– Пойдемте!
Он нажал невидимые кнопочки под столом: код, по-видимому, был набран заранее; стенная панель ушла в сторону, за нею обнаружилась винтовая лестничка.
Вернер пошел первым. Матовые светильники зажигались и гасли по мере движения вниз.
Там оказалась еще одна дверь, фон Вернер открыл маленькое оконце ключиком, что-то там колдовал, потом только вынул замысловатый сейфовый ключ, вставил в скважину, отпер, повернул засов, отодвинул тяжелую монолитную дверь.
Внутри, кроме матовых светильников, по стенам оказались развешаны канделябры со свечами. Данилов догадался: старик не доверяет электронике; в окошечке запрятан простой кодовый механизм, приводимый в действие обычной пружиной, как в часах; если что-то не так, произойдет срыв замка и стальная дверь заблокирует вход в подземелье.
– Все эти компьютерные штучки надежны, пока есть электричество; в наших условиях приходится уповать на другое. Но – смотрите же!
В этом его возгласе почудилось Данилову: «Отсюда править миром я могу», – но нет, честолюбие барона фон Вернера простиралось куда как дальше, чем у пушкинского Филиппа.
Он зажег лампы над стеллажами, и на черном бархате засияли, заискрились тысячами граней бриллианты – да, не алмазы, бриллианты! Их было не меньше тысячи – прозрачных, чистейшей воды, и голубых, и желтых, и даже красных!
Какое-то время Данилов стоял завороженный этим сиянием, как и сам Вернер.
– О камнях я знаю все – и не знаю ничего, – заговори он хрипло. – Камни, как и женщин, мало знать и любить – их нужно чувствовать! Да, я изучал их, когда из Бангкока ездил в Чианг-Май, Канчанабури, Чантабури за рубинами, когда в Бирме добирался до шахт Могока и видел самые редки рубины густого, малинового цвета: как гласит легенда, много веков назад отвалился пласт и обнажил эти камни, и стаи воронов слетелись, привлеченные цветом крови... Я добирался до Сринагара в поисках особых, необычайной красоты, каш мирских сапфиров... Я отыскивал исключительно редкие изумруды на копях Индии и Бразилии, но никакие изумруды не сравнятся со знаменитыми колумбийскими... Я вел дела с торговцами и посредниками в Боготе и Картахене, – о, в те времена у уличного торговца можно было купить поистине уникальные камни! Сейчас они украшают изысканные изделие самых знаменитых ювелирных домов мира!
Ну и, конечно, алмазы! Как только я увидел алмазы Гондваны, я забыл обо всем на свете, я забыл об осторожности и примчался сюда. И я – прав. Прав!
Нигде и никогда я не видел столько совершенных камней!
Я обратился к лучшим огранщикам, и – вот результат! Теперь самые изысканные ювелирные дома мира – от знаменитых «Шамо», «Картье», «Гэррард» до экстравагантных «Лалик», «Стерле», «Штерн» и даже таких великих, как «Тиффани» и «Гарри Уинстон», – все они сочтут редкой удачей заполучить такие камни!
Вернер понизил голос до шепота, и в голосе его появилось то ли нечто заговорщицкое, то ли вовсе – не вполне нормальное:
– Но главное в этих камнях то, что они – чисты! В них нет и намека на кровь, что окрашивает историю знаменитых драгоценностей! Они чисты и непорочны; а они запомнят – навсегда! – меня: мои руки, мою страсть, мою любовь! Пройдут века, тысячелетия, сотрутся цивилизации, и даже память о них исчезнет – камни останутся и будут хранить память обо мне, о моем восторге и восхищении! И я буду жить в них, жить вечно! Я их открыл, я их выпестовал, я нашел огранщиков, сумевших из алмазов извлечь бриллианты – как в глыбе мрамора великий скульптор уже видит своего Давида, так и я видел в каждом из них – великое совершенство!
Они получат имена и будут странствовать по миру... И не дай Господь попасть им в руки людей алчных...
Вернер перевел дыхание:
– Я очень откровенен с вами, Олег.
– Не всегда.
– Сейчас такой случай. Джеймс Хургада не выпустит меня отсюда. Даже когда я уезжал, и девочка моя, и камни оставались его заложниками; я не мог не вернуться. А теперь... Скоро... Готовится что-то страшное, и я чувствую это, и камни чистейшей воды словно застилает туман... от предчувствия мутной крови. Я старик. И мне вовсе не хочется становиться прахом в чужой коричневой земле... В маленьком старом Бурхгаузене есть старое кладбище; на нем – фамильный склеп баронов фон Вернеров; я последний; славный род завершил свой рыцарский путь, свое служение, и пусть я не самый отважный из рыцарей рода, а должен покоиться там.
Но главное – камни. Их нельзя оставлять ни Хургаде, ни Джамирро. Они источат их величие и красоту на потребу похоти и злобы: иначе они не умеют жить.
...А моя дочь. Она похожа на камень: чиста, и жизнь еще не оставила в ее усталой памяти ни горечи несбывшегося, ни пепла предательства, ни страха потерь.
Вернер еще раз оглядел хранилище:
– Пойдемте. Хотя... Если бы моя воля... Я так и жил бы среди камней. Мир слишком уродлив и несовершенен.
Они снова поднялись по винтовой лестнице, оказались в кабинете. После сияния бриллиантов кабинет казался серым. Прозвонил телефон, Вернер взял трубку, сказал несколько слов по-немецки, пояснил Данилову:
– Я должен отлучиться.
– Мне подождать вас?
– Буду обязан. – Он провел рукой вдоль стеллажей. – Журналы, книги...
Надеюсь, я не задержусь, но чтобы вам не скучать...
– Благодарю.
Данилов подошел к книжной полке, увидел том Аристотеля, открыл наугад:
«Если бы существовали люди, которые всегда жили бы под землей в хороших пышных покоях, украшенных изваяниями и картинами и снабженных всем тем, что находится в изобилии у людей, почитаемых счастливыми, и, однако, никогда не выходили бы на земную поверхность, они только понаслышке знали бы о существовании божества и божественной силы. Если бы... они могли вырваться и выйти из своих потаенных жилищ... и внезапно увидели землю, моря и небо, постигли величину облаков и силу ветров, узрели и постигли солнце, его величину и красоту и действенность, узнав, что оно порождает день, разливая свет по всему небу, а когда ночь омрачает землю, они созерцали бы небо, целиком усеянное и украшенное звездами, и переменчивость света луны, то возрастающей, то убывающей, и восход и закат всех светил, и вовеки размеренный бег их, если бы они все это увидели, то, конечно, признали бы, что существуют боги и что эти столь великие творения – дело богов» <Из трактата Аристотеля «О философии».>.
– Аристотель был великий путаник. – Доктор вошел неслышно и остановился у Данилова за спиной. – И до него, и после было великое множество философов и теологов, считавших людским богом гармонию... Все так бы и было, кабы не смерть.
– Смерть временна.
– Может быть, – улыбнулся Вернер, – но не в этой жизни. Впрочем... А что же, по-вашему, постоянно?
– Любовь.
– Любовь?! Вы только что видели совершенство камней и так ничего и не поняли?..
Доктор Вернер снял очки, близоруко посмотрел на Олега, произнес негромко, но очень четко:
– Этот беспорядочный и бездарный мир в гармонию приводит вовсе не любовь, но алгебраическая целесообразность.
Вернер снова улыбнулся, открыв безукоризненный ряд искусственных зубов. В улыбке этой не было ни сочувствия, ни усталости, только знание; может быть, оно и казалось старику истинным, но тайное уныние, затаенное в глубине тусклых глаз, делало и саму эту истину, и знание о ней скупым, сомнительным и смутным.
Глава 71
Впереди был океан. Моторный катер стремительно летел к острову, рассекая зеленую гладь. Остров находился в полутора милях от берега; он был высок и необитаем; обрывистые берега кончались узкими песчаными пляжами.
Причалом была отслужившая срок баржа, соединенная четырьмя стальными тросами с длинными штырями, вбитыми в скалы. Стоило их обрубить и пустить баржу на волю волн, как остров превращался в неприступную крепость: для надежной обороны хватило бы полуроты опытных бойцов с достаточным количеством не самого сложного оружия. Еще до поездки Данилов узнал, что на острове была и пресная вода, и небольшие рощицы, и даже несколько простеньких бунгало; как потом убедился Данилов, был там и небольшой запас продовольствия, скорее для предстоящего пикника или на случай какой-то непредвиденной задержки, если вдруг группа европейских специалистов, прибывшая на пикник или барбекю, будет застигнута внезапным штормом или шквалом, какие нет-нет да и случались в здешних краях.
Остров был мал и название имел самое прозаическое – Ближний, хотя ни средних, ни дальних островов более не было. Да и порт, что соединял столицу Гондваны Кидрасу с внешним миром, находился в сорока километрах южнее. Тем не менее более чем сто лет назад англичане по ведомой им причине затеяли строить на острове форт; с тех времен остались мощные капониры и система подземных коммуникаций: кропотливые английские инженеры и матросы возвели их с усердием и сноровкой.
Потом – то ли место было признано неудачным, то ли подрядчики уже поделили изрядный куш с чиновниками адмиралтейства, то ли дела империи на материке пошли неважно, но от дорогостоящего проекта отказались. Из местных остров так никто и не заселил: рыбацкий промысел был здесь неважный, и Ближний стоял необитаемо еще столетие.
При Джеймсе Хургаде остров решено было отвести под увеселения европейцев, работавших в Кидрасе, но идея тоже не прижилась: был он диковат и в иные дни и особенно ночи просто мрачен. Лишь жители поселка выезжали «пошалить на природу», но очень изредка.
Может быть, потому дочь доктора фон Вернера и облюбовала это место своим уединенным пристанищем: она не только каталась на катерке к острову каждый божий день, но и пропадала там сутками, изредка отзванивая папаше Вернеру. Было у того подозрение, что девчонка ночами мотается на джипе в Кидрасу; предположение было не беспочвенно, и, как верно заметил Сашка Зубров, пока девчонке просто везло, везло отчаянно. Сейчас Данилов шел к острову на катере, чтобы познакомиться со своей странной подопечной со сказочным именем Элли.
...Высказавшись об алгебраической гармонии, доктор Герберт фон Вернер очень быстро приобрел тот европейски холодный вид, какой и уместен был для делового разговора. Потом ему снова позвонили, он вышел ненадолго, а когда вернулся, вид у него был весьма озабоченный и чуть ли не похоронный.
– Утром у вас была стычка с людьми Даро Джамирро, – произнес он холодно. – Каким образом?
– Слово за слово... – попытался отшутиться Олег.
– Один из его людей убит.
– Человеком его можно считать с большой натяжкой. – Тон Данилова сделался ледяным. – Это первое. И второе. Я нанес ему блокирующий, но не смертельный удар.
– Люди Джамирро выбросили Конга – кажется, так его звали – в реку. Его разодрали крокодилы.
– Судьба, – бесстрастно отозвался Данилов.
– Вы понимаете, что это значит?
– Голодные зверушки были.
– Генерал Даро Джамирро – один из сильных в этой стране. Сила его зверская, но действенная. Мне совсем не нужно ссориться ни с ним, ни с кем-либо еще.
– Бросьте, Вернер. Ситуация была такова: если бы я не отключил Конга, то сам пошел бы на корм. Не крокодилам, правда, а псам или гиенам: по мне, это не многим лучше. В мои планы вовсе не входило познание тонкостей африканской экзотики с такой стороны. Да и... С сильными нужно говорить на их языке.
– Поживем – увидим, правильно ли вас понял Джамирро. – Он усмехнулся:
– Как бы то ни было, президенту Джеймсу Хургаде очень нравится, когда все враждуют со всеми. Больше скажу: он заботится об этом.
– Интриги мадридского двора?
– Как же без них. Интриг не бывает лишь там, где нечего Делить. А эта земля – богата и щедра. Вы встретили Джамирро случайно?
Вопрос повис в воздухе. Словно острая иголочка кольнула Данилова под сердце: Сашка Зубров? Но лицо его осталось Непроницаемым, как маска.
– Я подумаю над этим. На досуге.
– А почему вы не сказали мне, что были гостем Летней Луны?
– Видите ли, господин фон Вернер... – Данилов почувствовал раздражение, но сумел сдержаться. – Вы мне не опекун, не любимая теща и даже не отец-командир.
Я уже вполне большой мальчик, все решения принимаю сам, ответственность за все со мною происходящее возлагаю на себя и делиться с кем бы то ни было чем бы то ни было, кроме денег, не намерен.
– Чем вам так деньги не угодили? – смягчился Вернер.
– Деньги – это меньшее, что мы можем предложить ближнему, но притом чуть не единственное, что способно помочь по существу.
– Сформулировано витиевато. Но точно. Я тоже не люблю деньги. Они превратили мир в большой бардак.
– Люди не стояли в стороне...
– Люди... В бедных странах они живут как животные: им нужна пища, секс и сон. В богатых... В богатых в людях сумели воспитать иллюзию безопасности. И понятие счастья заменили понятием комфорта и личной значимости.
– Вы знаете, что такое счастье? – приподнял брови Данилов.
– Счастье – иллюзия, и каждый выдумывает ее для себя сам. Если хватает воображения. – Вернер прикрыл веки, замер, на мгновение превратившись в глубокого старика. – Мне надоела Африка, – тихо выговорил он. – Мне хочется в старую добрую Германию, где уютные пабы, где за стаканчиком пива можно сидеть бесконечно и бесконечно же разговаривать о незначимых, но милых вещах...
Страсть к камням заставила меня покинуть мой мир. И я тоскую по нему, наверное, всю жизнь. Но без этой страсти, как и без этой тоски, я бы был никем.
Вернер встал из-за стола, открыл сейф, вынул толстую пачку местных денег, подвинул Данилову вместе с контрактом, сказал совершенно сухим, деловым тоном:
– Это на расходы. Моя дочь не привыкла стеснять себя, но теперь, как заботливый жених, платить будете вы. В России ведь принято именно так?
– Да.
– Контракт, я надеюсь, вы изучили еще в России. Вы приняли окончательное решение?
– Да. – Данилов пододвинул к себе бумаги и поставил росчерк. Улыбнулся уголками губ, и эта улыбка не укрылась взгляда Вернера.
– Я и сам знаю, что в подобных вопросах бумажки сто мало. Вернее, не стоят ничего. Но с ними спокойнее. Они приводят мир в порядок. – Он помолчал, улыбнулся дежурной, искусственной улыбкой:
– Я рад. Заиметь охранник одним ударом свалившего Конга... Да будет вам известно, этот свирепый пасынок природы два года назад прославился тем, что разодрал пасть льву-трехлетку. Джамирро гордился свои подопечным.
– Конгу не повезло. Я не трехлеток, Вернер усмехнулся:
– Надеюсь. Вы хотите выбрать оружие?
– Пожалуй.
– И все-таки... Было бы хорошо, чтобы вам не пришлось им воспользоваться.
Склад оружия располагался километрах в пяти от особняка на самой окраине поселка. Рядом было прекрасно оборудованное стрельбище и чуть в стороне – площадка для пейнтбола Герберт фон Вернер сопровождал Данилова: они поехали на открытом, почти антикварном американском джипе по ухоженным дорожкам поселка.
На складе Данилов выбрал «малый джентльментский набор»: модернизированный «Калашников», специальную снайперскую бесшумку климовского производства, «стечкин» и наган образца тридцать восьмого года.
– Не хотите взять «узи»? Массированность огня...
– ...бесполезна, если первыми тремя выстрелами не получится свалить троих нападавших.
– Вы правы, Олег! – Выяснилось, что Герберт фон Вернер был давним поклонником стрелкового искусства. – Я стреляю несколько старомодно, но точно.
Сейчас масса всяких глянцевых журналов, издаваемых продавцами оружия и вербовщиками. Калибр, скорострельность, элегантность... Единственное, что имеет значение, – это точный выстрел!
Данилов только пожал плечами.
– Оружие стало модой! – не унимался Вернер. – Самое простое: приобрести крупнокалиберный ствол и чувствовать себя непобедимым. И все – фильмы! Когда супермены на экране эдакими спринтерами убегают от автоматных очередей, меня охватывает брезгливость. А что зрители? Эти «дети Голливуда» лишь аплодируют в кинотеатрах! Хотите испытать оружие? – спросил он вдруг.
– Потом. Когда пристреляю по руке.
– Мне нравится стрелять. Снимает напряжение.
Вернер извлек из маленького чемоданчика два старомодных «люгера» с удлиненными стволами.
– Точный выстрел – единственное действие, приносящее мгновенный результат, – сказал Данилов.
– Отлично сформулировано! Хотите пари? – задорно предложил Вернер.
– Нет.
– Сегодня особенный день. Доставьте старику удовольствие.
Вернер лучился азартом. Словно это не он час назад в отгороженных от мира алмазных кладовых с блестевшими от упоения глазами говорил о тщете сущего...
...Мишени появлялись, двигались и исчезали беспорядочно. Вернер застыл в классической позе дуэлянта и поражал их одну за другой, пока «парабеллум» не замер. Доктор искусств и права повернулся к Данилову:
– Вы должны попасть по семи мишеням за меньшее время. Всего их четырнадцать. Выбор оружия за вами.
Данилов улыбнулся одними губами. Ребячество старика его забавляло.
Первая мишень появилась над бруствером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61