В одной из игр удар соперников лишил его сознания на две минуты, и, когда окончился вызванный травмой перерыв, придя в сознание, он пронес мяч последовательно шестнадцать раз и в последний из них совершил занос.
Незачем удивляться тому, что его тренер, «папаша» Уорнер, который, кстати, тренировал Джима Торпа в Карлайле, сказал о Неверсе: «Он мог сделать все, что умел Джим Торп, и всегда вкладывал в игру больше старания, чем Торп».
МАЙКЛ ДЖОРДАН
(родился в 1963 г.)
Многие пытались объяснить мастерство Джордана, но никому не удалось сделать это правдоподобно, поскольку в нем нет никакого правдоподобия. Это попытался облечь в слова Джим Мюррей, поэт, лауреат среди современных спортивных журналистов, который написал: «Майкл Джордан, "Воздушный Майк" для своих соотечественников, играл, порхая в десяти футах над землей. Его способна остановить лишь авиация. На землю он опускался лишь для того, чтобы заправиться, а потом снова взмывал вверх».
По правде говоря, никто, даже Мюррей, не способен дать исчерпывающее определение Майкла Джордана. Несомненно одно: он был наиболее впечатляющим баскетболистом среди всех, кто выходил на площадку.
Джордан начал свою карьеру в Университете Северной Каролины. Новичок играл с трезвой сдержанностью, приличествующей игроку значительно более старшему и опытному. С ним «Смоляные Пятки» победили в чемпионате НКАА, а прямой, как стрела, бросок Джордана, сделанный с пяти метров, принес Северной Каролине победу над Университетом Джорджтауна со счетом 63:62 в финальной игре. Два года спустя он добавил к перечню своих достижений победу в составе Олимпийской сборной США на Играх 1984 года и был провозглашен игроком года среди студентов.
Тем не менее, невзирая на потенциал, невероятные способности Джордана к добыванию очков весьма надежным образом укрывались под системой дисциплинированного баскетбола. Добавим к этому отчет НБА, охарактеризовавший Джордана как «находящегося все время в движении, уклоняющегося лишь вправо, одномерного игрока», и вы получите причины, заставившие его оказаться лишь на третьем месте в драфте НБА 1984. Не существует других причин, объясняющих, почему он был выбран после двух центровых, семифутового Акиима Оладжувона и более чем семифутового Сэма Боуи – если только вопреки общепринятому мнению иголку лучше прятать не в стогу сена, а среди других иголок – к тому же более длинных.
Это была не просто ошибка, это было истинное преступление. И Джордан доказал это, разобравшись со всеми командами-соперницами. Попадая в игольное ушко своими меткими бросками, он набрал 37 очков уже в своей третьей игре в составе «Чикаго Буллз», 45 – в восьмой и 25 и более – в десяти из своих первых пятнадцати игр, забрасывая в среднем 28 очков за игру, что принесло ему звание новичка года.
Тем не менее легенда о Джордане началась не с его подвигов на баскетбольной площадке, а с события, происшедшего вне ее, в первый год его работы в профессиональном спорте. Дело в том, что весной 1985-го телевизионная аудитория увидела на своих экранах стройную фигуру, застывшую на баскетбольной городской площадке с мячом в руках и в туфлях фирмы «Техниколор» на ногах. Под усиливающийся рев авиационных двигателей где-то неподалеку игрок зашагал по асфальту, перешел на бег. Двигатели завизжали словно при взлете, и игрок, словно покоряясь некоей силе, взмыл над землей словно на ковре-самолете. Потом секунд этак десять он поднимался к самой высокой точке своего полета, расставив ноги и протянув вперед невесомый мяч. «Воздушный Джордан» парил, не зная географических границ и ограничений.
Однако хитрости современных продавцов эликсира, называющихся рекламодателями, достигли своих целей. Внезапно один рекламный ролик превратил обладание парой кедов «Найк Эврикид» в религию и наваждение. А заодно сделал Майкла Джордана «Воздушным Джорданом», Идолом для нового поколения, так как он вдохнул толику реальности в мечты молодежи – и каплю мечты в ее реальность.
Став теперь ценным товаром, стоящим денег, Джордан возвратился к баскетбольным войнам своего второго сезона как наиболее известный игрок НБА – благодаря любезности фирмы «Найк». Однако его остановило то, что и могло остановить – травма ноги, сократившая его второй сезон до восемнадцати игр. Однако это всего лишь доказало, что и он уязвим.
Тем не менее обнаружив почти сверхчеловеческие возможности для восстановления, он досрочно возвратился в строй «Быков», чтобы вывести Чикаго в плей-офф, где во встречах с «Бостон Селтикс», бессменными чемпионами того времени, он превратился в воздушного акробата, кружившего, вращавшегося и выписывавшего пируэты, словно стрелка взбесившегося компаса, останавливающаяся всего на одно мгновение, чтобы прицелиться для броска. В трех играх с «Кельтами» Джордан набирал в среднем по 43,7 очка, набрав невероятные 63 очка в одной из них, поставив рекорд для игр плей-офф.
К третьему году болельщики, следившие за игрой поверхностно, открыли для себя «Воздушного Джордана». И принялись качать головами, не веря собственным глазам, узрев перед собой Джордана, игравшего с самозабвением младенца на детской площадке.
Словно повинуясь каким-то внеземным силам, он выписывал немыслимые траектории с поворотом на самом немыслимом их участке, или выделывал пассы карточного шулера, извлекая новую карту из рукава своей не имеющей рукавов майки, или же неустанно переминался на месте, словно опасаясь, что под ногами его может вырасти трава, а на самом деле добиваясь микроскопического позиционного преимущества, а добившись его, и безошибочно бросал мяч в кольцо.
Опекать эту человеческую машину по забиванию мячей – напрасный труд: Джордан забрасывал свои мячи удивительно разнообразными способами, но с потрясающей регулярностью. И к тому же почти с любого места на площадке. Пытавшиеся уследить за ним статистики неизменно оказывались в луже. Набрав за третий год своего пребывания в лиге восемь раз по 50 и более очков, он возглавил список бомбардиров с 3041 очками, которые сделали его наряду с Уилтом Чемберленом единственным игроком, набиравшим более 3000 очков за сезон. Он имел на своем счету 430 подборов, 236 перехватов и 125 блокированных бросков.
В сезоне 1987/88 года Джордан вновь возглавил список лучших снайперов лиги, находясь на самом верху и по всем прочим показателям, став не только лучшим по результативности игроком, но и самым ценным, а уж заодно и лучшим защитником года. Пользуясь высказыванием великого Боба Коуси, повторим: «Он, в буквальном смысле, Мона Лиза баскетбола. У него не было слабых мест».
И Джордан продолжил свою гонку, переписывая книги рекордов, семь сезонов подряд становясь лучшим снайпером НБА и сделав «Быков» чемпионами этой лиги в последние три из них.
Всякий, кто действительно разбирался в баскетболе, в те годы знал, что в НБА не 324 игрока, а только один. Им был Майкл Джордан, не только самый заметный и волнующий игрок лиги, но и самый лучший.
И в таковом качестве он наслаждался всеми атрибутами славы: духовыми оркестрами, светом прожекторов и знаменами. Однако в жизни знаменитости есть собственные препоны, так сказать плата за известность, диссонанс в пении труб. Теперь пресса следила за каждым его движением на площадке и вне ее, каждое его слово и жест описывали тысячи перьев. Наконец, Джордан объявил, что ему теперь «нечего больше доказывать», упаковал свои чемоданы и перебрался с вещичками из спорта, который помогал делать спортом номер один, в игру совершенно другую, в бейсбол, объявившись в нем в качестве аутфилдера команды класса АА «Бирмингемских Баронов».
Проведя один год в бейсболе, Джордан, словно бы притянутый назад резиновым жгутом, возвратился в баскетбол, игру, которую он сделал такой фантастичной, чтобы вновь зажигать толпу и менять показатели на табло. А еще чтобы совершать новые полеты тела и духа, которые заставили Элджина Бейлора сказать о нем: «Если по прошествии двадцати лет баскетбол еще будет существовать, люди будут по-прежнему говорить о Майкле Джордане».
КАРЛ ЛЬЮИС
(родился в 1962 г.)
Карл Льюис никогда не считал, что не сумеет чего-либо сделать, ни одну гору он не находил слишком высокой для себя.
Родившийся в семье двух тренеров-бегунов, Фредерик Карлтон Льюис, подобно большинству таких сыновей, унаследовал «семейный бизнес». В возрасте десяти лет семейство Льюисов уже выпускало своего юного сына на детские легкоатлетические соревнования в краях, недалеких от места своего жительства в Виллингборо, Нью-Джерси. В одном из таких соревнований, матче, состоявшемся в Филадельфии, – просто камень запустить и мост переехать от дома, юный Карл победил в прыжке в длину, в своей «первой любви». По воле случая и судьбы медали в тот день вручал Джесси Оуэнс, ставший победителем в прыжках в длину на Берлинской Олимпиаде почти тридцать шесть лет назад. «Ты талантливый парень, – сказал легендарный чемпион мальчишке. – Ты невысок ростом, но победишь всех длинных ребят». А потом Оуэнс передал молодому человеку, который в свое время сделается столь же легендарным спортсменом, как и он сам, некогда полученный совет: «Преданность делу приносит свою награду».
Молодой Карл был наделен «преданностью делу», но роста ему все же не хватало, и он оставался «малышом» до пятнадцати лет. А потом начал расти, да так быстро, что ему пришлось один месяц даже ходить с костылями, чтобы организм сумел приноровиться к столь внушительной прибавке в росте. Когда его организм достиг «взрослого» роста, мастерство его выросло не пропорционально, а по экспоненте, и скоро он начал регулярно побеждать «рослых ребят», причем результат его в прыжке в длину к моменту окончания школы составил 26 футов 8 дюймов (8,12 м).
Имея такие внушительные таланты, молодой человек перекочевал в Хьюстонский университет, где дарования его подверглись шлифовке у тренера Тома Теллеца. Тот охарактеризовал способности своего ученика как «феноменальные», и в порядке доказательства Льюис, еще находившийся совсем в юных годах, восемнадцатилетним попал в олимпийскую команду, готовившуюся к Играм 1980 года сразу по двум дисциплинам: прыжкам в длину и эстафете 4x100 метров. Однако Московская Олимпиада для Америки не состоялась по политическим мотивам, США бойкотировали московские Олимпийские игры из-за вторжения советских войск в Афганистан.
Обнаружив, что интернациональная арена закрыта, Льюис обратился к национальной. К 1981-му он сделался первым номером в беге на 100 метров и прыжках в длину. В 1983 году на чемпионате США он победил на дистанциях 100 и 200 метров и в прыжках в длину, причем тройной победы в этих видах не одерживал никто с 1886-го. А два месяца спустя он завоевал три золотые медали на состоявшемся в Хельсинки чемпионате мира. Но эти результаты были только прелюдией к Олимпийским играм 1984 года. Также искалеченные отсутствием атлетов из СССР и восточноевропейских стран Игры в Лос-Анджелесе сделались праздником американского патриотизма, и весь блеск и помпа должны были продемонстрировать миру Америку во всей ее патриотической красе. Внешняя показуха, демонстрация прелестей американизма затмили спортивное значение соревнований. Но и Карл Льюис был захвачен общим порывом.
Имея возможность посягнуть на четыре золотые медали, как и Джесси Оуэнс на Берлинской Олимпиаде 1936 года, Льюис начал свой золотой штурм с дистанции 100 метров. Отстав поначалу в финале от Сэма Крэдди и Бена Джонсона, Льюис ускорился и к отметке 80 метров опередил обоих соперников так, как если бы они стояли на месте, скорость его на линии финиша составила 45 км/час, а соперников он опередил на целых восемь футов, чего еще не бывало в олимпийской истории.
Следующим видом стали прыжки в длину, где он имел подавляющее преимущество. Став точно в 168 футах от толчковой планки, Льюис застыл ненадолго, а потом опустил голову и бросился бежать по дорожке, энергично толкаясь ногами, напрягая руки и разрубая перпендикулярно поставленным телом воздух. Накатив на доску со скоростью 37 км/час, он оторвался под прямым углом и, подобно некоему бескрылому Икару, полетел, два раза передернув в полете ногами. Удовлетворенный своей второй попыткой (854 см) с попутным ветром, Льюис опустился на траву, чтобы обдумать, каким образом лучше использовать предстоявшие ему пять забегов и оставшиеся четыре прыжковые попытки.
Однако пресыщенная толпа не поняла принятое Льюисом решение сэкономить силы для двух последующих состязаний. Им было ясно: он не хочет бороться, что столь же непристойно на поле, как и громкая отрыжка в церкви. Недолго поелозив на своих местах и обнаружив, что сказка не хочет завершаться так, как принято в Голливуде, они разразились свистом в адрес спортсмена.
Откровенно говоря, на свете существует очень немного людей, понимающих по собственному опыту, насколько сложно участвовать в соревнованиях мирового класса сразу в беге и прыжках в длину. Льюис же превосходно умел жонглировать своими приоритетами, не сталкивая их. Но хотя он и оказался прав, что подтвердили и его победа в прыжках в длину с преимуществом почти в фут, и третья и четвертая золотые медали, выигранные после отдыха в прыжках, Эй-Би-Си даже не потрудилось показать в прямой трансляции его четвертую олимпийскую победу.
Победив в 1983-м на двухсотметровке, Льюис, которого никогда нельзя было обвинить в излишней скромности, назвал свою победу «глазурью на пироге». Когда он начал ликовать на дистанции еще до финиша в соревнованиях на первенство США, его стали укорять за желание «покрасоваться перед партнерами». Даже Эдвин Мозес, патриарх спорта, сказал: «По-моему, Карл слишком выпячивается. Немного скромности не повредит». Слышались и другие голоса: он позер и тщеславный кривляка. Он пижон. Он побеждает слишком легко, без напряжения, даже деланой скромности. Другие указывали на прочие его недостатки, намекая, что Карл, дескать, наркоман или того хуже.
Но даже эти критики вынуждены были признать: он был не таким, как все. На него со всех сторон обрушивались мнения, причем разные, о его разминочном в обтяжку костюме и так далее до его причесок. Он постоянно искушал наполеонов легкоатлетического мира в еще неведомой им прежде манере, требуя деньги за выступление прежде, чем такая идея могла даже забрезжить в головах организаторов соревнований. Кроме того, полагая, что «успех всегда дается ему слишком легко», он обращался к самым различным областям человеческой деятельности, например дизайну и пению, и даже подумывал о том, чтобы играть в футбол. Не стоит ошибаться: Карл Льюис, безусловно, отличался от остальных людей и поступал так, как ему заблагорассудится. Однако Льюису можно простить его слабости, ведь он был всего лишь человеком. Правда, самым быстрым бегуном среди всех людей.
При подготовке к летним Олимпийским играм 1988 года в Сеуле Льюис решил снова доказать, что является самым быстрым человеком в мире, так же как и самым сильным прыгуном в длину, поставив перед собой беспрецедентную цель: повторить победу во всех четырех видах, и подвиг этот делало невозможным уже то, что никому до сих пор не удавалось добиться повторной победы ни в спринте, ни в прыжках.
Первая золотая медаль упала в его руки нежданно-негаданно, после того как Бен Джонсон, пробежавший в финале 100 метров с мировым рекордом за немыслимые 9,79 секунды, был дисквалифицирован за применение анаболических стероидов. Льюис стал обладателем нового американского рекорда – 9,92 секунды и обладателем своего пятого золота. Затем состоялись прыжки в длину, в которых Льюис доминировал пять лет, выиграв последовательно пятьдесят пять соревнований. Льюису пришлось прыгать всего лишь через час после окончания второго из двух предварительных забегов. И хотя после трех прыжков он был впереди, на сей раз Льюис решил прыгнуть в четвертый раз, вместо того чтобы приберечь силы для финала на двухсотметровке, как он это сделал в Лос-Анджелесе. Результат его в этой попытке оказался феноменальным – 28 футов 7 1 /4 дюйма (872 см) – и принес атлету вторую золотую медаль игр и шестую в сумме олимпийскую награду.
На этом золотые достижения Льюиса завершились, поскольку протеже и партнер его по тренировкам Джо Делоуч сумел обойти Карла за два ярда до финиша, опередив Льюиса на 0,04 секунды в финале бега на 200 метров, а команда, участвовавшая в эстафете 4x100 метров, была дисквалифицирована за неправильную передачу эстафетной палочки.
К этому времени Льюис находился на вершине международного спринта почти десятилетие, что в два раза превышает обычный срок. Однако в возрасте тридцати лет на мировом первенстве по легкой атлетике, состоявшемся в 1991 году в Токио, Льюис доказал, что он пока еще не самый слабый.
После победы в четвертьфиналах и полуфиналах тренер Льюиса Том Теллец отвел своего подопечного в сторону и с раздражением сказал ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51