Ради победы он шел на всевозможные уловки – бил ниже пояса, после колокола, в затылок, бил по сопернику уже падающему и даже встающему. «Черт, – говаривал он, – это же просто привычка заботиться о собственной безопасности».
Однако самому Демпси не приходилось заниматься этим делом, в отличие от его противников. Потратив несколько лет на боксерские стычки с местными шерифами, Демпси явился с Запада с жуткой репутацией, прозвищем «Глушила из Манассы» и менеджером по имени Док Кернс. Обладая животным инстинктом, внутренней яростью и невиданной прежде жаждой боя, Демпси проложил себе широкую дорогу в тяжелой весовой категории. Разделавшись в июле 1918 года за восемнадцать секунд с претендентом на звание чемпиона, Демпси доказал, что не является боксером одного боя, так как бой с новым претендентом – «Белой Надеждой», Карлом Моррисом, он закончил также нокаутом уже за четырнадцать секунд. Теперь от чемпионской короны «Глушилу из Манассы» отделял только человек-гора по имени Джесс Виллард, двухметровый боец, победивший Джека Джонсона примерно за четыре года до этого. Однако после одного робкого то ли удара, то ли тычка Демпси раз двинул левой, и ошеломленный Виллард оказался на полу – при разбитой на семь кусков челюсти и полном отсутствии шансов сохранить свой титул.
Место Джека Демпси на спортивном ландшафте определяет не статистика. Скорее Демпси лучше, чем кто бы то ни было, сумел захватить воображение американской спортивной публики. Он стал родоначальником Золотого века спорта, сделавшись первым из пяти великих спортивных героев 1920-х годов, к которым кроме него относятся Бейб Рат, Ред Грейндж, Бобби Джонс и Билл Тилден. И при этом он был величайшим аттракционом всех без исключения времен, лакомым кусочком для масс, плативших миллионы долларов Хардинга и Кулиджа за право видеть бои этого легендарного боксера.
ДЖЕРРИ УЭСТ
(родился в 1938 г.)
Многие из так называемых экспертов, знатоков спорта, когда их просят охарактеризовать великого спортсмена, начинают свое описание с одной части таланта, одной части рекордов, одной части результатов и одной части доминирования в своем виде. Потом к этому головокружительному составу добавляется последний ингредиент, неосязаемый фактор, известный под названием «уверенность в себе», которая в случае Бейба Рата представляла собой «меткость», Джо Намата – «гарантированность», а Мухаммеда Али – «предсказуемость».
Однако никакая из подобных формул величия не сумеет объяснить масштаб фигуры Джерри Алана Уэста. Дело в том, что Джерри Уэст не располагал самым важным из компонентов упомянутой выше комбинации – этой самой уверенностью в себе. Углубленный в себя и обремененный сомнениями в большей степени, чем любой из тех, кто находится по эту сторону приемной психиатра, Уэст внес в эту формулу свой собственный ингредиент: желание превосходить других.
Желание это возникло, когда Уэст был еще маленьким мальчиком в Западной Вирджинии, в Чельяне, однолошадном городке возле известного всем Кэбинскрика. Как вспоминал Уэст: «Делать там было нечего, кроме как заниматься спортом». И поэтому когда один из соседей прикреплял корзину на стене гаража, молодой человек естественным образом перемещался в сторону единственной игры в городке.
Сперва его участие ограничивалось «смотрением». Однако корзина притягивала к себе, и он вскоре уже начал принимать участие, правда с поправками: «Не имея возможности бросить мяч сверху, я бросал его снизу». Однако с терпением, которое так часто иссякает в молодости, он продолжал бросать, пока не научился поражать корзину всеми возможными и мыслимыми способами – в любой час утра, дня и вечера. «У меня было огромное желание играть. Летом и зимой, когда земля была покрыта снегом… я играл все время, беспрерывно! Это было по-настоящему любимое занятие».
Однако взрослея, он совсем не рос, и даже при неутолимом «желании играть на каком-нибудь уровне» недостаток роста ставил под сомнение подобную перспективу. Не сумев из-за роста попасть в юниорскую команду своей школы в седьмом классе, он все-таки оказался в ней в девятом, хотя все-таки по собственному признанию: «Был не слишком хорош. Я был невысок ростом и рос не быстро». Потом была старшая школа, и его наконец приняли в университетскую сборную, хотя наш герой и оставался по-прежнему «очень невысоким». А потом, подобно Тому Хэнксу в фильме «Большой», однажды утром, где-то между старшим и младшим курсами, он испытал странное ощущение: «Я просто проснулся однажды… и вдруг оказалось, что я вырос – почти до 190 сантиметров».
По-прежнему юный и неловкий, Уэст продолжал тренироваться, давая себе нагрузки, которых не выдержал бы и паровоз. И на старшем курсе он уже отточил свое мастерство настолько, что не только играл и блистал в команде Истбэнкской средней школы, но и получил прозвище «Тарантула» за способность окружить паутинной сетью игрока, против которого играл. Его команда стала чемпионом штата.
Осажденный предложениями буквально от всех достойных внимания колледжей, Уэст предпочел остаться дома, в расположенном в Моргантауне университете штата. Там начиная с 1956 года до сезона 1959/60 года, Уэст привел Западную Вирджинию к трем победам в первенстве Южной конференции, набирая в среднем 24,8 очка за игру – в том числе на старшем курсе 29,3 очка, дважды попал в сборную Америки и в 1959 году вывел «Горцев» в финал первенства НКАА, где они проиграли всего одно очко, хотя он добился высокого показателя, набрав 28 очков, что сделало его обладателем звания самого лучшего игрока.
Губернатор Западной Вирджинии признал успехи Уэста, пригласив молодого человека посетить правительственный особняк в Чарльстоне. Представляясь секретарю, Уэст негромким и музыкальным голосом горца сказал: «Я – Джерри Уэст. Губернатор вызвал меня к себе на прием». Оглянувшись по сторонам, секретарь ответил: «Вам незачем представляться. Вас знают лучше, чем губернатора».
В Западной Вирджинии так случалось всегда. Но на мировой арене, начиная с Римской Олимпиады 1960 года, где Уэст вместе с Оскаром Робертсоном был капитаном победоносной баскетбольной команды США, наш герой стал вторым по известности игроком 60-х годов после Робертсона. Так было почти всегда во время их четырнадцатилетней профессиональной карьеры. И по большей части на долю Уэста выпадало второе место.
Оба они перешли в профессионалы по драфту НБА 1960 года: Робертсон первым номером, а Уэст – вторым. Самокритичный Уэст сказал: «Я не считал себя достойным играть в НБА».
Робертсон набрал 30,5 очка за игру, показав третий результат в лиге при 11,4 передачах, и попал в первую пятерку сборной лиги. Показатели Уэста были скромнее, поскольку он набрал в играх за «Лейкерс» «всего» 1389 очков при среднем показателе 17,6. Уэст был не удовлетворен. «Я был неловок, мне не хватало уверенности», – говорил он. Он сумел обнаружить причину одной из своих профессиональных проблем: «Я не двигался влево, и поэтому защитники «надували» меня, заставляя делать шаг вправо». С решимостью, которая сделалась его фирменной маркой, от природы праворукий Уэст начал уходить влево. Кроме того, он отрабатывал бросок, и ко второму году сделался неотъемлемой частью нападения «Лос-Анджелес Лейкерс», а его броски, проходы с мячом и соревновательный пыл дали «Лейкерс» бесподобную пару в лице Уэста и несравненного Элджина Бейлора.
Обладавший жестким дриблингом, Уэст сделался одним из самых опасных специалистов лиги по броскам из прыжка, о чем свидетельствовали его 30,8 в среднем очка за игру, в точности столько же, сколько и у Робертсона. Вдвоем они попали в качестве двух защитников в сборную «Всех звезд» НБА.
В последующие годы его средняя результативность колебалась вокруг 30 очков за игру. Уэст сочетал свою убийственную меткость с быстротой и всеобъемлющим видением, которое позволяло ему, как говорил Джим Мюррей, замечать «не только собственные уши», но и всех открывшихся для передачи товарищей по команде.
Уэст принес с собой еще одно важное качество, называвшееся некоторыми обозревателями «упорством», а другими «упрямством». Дело в том, что Уэст, сбросивший шестьдесят пять фунтов и похожий на иссохший, свитый из жил хлыст, резко отличался от мясных туш, населяющих джунгли НБА. Он демонстрировал бесконечную способность терпеть боль, бросаясь туда, куда и ангелы не летают, или ныряя в воздух за шаловливым мячом, о чем свидетельствовал его кривой нос, сломанный девять раз – тоже кстати рекорд лиги. Но и сломанный, он играл лучше, чем многие целые и невредимые игроки.
Ред Ауэрбах, тренер «Бостон Селтикс», использовавший все меры, чтобы остановить Уэста, кроме разве что наемных убийц, сказал разочарованно: «Уэста нельзя остановить. Можно пробовать разные способы – играть близко к нему, можно играть далеко, можно не давать ему мяч. Но он всегда сумеет забросить свои двадцать пять – тридцать очков».
Однако Джерри Уэста часто терзала мысль о том, что он все-таки не самый лучший. «Мне приходилось сомневаться в себе, потому что мы проигрывали командам, которым не должны были проигрывать ни в коем случае. Это было тяжело. Сколько раз, когда мы выступали в плей-офф и были близки к победе, но не могли одержать ее, я говорил себе: "Нас сглазили? Или нам не хватает дыхания?"»
Наконец в 1972 году, после семикратного выступления в финалах в десяти предыдущих сезонах без окончательной победы, судьба повернулась лицом к Уэсту и «Лейкерс», выигравших подряд тридцать три игры и увенчавших сезон победой в пятиматчевой финальной серии.
Теперь у Джерри Уэста было все, включая уважение тех, кто играл против него. Как сказал Билл Рассел на вечере в честь Джерри Уэста: «Величайшая честь, которой может удостоиться человек, это уважение и дружба равных ему по положению». Далее перед всеми, кто собрался в тот вечер в лос-анджелесском «Форуме», Рассел сказал Уэсту: «В тебе есть больше, чем в других известных мне людях. Я желаю тебе всегда оставаться счастливым».
КРИСТИ МЭТЬЮСОН
(1880–1925)
Америка начала 1900-х годов была уверена и самодовольна, она не сомневалась в отношении собственного места в истории, но искала себя. И находила собственную сущность в своих героях: Тедди Рузвельт – в политике, Джек Лондон – в литературе и Кристофер Мэтьюсон – в спорте.
Репутация Мэтьюсона основывалась на его прославленном «скрытом броске» – умении так бросить мяч, что кисть его прятала мяч от бэттера да еще подкручивала его, так что снаряд попадал в ноги игроку команды-соперницы, и на его немыслимом умении владеть собой. Элегантно орудуя мячом, Мэтти чередовал свой «ублюдочный питч» с мячами, пущенными по быстрой кривой, причем попадания его были точны, как движения парикмахера, выбривающего усатого клиента. Совершавший за игру в среднем полтора прохода, Мэтти заставил спортивного журналиста Ринга Ларднера вознести ему следующую хвалу: «Никто на свете не способен так точно направить мяч в любое нужное место». Умение Мэтти было столь велико, что ему до сих пор принадлежит рекорд по количеству иннингов без прогулки, равный 68 за тридцать дней и поставленный в 1913 году.
Однако основой славы Мэтьюсона являются не его мастерство и не бросок, а три победы над командой «Филадельфия Атлетикс», одержанные в мировой серии 1905 года, ставшие тремя холмами, с высоты которых он мог спокойно взирать на бейсбольный мир и на его рекорды, доколе существует эта игра.
Это выступление, как написал впоследствии один из биографов, «было столь же несравненным, как "Большой шлем" Бобби Джонса в гольфе». Стоя на питче в трех полных играх за шесть дней, Мэтьюсон превратил биты могучих «Атлетов» в тростинки, которыми они совершили всего четырнадцать ударов за три игры. Пробежку ему пришлось совершить лишь однажды, и встречи эти превратились в величайшую демонстрацию мастерства питчера во всей истории серии да и всего бейсбола. Менеджер «Атлетикс», бессмертный Конни Мак, впоследствии ворчливо признавал: «Мэтьюсон был величайшим питчером среди всех, кто выходил когда-либо на поле в этом качестве. Он обладал необходимыми знаниями, точным суждением, совершенным контролем и формой. Смотреть на его выступления было увлекательно – в тех случаях, когда он не играл против твоей команды».
В течение первых пятнадцати лет двадцатого столетия репутация Мэтьюсона росла и ширилась. Он не только добился 22 в среднем побед за сезон за семнадцать лет, но в том же самом году, когда «Атлеты» всухую проиграли ему в серии, Мэтти завоевал питчерский вариант «Тройной короны», возглавив список Национальной лиги по победам, ERA и ударам навылет. Кроме того, он три года подряд имел по тридцать побед. Его точность и расчет были таковы, что смотреть на него было чистым удовольствием, даже когда ему противостояли в лучшем случае самые обыкновенные противники. Особенную слабость в отношении его испытывали две команды – «Кардиналы» и «Красные», подчинявшиеся натиску Мэтьюсона с мрачной покорностью судьбе и проигравшие ему 23 и 22 встречи подряд. Как сказал обозреватель Дамон Раньян: «Вчера Мэтьюсон питчировал против Цинциннати. Иначе говоря, команда Цинциннати проиграла бейсбольный матч. Первое заявление с неизбежностью следует из второго».
Великий спортсмен, блиставший в качестве раннера и дроп-кикера в Бакнелле, а потом выступавший в профессиональном футболе, Мэтти услыхал зов сирен бейсбола и оставил школу в погоне за своей мечтой. Он никогда не оглядывался назад и тринадцать раз имел более 20 побед в сезоне, а всего на его счету 373 победы – до сих пор действующий рекорд Национальной лиги.
Одним из первых делегированный в Зал славы, этот герой-джентльмен в соответствии со словами Джона Макгроу был «величайшим питчером, среди всех когда-либо выступавших». Но не только. Он был больше, много больше. Кристи Мэтьюсон был также, как написал спортивный журналист В.О. Макджихан, «самым любимым публикой среди всех игроков в мяч и самым популярным атлетом своего времени».
БОБ МАТИАС
(1930–2006)
Если спорт представляет собой, как предположил кто-то и когда-то, метафору метафоры, то год 1948-й стал годом, когда спортивная арена в большей степени чем когда-либо была полна устремлений – прошлых, нынешних и будущих, чем за всю свою долгую историю. С центральной площадки еще отказывались уходить несколько исполнителей, карьеру которым продлила Вторая мировая война, теперь скорее принадлежащие к поколению отцов спортсменов, а не самих спортсменов. К ним можно добавить несколько звезд, спортивная жизнь которых была прервана войной. Теперь они вернулись, чтобы дать свое последнее выступление. А рядом с ареной уже ждали своего времени несколько будущих звезд. И среди них был семнадцатилетний школьник из Туларе, Калифорния, по имени Боб Матиас.
Матиас, могучий молодой человек, ростом шесть футов два дюйма и весом под 80 килограммов, с лицом киногероя, проявил свои способности в баскетболе и футболе. Однако высот он достиг в мире легкой атлетики, поставив более двадцати рекордов в толкании ядра, метании диска, беге с барьерами и прыжках в высоту. Весной 1948 года тренер предложил разностороннему спортсмену заняться десятиборьем.
Как вспоминал Матиас, когда тренер подошел к нему «и предложил заниматься десятиборьем, я спросил, что это такое, но тренер смог только сказать, что этот вид объединяет десять других, но каких именно он назвать не смог».
Тогда его тренер выписал книгу о десятиборье. Уплатив 3,95 доллара за доставку, они отыскали под буквой «Д» следующую информацию: оказалось, что десятиборье включает в себя такие виды – прыжки с шестом, прыжки в длину, метание копья и бег на 400 и 1500 метров, которыми Матиас никогда не занимался.
Имея всего три недели на подготовку перед проводившимся ААЮ первенством Южно-Тихоокеанского региона, Матиас превратился в лабораторию, состоявшую из одного человека, отдававшего каждое волокно своего существа преодолению десяти препятствий, отделявших его от величия. Естественным образом он оттачивал каждый вид, за приметным исключением прыжка с шестом, который казался будущему чемпиону непреодолимым, поскольку он вновь и вновь оказывался не в силах взять высоту в восемь футов, и технику его при этом можно было уподобить разве что «незастеленной постели». Не считая ситуацию безнадежной, Матиас продолжал тренировки в прыжках с шестом, пока и это умение не покорилось ему.
Не обремененный репутацией или ожиданиями, Матиас выиграл региональный чемпионат по десятиборью, что позволило ему принять участие в квалификационных предолимпийских соревнованиях, проводившихся в рамках Национального чемпионата ААЮ (Американской ассоциации университетов), состоявшегося через две недели. Во время своего всего лишь второго выступления в десятиборье Матиас победил троекратного чемпиона страны Ирва Мондшейна из Нью-Йоркского университета и Флойда Симмонса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Однако самому Демпси не приходилось заниматься этим делом, в отличие от его противников. Потратив несколько лет на боксерские стычки с местными шерифами, Демпси явился с Запада с жуткой репутацией, прозвищем «Глушила из Манассы» и менеджером по имени Док Кернс. Обладая животным инстинктом, внутренней яростью и невиданной прежде жаждой боя, Демпси проложил себе широкую дорогу в тяжелой весовой категории. Разделавшись в июле 1918 года за восемнадцать секунд с претендентом на звание чемпиона, Демпси доказал, что не является боксером одного боя, так как бой с новым претендентом – «Белой Надеждой», Карлом Моррисом, он закончил также нокаутом уже за четырнадцать секунд. Теперь от чемпионской короны «Глушилу из Манассы» отделял только человек-гора по имени Джесс Виллард, двухметровый боец, победивший Джека Джонсона примерно за четыре года до этого. Однако после одного робкого то ли удара, то ли тычка Демпси раз двинул левой, и ошеломленный Виллард оказался на полу – при разбитой на семь кусков челюсти и полном отсутствии шансов сохранить свой титул.
Место Джека Демпси на спортивном ландшафте определяет не статистика. Скорее Демпси лучше, чем кто бы то ни было, сумел захватить воображение американской спортивной публики. Он стал родоначальником Золотого века спорта, сделавшись первым из пяти великих спортивных героев 1920-х годов, к которым кроме него относятся Бейб Рат, Ред Грейндж, Бобби Джонс и Билл Тилден. И при этом он был величайшим аттракционом всех без исключения времен, лакомым кусочком для масс, плативших миллионы долларов Хардинга и Кулиджа за право видеть бои этого легендарного боксера.
ДЖЕРРИ УЭСТ
(родился в 1938 г.)
Многие из так называемых экспертов, знатоков спорта, когда их просят охарактеризовать великого спортсмена, начинают свое описание с одной части таланта, одной части рекордов, одной части результатов и одной части доминирования в своем виде. Потом к этому головокружительному составу добавляется последний ингредиент, неосязаемый фактор, известный под названием «уверенность в себе», которая в случае Бейба Рата представляла собой «меткость», Джо Намата – «гарантированность», а Мухаммеда Али – «предсказуемость».
Однако никакая из подобных формул величия не сумеет объяснить масштаб фигуры Джерри Алана Уэста. Дело в том, что Джерри Уэст не располагал самым важным из компонентов упомянутой выше комбинации – этой самой уверенностью в себе. Углубленный в себя и обремененный сомнениями в большей степени, чем любой из тех, кто находится по эту сторону приемной психиатра, Уэст внес в эту формулу свой собственный ингредиент: желание превосходить других.
Желание это возникло, когда Уэст был еще маленьким мальчиком в Западной Вирджинии, в Чельяне, однолошадном городке возле известного всем Кэбинскрика. Как вспоминал Уэст: «Делать там было нечего, кроме как заниматься спортом». И поэтому когда один из соседей прикреплял корзину на стене гаража, молодой человек естественным образом перемещался в сторону единственной игры в городке.
Сперва его участие ограничивалось «смотрением». Однако корзина притягивала к себе, и он вскоре уже начал принимать участие, правда с поправками: «Не имея возможности бросить мяч сверху, я бросал его снизу». Однако с терпением, которое так часто иссякает в молодости, он продолжал бросать, пока не научился поражать корзину всеми возможными и мыслимыми способами – в любой час утра, дня и вечера. «У меня было огромное желание играть. Летом и зимой, когда земля была покрыта снегом… я играл все время, беспрерывно! Это было по-настоящему любимое занятие».
Однако взрослея, он совсем не рос, и даже при неутолимом «желании играть на каком-нибудь уровне» недостаток роста ставил под сомнение подобную перспективу. Не сумев из-за роста попасть в юниорскую команду своей школы в седьмом классе, он все-таки оказался в ней в девятом, хотя все-таки по собственному признанию: «Был не слишком хорош. Я был невысок ростом и рос не быстро». Потом была старшая школа, и его наконец приняли в университетскую сборную, хотя наш герой и оставался по-прежнему «очень невысоким». А потом, подобно Тому Хэнксу в фильме «Большой», однажды утром, где-то между старшим и младшим курсами, он испытал странное ощущение: «Я просто проснулся однажды… и вдруг оказалось, что я вырос – почти до 190 сантиметров».
По-прежнему юный и неловкий, Уэст продолжал тренироваться, давая себе нагрузки, которых не выдержал бы и паровоз. И на старшем курсе он уже отточил свое мастерство настолько, что не только играл и блистал в команде Истбэнкской средней школы, но и получил прозвище «Тарантула» за способность окружить паутинной сетью игрока, против которого играл. Его команда стала чемпионом штата.
Осажденный предложениями буквально от всех достойных внимания колледжей, Уэст предпочел остаться дома, в расположенном в Моргантауне университете штата. Там начиная с 1956 года до сезона 1959/60 года, Уэст привел Западную Вирджинию к трем победам в первенстве Южной конференции, набирая в среднем 24,8 очка за игру – в том числе на старшем курсе 29,3 очка, дважды попал в сборную Америки и в 1959 году вывел «Горцев» в финал первенства НКАА, где они проиграли всего одно очко, хотя он добился высокого показателя, набрав 28 очков, что сделало его обладателем звания самого лучшего игрока.
Губернатор Западной Вирджинии признал успехи Уэста, пригласив молодого человека посетить правительственный особняк в Чарльстоне. Представляясь секретарю, Уэст негромким и музыкальным голосом горца сказал: «Я – Джерри Уэст. Губернатор вызвал меня к себе на прием». Оглянувшись по сторонам, секретарь ответил: «Вам незачем представляться. Вас знают лучше, чем губернатора».
В Западной Вирджинии так случалось всегда. Но на мировой арене, начиная с Римской Олимпиады 1960 года, где Уэст вместе с Оскаром Робертсоном был капитаном победоносной баскетбольной команды США, наш герой стал вторым по известности игроком 60-х годов после Робертсона. Так было почти всегда во время их четырнадцатилетней профессиональной карьеры. И по большей части на долю Уэста выпадало второе место.
Оба они перешли в профессионалы по драфту НБА 1960 года: Робертсон первым номером, а Уэст – вторым. Самокритичный Уэст сказал: «Я не считал себя достойным играть в НБА».
Робертсон набрал 30,5 очка за игру, показав третий результат в лиге при 11,4 передачах, и попал в первую пятерку сборной лиги. Показатели Уэста были скромнее, поскольку он набрал в играх за «Лейкерс» «всего» 1389 очков при среднем показателе 17,6. Уэст был не удовлетворен. «Я был неловок, мне не хватало уверенности», – говорил он. Он сумел обнаружить причину одной из своих профессиональных проблем: «Я не двигался влево, и поэтому защитники «надували» меня, заставляя делать шаг вправо». С решимостью, которая сделалась его фирменной маркой, от природы праворукий Уэст начал уходить влево. Кроме того, он отрабатывал бросок, и ко второму году сделался неотъемлемой частью нападения «Лос-Анджелес Лейкерс», а его броски, проходы с мячом и соревновательный пыл дали «Лейкерс» бесподобную пару в лице Уэста и несравненного Элджина Бейлора.
Обладавший жестким дриблингом, Уэст сделался одним из самых опасных специалистов лиги по броскам из прыжка, о чем свидетельствовали его 30,8 в среднем очка за игру, в точности столько же, сколько и у Робертсона. Вдвоем они попали в качестве двух защитников в сборную «Всех звезд» НБА.
В последующие годы его средняя результативность колебалась вокруг 30 очков за игру. Уэст сочетал свою убийственную меткость с быстротой и всеобъемлющим видением, которое позволяло ему, как говорил Джим Мюррей, замечать «не только собственные уши», но и всех открывшихся для передачи товарищей по команде.
Уэст принес с собой еще одно важное качество, называвшееся некоторыми обозревателями «упорством», а другими «упрямством». Дело в том, что Уэст, сбросивший шестьдесят пять фунтов и похожий на иссохший, свитый из жил хлыст, резко отличался от мясных туш, населяющих джунгли НБА. Он демонстрировал бесконечную способность терпеть боль, бросаясь туда, куда и ангелы не летают, или ныряя в воздух за шаловливым мячом, о чем свидетельствовал его кривой нос, сломанный девять раз – тоже кстати рекорд лиги. Но и сломанный, он играл лучше, чем многие целые и невредимые игроки.
Ред Ауэрбах, тренер «Бостон Селтикс», использовавший все меры, чтобы остановить Уэста, кроме разве что наемных убийц, сказал разочарованно: «Уэста нельзя остановить. Можно пробовать разные способы – играть близко к нему, можно играть далеко, можно не давать ему мяч. Но он всегда сумеет забросить свои двадцать пять – тридцать очков».
Однако Джерри Уэста часто терзала мысль о том, что он все-таки не самый лучший. «Мне приходилось сомневаться в себе, потому что мы проигрывали командам, которым не должны были проигрывать ни в коем случае. Это было тяжело. Сколько раз, когда мы выступали в плей-офф и были близки к победе, но не могли одержать ее, я говорил себе: "Нас сглазили? Или нам не хватает дыхания?"»
Наконец в 1972 году, после семикратного выступления в финалах в десяти предыдущих сезонах без окончательной победы, судьба повернулась лицом к Уэсту и «Лейкерс», выигравших подряд тридцать три игры и увенчавших сезон победой в пятиматчевой финальной серии.
Теперь у Джерри Уэста было все, включая уважение тех, кто играл против него. Как сказал Билл Рассел на вечере в честь Джерри Уэста: «Величайшая честь, которой может удостоиться человек, это уважение и дружба равных ему по положению». Далее перед всеми, кто собрался в тот вечер в лос-анджелесском «Форуме», Рассел сказал Уэсту: «В тебе есть больше, чем в других известных мне людях. Я желаю тебе всегда оставаться счастливым».
КРИСТИ МЭТЬЮСОН
(1880–1925)
Америка начала 1900-х годов была уверена и самодовольна, она не сомневалась в отношении собственного места в истории, но искала себя. И находила собственную сущность в своих героях: Тедди Рузвельт – в политике, Джек Лондон – в литературе и Кристофер Мэтьюсон – в спорте.
Репутация Мэтьюсона основывалась на его прославленном «скрытом броске» – умении так бросить мяч, что кисть его прятала мяч от бэттера да еще подкручивала его, так что снаряд попадал в ноги игроку команды-соперницы, и на его немыслимом умении владеть собой. Элегантно орудуя мячом, Мэтти чередовал свой «ублюдочный питч» с мячами, пущенными по быстрой кривой, причем попадания его были точны, как движения парикмахера, выбривающего усатого клиента. Совершавший за игру в среднем полтора прохода, Мэтти заставил спортивного журналиста Ринга Ларднера вознести ему следующую хвалу: «Никто на свете не способен так точно направить мяч в любое нужное место». Умение Мэтти было столь велико, что ему до сих пор принадлежит рекорд по количеству иннингов без прогулки, равный 68 за тридцать дней и поставленный в 1913 году.
Однако основой славы Мэтьюсона являются не его мастерство и не бросок, а три победы над командой «Филадельфия Атлетикс», одержанные в мировой серии 1905 года, ставшие тремя холмами, с высоты которых он мог спокойно взирать на бейсбольный мир и на его рекорды, доколе существует эта игра.
Это выступление, как написал впоследствии один из биографов, «было столь же несравненным, как "Большой шлем" Бобби Джонса в гольфе». Стоя на питче в трех полных играх за шесть дней, Мэтьюсон превратил биты могучих «Атлетов» в тростинки, которыми они совершили всего четырнадцать ударов за три игры. Пробежку ему пришлось совершить лишь однажды, и встречи эти превратились в величайшую демонстрацию мастерства питчера во всей истории серии да и всего бейсбола. Менеджер «Атлетикс», бессмертный Конни Мак, впоследствии ворчливо признавал: «Мэтьюсон был величайшим питчером среди всех, кто выходил когда-либо на поле в этом качестве. Он обладал необходимыми знаниями, точным суждением, совершенным контролем и формой. Смотреть на его выступления было увлекательно – в тех случаях, когда он не играл против твоей команды».
В течение первых пятнадцати лет двадцатого столетия репутация Мэтьюсона росла и ширилась. Он не только добился 22 в среднем побед за сезон за семнадцать лет, но в том же самом году, когда «Атлеты» всухую проиграли ему в серии, Мэтти завоевал питчерский вариант «Тройной короны», возглавив список Национальной лиги по победам, ERA и ударам навылет. Кроме того, он три года подряд имел по тридцать побед. Его точность и расчет были таковы, что смотреть на него было чистым удовольствием, даже когда ему противостояли в лучшем случае самые обыкновенные противники. Особенную слабость в отношении его испытывали две команды – «Кардиналы» и «Красные», подчинявшиеся натиску Мэтьюсона с мрачной покорностью судьбе и проигравшие ему 23 и 22 встречи подряд. Как сказал обозреватель Дамон Раньян: «Вчера Мэтьюсон питчировал против Цинциннати. Иначе говоря, команда Цинциннати проиграла бейсбольный матч. Первое заявление с неизбежностью следует из второго».
Великий спортсмен, блиставший в качестве раннера и дроп-кикера в Бакнелле, а потом выступавший в профессиональном футболе, Мэтти услыхал зов сирен бейсбола и оставил школу в погоне за своей мечтой. Он никогда не оглядывался назад и тринадцать раз имел более 20 побед в сезоне, а всего на его счету 373 победы – до сих пор действующий рекорд Национальной лиги.
Одним из первых делегированный в Зал славы, этот герой-джентльмен в соответствии со словами Джона Макгроу был «величайшим питчером, среди всех когда-либо выступавших». Но не только. Он был больше, много больше. Кристи Мэтьюсон был также, как написал спортивный журналист В.О. Макджихан, «самым любимым публикой среди всех игроков в мяч и самым популярным атлетом своего времени».
БОБ МАТИАС
(1930–2006)
Если спорт представляет собой, как предположил кто-то и когда-то, метафору метафоры, то год 1948-й стал годом, когда спортивная арена в большей степени чем когда-либо была полна устремлений – прошлых, нынешних и будущих, чем за всю свою долгую историю. С центральной площадки еще отказывались уходить несколько исполнителей, карьеру которым продлила Вторая мировая война, теперь скорее принадлежащие к поколению отцов спортсменов, а не самих спортсменов. К ним можно добавить несколько звезд, спортивная жизнь которых была прервана войной. Теперь они вернулись, чтобы дать свое последнее выступление. А рядом с ареной уже ждали своего времени несколько будущих звезд. И среди них был семнадцатилетний школьник из Туларе, Калифорния, по имени Боб Матиас.
Матиас, могучий молодой человек, ростом шесть футов два дюйма и весом под 80 килограммов, с лицом киногероя, проявил свои способности в баскетболе и футболе. Однако высот он достиг в мире легкой атлетики, поставив более двадцати рекордов в толкании ядра, метании диска, беге с барьерами и прыжках в высоту. Весной 1948 года тренер предложил разностороннему спортсмену заняться десятиборьем.
Как вспоминал Матиас, когда тренер подошел к нему «и предложил заниматься десятиборьем, я спросил, что это такое, но тренер смог только сказать, что этот вид объединяет десять других, но каких именно он назвать не смог».
Тогда его тренер выписал книгу о десятиборье. Уплатив 3,95 доллара за доставку, они отыскали под буквой «Д» следующую информацию: оказалось, что десятиборье включает в себя такие виды – прыжки с шестом, прыжки в длину, метание копья и бег на 400 и 1500 метров, которыми Матиас никогда не занимался.
Имея всего три недели на подготовку перед проводившимся ААЮ первенством Южно-Тихоокеанского региона, Матиас превратился в лабораторию, состоявшую из одного человека, отдававшего каждое волокно своего существа преодолению десяти препятствий, отделявших его от величия. Естественным образом он оттачивал каждый вид, за приметным исключением прыжка с шестом, который казался будущему чемпиону непреодолимым, поскольку он вновь и вновь оказывался не в силах взять высоту в восемь футов, и технику его при этом можно было уподобить разве что «незастеленной постели». Не считая ситуацию безнадежной, Матиас продолжал тренировки в прыжках с шестом, пока и это умение не покорилось ему.
Не обремененный репутацией или ожиданиями, Матиас выиграл региональный чемпионат по десятиборью, что позволило ему принять участие в квалификационных предолимпийских соревнованиях, проводившихся в рамках Национального чемпионата ААЮ (Американской ассоциации университетов), состоявшегося через две недели. Во время своего всего лишь второго выступления в десятиборье Матиас победил троекратного чемпиона страны Ирва Мондшейна из Нью-Йоркского университета и Флойда Симмонса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51