отделения. Их абсолютно не беспокоит, где в данный момент действует лодка. На всех кораблях одно и то же: мотористы чинят и ухаживают за своими дизелями и электромоторами и им все равно, что сейчас: день или ночь. Они боятся сделать лишний глоток свежего воздуха, и им совершенно не понятно поведение настоящих моряков.Наша крохотная компания, забравшаяся в середину океана, делится на касты. Две основные — это матросы и инженеры. Верхняя палуба и нижняя палуба. Нижняя палуба подразделяется на электриков и дизелистов. Кроме того, еще существуют каста поста управления, каста механиков торпед и немногочисленная каста избранных: радисты и акустики.Как выяснилось, у боцмана в его запасах припрятано несколько банок поросячьих ножек. Плюс консервированная кислая капуста. Узнав про это, командир тут же отдает распоряжение устроить пирушку на следующий день.— Самое время! — это все, что он добавляет еще.В полдень входит стюард с дымящимися блюдами, и лицо командира проясняется, как будто это настоящий рождественский ужин. Он нетерпеливо вскакивает на ноги, вдыхая ароматный пар, который поднимается от розовато-серой груды свинины на большой алюминиевой тарелке, в которой виднеются осколки костей и белые хрящики. Здоровенные куски свинины украшены дольками лука и маринованными огурцами, и все это, как и должно быть, подается на ложе из кислой капусты.— Пивка бы еще к этому, — намекает шеф, отлично знающий, что на борту выдается всего по одной бутылке пива на человека, да и то лишь после потопленного корабля. Но, похоже, сегодня командир решил взять на себя роль Санта-Клауса и готов выполнить любое желание:— Праздник на то и праздник, чтобы отметить его. Всем по полбутылки пива — то есть одна полная бутылка на двоих!Это известие долетает до носового отсека, который встречает его восторженным ревом. Резким рывком шеф откупоривает три бутылки, доставленные в офицерскую кают-компанию, о петлю шкафчика, и раньше, чем мы успели схватить свои бокалы, толстая струя белой пены вырывается из горлышек бутылок, как из огнетушителей.— Прозит! — командир поднимает свой бокал. — За окончание этого затянувшегося проклятого болтания в море!Шеф залпом осушает свой бокал и, запрокинув голову, выливает себе в рот все до последней капли. Затем он слизывает пену с внутренней стороны вдоль кромки бокала и облизывает губы. В завершение он издает стон непередаваемого блаженства.Унеся после пиршества обглоданные дочиста кости, стюард возвращается. Я не верю своим глазам. Он несет огромный торт, покрытый шоколадной глазурью.Командир немедленно вызывает к себе кока. Тот выглядит сконфуженным, но у него уже есть наготове объяснение: надо было использовать яйца, а не то они могли испортиться.— Сколько тортов вы испекли?— Восемь, по три куска каждому.— И когда вы успели?— Этой ночью, господин каплей.На лице Старика написано, что коку разрешается ухмыльнуться.Разгул сменяется покоем удовлетворения. Старик скрещивает руки на груди, склоняет голову набок и дружелюбно улыбается нам.Шеф усаживается поудобнее в своем углу дивана: это очень сложная процедура. Пытаясь устроиться как можно лучше, он крутится так же долго, как собака, которая укладывается спать. Только он успокоился, как сверху доносится: «Шефа на мостик!»Ругаясь, он встает на ноги. Ему некого винить, кроме самого себя. Он хочет, чтобы ему сообщали обо всем интересном, что будет замечено сверху. За день до этого он здорово разозлился из-за того, что его не позвали посмотреть на трех китов, плывших на поверхности рядом с лодкой.Я лезу вслед за ни и успеваю вовремя высунуть голову над краем люка, чтобы услышать, как он сердито спрашивает:— Какого черта надо на этот раз?И второй вахтенный офицер докладывает подобострастным голосом:— Над кораблем пролетели тринадцать чаек!Даже стоя позади них, я могу с уверенностью сказать, что наблюдатели на мостике скалят зубы.— Они только что исчезли за горизонтом, — добавляет второй вахтенный.— Вы у меня дождетесь! — орет шеф, после чего спускается вниз, на пост управления, по всей видимости, чтобы обдумать план мести.На этот раз Старик облегчил ему задачу. Второй вахтенный не успел смениться с дежурства, когда была объявлена учебная тревога. Лодка нырнула прежде, чем второй вахтенный задраил люк, и его как следует окатило водой. Первое, что он увидел, спустившись на пост управления, был шеф, встречающий его радостной улыбкой. Внезапно второй вахтенный в ужасе проводит рукой по своей голове.— Что-нибудь не так? — заботливо интересуется командир.Второй вахтенный делает глубокий вдох. Его рот открыт, у него потерянный вид.— Моя фуражка — осталась на мостике, — запинаясь, произносит он, наконец. — Я снял ее и повесил на прицел торпедного аппарата.Командир спрашивает с интонацией метрдотеля, желающего угодить всеми возможными способами:— Может, господин желает, чтобы мы всплыли, легли на обратный курс и попробовали поискать пропажу?Совершенно раздавленный потерей, второй вахтенный опускается на стул.Под лампой над столом для карт бесцельно мечется туда-сюда муха. Это сама по себе загадка. В конце концов, мухи — не альбатросы. В отличие от птиц они не могут пересекать Атлантику. Когда мы покидали Сен-Назер, было совсем неподходящее для мух время года — слишком поздно и слишком холодно, даже для Франции. Возможно, что она попала на борт в виде яйца, а может — в форме зародыша личинки, вместе с тысячами подобных себе, кому меньше повезло с рождением. Может, наша муха личинкой попала в торпедный аппарат. Вполне вероятно, что она выросла в трюме, постоянно гонимая закоренелой, фанатичной манией чистоты у Первого номера. Жизнь этой мухи предстает настоящим чудом, если учесть, что все на лодке наглухо задраено. Нигде не завалялось ни одной сырной крошки. Не понимаю, как она выжила.Каждый плохо знает своего соседа. Мы все сидим в одной лодке — в самом буквальном смысле этого слова — и все же я не имею ни малейшего представления о видении мира с точки зрения мухи. Я также ничего не знаю о эмоциональной стороне жизни обычной домашней мухи. Что касается плодовой мушки, то ее я могу хотя бы назвать по-латыни: Drosophila melanogaster. Короткокрылая и длиннокрылая Drosophila пользовались особой популярностью в те времена, когда я учился в школе. Изрядное количество особей обоих видов содержалось в пробирках с мякотью бананов. Учитель биологии отсаживал аккуратнейшим образом пересчитанные экземпляры в третью пробирку, но опыт по скрещиванию подвидов никак не давал ожидаемого эффекта потому, что мы тайком запустили несколько короткокрылых мушек в пробирку с их длиннокрылыми сородичами. На занятии преподаватель попробовал сфальсифицировать результаты подсчета насекомых, на что мы дружным хором завопили: «Надувательство!»Глаз мухи под микроскопом — настоящее чудо природы. Мух надо ловить спереди, так как они не могут взлететь задом наперед. Проще простого. Но эту такая участь не постигнет. Она находится под моей личной защитой. Может, у нее родятся дети, у которых, в свою очередь, тоже будут дети — одно поколение корабельных мух будет сменять другое, а я буду их покровителем. Хотя нельзя сказать, что я очень люблю животных.Стоило нам выудить нашего одноклассника Свободу из озера Бинсен, как эти жирные трупные мухи стали откладывать яйца в уголках его глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70