Вместо этого Мартин с Алиной пригласили Чантурия на скромный обед в ресторан «Прага», что в самом начале улицы Арбат. На этот раз они не опасались, что кто-то будет следить за ними.
– О-о, ваше лицо! – воскликнула Алина и расцеловала его в обе поцарапанные щеки.
– Если бы я не присутствовал на том празднике, – заметил Мартин, – то, глядя на твое лицо, сказал бы: а интересно посмотреть, как выглядят твои противники.
– Они выглядят так, как и должны выглядеть, – ответил Серго. – Как мне сказали в милиции: «Капитан, откуда нам было знать, что вы из Комитета госбезопасности?» И даже узнав, что я из КГБ, они не торопились отпустить меня, пока не получили подтверждения. А может, оно и к лучшему, что они не знали, откуда я. Хулиганье всякое им нетрудно засадить за решетку в любое время, а вот часто ли им представляется случай выбивать дурь из офицера КГБ?
– Очевидно, довольно редко. Когда они запихнули тебя в «санитарку», я подумал было, что мы уж больше не увидимся. Как нога?
– Нога в порядке. Пуля ее не зацепила – лишь оторвала каблук на ботинке, отчего нога онемела на некоторое время. Можно сказать, повезло – по крайней мере в те четверть часа по мне не прохаживались милицейские дубинки. Ну, а все остальные следы – это от них на память.
Столик для них был заказан в отдельном кабинете на третьем этаже, окна его выходили на Калининский проспект. Усаживаясь, Чантурия тяжело вздохнул, надеясь, что Алина выразит ему сочувствие, и добился этого: она по-дружески положила руку на его пальцы.
– Еще один поцелуй – и все мои боли как рукой снимет, Алька, – сказал он.
– Ну а майорское звание – оно, что, не облегчает боль? – спросил Мартин, разглядывая новые знаки на петлицах Автор, очевидно, имеет в виду погоны: на петлицах знаки различия носили до 1943 года.
Чантурия.
– Майорское звание – обуза нелегкая. Теперь предстоит решать, что делать с ним.
На столе уже появились водка, минеральная вода и закуска. Они замолчали и выжидали, пока официант не откроет бутылки и не уйдет.
– Ну и что же вы решили делать дальше? – спросил Мартин.
– А-а… чекист делает то, что выбрал для себя один раз и на всю жизнь.
Он не случайно произнес это слово. Так называли сотрудников КГБ – по аббревиатуре названия предшественницы Комитета – Чрезвычайной Комиссии, созданной в первые месяцы Советской власти. Сотрудники органов госбезопасности бережно пронесли первое имя своей организации через десятилетия. Не только имя, но и многие традиции, подумал Чантурия, наливая две рюмки водки. Он хотел налить и третью, но Алина отрицательно покачала головой. Одну рюмку он пододвинул Мартину.
– Но вот как раз сейчас, – продолжал Чантурия, – у меня полное право просить о новом назначении. Я попрошу, чтобы меня перевели служить в Тбилиси.
– Разве в Тбилиси ты будешь в безопасности? Отец маленького Тамаза, как я понимаю, вовсе не собирается стать твоим другом.
– А разве здесь безопаснее? Очень сомневаюсь. Но может, там от меня будет больше пользы.
– Читали утренние газеты? – спросила Алина Чантурия.
– Разумеется.
– Им кто-то собирается рассказать всю правду, но мы посмотрим, напечатают ли ее.
– Кто-то, может, и собирается – тогда я был бы в безопасности. «Убивает тайна». Но пока еще никто не готов открыть всю правду. Что касается убийства, Бен, тут ничего тайного нет. Маленький Тамаз признался, что это он убил вашего друга Хатчинса. Он, конечно, не знал, кто такой Хатчинс. Банда ворвалась в кафе, надеясь застать там брата Алины: Турок узнал, что Юрий намеревался продать их секреты. Они задумали представить убийство как часть нападения на кафе. Юрия они, однако, не нашли, но они знали, что он собирался встретиться там с сестрой и каким-то иностранцем, и они вычислили их – других похожих в кафе не было. Они убили Хатчинса, чтобы он не узнал ничего от Юрия, а может, и на всякий случай – если он узнал что-то. Видимо, из чувства грузинского рыцарства сестру его они не тронули. Во всяком случае, угрозу себе с ее стороны они не увидели. Даже если она и услышала что-то, что она могла бы им сделать?
– Что же касается украденного плутония, то это секрет, и он продолжает оставаться секретом. Может, ЦРУ и знает о нем, но общественность-то в полном неведении, – пояснил Серго Мартину. – Поэтому мы и не можем упомянуть твое имя в газетах, Бенджамин. Мы даже не можем присвоить тебе звание Героя Советского Союза. Более того, КГБ никогда не признает, что ЦРУ выиграло что-то от всей этой заварухи.
– Я ведь не из ЦРУ, – заметил Мартин.
– Во всяком случае, КГБ вовсе не собирается признавать, что американский гражданин спас лицо Комитета.
– Я и не заслуживаю такой чести. Вы делали свое дело, а я всего лишь ковылял потихоньку за спиной Али.
– А позади горы – девушка, – предложил тост Чантурия, поднимая рюмку. – За девушку!
Когда выпили по рюмке, Мартину пришла мысль о дяде Феде, мысль горькая, как и его водка. Чантурия снова наполнил рюмки.
– Вот Белкин делал свое дело, да получше, чем мы. Его наградят посмертно знаком «Почетный чекист», а его вдове назначат пенсию! Бедный Белкин! Он был прекрасным офицером, заслужил гораздо больше, чем получил. А вот Соколов – он был чудовище. Но давайте не вспоминать плохое. За моего товарища Сему Белкина!
Они опять осушили рюмки.
– А не знаете, что сделали с вашим полковником? –
спросил Мартин.
– Я, разумеется, не должен говорить вам об этом. Да и к тому же подробностей не знаю. Знаю только, что его арестовали. Он сознался, что долгое время находился в теплых отношениях с одним из главарей мафии. Они встречались, по-видимому, при содействии дочери приемной матери Соколова, которая, судя по всему, сама была честной женщиной. Вскоре после Великой Отечественной войны, когда в Москве было мало мужчин, она повстречала симпатичного грузина и стала его любовницей.
– Тамаза Броладзе? – предположил Мартин.
– Да, его.
– А маленький Тамаз их сын?
– Нет, – ответил Чантурия. – Матерью маленького Тамаза была грузинка, жена большого Тамаза. Грузины, Бенджамин, на русских бабах не женятся. О, извините меня, – спохватился он, глядя на Алину, которая покраснела от смущения. – Я не имел в виду ничего такого…
И он в замешательстве замолк. Мартин взял Алину за руку.
– Ну, а дальше?
– Броладзе создал мафиозную группировку по незаконным перевозкам. Когда влияние партии ослабло, мафия стала процветать и крепнуть, а Соколов, верный русским традициям, переметнулся на более сильную сторону. Он стал верным сообщником старого Тамаза и оставался им до последнего. Будем надеяться, что он был единственным таким из наших.
– А вы думаете, что есть и другие? Чантурия лишь пожал плечами:
– Если они есть, то жизнь будет несладкой. Но она и без них становится, судя по всему, несладкой. И не только для меня. Что вы с Алей намерены делать? – спросил он, обращаясь сразу к обоим.
– Русские бабы, похоже, не выходят замуж за американцев, – ответил Мартин, а Алина опять покраснела.
– Я не имею в виду конкретную личность. Но что все-таки вы замышляете в отношении ее?
– Тебя интересуют планы ЦРУ? Я вовсе не намерен позволить им как-то использовать ее.
– Нет, я не о том. Она не представляет для них никакого интереса. Я имею в виду совсем другое – ваши личные планы.
– Через две недели у меня начинаются репетиции новой пьесы, – ответила Алина.
Чантурия понимающе кивнул головой.
– Я знаю, что вскоре ты, Бенджамин, уедешь отсюда. Срок твоей командировки заканчивается.
– А разве я говорил тебе об этом?
– У нас свои источники информации. Мартин пожал плечами и ответил:
– Да, ты прав, заканчивается. Через месяц я уезжаю. Но думать об этом не хочется.
– Надеюсь, что мое предложение не покажется вам неуместным. Может, ты вскоре вернешься и уговоришь Алю взять отпуск и провести его за границей?
– За границей? Зачем это?
– У некоторых влиятельных лиц есть веские причины недолюбливать вас обоих. Старый Тамаз, к примеру, не такой человек, с которым вам стоило бы встречаться на узкой дорожке. У него есть еще возможность сделать все, что он захочет.
– Ты имеешь в виду, что твой Комитет не сможет обеспечить нашу безопасность?
– Комитет больше не всемогущ в этой стране. Многие еще не верят в это, но я-то знаю. Я расспрашивал Льва Бока.
– Кто такой этот Лев Бок?
– Администратор кафе, где все это начиналось. Есть люди, Бенджамин, которых Лев Бок боится больше, чем моего Комитета.
– Ты имеешь в виду, что мафия наложила лапу и на Комитет?
– Нет. Я имею в виду, что Комитет проигрывает мафии. Комитет и все остальное, на страже чего он стоит. Никто лапу на него не накладывал – пока, по крайней мере. Если повезет, может, народ наложит, как это и было когда-то. Но сегодня Комитет не может обеспечить Але безопасность. Комитет, вернее часть его, может даже представлять для Алины наибольшую опасность. Да, Соколова арестовали, но у старого Тамаза могут оказаться и другие свои люди в КГБ, и, конечно же, у него длинные руки.
– Странный совет человека, который собирается войти в логово льва! Если ты считаешь, что старый Тамаз не любит Алю и меня, то что же он думает на твой счет? Если он столь силен, как ты только что сказал, где же у тебя шансы остаться в живых?
Чантурия лишь пожал плечами:
– Я думаю найти эти шансы в Тбилиси, который плоть и кровь моя.
– Как ты можешь говорить об этом? Ты же не знаешь даже, останется ли Грузия в составе Союза!
– Да, не знаю. Но я все размышляю: а не лучше ли мне служить в Тбилисском управлении, чем кому-то еще, кто более покладист? Дела в Грузии складываются неважно, но мафия не собирается приводить их в порядок. Да и Комитет, боюсь, тоже не собирается. Но кому-то ведь надо начинать это делать.
– Я не во всем уверен, Серго, но думаю, что наверняка будет лучше, если в Тбилисском управлении станешь служить ты, а не кто-нибудь еще. Может, ты сумеешь задать старому Тамазу такую головомойку, что у него не хватит времени заняться нами.
– Времени у него хватает, – ответил Серго и глянул на Алину.
– Я поговорю с Беном об этом, – ответила она. Мартин счастливо улыбнулся:
– Мы поговорим об этом, майор… Чантурия шутливо оглянулся назад:
– Майор? Какой майор? А-а, ты имеешь в виду меня! Я еще не привык к этому высокому чину.
– Привыкай, Серго! А я потолкую с Алей, – и он пожал своей левой рукой руку Чантурия.
– Бенджамин! Каким же образом ты повредил руку? – спросил Чантурия.
– Я же объяснил – поскользнулся и упал в ванне. Серго взглянул на Алину.
– Я могу подтвердить, что он упал в ванной, – сказала она.
– Нет, это не женщина! – воскликнул Чантурия. – Это настоящее сокровище. Береги ее, Бенджамин!
– 57 –
Среда, 14 июня 1989 года,
4 часа дня,
Посольство Соединенных Штатов
– Плохо в нашей профессии то, что нас никогда не похвалят за хорошую работу, – сказал Бирман, прочитав и отложив газету. – Всегда только ругают.
– Такая работа, – ответил ему Таглиа. – У вас может никогда больше не появится шанс стать Героем Советского Союза. А если и появится, то ваш послужной список это не украсит. А ведь Мартин проделал за вас всю работу. Да к тому же еще спокойно воспринимал все те штучки, которые вы откалывали. Нельзя ожидать, что и КГБ зайдет столь же далеко и публично признает, что американцы сохранили свою целомудренность, что и было на самом деле, особенно когда один из их собственных офицеров оказался мерзавцем.
– КГБ только хихикает себе потихонечку, узнав, кто я такой. А тут еще их докладная записка, которую они переслали нам, – сказал Бирман и взял листки бумаги с напечатанным текстом. – Оказывается, Броладзе и не знал, кого убивал. За каких идиотов они принимают нас?
– Думаю, за самых обычных идиотов, – подал реплику Мартин. Он знал, что Бирман нипочем не признает, что резидента ЦРУ убили без всякой особой цели.
Бирман, с раздражением бросив на стол записку КГБ, угрюмо ответил ему:
– Полагаю, что теперь, когда жар затух, ваша гостья уберется отсюда?
– Серго вовсе не считает, что жар утих.
– Серго. Похоже, вы стали близкими друзьями.
– У меня были друзья и похуже.
– Вы просидели в этой стране слишком долго, Мартин. Ну что же, я не могу рекомендовать Старине позволить ей находиться здесь. Иностранная гражданка в стенах посольства – слишком рискованно для нашей безопасности.
– Не беспокойтесь. Она и сама не хочет оставаться в нашем посольстве. Но Серго считает, что она не будет в безопасности в своей стране. Старый Тамаз Броладзе, по всей видимости, не тот человек, с которым вам хотелось бы столкнуться. Я убедил ее взять отпуск и провести его за границей. Вот что я решил: в любом случае она не захочет возвращаться сюда.
– Вы намерены жениться на ней? – спросил Таглиа.
– Если она согласится.
– Если КГБ беспокоится за ее судьбу, то они должны предупредить старого Тамаза, что они сделают с его дитятей, если он нарушит правила игры, – сказал Бирман.
– Ах, где то доброе старое время, когда можно было тихо-мирно выдергивать у людей ногти, – заметил Таглиа. – Теперь такое больше не срабатывает. Старый Тамаз знает, как использовать в своих целях газеты. Только причини вред его ребенку, и в «Известиях» появятся такие материалы! Никому не захочется видеть их опубликованными – ни КГБ, ни нам. А как насчет самого Серго? Его майорское звание тоже не обеспечит ему безопасности.
– Серго собирается в логово льва, – объяснил Мартин. – Он попросил, чтобы его направили на работу в Тбилисское управление КГБ. Об этом в докладной записке ничего не говорится, – добавил он, видя, как Бирман поспешно подвинул к себе листки.
– Если вы не хотите, чтобы что-то сообщалось в моем докладе, то и не говорите об этом, – огрызнулся Бирман. – Это вам не любительский спектакль, Мартин.
– Вы говорили, будто он готов содействовать достижению независимости Грузии, – заметил Ролли.
– Я говорил, что он не знает, что и думать после своей последней поездки на родину. Может, он хочет вернуться, чтобы принять решение. В конце концов, он может подать в отставку спустя некоторое время. Или, может быть, он намерен помочь укрепить там силы госбезопасности и найти пути, как удержать Грузию в составе Советского Союза. Что бы он ни выбрал, я желаю ему удачи.
– Я им всем желаю удачи, – сказал Таглиа. – Всему советскому народу. Ему очень нужна удача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– О-о, ваше лицо! – воскликнула Алина и расцеловала его в обе поцарапанные щеки.
– Если бы я не присутствовал на том празднике, – заметил Мартин, – то, глядя на твое лицо, сказал бы: а интересно посмотреть, как выглядят твои противники.
– Они выглядят так, как и должны выглядеть, – ответил Серго. – Как мне сказали в милиции: «Капитан, откуда нам было знать, что вы из Комитета госбезопасности?» И даже узнав, что я из КГБ, они не торопились отпустить меня, пока не получили подтверждения. А может, оно и к лучшему, что они не знали, откуда я. Хулиганье всякое им нетрудно засадить за решетку в любое время, а вот часто ли им представляется случай выбивать дурь из офицера КГБ?
– Очевидно, довольно редко. Когда они запихнули тебя в «санитарку», я подумал было, что мы уж больше не увидимся. Как нога?
– Нога в порядке. Пуля ее не зацепила – лишь оторвала каблук на ботинке, отчего нога онемела на некоторое время. Можно сказать, повезло – по крайней мере в те четверть часа по мне не прохаживались милицейские дубинки. Ну, а все остальные следы – это от них на память.
Столик для них был заказан в отдельном кабинете на третьем этаже, окна его выходили на Калининский проспект. Усаживаясь, Чантурия тяжело вздохнул, надеясь, что Алина выразит ему сочувствие, и добился этого: она по-дружески положила руку на его пальцы.
– Еще один поцелуй – и все мои боли как рукой снимет, Алька, – сказал он.
– Ну а майорское звание – оно, что, не облегчает боль? – спросил Мартин, разглядывая новые знаки на петлицах Автор, очевидно, имеет в виду погоны: на петлицах знаки различия носили до 1943 года.
Чантурия.
– Майорское звание – обуза нелегкая. Теперь предстоит решать, что делать с ним.
На столе уже появились водка, минеральная вода и закуска. Они замолчали и выжидали, пока официант не откроет бутылки и не уйдет.
– Ну и что же вы решили делать дальше? – спросил Мартин.
– А-а… чекист делает то, что выбрал для себя один раз и на всю жизнь.
Он не случайно произнес это слово. Так называли сотрудников КГБ – по аббревиатуре названия предшественницы Комитета – Чрезвычайной Комиссии, созданной в первые месяцы Советской власти. Сотрудники органов госбезопасности бережно пронесли первое имя своей организации через десятилетия. Не только имя, но и многие традиции, подумал Чантурия, наливая две рюмки водки. Он хотел налить и третью, но Алина отрицательно покачала головой. Одну рюмку он пододвинул Мартину.
– Но вот как раз сейчас, – продолжал Чантурия, – у меня полное право просить о новом назначении. Я попрошу, чтобы меня перевели служить в Тбилиси.
– Разве в Тбилиси ты будешь в безопасности? Отец маленького Тамаза, как я понимаю, вовсе не собирается стать твоим другом.
– А разве здесь безопаснее? Очень сомневаюсь. Но может, там от меня будет больше пользы.
– Читали утренние газеты? – спросила Алина Чантурия.
– Разумеется.
– Им кто-то собирается рассказать всю правду, но мы посмотрим, напечатают ли ее.
– Кто-то, может, и собирается – тогда я был бы в безопасности. «Убивает тайна». Но пока еще никто не готов открыть всю правду. Что касается убийства, Бен, тут ничего тайного нет. Маленький Тамаз признался, что это он убил вашего друга Хатчинса. Он, конечно, не знал, кто такой Хатчинс. Банда ворвалась в кафе, надеясь застать там брата Алины: Турок узнал, что Юрий намеревался продать их секреты. Они задумали представить убийство как часть нападения на кафе. Юрия они, однако, не нашли, но они знали, что он собирался встретиться там с сестрой и каким-то иностранцем, и они вычислили их – других похожих в кафе не было. Они убили Хатчинса, чтобы он не узнал ничего от Юрия, а может, и на всякий случай – если он узнал что-то. Видимо, из чувства грузинского рыцарства сестру его они не тронули. Во всяком случае, угрозу себе с ее стороны они не увидели. Даже если она и услышала что-то, что она могла бы им сделать?
– Что же касается украденного плутония, то это секрет, и он продолжает оставаться секретом. Может, ЦРУ и знает о нем, но общественность-то в полном неведении, – пояснил Серго Мартину. – Поэтому мы и не можем упомянуть твое имя в газетах, Бенджамин. Мы даже не можем присвоить тебе звание Героя Советского Союза. Более того, КГБ никогда не признает, что ЦРУ выиграло что-то от всей этой заварухи.
– Я ведь не из ЦРУ, – заметил Мартин.
– Во всяком случае, КГБ вовсе не собирается признавать, что американский гражданин спас лицо Комитета.
– Я и не заслуживаю такой чести. Вы делали свое дело, а я всего лишь ковылял потихоньку за спиной Али.
– А позади горы – девушка, – предложил тост Чантурия, поднимая рюмку. – За девушку!
Когда выпили по рюмке, Мартину пришла мысль о дяде Феде, мысль горькая, как и его водка. Чантурия снова наполнил рюмки.
– Вот Белкин делал свое дело, да получше, чем мы. Его наградят посмертно знаком «Почетный чекист», а его вдове назначат пенсию! Бедный Белкин! Он был прекрасным офицером, заслужил гораздо больше, чем получил. А вот Соколов – он был чудовище. Но давайте не вспоминать плохое. За моего товарища Сему Белкина!
Они опять осушили рюмки.
– А не знаете, что сделали с вашим полковником? –
спросил Мартин.
– Я, разумеется, не должен говорить вам об этом. Да и к тому же подробностей не знаю. Знаю только, что его арестовали. Он сознался, что долгое время находился в теплых отношениях с одним из главарей мафии. Они встречались, по-видимому, при содействии дочери приемной матери Соколова, которая, судя по всему, сама была честной женщиной. Вскоре после Великой Отечественной войны, когда в Москве было мало мужчин, она повстречала симпатичного грузина и стала его любовницей.
– Тамаза Броладзе? – предположил Мартин.
– Да, его.
– А маленький Тамаз их сын?
– Нет, – ответил Чантурия. – Матерью маленького Тамаза была грузинка, жена большого Тамаза. Грузины, Бенджамин, на русских бабах не женятся. О, извините меня, – спохватился он, глядя на Алину, которая покраснела от смущения. – Я не имел в виду ничего такого…
И он в замешательстве замолк. Мартин взял Алину за руку.
– Ну, а дальше?
– Броладзе создал мафиозную группировку по незаконным перевозкам. Когда влияние партии ослабло, мафия стала процветать и крепнуть, а Соколов, верный русским традициям, переметнулся на более сильную сторону. Он стал верным сообщником старого Тамаза и оставался им до последнего. Будем надеяться, что он был единственным таким из наших.
– А вы думаете, что есть и другие? Чантурия лишь пожал плечами:
– Если они есть, то жизнь будет несладкой. Но она и без них становится, судя по всему, несладкой. И не только для меня. Что вы с Алей намерены делать? – спросил он, обращаясь сразу к обоим.
– Русские бабы, похоже, не выходят замуж за американцев, – ответил Мартин, а Алина опять покраснела.
– Я не имею в виду конкретную личность. Но что все-таки вы замышляете в отношении ее?
– Тебя интересуют планы ЦРУ? Я вовсе не намерен позволить им как-то использовать ее.
– Нет, я не о том. Она не представляет для них никакого интереса. Я имею в виду совсем другое – ваши личные планы.
– Через две недели у меня начинаются репетиции новой пьесы, – ответила Алина.
Чантурия понимающе кивнул головой.
– Я знаю, что вскоре ты, Бенджамин, уедешь отсюда. Срок твоей командировки заканчивается.
– А разве я говорил тебе об этом?
– У нас свои источники информации. Мартин пожал плечами и ответил:
– Да, ты прав, заканчивается. Через месяц я уезжаю. Но думать об этом не хочется.
– Надеюсь, что мое предложение не покажется вам неуместным. Может, ты вскоре вернешься и уговоришь Алю взять отпуск и провести его за границей?
– За границей? Зачем это?
– У некоторых влиятельных лиц есть веские причины недолюбливать вас обоих. Старый Тамаз, к примеру, не такой человек, с которым вам стоило бы встречаться на узкой дорожке. У него есть еще возможность сделать все, что он захочет.
– Ты имеешь в виду, что твой Комитет не сможет обеспечить нашу безопасность?
– Комитет больше не всемогущ в этой стране. Многие еще не верят в это, но я-то знаю. Я расспрашивал Льва Бока.
– Кто такой этот Лев Бок?
– Администратор кафе, где все это начиналось. Есть люди, Бенджамин, которых Лев Бок боится больше, чем моего Комитета.
– Ты имеешь в виду, что мафия наложила лапу и на Комитет?
– Нет. Я имею в виду, что Комитет проигрывает мафии. Комитет и все остальное, на страже чего он стоит. Никто лапу на него не накладывал – пока, по крайней мере. Если повезет, может, народ наложит, как это и было когда-то. Но сегодня Комитет не может обеспечить Але безопасность. Комитет, вернее часть его, может даже представлять для Алины наибольшую опасность. Да, Соколова арестовали, но у старого Тамаза могут оказаться и другие свои люди в КГБ, и, конечно же, у него длинные руки.
– Странный совет человека, который собирается войти в логово льва! Если ты считаешь, что старый Тамаз не любит Алю и меня, то что же он думает на твой счет? Если он столь силен, как ты только что сказал, где же у тебя шансы остаться в живых?
Чантурия лишь пожал плечами:
– Я думаю найти эти шансы в Тбилиси, который плоть и кровь моя.
– Как ты можешь говорить об этом? Ты же не знаешь даже, останется ли Грузия в составе Союза!
– Да, не знаю. Но я все размышляю: а не лучше ли мне служить в Тбилисском управлении, чем кому-то еще, кто более покладист? Дела в Грузии складываются неважно, но мафия не собирается приводить их в порядок. Да и Комитет, боюсь, тоже не собирается. Но кому-то ведь надо начинать это делать.
– Я не во всем уверен, Серго, но думаю, что наверняка будет лучше, если в Тбилисском управлении станешь служить ты, а не кто-нибудь еще. Может, ты сумеешь задать старому Тамазу такую головомойку, что у него не хватит времени заняться нами.
– Времени у него хватает, – ответил Серго и глянул на Алину.
– Я поговорю с Беном об этом, – ответила она. Мартин счастливо улыбнулся:
– Мы поговорим об этом, майор… Чантурия шутливо оглянулся назад:
– Майор? Какой майор? А-а, ты имеешь в виду меня! Я еще не привык к этому высокому чину.
– Привыкай, Серго! А я потолкую с Алей, – и он пожал своей левой рукой руку Чантурия.
– Бенджамин! Каким же образом ты повредил руку? – спросил Чантурия.
– Я же объяснил – поскользнулся и упал в ванне. Серго взглянул на Алину.
– Я могу подтвердить, что он упал в ванной, – сказала она.
– Нет, это не женщина! – воскликнул Чантурия. – Это настоящее сокровище. Береги ее, Бенджамин!
– 57 –
Среда, 14 июня 1989 года,
4 часа дня,
Посольство Соединенных Штатов
– Плохо в нашей профессии то, что нас никогда не похвалят за хорошую работу, – сказал Бирман, прочитав и отложив газету. – Всегда только ругают.
– Такая работа, – ответил ему Таглиа. – У вас может никогда больше не появится шанс стать Героем Советского Союза. А если и появится, то ваш послужной список это не украсит. А ведь Мартин проделал за вас всю работу. Да к тому же еще спокойно воспринимал все те штучки, которые вы откалывали. Нельзя ожидать, что и КГБ зайдет столь же далеко и публично признает, что американцы сохранили свою целомудренность, что и было на самом деле, особенно когда один из их собственных офицеров оказался мерзавцем.
– КГБ только хихикает себе потихонечку, узнав, кто я такой. А тут еще их докладная записка, которую они переслали нам, – сказал Бирман и взял листки бумаги с напечатанным текстом. – Оказывается, Броладзе и не знал, кого убивал. За каких идиотов они принимают нас?
– Думаю, за самых обычных идиотов, – подал реплику Мартин. Он знал, что Бирман нипочем не признает, что резидента ЦРУ убили без всякой особой цели.
Бирман, с раздражением бросив на стол записку КГБ, угрюмо ответил ему:
– Полагаю, что теперь, когда жар затух, ваша гостья уберется отсюда?
– Серго вовсе не считает, что жар утих.
– Серго. Похоже, вы стали близкими друзьями.
– У меня были друзья и похуже.
– Вы просидели в этой стране слишком долго, Мартин. Ну что же, я не могу рекомендовать Старине позволить ей находиться здесь. Иностранная гражданка в стенах посольства – слишком рискованно для нашей безопасности.
– Не беспокойтесь. Она и сама не хочет оставаться в нашем посольстве. Но Серго считает, что она не будет в безопасности в своей стране. Старый Тамаз Броладзе, по всей видимости, не тот человек, с которым вам хотелось бы столкнуться. Я убедил ее взять отпуск и провести его за границей. Вот что я решил: в любом случае она не захочет возвращаться сюда.
– Вы намерены жениться на ней? – спросил Таглиа.
– Если она согласится.
– Если КГБ беспокоится за ее судьбу, то они должны предупредить старого Тамаза, что они сделают с его дитятей, если он нарушит правила игры, – сказал Бирман.
– Ах, где то доброе старое время, когда можно было тихо-мирно выдергивать у людей ногти, – заметил Таглиа. – Теперь такое больше не срабатывает. Старый Тамаз знает, как использовать в своих целях газеты. Только причини вред его ребенку, и в «Известиях» появятся такие материалы! Никому не захочется видеть их опубликованными – ни КГБ, ни нам. А как насчет самого Серго? Его майорское звание тоже не обеспечит ему безопасности.
– Серго собирается в логово льва, – объяснил Мартин. – Он попросил, чтобы его направили на работу в Тбилисское управление КГБ. Об этом в докладной записке ничего не говорится, – добавил он, видя, как Бирман поспешно подвинул к себе листки.
– Если вы не хотите, чтобы что-то сообщалось в моем докладе, то и не говорите об этом, – огрызнулся Бирман. – Это вам не любительский спектакль, Мартин.
– Вы говорили, будто он готов содействовать достижению независимости Грузии, – заметил Ролли.
– Я говорил, что он не знает, что и думать после своей последней поездки на родину. Может, он хочет вернуться, чтобы принять решение. В конце концов, он может подать в отставку спустя некоторое время. Или, может быть, он намерен помочь укрепить там силы госбезопасности и найти пути, как удержать Грузию в составе Советского Союза. Что бы он ни выбрал, я желаю ему удачи.
– Я им всем желаю удачи, – сказал Таглиа. – Всему советскому народу. Ему очень нужна удача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39