– Да, товарищ полковник, я ее читал.
– И такое в газете! Подумать только: газеты пишут о наших нераскрытых делах! Напоминаю вам, товарищ капитан, что мы в долгу перед советским народом. Как это может быть, – задал вопрос Соколов, – что из двадцати трех человек, находившихся в кафе, никто не в состоянии описать пропавшую невесть куда женщину, к тому же, по общему мнению, броско красивую? Я уже не говорю о том, что никто из них не может дать зацепку, описывая налетчиков.
– Тут повлияли три причины, товарищ полковник. Внезапность нападения, поздний час и алкоголь. Причем не обязательно в такой последовательности. А также в некоторой степени и языковая проблема. Немец и один японец русского не знают, а двое других японцев знают его неважно.
Он тянул время, хорошо понимая, что полковнику нужно подавать факты, начиная с второстепенных.
– И выходит, что во всей нашей огромной конторе нет следователей, знающих японский или немецкий язык? – настаивал полковник.
– Есть, конечно же. Но ведь вести следствие через переводчика – это может только помешать делу.
– Я сказал – следователей, а не переводчиков. Чантурия закурил сигарету и медленно затянулся.
– Я считал, – начал он, – что кое-кто хочет предостеречь меня от того, чтобы я не пренебрег мелкими деталями, которые могут оказаться весьма значительными.
– И тем не менее оказывается, что даже и мелких деталей не обнаружено.
Чантурия выжидающе молчал.
– А как могло получиться, капитан, что иностранец без документов сидит и хлещет шампанское весь вечер напролет вместе с русской красавицей, а потом получает смертельную рану, и никто целых полтора дня не имеет никакого представления, кто же он такой? Что подумает ЦК партии о Комитете госбезопасности? Чем он там занимается? Спит, что ли?
Чантурия опять медленно затянулся. Когда тебя допрашивают с пристрастием, совсем не вредно покурить – и чем медленнее, тем лучше. Со своей стороны он делал все возможное и невозможное, чтобы люди, которых он допрашивал, не курили.
– Как вам известно, товарищ полковник, опознать личность без единого документа в кармане и без каких-либо зацепок чрезвычайно трудно, – прервал Чантурия затянувшееся молчание.
– У меня есть некоторый опыт в подобных вопросах, – резко ответил Соколов.
Тон, каким произнес он эти слова, напомнил Чантурия о необходимости знать меру при иронических высказываниях. Еще никто никогда не ценил иронию.
– Трудности не оправдывают неудачу, – продолжал полковник.
– Конечно, не оправдывают, товарищ полковник. И неудачи не будет. Головоломка трудна, но мы разгадаем ее, – твердо сказал Чантурия, а про себя с горечью подумал: «Вот занимайся всякой ерундой, чтобы ублажать начальство».
«Ради чего мы вынуждены разматывать всякую чепуху? В былые времена этот капитан выпустил бы из допрашиваемых немало крови», – в свою очередь подумал Соколов, а вслух произнес:
– Скажите, что вам известно об этом убитом господине Икс?
Чантурия стал докладывать, не заглядывая в свои записи:
– Рост сто восемьдесят один сантиметр, вес восемьдесят четыре килограмма, физическое развитие неплохое, возраст – примерно тридцать пять. Одежда из разных европейских стран, довольно дорогая. По сути дела – роскошная одежда капиталиста. Европейского происхождения, особых примет нет, прививки по европейскому и американскому методу – на плече. Лишь одна зубная пломба.
«Ну, стало быть, не русский», – подумали они оба.
Чантурия улыбнулся, угадав эту мысль по глазам полковника. Конечно же, и прививка против оспы тоже говорит о том, что она сделана не в Советском Союзе, – здесь прививку делают на предплечье.
– Он явно не славянского происхождения – скорее нордический тип, – продолжал Чантурия. – Кровь нулевой группы, резус положительный. Не курил – легкие чистые. Мы проверяем отпечатки пальцев – заключения пока нет. Он умер… – Чантурия открыл папку с официальным медицинским заключением, которую он принес не в качестве шпаргалки, а лишь чтобы показать, что бумажное дело заведено, – …от проникающего ножевого удара в сердце через грудь.
В медицинском заключении содержался результат вскрытия, на рисунке показаны контуры человеческого тела в двух положениях – прямо и сбоку. В заключении отмечена только одна рана, аккуратно нарисованная красным карандашом на теле во фронтальном положении. Поля рисунка испещрены заметками патологоанатома.
– Какие же ваши выводы? – спросил полковник.
– Пока они носят предварительный характер. Никто из свидетелей не заметил, как его ударили, но расположение раны говорит, что удар нанес левша.
Полковник только хмыкнул:
– Давайте дальше.
– Убитый, по всей видимости, недавно поездил по многим странам, так как у него найдены различные деньги. Хотя, конечно, – добавил Чантурия, – их могли и подкинуть, чтобы затруднить опознание, а не способствовать ему. Или же он мог получить их в виде сдачи в магазине, где торгуют на валюту. Как вам известно, кассиры там склонны считать валюту всех несоциалистических стран взаимообратимой.
– У него также неплохой вкус. Я имею в виду женщину, – заметил полковник.
– Это уж точно.
Чантурия не хотелось снова упоминать о женщине, хотя он и полагал, что говорить о ней все же придется.
– А эта женщина, что была с ним, – кем она, по-вашему, могла бы быть?
– Боюсь, вынужден буду доложить, что пока нам ничего не известно.
– Не говорите «нам», товарищ капитан. Следствие ведете вы, а не я и не кто-то другой. От меня нечего ждать каких-то сведений, пока вы мне их не доложите.
– Я еще не установил личность этой женщины.
– Она проститутка?
Об этом и спрашивать не надо было. Кто же еще будет общаться с иностранцами? Чантурия тоже легко догадался о такой мысли полковника.
– По всей видимости, нет. Ее описание не соответствует ни одному докладу наших агентов. Кроме того, ее не знают и те две девицы, что крутили с японцами.
– А персонал кафе? Не видели ли они ее прежде?
– Все они в один голос говорят, что раньше она в кафе не заходила. По словам допрошенных, ее запомнили бы, внешность у нее броская.
– Как она выглядит?
– Блондинка с длинными волосами, глаза темные. Довольно бледная. Фигура полная, но стройная. Возраст не более тридцати. Обручального кольца нет – официант точно запомнил.
– Типичная русская красавица.
– Не совсем типичная, к сожалению.
Чантурия знал, что спорить с полковником Соколовым но поводу «русской красавицы» – дело рискованное, но после целого дня, дня, прошедшего впустую, он чувствовал, что должен согласиться и с таким определением. Безусловно, хорошеньких русских девушек было полным-полно, но редко кто из них сохранял девичью красу и очарование до тридцати лет.
– Не верю, что у симпатичного молодого офицера нет красивых женщин, – подковырнул полковник. – Особенно у офицера из Грузии.
Чантурия не отреагировал на эту реплику. Он понимал, что вступил на опасный путь. Полковник был русским, а когда русский задевает грузина, лучше сохранять осторожность.
– Ну, а этот так называемый «иностранец»? – поинтересовался Соколов.
– Товарищ полковник… – осторожно начал было Чантурия. Ему стало легче, когда переменилась тема разговора, но в голосе полковника звучала нотка раздумья, он как бы обкатывал новую мысль, а Чантурия было не до новых идей в деле, где у него не было ничего конкретного.
– Кстати, почему вы считаете его иностранцем?
– Все утверждали это с самого начала, товарищ полковник. Во всех показаниях отмечается, что он иностранец. Официанты, администратор кафе… Они просто убеждены в этом. Двое свидетелей считают, что он, скорее всего, американец…
– Американец? – Соколов научился произносить свои слова в насмешливом тоне, с нотками сомнения. Его голос при этом приобретал печальный оттенок – он выражал этим сожаление по поводу несмышлености своих подчиненных. – Почему они так думают?
– Ну, его манера говорить, его обращение с официантами, какое-то панибратство в общении с ними…
– А-а! Большие поборники равноправия они, эти американцы, – в голосе полковника чувствовалась насмешка.
– Ну и, конечно же, его одежда, содержимое карманов…
– Но бесспорных доказательств-то все же нет? Вашу служебную записку я прочел. Нет в ней никаких четких свидетельств, что он иностранец. Документов у него не было. В гостиницах никто из иностранных постояльцев не пропадал. На визовых фотографиях недавно прибывших в нашу страну иностранцев его не опознали. Все говорили с самого начала, что он иностранец, а если предположить, что все ошибаются? Он кому-нибудь сказал, что он иностранец? Нет, не сказал. Как все помнят, он говорил только на русском. На хорошем русском языке, хотя и с акцентом. С каким акцентом? Никто точно не знает. В Советском Союзе полно людей, говорящих с акцентом. Вы сказали, что он нордического склада, так почему бы ему не быть литовцем или эстонцем? Ну, а что касается его одежды и всякой мелочи в карманах, то сейчас немало людей могут себе позволить обзавестись ими. Да тот же администратор этого самого кафе «Зайди – попробуй», как мне докладывали, умудрился накопить аж миллион рублей. А может, наш «иностранец» тоже администратор кафе в Риге или где-то еще, где он научился бойко болтать по-русски? А если так, то разнообразие происхождения его личных вещей не покажется странным, не так ли? Как правило, иностранец носит одежду, изготовленную в его стране, советский же человек покупает заморские товары где только придется.
– Логично…
– Да, капитан, логично. А из всего можно сделать другой вывод, который без этих размышлений показался бы бессмысленным, – что наша контора не может установить личность иностранца, которого ухлопали во время непонятного, бесцельного нападения на кооперативное кафе в самом центре Москвы.
– Но если он не иностранец, то, конечно же, не дело Комитета государственной безопасности заниматься этим расследованием, – сделал вывод Чантурия.
Некое подобие улыбки промелькнуло на губах полковника Соколова:
– Именно так.
Чантурия на мгновение задумался, а затем предположил:
– В таком случае все материалы дела и его личные вещи следовало бы передать в прокуратуру для дальнейшего расследования.
– Не для дальнейшего расследования, а просто для следствия. У нас никакого следствия не велось, поскольку это дело находится вне нашей компетенции.
– Так точно, товарищ полковник.
– Хитрый ход, – рассмеялся Орлов. – Соколову не стать бы полковником, не будь у него воображения. Прокуратура пошлет нас… куда подальше, когда мы завернем все эти бумаги им назад. – Он продолжал упаковывать одежду и вещи убитого, прикрепляя на них инвентарные номерки. – А эту вещь жалко отдавать. – Он взял часы «Гермес». – Какой-нибудь помощник следователя сочтет, что у него выпал удачный денек.
С этими словами он записал инвентарный номер часов в опись имущества и небрежно швырнул их в коробку.
Чантурия был тоже уверен, что еще до следующего утра кто-то присвоит себе и наденет на запястье эти великолепные часы. Его-то начальство их не видело, но теперь ими будет распоряжаться прокурор.
– Итак, списываем убитого с себя и записываем его за прокуратурой, – сказал Чантурия. – Прихвати его шмотки.
Он вышел из кабинета, а Орлов поплелся за ним с картонной коробкой под мышкой. Чантурия вовсе не считал, что все идет как надо. Они остановились у лифта, чтобы спуститься в морг.
– Скажи мне, Леша, – спросил Чантурия, пока они ждали лифт. – Ты когда-нибудь слышал, чтобы у нас продавалось итальянское белье?
– Нет. Но тут и удивляться нечему: итальянское белье – большой дефицит. Даже советское-то нижнее белье трудно купить. Вероятно, нет более дефицитного товара, чем итальянское нижнее белье. Его раскупили бы мгновенно.
– А откуда ему взяться в Москве?
– Ну, приезжают же туристы из Италии. Они могут толкнуть кое-что.
– Даже собственное нижнее белье?
– А почему бы нет?
– А английский костюм? Какой солидный иностранный турист, который может себе позволить носить столь дорогой костюм, продаст его на улице, за рубли, как какой-нибудь хиппи? Да еще найдет такого, кому он пришелся бы как раз впору?
– Я что, должен понимать ваши слова как сомнение в правильности вывода полковника? А, товарищ капитан?
– Да нет же! Полковник, надо признать, пришел к блестящему выводу, что тот, из-за кого у нас заварилась такая каша, вовсе не иностранец и, стало быть, не наш подопечный, и им должен заниматься наш общий друг Филин, который, конечно же, жаждет этого еще меньше меня.
Наконец лифт остановился на их этаже, и Чантурия проскользнул в открывшиеся створки, придержав их, чтобы успел войти и Орлов. Он нажал самую нижнюю кнопку – в подвал. Лифт, постояв секунду-другую, медленно, с лязгом и скрипом, пополз вниз.
Внутри морга заспанный смотритель разыскал нужные бумаги на выдачу тела и протянул их Чантурия.
– Номер 542. Хотите взглянуть на труп, товарищ капитан?
– Да. Нужно убедиться, что передаем товарищам из прокуратуры то, что требуется.
Два-три года назад произошел случай, когда перепутали тела двух убитых. Дежурный офицер после этого долго не мог отмыться.
– Сюда, пожалуйста, товарищи.
Смотритель взял из тумбочки Столика связку ключей и провел их через отдельную дверь в высокое помещение, в котором одну стену до самого потолка занимали ячейки с металлическими дверцами. Пошарив в связке ключей, служитель нащупал нужный и отпер ячейку номер 542, расположенную на высоте плеч. Он потянул за рукоятку, похожую на ручку холодильника, и вытащил из ячейки металлический лоток. На лотке лежал тот самый убитый иностранец. В свете флюоресцентной лампы лицо мертвеца казалось совершенно белым. За приоткрытыми губами виднелись верхние зубы.
– Не очень-то и пострадал при вскрытии, – заметил Орлов.
– Если это тот, кто нужен, я возьму бумаги, товарищ капитан, – сказал смотритель.
Чантурия подписал и передал документы.
– Можно поинтересоваться, кто он такой? – спросил смотритель.
– Какой-то литовец, – ответил Чантурия.
– В самом деле? – удивился работник морга. – Я бы поклялся, что он иностранец. У него же вид иностранца, понимаете? Ладно, я уложу его на тележку и подвезу к санитарной машине.
У выхода из морга их поджидал капитан Солодовник, начальник другого отделения, временно откомандированный в управление охраны посольств.
– Ну что! Пришли полюбоваться результатами своих допросов, товарищ Солодовник? – шутливо поприветствовал его Чантурия.
– А я только что собирался спросить вас об этом же.
– Да нет, я переправляю неопознанный труп.
– Неопознанный? А кто распорядился его переправить?
– Мы от него избавляемся. Приказ полковника Соколова. Вы же знаете, только офицер, который не смог опознать труп, может разрешить сплавить его. Разве вы не знали?
– Я помню инструкцию, не беспокойтесь.
– Не сомневаюсь, что помните.
Солодовник помнил наизусть все инструкции и распоряжения, которые когда-либо издавались, а заодно и многие, так и не вступившие в силу.
– Ну и как ваши остроглазые сослуживцы переносят эту зиму? Наблюдали ли вы паническое бегство дипломатов? Подслушали ли любопытные разговоры?
Охрана посольств не относилась к романтической или требующей особых усилий службе.
– Как оказалось, – начал рассказывать Солодовник, – мы охраняем безопасность Родины от любопытных взоров иностранных шпионов, действующих под личиной дипломатов, которые шуруют, как того пожелают, и притом нас не спрашивают. Любопытные разговоры? Не заинтересует ли вас случай, когда иностранный посол никак не может разыскать своего начальника разведки?
– Я этому не удивлюсь. Некоторые послы не могут отыскать без карты даже дорогу в туалет.
Послышался стук и скрежет тележки, которую выталкивал из двери смотритель. На одном колесе тележки скрипел и дребезжал подшипник, она все время заваливалась на один бок, как бы пытаясь пробиться и удрать сквозь стену. Подшипник стучал и стучал, а тележка скрипела и скрипела, пока катилась вдоль стены: вомп, вомп, вомп…
– Не разрешите ли взглянуть на эту неопознанную убитую личность? – спросил Солодовник.
«Ему интересно, – подумал Чантурия, – по какому праву человека убили без разрешения».
Солодовник откинул покрывало и замер от изумления.
– Он! – резко повернувшись к Чантурия, он ошеломленно выговорил: – Как… как он попал сюда?
– Вы что, знаете его? – насторожился Чантурия.
– Конечно же, знаю! Да разве я не видел его почти ежедневно в течение полутора лет в американском посольстве?
– В американском посольстве? – Чантурия ощутил, как его тело, омываемое горячей грузинской кровью, охватывает ледяной холод.
– Конечно же, в американском посольстве. Это же Хатчинс – резидент ЦРУ!

– 10 –

Пятница, 20 января 1989 года,
9 часов утра,
Посольство Соединенных Штатов
Ровно в 9.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39