— Сявки, — презрительно сказал Банкир, наблюдая за этим представлением. — С жиру беситесь, петухи...
Он отвернулся от окна, но в комнате смотреть было не на что — эту дачу он купил совсем недавно, предполагая организовать здесь потайную нору на черный день, и вот, поди ж ты, пригодилась норка, даже обставить толком не успел. Банкир снова испытал приступ глухого раздражения против Профессора. Вот ведь втравил в историю, сучий потрох... Да только кто мог знать, что выполнение рядового заказа обернется настоящей войной? Шестерых он потерял убитыми, да еще четверых повязали вчера менты — не дороговато ли за эту соплячку? Заговоренная она, что ли? И ведь с кладбища никто не ушел, кроме, похоже, этой девки. Или кто-то дал ментам наводочку?
Тогда кто? Кто-нибудь из своих? Да быть такого не может, до самой последней минуты никто не знал, кто конкретно пойдет на это дело. Кому же охота добровольно лезть под ментовские пули?
Вернулся Борода и сообщил, что машина готова и можно отправляться.
— А только остаться бы тебе, Банкир, — просительно сказал он.
— Заткни пасть, — посоветовал ему Банкир. — Ты меня еще учить будешь, шестерка.
Он выдвинул ящик письменного стола ручной работы и переложил из него в карман громоздкую “беретту”, уродливую и страшную, как сама идея убийства.
— Все сам, — сообщил он почтительно стоявшему поодаль Бороде, — все приходится делать самому.
Банкир знал, что именно его так раздражает. Дело было не в потерях — в конце концов, это были всего-навсего мордовороты, обыкновенные бандиты, ни один из которых не имел даже маломальской воровской квалификации и выучки. Они только и могли, что выбивать бабки из ларечников да бить морды на “стрелках”. Любой из них мог не задумываясь спустить курок по его приказу, но Банкир сильно удивился бы, окажись что-то иначе: в конце концов, он достаточно платил им за преданность. Так что выстрелить для них не проблема, проблема попасть в цель. Таких героев он мог в любой момент набрать хоть тысячу, и потери его не волновали — ни те, что уже были, ни те, что могли случиться в будущем.
Не волновала его и плата, назначенная
Профессором за головы Студента и этой девчонки. Что, в конце концов, такое эти двадцать кусков? Капля в море. Охотясь за Студентом, Банкир преследовал свой личный интерес.
Все дело было в том, что примерно месяц назад он проиграл Студенту в вульгарнейшее очко украшение своей коллекции. И дернул же его черт в тот день шиковать! Лежало бы колечко в тайничке, и есть бы не просило, так нет же, повело кота за салом... В общем, колечко он надел. Налезало колечко только на мизинец, да и то не дальше второй фаланги, но было красоты необычайной. Банкир подозревал, что было оно вдобавок еще и очень старым, но ни разу не отважился его проверить. Была за ним такая слабость: он не доверял нынешним экспертам и ювелирам, не без оснований считая половину их отпетым жульем без стыда, совести и инстинкта самосохранения, а вторую половину полагая штатными стукачами на жалованье у ментовки. Он пытался определить стоимость кольца самостоятельно, даже проштудировал несколько книг по этому вопросу. По книгам выходило, что колечко либо не имеет цены вообще — в том смысле, что цена была бы просто неподъемной, — либо представляет собой интерес лишь как талантливая подделка. Постепенно Банкир начал склоняться ко второй точке зрения, но кольцом дорожил — и просто по привычке, и потому, что золото и камни были самые настоящие, уж в этом-то он как-нибудь разбирался без экспертов и заумных книг.
В тот вечер Студенту ненормально везло.
Банкир внимательнейшим образом следил за руками партнера и готов был поклясться, что Студент не передергивает. Тем не менее, он спустил все, что было в карманах — немногим более пяти тысяч долларов, — этому нахальному нестриженому юнцу. В долг играть Банкир не то, чтобы не любил, а не признавал этого принципиально. В его возрасте и при его положении было бы нелепо в один прекрасный день обнаружить себя без гроша в кармане, вечной шестеркой при каком-нибудь удачливом сукином сыне или, того хуже, шулере.
Коротко говоря, он поставил на кон любимое колечко и проиграл. Это не давало ему спать ночами, хотя тогда, встав из-за стола, он нашел в себе силы улыбаться и даже, помнится, сказанул что-то этакое... вроде того, что теперь ему непременно должно повезти в любви. Присутствующие дружно заржали, поскольку все до единого знали, что Банкир не ложится спать, не уложив предварительно в свою постель двух-трех шлюх. Когда он сильно уставал за день, шлюха бывала одна, но зато тогда уж экстра-класса. Уж лучше бы он подарил кольцо какой-нибудь шлюхе...
Короче, кольцо необходимо было вернуть. Потребовать его назад напрямую Банкир не решался — он был бы неверно понят всеми, и в первую очередь — своими собственными гориллами, а это было чревато самыми неприятными последствиями. Продать кольцо Студент отказывался под тем предлогом, что хочет якобы узнать его настоящую цену. Банкир кипел от ярости, но поделать ничего не мог. И вот теперь, когда Студент отправился на два метра под землю в модном деревянном бушлате, вдруг выяснилось, что кольцо исчезло. Квартиру Студента трижды обшарили тщательнейшим образом, но кольцо как в воду кануло — его не было нигде. Банкир бесился, подозревая всех поголовно, обещал нашедшему большие деньги, но кольцо никак не желало находиться. Он словно сошел с ума, причем сам прекрасно понимал нелепость своего поведения, и от этого бесился еще сильнее.
Раздраженно задвинув ящик стола, он прошел мимо стоявшего столбом с покаянно-обиженным видом Бороды и вышел вон, сильно хлопнув ни в чем не повинной дверью. В коридоре ракетой взвился с банкетки и по-военному вытянулся Сверчок, который никак не мог забыть свои дурацкие армейские замашки.
— Вольно, — ворчливо сказал ему Банкир. — И перестань все время дергаться! Скоро ты мне честь начнешь отдавать, как какому-нибудь недоделанному генералу...
Сверчок угодливо захихикал ему в спину. “Вот же падло, — подумал Банкир. — От этого надо избавляться при первом же удобном случае. Отправить в зону годика на два, на три, пусть его там паханы уму-разуму поучат. Может, и выйдет из него толк.” Просто кончить Сверчка Банкиру было жаль — он был виртуозом подрывного дела, настоящим специалистом, каких поискать, и другого такого на горизонте пока не было.
Но вот доверия он у Банкира не вызывал.
“Заботы, заботы, — думал Банкир, усаживаясь на заднее сиденье огромной длинноносой “вольво” и ерзая, чтобы расправить под собой плащ. — Чуть недоглядишь, и эти идиоты обязательно все изгадят. Некому дело передать, а ведь скоро и на покой... Годков десять еще, а там можно и рыбалкой заняться.” Мысли об уходе на покой настроили его на лирический лад, и он благосклонно проводил глазами объехавший его машину и занявший место впереди дочерна набитый людьми “гранд-чероки”. Машина тронулась, и он обратился мыслями к предстоящей встрече. “Забрать, что ли, девчонку с собой? Тут говорить будет спокойнее, да и ребята позабавятся... закончат то, что не получилось у Костика, царствие ему небесное. Это ж надо — погиб человек через хрен свой ненасытный. Сто раз ему говорил: головой надо думать, головой, а не головкой... Вот и додумался... производитель. Нет, — подумал он, — нельзя ее сюда везти. Засветиться не засветимся, но ведь она, наверное, орать станет. Терпеть не могу этот визг. Потолкуем где-нибудь в лесочке, по-над речкой, да и пустим девочку поплавать... А кому сильно приспичит, вполне может потом задержаться и выловить. Костик, например, мог бы и выловить. Была у него такая слабость...”
Передняя дверь открылась, и на сиденье плюхнулся запыхавшийся Борода.
— Где тебя носит? — недовольно спросил Банкир.
— Виноват, Банкир. Инструктировал охрану.
— Онанировал ты, а не инструктировал... Ну что, мы можем, наконец, ехать? Еще никто не говорил про Банкира, что он опоздал на стрелку. Репутацию мне хотите подмочить, враги... симулянты...
— Тоже мне, стрелка, — хохотнул Борода, делая знак сидевшему за рулем Спиннингу.
Мотор бесшумно заработал, и машина мягко покатилась по бетонной подъездной дорожке к массивным металлическим воротам. Впереди маячила высоченная корма “джипа”.
— Знаешь, Вова, — мягко сказал Банкир, и Борода едва заметно дернулся и сел ровнее — обращение по имени в устах Банкира было грозным признаком, указывавшим на то, что есть реальный шанс получить пулю промеж ушей, — ты меня сегодня утомляешь. Сколько раз я должен тебе повторить, что эта девка опасна? Она свихнулась, понимаешь? Помнишь... хотя вряд ли, молод ты еще... В общем, была как-то в Баку, кажется, одна семья. Берберовы была их фамилия. Не слыхал?
Борода осторожно пожал плечами, не понимая, к чему клонит босс.
— Конечно, не слыхал. Так вот, семья была как семья, жили они в самой обыкновенной совковой квартире — чуть ли не в хрущобе, знаешь ли. И все бы ничего, да уж больно им хотелось быть не как все. Ну, богатства, сам понимаешь, никакого, талантов особых тоже нету — чтобы петь там или, скажем, плясать... в общем, люди как люди. Так они что делают? Они себе, Вова, заводят льва и держат его у себя в хате, как котика или, к примеру, хомячка...
— В натуре? — забыв о своем испуге, поразился Борода. Он винтом перекрутился на сиденье и уставился на Банкира вытаращенными глазами.
— Век воли не видать, — подтвердил Банкир, со скучающим видом глядя в окошко. — Про них еще фильм был документальный. Помню, в конце там их девчонка по берегу бежала со львом... или с двумя? Запамятовал. По-моему, все-таки два их там было. Но это сути дела не меняет.
Он помолчал, неторопливо раскуривая сигарету. Ведомая целиком превратившимся в слух Спиннингом машина выкатилась в предупредительно распахнутые ворота и, набирая скорость, пошла по гладкому, как стекло, асфальтированному проселку.
— Так вот, — продолжал Банкир, — жил у них этот лев, по диванам валялся, в углы, сам понимаешь, гадил, соседи волками выли, в подъезде зверинцем воняет, а этим — хоть бы что: слава все-таки, да не на район, не на город — на весь Союз слава, и даже за рубежом. Мясцо им подбрасывали — мясокомбинат, надо думать, шефство взял, не знаю я... Да только как-то раз дочка их руку порезала, а лев возьми да кровь и унюхай...
— И чего? — жадно спросил Борода, а Спиннинг, продолжая внимательно следить за дорогой, навел на хозяина правое ухо, как локатор.
— Порвал всех на портянки, — равнодушно сообщил Банкир и выпустил в потолок салона густую струю дыма.
Впечатлительный Спиннинг даже подскочил, и машина опасно вильнула. В другое время Спиннингу бы не поздоровилось, но сейчас Банкир не обратил на это внимания — он был сосредоточен на вразумлении зарвавшегося Бороды.
— Так вот, Вова, — подвел он черту, — баба эта, как я понимаю, вроде того льва. Сбесилась она, Вова. Понюхала крови и сбесилась. И действует она без ваших приблатненных заморочек. Ей пальцы веером распускать некогда, под ней земля горит, так что она сперва стреляет, а уж потом базары разводит. Костику вон яйца оторвала... Костик один больше народу замочил, чем вы все, вместе взятые, а на этой бабе прокололся... А почему? А потому, что тоже, как ты вот, думал: делов-то — бабу замочить... Вот и замочил...
— Пофартило суке, — рискнул высказаться Спиннинг, но тут же пожалел о сказанном, поскольку Банкир перенес свое внимание на него.
— А ты молчи, недоделанный, — сказал ему Банкир. — То же мне, специалист по фарту... Что ты в этом понимаешь-то? Я тебе так сказку: нет на свете никакого фарта, его умные люди для таких, как вы с Бородой, придумали. Думай быстрее, стреляй быстрее, когти рви вовремя да старших слушайся — вот тебе и весь фарт.
Спиннинг покраснел ушами и скукожился за баранкой так, что почти перестал быть виден. Борода сидел молчком — переваривал информацию. “Завтра будет звонить, что месяц назад в каком-нибудь Ереване лев сто пятьдесят человек схавал, — подумал Банкир. — И еще на меня ссылаться станет: Банкир, мол, сказал, не веришь — пойди и переспроси... Шестерка безголовая”.
Он перестал буравить затылки своих шестерок тяжелым недобрым взглядом и уставился в окно. За окном опять была осень — пустые раскисшие поля, желтые перелески, грязно-серое небо, и в этом небе черные озябшие вороны. Вскоре по сторонам дороги замелькали тоскливые в своей безликой одинаковости пригороды, проскочил черный от дождя сосновый лесок и, как всегда внезапно, выпрыгнули из-под земли разлинованные лоджиями высотные коробки окраинного микрорайона. Машина медленно проползла через пост ГАИ. Спиннинг косил под порядочного, экономил хозяйские бабки. Это было правильно: мусора в последние годы взяли неприятную манеру шмонать иномарки, которые поновее, да и вообще все тачки без разбора, а тем оружием, что было сейчас в двух банкировых машинах, можно было вооружить если не стрелковую роту, то уж отделение легашей наверняка.
Банкир скользнул равнодушным взглядом по топчущимся у полосатого шлагбаума неуклюжим фигурам в бронежилетах. “Студент вот тоже любил в бронежилете на стрелку ездить — очень о своем здоровье заботился, только вот спать в бронежилете неудобно, тепленьким его взяли, хоть и пришлось ребятам побегать. А вот баба ускользнула. Видно, психованным и вправду фартит, зря я на Спиннинга наехал... Что же она мне про Профессора-то хочет сказать, чего я про него не знаю? Вообще-то, про него чего-нибудь не знать — дело нехитрое, это как два пальца обмочить. Темненький он, крученый, все вертит чего-то, ни слова в простоте... На дно зачем-то лег. Студента он кинул, вот что, решил Банкир. И сильно, по всему видать, кинул, раз такие бабки за его голову отвалил. Сам отвалил, между прочим, я бы этого сучонка и за четверть суммы замочил, не говоря уже о бабе. На чем же он его подловил, что такое ценное стяжал, что ни хлопот, ни расходов не испугался? Ведь такой солидный был бобер...”
Догадка обожгла его, как кислота. “Старею, — подумал Банкир. — Ведь все же ясно, как на ладошке! Колечко он у Студента попятил, вот и все дела. Наверное, тот ему колечко на экспертизу отнес, да и кому же нести-то, другого такого спеца днем с огнем не сыщешь. И выходит, что колечко-то было настоящее, цены немеряной, и хихикает сейчас эта гнида над моим колечком — как же, всех он объегорил... ну, паскуда!”
Банкир заерзал на сиденье, борясь с искушением приказать Спиннингу разворачиваться и гнать к Профессору.
— Однако, — сказал майор Селиванов. — Ты хоть соображаешь, что ты мне предлагаешь?
Колокольчиков качнул головой, обмотанной большим белым тюрбаном с буроватым пятном на затылке.
— Я все понимаю, товарищ майор. Я понимаю, что это противозаконно и очень рискованно, но сколько можно терпеть! Ведь мы ничего не можем сделать с этой сволочью, а он сидит и ухмыляется. Мы его, между прочим, даже найти не в состоянии. Я уж. не говорю об этой невинной жертве...
— О какой это жертве?
— Да о Прудникове вашем. У него даже кличка есть, оказывается. Профессор он, видите ли!
— Н-да, Прудников... А ты представляешь себе, что с нами будет, если нас на этом деле подловят? Тут ведь даже не увольнением из органов пахнет, за это, друг ты мой сердечный, и посадить могут... И потом, с какой такой армией ты пойдешь Банкира воевать? Наших ментов к этому делу подключать нельзя, сам понимаешь.
— А вы понимаете, товарищ майор, что Скворцова все равно пойдет на эту стрелку? Предупредить ее о том, что выходим из игры, мы не можем. Она придет туда и ее шлепнут, как глиняную тарелку на соревнованиях по биатлону. Просто подъедут и шлепнут, даже не выходя из машины... А что касается армии, можете не беспокоиться. Есть у меня один знакомый, так вот он поможет и не будет задавать вопросов. И, уж тем более, он не станет потом трепаться.
— Какой полезный знакомый... Он у тебя один такой?
— У меня — да, но у него тоже есть знакомые. Такие же, как он.
— Слушай, Колокольчиков, перестань говорить притчами, как библейский пророк! Что ты заладил, как попугай: знакомый, знакомые, родственники, друзья... Он не с Сицилии, этот твой кореш?
— Никак нет, Сан Саньгч. Он из спецназа.
— Из какого спецназа?
— Ну, Сан Саныч, ну какая вам разница...
— И то правда. Какая мне, в самом-то деле, разница? И сколько таких знакомых ты сможешь собрать?
— Думаю, за десять человек можно ручаться. Может быть, за пятнадцать.
— Господь с тобой. Колокольчиков, ты что, на войну собрался? Хватит и пяти.
— Как скажете, Сан Саныч. Так я пошел звонить?
— Это просто уму непостижимо. Послушал бы нас кто-нибудь! Кстати, ты представляешь себе, что будет, если мой кабинет прослушивается? Помнишь, как диссиденты в свое время говорили: а у нас микрофон — вон, вон и вон. А? Загремим под фанфары из органов, Колокольчиков!
Колокольчиков поднял глаза на начальство. Начальство, похоже, совсем не огорчала перспектива загреметь под фанфары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38