Через два месяца на «Дне», проводившемся в его честь, перед тысячами доброжелателей на стадионе «Янки», Лу Гериг горделиво прошаркал к микрофону и растроганным голосом объявил себя «самым счастливым человеком на свете».
Он умер два года спустя, не дожив двух недель до тридцать восьмого дня рождения. Его пережила его вдова Элинор, и его достижения, к которым относятся рекордный для всех времен «Большой шлем» в пробежках, рекорд американской лиги по числу RBI в сезоне, 13 кряду лет со 100 или более RBI, четвертый средний показатель по бэттингу среди членов Зала славы, 493 результативные пробежки и 2130 игр подряд – рекорд этот, простоявший 56 лет и превышенный Кэлом Рипкиным-младшим, представлял постоянное и живое напоминание о Лу Гериге. И мешал истинному восприятию всей глубины его колоссального таланта.
ДИЕГО МАРАДОНА
(родился в 1960 г.)
Наиболее заметной стороной карьеры Диего Армандо Марадоны была ее ослепительная несогласованность. На футбольном поле, всегда являясь центром притяжения, он был настолько неуловимым, что противникам никак не удавалось поймать его и попортить шкурку, но вне поля, всегда являясь центром противоречий, он никогда не мог сохранить ее в неприкосновенности. Одно неизменно вычиталось из другого.
Жизнь этого неподвластного дисциплине уроженца буэнос-айресских трущоб всегда складывалась одинаково. Усыпанная самыми немыслимыми сенсациями, жизнь его представляла на деле схему туристической поездки, скорее представлявшую собой не атлас достижений, а перечень выходок, в котором попадания в полицейский участок чередовались с появлением в заголовках спортивных газет.
Начальной точкой этой схемы является Вилья-Фиорито, Аргентина, милое на слух, но жесткое для жизни местечко на окраинах аргентинской столицы. Местная легенда утверждает, что в возрасте трех лет маленький Диегито получил от отца футбольный мяч, и, начиная с этого мгновения, этот предмет сделался его неотрывной частью, словно бы их соединяла какая-то пуповина, мальчишка днем пинал его, а на ночь клал рядом с собой в постель, не разлучаясь с верным другом. Нераздельная парочка устраивала на телеэкране представления во время перерывов в футбольных матчах, и Диегито развлекал публику, жонглируя невесомым мячом головой, плечами, грудью, коленями, лодыжками, ступнями, любой подворачивавшейся под руку частью тела, не позволяя мячу коснуться земли во время представления. Когда на экране обе команды возвращались на поле, толпа выражала свое восхищение волшебным мастерством Диегито и его мяча криками: «Останься! Останься!»
В возрасте девяти лет этот вундеркинд и волшебник попал в знаменитую аргентинскую детскую футбольную команду «Лос Себоллитос» – «Луковки». Играя в футболке под номером 10, который носил великий Пеле и который традиционно доставался самому результативному игроку команды, Диегито творил с мячом все что хотел. «Он не остановится, жонглируя мячом, – сказал один из тех, кто видел Марадону в тот первый день, когда он выбежал на поле под номером 10. – Он стал феноменом уже от самого рождения».
Пять лет и 140 побед кряду, зрители охали и ахали над каждым его ходом, каковых было много. Один из первых его почитателей вспоминал: «Люди, вовсе не интересующиеся футболом, приходили посмотреть на него как на театральный спектакль, как на цирковое представление, как на оперу».
В четырнадцать лет он оставил школу, чтобы отдать футболу все свое время, в пятнадцать он подписал свой первый профессиональный контракт, поступив в аргентинскую команду «Хуниорс», а в шестнадцать отыграл свой первый профессиональный матч. Почитатели, собравшиеся на крошечном стадионе «Хуниорс», чтобы почтить своего любимца и приветствовать любой его ход, дружно вопили: «Видите, видите его! Вот Марадона и его балет».
Элегантный и красноречивый, этот крепкий «сеньор пять-на-пять», обладавший телом танка, умел прорваться сквозь строй защитников, обманывая их короткими, гипнотическими и почти незаметными движениями, а потом, пока соперники размышляли над тем, к чему бы все это, в шаркающем ритме танго выйти к воротам, или, жонглируя мячом с помощью колен или любой потребовавшейся для этого частью тела четыре и даже пять раз на полном ходу, прошмыгнуть мимо них, по-крабьи прижимаясь всем телом к земле, так что никто не мог отобрать у него мяч. А потом уже, ощущая запах гола ноздрями, он цеплял мяч где-нибудь на половине шага, притом «не той» ногой, а защитники позади еще стояли соляными столбами в манере, запатентованной еще женою Лота.
Его стиль многого требовал от защитников, и в первую очередь импровизации, выращенной от того же корня, что и искусство самого Марадоны. Как пояснял впоследствии Сезар Луис Менотти, тренер аргентинской национальной команды: «Он вырос в бедной семье и каким-то образом умудрился принести с собой в футбол ту изобретательность, которая необходима уличному мальчишке, чтобы выжить».
Но при всей своей уличной изобретательности Марадона все-таки не сумел уцелеть во время последнего урезания состава команды, предпринятого Менотти перед Кубком Мира 1978 года, полагавшего, что семнадцатилетний юнец еще слишком зелен для бело-голубой команды. «Я сказал ему, что он станет великим, истинно великим игроком, – вспоминал Менотти. – Но удар был слишком тяжел. Он плакал как малое дитя».
Не получив возможности проявить свое величие в сборной Аргентины на Кубке Мира 1978 года, Марадона был вынужден ждать следующего года. Ибо в этом году он поехал в Японию членом молодежной (до 21 года) сборной Аргентины, которая победила там в розыгрыше первенства мира, и был объявлен лучшим игроком Южной Америки. Наконец сделавшись полноправным членом аргентинской национальной команды, Марадона возглавил ее в триумфальном турне по Европе.
Мир европейского футбола редко видел исполнителя столь искусного, как этот широкоплечий крепкогрудый массивный юноша, увенчанный гривой густых черных кудрей, каждое движение которого было достойно, чтобы его снимали на пленку. Соперники напрасно ловили воздух, болельщики в удивлении охали, наблюдая за теми невиданными трюками, которые он выделывал с мячом. Даже обычно невозмутимая лондонская пресса забилась в припадке восторга, а «Санди Таймс» отвела Марадоне целую страницу в своем основном разделе. «Примерно раз в двадцать лет на свете появляется гениальный футболист, – писала газета. – Последним был Пеле, великий бразильский игрок. Теперь появился еще один гений – аргентинец Диего Марадона».
И новый Пеле, а точнее Марадона, новый король футбола возвратился домой в Аргентину. И на него сразу же посыпались предложения со всех сторон мира.
Но в Аргентине, стране, где футбол является всеобщей религией и наваждением, слухи о предстоявшей продаже Марадоны были встречены народным негодованием, степень которого начиналась от уверенных отрицаний («Марадона не продается») и кончалась благочестивыми утверждениями («Диегито подобен ангелу, которого Господь послал на землю, чтобы осчастливить аргентинский футбол»). И тем не менее Марадона предпочел личную выгоду положению пророка и вскоре подписал шестилетний контракт с испанской командой «Барселона» за внушительную сумму в 12 миллионов долларов. Последовала немедленная реакция. Оказавшись перед немыслимой перспективой потерять одно из своих самых дорогих достояний, аргентинские болельщики изошли слезами негодования, а Аргентинская футбольная ассоциация объявила, что Марадона получит разрешение выступать за свою новую команду лишь после проведения Кубка Мира 1982 года.
По иронии судьбы финальная часть Кубка Мира 1982 года проходила в Барселоне. Ожидалось, что Марадона приведет команду ко второй победе в Кубке, но выведенный из себя плотной опекой и фолами игрок выступил неудовлетворительно, и команда Аргентины вышла из борьбы уже во втором круге. Местная пресса, присматривавшаяся к игроку, которому предстояло выступать за команду города, осмеивала его выступление, и одна из газет даже наделила его прозвищем «Мини-Донна», то есть «Маленькая Леди».
Начиналась двухлетняя взаимная ненависть между Барселоной и Марадоной. Невзирая на голод по успехам – а Марадона принес команде успех уже в первый год своих выступлений за «Барселону», сделав команду чемпионом страны и забив двадцать два мяча в тридцати шести играх, граждане города вскоре поняли, что этого темноволосого и неотесанного чужака нельзя назвать именно тем блюдом, которое они заказывали. Трудный в обращении и нахальный парень никак не подходил под высокие нравственные нормы, свойственные Барселоне. Особенно рассердило публику его участие в ссоре, возникшей на поле во время игры, на которой присутствовал король Хуан Карлос, и недовольство буквально всем, включая разметку футбольного поля. Всем вообще. И через два года руководство команды подняло руки кверху, а потом умыло их, избавившись от Марадоны, продав его контракт итальянскому «Наполи» за 10 миллионов 800 тысяч долларов. «Наполи» не становился чемпионом восемьдесят лет – но все это было до явления Марадоны, который превратил вечного неудачника, команду из одного из самых бедных районов Италии, в пятикратного победителя итальянских и европейских турниров. Его появление также помогло преобразить местную экономику, и в первую очередь официальный тотализатор, что принесло выгоду буквально всем – и хозяевам дела, и тем, кто пользовался их услугами. Генеральный менеджер «Наполи» сказал в отношении стоимости Марадоны: «Появление Марадоны принесло клубу двадцать миллионов долларов».
Однако Марадоне еще предстояло доказать свою ценность для родной страны на Кубке Мира 1986 года. И на поле колоссального стадиона «Ацтека», что находится в городе Мехико, таланты его не знали ни границ, ни предела: здесь он мчался вперед за мячом, яко истомленный жаждой олень к прохладному ручью; здесь он выдавал невероятные пасы прямо на головы партнеров; и повсюду на поле демонстрировал он свой невероятный дриблинг, проскакивая мимо защитников и подавляя всякое сопротивление. Победа досталась Аргентине, во второй раз за восемь лет завоевавшей Кубок Мира, но слава легла на плечи Марадоны, забившего пять мячей в шести играх и признанного самым ценным игроком турнира, а следовательно и всего мира.
Но, став самым известным спортсменом мира, он остался и самым противоречивым, превращая своими совершенными вне поля выходками всеобщее одобрение в столь же всеобщее осуждение. Каждый его поступок анализировался и пережевывался прессой, в том числе и употребление кокаина и жуткие пьянки. Изгнанный из футбола спортивными властями за «серьезные проступки», Диего Марадона, казалось бы, завершил свою карьеру, и единственное утешение в ту пору ему могли принести лишь известного рода напитки.
Однако жизнь полна иронии, и это тем более верно, когда речь идет о Марадоне. Пока он находился в испанском городе Севилье, тщетно пытаясь вернуться на поле, поскольку тело его обмякло и карьера явным образом подходила к концу, аргентинская сборная, одержавшая без него тридцать три победы подряд, в том числе и выигравшая чемпионат Южной Америки, потерпела унизительное поражение от Колумбии со счетом 0:5, которое поставило под сомнение участие страны в финале Кубка Мира 1994 года.
Невзирая на все, аргентинские болельщики остались верными своему кумиру и до сих пор свято почитают его на родине. Тем более что уже начал забивать свои первые голы Марадона-младший, продолжая тем самым жизнь знаменитой фамилии в популярнейшем во всем мире виде спорта.
РОБЕРТО КЛЕМЕНТЕ
(1934–1972)
Некоторые видели в Роберто Клементе задумчивого Гамлета в черно-золотой форме «Питтсбургских Пиратов», имевшего 0,317 как хиттер и 0,400 как кетчер и томимого жестокими муками. Для других он был воплощением чести и гордости, как бессмертный Кейси. Но Роберто Клементе слушал другого барабанщика, выбивавшего карибскую музыку, и маршировал под нее, задав своему моральному компасу собственный курс.
На поле Клементе играл, пользуясь его собственным определением, «как безумный». Вне поля он обнаруживал большее количество граней, чем кубик Рубика, делаясь по очереди то интеллигентным, то воинственным, то настырным, то чувствительным, то откровенным, то враждебным.
Юный Роберто, которого преследовало намерение сделаться бейсболистом, вырос в скромном деревянном доме в округе Сан-Антон, Пуэрто-Рико, где оттачивал свою меткость, отбивая половой щеткой бутылочные пробки и швыряя теннисный мяч в стену дома. В возрасте восемнадцати лет он посетил местный отборочный лагерь, финансировавшийся в том числе и скаутом «Доджеров» Элом Кампанисом (да, тем самым Элом Кампанисом). Скаут присутствовал на просмотре, зевая, как только что вытащенная из воды рыба, пока молодой человек «выбивал дух из мяча». А потом начались забеги на шестьдесят ярдов. Все бежали примерно за 7,2–7,3, давая средний показатель старшей лиги, а потом пришел Клементе и промчался за 6,4 секунды с какими-то долями, а это время легкоатлета, причем сделал это в бейсбольной форме. «Я попросил его пробежать еще раз, и на сей раз результат оказался еще лучше. Он просто летал! И я сказал себе, что если этот сукин сын способен держать биту в руках, то я возьму его. Он вышел на пластину и стал посылать мячи прямо в канаты. Прямыми ударами. Лучшего свободного кандидата я просто не видел».
Невзирая на столь очевидную оценку, Кампанис не мог взять еще несовершеннолетнего Клементе, который вместо этого поступил в клуб «Сантурце» из зимней лиги Пуэрто-Рико, где провел два следующих сезона, играя аутфилдером вместе с Вилли Мейзом и имея на бите 0,288. В феврале 1954 года Клементе наконец ушел в «Бруклин Доджерс» на оклад в 5000 долларов плюс 10000 подъемных и был отослан в Монреаль – в фармклуб команды «Эллис Айленд», тот самый, где за восемь лет до него в организованный спорт вошел Джекки Робинсон, другой из великих игроков «Доджерс».
Но хотя Клементе было суждено стать идолом пуэрториканцев в частности и латиноамериканцев вообще – таким же, как Джекки Робинсон у белых, ему не было суждено сделать это в форме «Доджерс». Дело в том, что бейсбольные правила того времени были обязательными для всех, и они определяли, что игрок, нанятый более чем за 4000 долларов и не выступающий в старшей лиге, может быть задрафтован другой командой. По иронии судьбы, человек заметивший потенциал в Робинсоне, Бранч Рикки, ставший теперь генеральным менеджером «Питтсбургских Пиратов» и по-прежнему видевший перспективы Клементе, взял его в последнюю очередь, уже после окончания сезона.
Потом Клементе признавался: «Я даже не знал, где находится Питтсбург». Но это он мог выяснить весьма просто – не обращаясь к путеводителям, а заглянув на спортивные странички газет, где Питтсбург очень просто обнаруживался в турнирной таблице Национальной лиги, если просмотреть ее нижнюю часть. Дело в том, что «Пираты» тогда являлись самой забытой Богом и разнесчастной бейсбольной командой, сумевшей за три сезона проиграть 100 матчей. Насколько плохо она играла? Эти «летние бездельники» были настолько плохи, что менеджер Билли Мейер, обращаясь к ряду игроков, среди которых находились Бобби Дель Греко, «Рыба-кот» Меткович и целая рать прочих, чьи имена – к счастью – не сохранила история, однажды пожаловался: «Таких клоунов в бейсбольной форме я еще не видел».
Двадцатилетний парень попал прямо в стартовый состав «Пиратов» – в нужное место и на нужное поле. И с первого же его появления на площадке «Форбс» всякий, кто хоть сколько-нибудь понимает в бейсболе, увидел в нем будущую суперзвезду. На поле Клементе ловил пущенный мяч и бросал его на линию, отрезая бейзраннера соперника. А в коробочке бэттера умственный взор нарисует вам игрока, занимавшего самое далекое место от передней меловой линии, ступня ведерком, ноги пошире, бита над головой, спина напряжена; а потом бита описывает крутую дугу, поражая мяч в самую середину. А на дорожках вдоль базы он был подобен молнии, наводнению, прекрасно отлаженной машине. И все, кто видел его на поле, сразу же заряжались энергией, словно излучавшейся им.
Но если большинство болельщиков видели в нем прежде всего блистательного игрока и относились с соответствующим почтением, некоторые, особенно журналисты, так не считали, возможно, в этом был виноват языковой барьер. Уже одно из первых интервью, состряпанное каким-то бесчестным жуликом, приписывало его устам явную чушь: «Я люблю бегать. Моя бегает 100 метров за одиннадцать секунд. Карош, а? Я однажды бежал 400 метров пятьдесят пять секунд. Лучше, да? А в Мерике мне нравится новые авто. Я тоже купи себе новое авто. Вота!» И смущенный подобным стремлением прессы сделать из него посмешище, ранимый Клементе заполз в свою скорлупу, более не доверяя журналистам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51