Прибыв в крохотный баварский курорт Гармиш-Партенкирхен, чтобы в последний раз защитить свою золотую медаль, Соня ощущала давление изнутри и снаружи, так как приходилось вызывать полицию, чтобы сдержать толпу, стремившуюся увидеть суперзвезду. Те, кто попадал на ее тренировки, с удивлением видели перед собой на льду вращающегося дервиша, совершавшего до восьмидесяти оборотов.
Ее потрепанные нервы едва выдерживали атмосферу соревнований. После обязательных фигур первого дня Соня всего на 3,6 очка опережала свою очевидную наследницу, пятнадцатилетнюю Сесилию Колледж из Великобритании, и тогда случилось событие, неведомое «фарфоровому миру» фигурного катания: она сорвалась. Соня сорвала с доски обидную для себя записку и порвала ее в клочья.
Но девушка, которую называли «железной бабочкой», проявила стальную волю и заставила себя не только успокоиться, но и победить. Наградой ей было третье олимпийское золото.
Через неделю она выиграла как бы заодно свою десятую подряд золотую медаль чемпионки мира, повесила на гвоздь свои коньки – по крайней мере в любительском спорте, чтобы стать киноактрисой. Но до этого она стала трехкратной олимпийской чемпионкой, десятикратной чемпионкой мира, а также завоевала 1473 разных медалей, кубков и призов, изменив при этом облик своего вида спорта.
ДЖОРДЖ МАЙКЕН
(1924–2005)
Археологи от спорта могут назвать время самого низкого падения профессионального баскетбола и время его рождения в качестве значительного вида спорта. Это начало сезона 1947–1948 годов.
Именно в 1947 году некий журналист, сидя возле другого в Арсенале 69-го полка в Нью-Йорке, наблюдал за встречей двух профессиональных команд, называвшихся «Никкербоккерами из Нью-Йорка» и «Стимроллерами из Провиденса», повернулся к своему собрату по перу и спросил: «Как по-твоему, доживет ли этот спорт до создания своей высшей лиги?» У него были все основания для подобного вопроса. За два предыдущих десятилетия игроки баскетбольных клубов, являвшихся членами двух профессиональных лиг, стали носить столько надписей на своих спортивных формах, что баскетбольные площадки приобрели вид справочника – «Желтых страниц» в спортивном исполнении. На игровых площадках подвизались команды под такими немыслимыми названиями, как «Упаковщики Теста из Андерсона», «Чикагские Шестерни», «Буксовщики из Акрон-Фирстоуна» и «Золлнеровские Поршни из Форт-Уэйна». К началу сезона 1947 года обе лиги стали напоминать, скорее, список рабочих специальностей, чем баскетбольную организацию, а расписание игр сделалось похожим на расписание поездов на центральном вокзале.
Однако именно так начинался профессиональный баскетбол, его старшая лига, и в эту пору зажглась первая баскетбольная суперзвезда, гигант ростом 210 см и весом 111 кг, крепыш в очках, скорее напоминавший джентльмена, которого встретил Джек, поднявшись наверх по соломинке: Джордж Майкен.
Майкен посещал университет Де Пола, где старший тренер Рей Мейер взял его в свои руки и научил понимать, что «его рост есть повод для восхищения, а не стыда, что это средство достижения величия». И Майкен действительно был великим. Он доминировал в студенческом баскетболе как ни один игрок до него, три года подряд он завоевывал все общеамериканские призы. И дважды был назван лучшим игроком года.
Окончив Де Пол, Майкен поступил в команду «Чикагские Шестерни» с рекордным для того времени жалованьем – 12000 долларов. Ну а после того как «Шестерни» канули туда, куда отправлялась большая часть баскетбольных команд той поры, Майкен забрал с собой свой мяч и перебрался в «Миннеаполис Лейкерс».
Стиль Майкена практически стилем не являлся; он более всего напоминал борьбу за сохранение собственной жизни. Расположившись справа от корзины, Майкен, привлекавший к себе обычно двоих, а иногда и троих соперников, проводил большую часть игрового времени отбиваясь от локтей соперников. Рост позволял ему, расставив руки, исполнять роль железнодорожного шлагбаума, и Майкен честно отвечал противникам теми же ударами локтей. Наконец, выпутавшись из расставленной под корзиной сети, он делал финт влево, уходил вправо и вколачивал мяч в корзину своим патентованным крюком.
За время своей баскетбольной карьеры Майкен воистину заслужил черный пояс, а с ним и переломы – левой ноги, правой ноги, правой ступни, подъема левой ступни, правого запястья, носа, большого пальца, еще трех пальцев. Однажды, когда соперник обвинил его в грубой игре, Майкен задрал майку, обнажил торс, покрытый синяками, и рявкнул: «А это, по-твоему, у меня откуда? От рождения, что ли?»
Однако Майкен ничуть не был похож на боксерскую грушу. Он был куда больше. Выступая первый год за команду, он привел «Лейкерс» к званию чемпионов Национальной баскетбольной ассоциации, набирая в среднем по 21,3 очка за игру и заслужив приз самого ценного игрока лиги. С 1947 по 1956 год его команда завоевала пять чемпионских титулов из шести, а сам он трижды возглавлял список лиги по результативности и шесть раз был назван лучшим профессиональным игроком.
Кроме того, он являлся самым привлекательным аттракционом лиги. Уже во время одного из первых его посещений Нью-Йорка репутация его была настолько велика, что на изогнутом транспаранте над входом в старый «Мэдисон Сквер Гарден» написали: «Среда. Баскетбол. Дж. Майкен против "Никса"». Такова была его величина!
Он был настолько велик, что лига даже увеличила ширину зоны свободного броска с шести футов до двенадцати – для того лишь, чтобы снизить эффективность его действий под корзиной, где Майкен стоял как каменный монумент.
Однако подобные новшества не смущали Майкена, продолжавшего отправлять своим крюком в корзину мяч за мячом. В сумме на его счету значится 11364 очка – на 5000 больше, чем у всех лучших игроков его времени.
Он ушел в отставку после сезона 1953/54 года «на пике карьеры, пока Джордж Майкен еще оставался Джорджем Майкеном». Но лишь после того как поставил ориентир для будущих поколений и сделал профессиональный баскетбол спортом уровня старшей лиги.
ДЖОННИ ВЕЙСМЮЛЛЕР
(1904–1984)
Джордж Карлин, комедиант и общественный моралист, однажды сказал о плавании: «Это не спорт, это просто способ не утонуть». Очевидно, Карлин никогда не слыхал о Джонни Вейсмюллере, Тарзане от плавания.
Явление Вейсмюллера в мир плавания состоялось в возрасте восьми лет, когда мама отвела молодого человека на фуллертоновский пляж возле Чикаго, на берег озера Мичиган. В воде он сразу же почувствовал себя как рыба и уже скоро бросил вызов «Скалам», коварному перекату, омывавшемуся непредсказуемыми озерными волнами. «Умение плавать пришло ко мне естественным путем, – вспоминал Вейсмюллер годы спустя, – и подобно любому мальчишке, я рвался к приключениям. Плавать между скал было опасно, но впечатление было незабываемым».
Однако приключениям в воде на берегу сопутствовала жесткая проза жизни. Вскоре после знакомства с плаванием умер отец Вейсмюллера, и юному Джонни пришлось пойти работать, чтобы поддержать свою семью, сперва в качестве посыльного, потом коридорным и лифтером. И в этот миг своей жизни он натолкнулся на приятеля детских лет, который познакомил его с тренером пловцов Иллинойсского атлетического клуба, «Большим Биллом» Бахрахом.
Бахрах, 350-фунтовый реализатор чужих мечтаний, глянув на рослого – шесть футов три дюйма – молодца, наделенного крепким телом и широкой грудной клеткой, отметил, что при всех физических данных, свидетельствовавших об огромном потенциале, парню потребуется хорошая школа. Затянувшись дымком чадившей в его зубах сигары, Большой Билл сделал молодому Вейсмюллеру предложение, которое он мог бы и не принять, но не сделал этого: «Поработай со мной годик, исполняй все, что я тебе буду говорить, исполняй в точности, не задавай вопросов, и я вытащу тебя. Ты будешь рабом и возненавидишь меня. Но потом ты побьешь все существующие рекорды».
И Вейсмюллер взялся за дело с усердием жонглера, тренирующегося час за часом, день за днем, пребывая под пристальным оком своего тренера и инструктора по строевой подготовке, требовавшего от своего солдата повиновения каждому приказу, даже если он потребует шагнуть из окна и повернуть налево. Казалось, что над бассейном незримо парил транспарант со словами Генри Джеймса: «Жизнь представляет собой усилие, причем усердно повторяемое». Однако не станем приукрашивать тот факт, что после года непрерывных занятий Вейсмюллер превратился в великолепно отлаженную машину.
Теперь Бахрах, полностью удовлетворенный тем, как его молодой подопечный впитал все тонкости плавательной науки, стал выставлять его против других пловцов. И Вейсмюллер переходил от победы к победе.
Впоследствии, вспоминая о своих достижениях, Вейсмюллер говорил: «Я выступал лучше, чем Марк Спитц. Я ни разу не проиграл заплыв». И добавил: «Никогда!»
Как бы то ни было, репутация его приобрела такие размеры, что, когда Бахрах повез Вейсмюллера на Гавайи для встреч в бассейне с лидирующим двукратным олимпийским чемпионом Дюком Паоа Каханамоку, тот вдруг обнаружил, что имеет более интересные дела, чем поединки с предположительным молодым наследником, и уклонился от участия в соревнованиях.
Чемпионам, нынешнему и будущему, суждено было встретиться. Но перед этим историческим поединком Вейсмюллер еще более укрепит свои позиции среди великих, став первым спортсменом, проплывшим 100 метров быстрее 1 минуты и вскоре исправившим свой мировой рекорд с 58,6 до 57,4 секунды. И рекорд Вейсмюллера продержался десять лет – в таком виде спорта, где рекорды сменяют друг друга незаметно.
В 1924 году в Париж прибыло огромное количество спортсменов, участников Олимпийских игр: бегуны, боксеры, спринтеры, а также метатели и пловцы. Однако внимание публики привлекали двое: Вейсмюллер и Каханамоку.
Двадцатилетний Вейсмюллер стоял, ожидая выстрела стартового пистолета перед финальным заплывом на 100 метров, между тридцатичетырехлетним еще лидирующим чемпионом Каханамоку и его младшим братом Сэмом. Опасавшийся того, что оба гавайца выступят командой против него, Вейсмюллер с облегчением услышал, слова Дюка: «Джонни, удачи тебе. Самое важное в этом заплыве, чтобы американской флаг поднялся после него на трех флагштоках. Давай добьемся этого!»
Так они и сделали. После выстрела Вейсмюллер резко пошел вперед. Энергично работая ногами и руками, он оторвался от соперников к отметке семьдесят пять метров и победил в заплыве с олимпийским рекордом – 59 секунд ровно. Дюк финишировал вторым, а его брат Сэм – третьим. После его победы семь тысяч зрителей, присутствовавших в олимпийском бассейне, приветствовали его в течение трех минут, и ликование их утихло только после того, как объявили о том, что он еще раз появится на бортике бассейна днем.
И он не только появился, но и победил, завоевав еще одну золотую медаль в составе американской эстафетной команды на дистанции 800 метров вольным стилем, поставившей олимпийский рекорд – 9:53,4, а потом прибавил к ним бронзовую медаль в водном поло. Завоевав победу на дистанции 400 метров – тоже вольным стилем и вновь с олимпийским рекордом, Вейсмюллер отправился домой с тремя золотыми и одной бронзовой медалями.
Через четыре года Вейсмюллер дал в Амстердаме еще одно «золотое» представление. Пронеся звездно-полосатое знамя на церемонии открытия, он прибавил к своим запасам золота еще одну медаль на дистанции 100 метров. Но по дороге к ней едва не пережил катастрофу – свое первое поражение. Совершая поворот в середине заплыва, Вейсмюллер хватанул носом воду и чуть не задохнулся. Восстанавливая дыхание, он потерял два ярда. Однако он не потерял самообладания. «Я знал, что кашлянуть нельзя. Если ты не кашляешь, воду можно проглотить». Сохранив присутствие духа, он выиграл четвертую из пяти своих олимпийских золотых медалей – и вновь с рекордным временем. Теперь его олимпийский рекорд стал равным 58,6 секунды. Последнее свое золото он опять добыл вместе с эстафетной командой на дистанции 800 метров – и опять с олимпийским рекордом – 9:36,2.
В 1932 году обстоятельства сложились так, что вместо участия в лос-анджелесских Олимпийских играх Вейсмюллер подрядился за 500 долларов в неделю рекламировать плавательные костюмы, чтобы не утонуть в коварных финансовых водах. Один из рекламных снимков Вейсмюллера в его плавательном костюме привлек внимание голливудского агента, пригласившего пловца попробовать себя в роли Тарзана в готовившемся тогда фильме «Тарзан – человек-обезьяна». Вейсмюллер получил роль и, сменив плавательный костюм на набедренную повязку, снялся в двенадцати фильмах про Тарзана за последовавшие шестнадцать лет.
В наши дни Джонни Вейсмюллера помнят, скорее всего, не как великого пловца, поставившего шестьдесят семь мировых рекордов, владевшего мировыми рекордами на всех дистанциях от пятидесяти ярдов до полумили и ни разу не испытавшего поражения, но как Тарзана. И в этой славе утонуло его мастерство, сделавшее его одним из величайших атлетов всех времен.
ЭЛ ОРТЕР
(родился в 1936 г.)
Олимпийские игры подразумевают многое. Это и олимпийский флаг с его пятью переплетенными кольцами, обозначающими соревнующиеся континенты. Это и олимпийский девиз: «Citius! Altius! Fortius!», призывающий всех атлетов быть быстрей и быстрей, взмывать выше и выше и быть сильнее и сильнее в каждом происходящем раз в четыре года состязании. Это и олимпийская деревня, где спортсмены стран всего мира объединяются в единое сообщество, полное дружбы и понимания. Это и церемония вручения олимпийских наград под звуки национальных гимнов, под флагами победивших сегодня стран. И весь олимпийский блеск и зрелищность, начиная от зажжения олимпийского огня на открытии Игр до гашения его на церемонии закрытия. Но для многих это еще и один из самых больших долгожителей в истории Олимпиад: Эл Ортер.
Эл Ортер впервые появился на олимпийской арене в 1956 году в Мельбурне. Двадцатилетний юниор из команды университета Канзаса и обладатель национального студенческого рекорда, он прошел предолимпийские отборочные соревнования. В американской команде метателей диска, посланной соревноваться на противоположный край света, Ортер появился совершенно внезапно и, признаться, столь же незаметно. Многие считали тогда фаворитами предстоявших соревнований его товарища по команде, обладателя мирового рекорда Форчена Гордиена и итальянца Адольфо Консолини.
И когда в квалификационных соревнованиях, предшествовавших финальным, Гордиен послал двухкилограммовый (точнее весивший 4 фунта 6,55 унции) снаряд почти на четыре фута дальше собственного мирового рекорда, Ортер негромко заметил, обращаясь к себе самому: «Ого-го, ну и мужик. Никто не сумеет отобрать у него олимпийское золото».
Метавший диск после обоих фаворитов Ортер следил за первыми их бросками в финале, внешне не обнаруживая никакого обязательного для новичка волнения, однако в душе он, по сделанному впоследствии признанию, ощущал «смертельный испуг». Настал и его черед совершать попытку. «Заведенный» и «вдохновленный», этот 103-килограммовый здоровяк, наделенный плечами, проходившими не во всякую дверь, и лапищами деревенского кузнеца, занял свое место в секторе для метания. Начав вращение с левой ноги, Ортер раскрутился словно старинная патефонная пластинка и послал снаряд на 184 фута 11 дюймов (56 м 36 см) – дальше, чем когда-либо в жизни, на четыре фута превысив существовавший олимпийский рекорд. Когда Ортер осознал, что сделал, как он потом признавался, «руки мои напряглись, а нервы едва не разорвались в клочки». Тем не менее в тот день никто не смог приблизиться к показанному им результату ближе, чем на пять футов.
Стоя на пьедестале почета, Ортер вдруг ощутил все значение собственной победы и «разлетелся вдребезги», ноги его подгибались. Однако он успел овладеть собой, чтобы принять свою первую золотую медаль. Ортер еще получит несколько возможностей принять правильную стойку победителя на верхней ступени пьедестала почета.
Потом, в 1957 году, ему пришлось пережить едва не оказавшуюся для него фатальной автокатастрофу и поражение на отборочных соревнованиях в США перед Олимпийскими играми 1960 года, где он уступил первое место гиганту Ринку Бабке. И на Римской Олимпиаде Ортер вновь не считался фаворитом, которым был на сей раз Бабка, совладелец мирового рекорда.
Огромное напряжение позволило Ортеру в квалификационном раунде забросить диск за отметку мирового рекорда. Он вышел в финал с рекордным результатом игр – 191 фут 8 дюймов (58 м 42 см). Однако в день финала Ортер, после того как Бабка вырвался в лидеры с результатом 190 футов 4 дюйма (58 м 02 см), ощутил такое напряжение, что «едва мог бросать» и не мог приблизиться к Бабке ближе, чем позволял результат 189 футов 1 дюйм (57 м 63 см).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51