Песня была сочинена, по словам старика, одной из его древних родственниц по случаю смерти девушки, которая невольно совершила страшное преступление и погибла в Taupo-tapu, маленьком озере с кипящей грязью. Руа повторил леденящую душу историю, рассказанную им однажды на вершине горы Смиту. Это не погребальная песнь, как объявил старик, поэтому она не очень страшная. В тот момент, когда он взглянул на Квестинга, его глаза вспыхнули. В конце им была выражена надежда, что история, содержащаяся в стихах, вызовет интерес у публики.
Песня оказалась короткой и очень простой. Грустная мелодия плавными волнами колыхалась вокруг нескольких фраз, но присущей гимнам слащавости, звучащей в других народных произведениях маори, здесь не было. Дикон подумал, как сильно ледяной ужас текста зависит от понимания языка. В предпоследней строке одинокий голос девушки срывался на пронзительный крик, вопль, когда она погибала в котлообразном провале с кипящей грязью. Песня оставила неприятное, отталкивающее впечатление, которое не смогли рассеять старания квартета из клуба дикарей, чревовещателя, чудо-ребенка и добротного сопрано.
Гонт сказал, что хотел бы выступить в программе последним. С отвратительной, по мнению Дикона, озабоченностью актер попросил Барбару выбрать ему отрывок для чтения, и та сразу попросила монолог «У нас было то утро».
«Значит, он уже разглагольствовал о Барде у грустных морских волн, — мстительно подумал Дикон. — О Боже, как это мерзко».
Потом Гонт утверждал, будто изменил свое мнение по поводу первого монолога, поскольку понял, что публика станет вызывать его на «бис», и счел более эффектным закончить отрывком из «Генриха V». Но Дикон был уверен в иной причине смены выбора — впечатлении, произведенном на актера коротенькой песней о смерти. Так или иначе, но после открывшего выступление монолога Барда на английском языке актер мрачно перешел к «Макбету».
— «Почти забыл я вкус слез...» — И продолжил до конца: — «...в рассказанной полным злобы глупцом сказке нет морали».
Это был жуткий отрывок, а от чтения Гонта, мертвенно-спокойного и монотонного, веяло настоящим холодом. Когда актер закончил, наступила секундная пауза.
«А затем, — рассказывал Дикон позже Барбаре, — они зааплодировали, потому что хотели хотя бы чуть-чуть согреть ладони».
Гонт оглядел публику с легкой усмешкой, взял себя в руки и со всем своим мастерством начал читать «Генриха V», заставив слушателей маори в восторге повскакать с пола на ноги. В конце актер, как обычно, обратился с короткой речью к залу и, пылая, стал спускаться со сцены. Он был, хотя так чаще говорят о мертвых, великим артистом, но публика всегда воспринимала это понятие относительно него однозначно: Гонта все должны любить, а вместе с ним влюбиться и в Шескпира. Никто не знал лучше, чем он, насколько сладостна работа, вызывающая восхищение у аудитории, чьи познания в драматургии заключены, вероятно, лишь в первых строчках торжественной речи Антония.
Руа, шагая в традиционной манере взад-вперед по сцене, поблагодарил Гонта сначала на языке маори, затем на английском. Концерт подошел к многоголосому финалу.
— А теперь, — объявил старик, — небольшое угощение.
Но до того как публика успела подняться, мистер Квестинг выскочил на сцену. Нет никакой необходимости передавать выступление бизнесмена в подробностях. Достаточно сказать, что это был образец дурного вкуса и что его автор хоть не был пьян, но, по выражению впоследствии Колли, очень сладко чирикал. Квестинг вызвал на сцену Гонта и заставил того переминаться с ноги на ногу около четверти часа. Он выразил благодарность актеру за чрезвычайно интеллектуальное развлечение, но очень скоро всем стало ясно, какая этим преследуется цель. Бизнесмен использовал Гонта в качестве приманки для возможных постояльцев «Источников». Он как бы намекал: что нравится великому Джеффри Гонту, то понравится всем.
Пока длилась эта безобразная сцена, остальные обитатели Wai-ata-tapu покрылись липким потом. Дикон, следивший за происходящим с огромным вниманием, заметил, как последние следы благодушия исчезают с лица патрона и уступают место буйной ярости. «О Боже, — подумал молодой человек, — он собирается при всех показать свой характер». Одновременно Барбара с растущим ужасом начала наблюдать точно такую же перемену в дяде.
Сияющий мистер Квестинг наконец подошел к цветистому заключению речи, а мэр, который, очевидно, тоже намеревался выступить, поднялся с места, повернулся к публике и зычно промычал:
— Э-э...
Но слушатели, освободившись от словесных пут мистера Квестинга, уже с благодарностью провозглашали Гонта самым дорогим другом. Вечер еще не закончился. С улицы в зал внесли подносы с дымящимися
чашками чая и огромным количеством еды. Дикон поспешил к патрону и обнаружил его на высшей стадии гнева, шумно дышащим через ноздри и беседующим с окружающими с неестественной любезностью. Последний раз молодой человек видел актера в подобном состоянии на репетиции сцены битвы в «Макбете». Макдафф, робкий человечек, чье искусство владения мечом явно не могло сравниться с мастерством противника, постоянно пятился от атак Гонта и в конце концов так вывел его из себя, что тот в ярости нанес парню мощный удар и сломал ему ключицу.
Сейчас актер полностью игнорировал своего секретаря, схватил чашку крепкого чая с молоком и старался держаться подле Барбары. Тут к нему присоединился доктор Акрингтон и дрожащим от гнева, причем совсем даже не приглушенным голосом начал извиняться за гнусность Квестинга. Дикон не мог слышать все, что сказал доктор, но слово «выпороть» прозвучало очень четко и несколько раз. Пока молодой человек вместе с Барбарой торопливо пробирался сквозь толпу вслед за двумя разозленными мужчинами, ему представилось, будто они с девушкой — секунданты двух боксеров профессионалов.Вслед за этой нелепой, но тревожной пантомимой появилась и ее главная причина — сам мистер Квестинг. Заложив большие пальцы обеих рук в проймы своего белоснежного жилета, бизнесмен легкомысленно раскачивался с каблуков на носки и смотрел на Барбару полуприкрытыми глазами.
— Ну, отлично, отлично, — промолвил он удивительно мягким голосом. — Теперь мы всех их поймали, а? И чудесно. Так она не знает, кто ей все прислал? Подумать только! Ни одной догадки, да? Должно быть, тетя из Индии? Ха-ха. Ладно, ладно!
Если Квестинг хотел произвести на свет сенсацию, то добился в этом огромного успеха. Дикон и Барбара уставились на него. Девушка пискнула тоненьким голоском:
— А разве... Не может же так...
— А я ничего и не говорю, — воскликнул в высшей степени довольный бизнесмен. — Ничего! — Он словно на свою собственность сердито взглянул на Барбару, дернул доктора Акрингтона за краешек жилета и хлопнул Гонта по плечу. — Отличная работа, мистер Гонт. Знаете, ударьте меня в бровь, но они, кажется, заглотили наживку. А мне было очень интересно. Когда-то я тоже много читал наизусть. Юмористические монологи. Надеюсь, вам понравилось, как я слегка хлопнул вас по плечу? Все это срабатывает, не так ли? Даже на таком скромном шоу, как сегодня. — Квестинг произнес последние фразы таинственным шепотом, весело рассмеялся, обернулся и обнаружил возле себя Руа. — О, привет, — продолжил бизнесмен, не моргнув глазом. — Отличное шоу, увидимся.
И, напевая себе под нос мотив песни о смерти, он направился дальше, чтобы пожать руку мэру, легко пробрался к двери и наконец вышел. Позже, когда возникла экстренная необходимость вспомнить каждую мельчайшую деталь следующих нескольких минут, Дикон обнаружил,
что в его памяти осталось всего несколько обрывочных картин. Опустошенный взгляд Барбары; мистер Фоллс в светской беседе с миссис Клейр и полковником, причем оба супруга с очень рассеянным выраже-нием на лицах; отборные ругательства, произносимые Гонтом вслед Квестингу — только эти детали удалось восстановить молодому человеку. Как он решил впоследствии, спас положение Руа. С виртуозностью дипломата на важной конференции старик умудрился сквозь восклицания возмущенного доктора Акрингтона не торопясь представить Гонту мэра и его жену. Несколько минут они провели без эмоциональных вспышек. Еще Дикону пришло в голову, что именно Руа попросил члена увеселительного клуба сыграть на пианино национальный гимн.
Когда они двигались к выходу, Гонт сердитым шепотом велел своему секретарю везти Клейров домой без него.
— Но... — начал Дикон.
— Вы сделаете, как я вам сказал!-— фыркнул актер. — Я иду пешком.
Дикон помнил, как патрон пожал руку Руа, проскользнул в боковой проход между сиденьями и скрылся за входной дверью молитвенного дома. Остальная часть вечера состояла из серии знакомств, происходивших под нажимом мэра, и освобождения от назойливой публики. В конце концов появился молоденький репортер из «Хэрпун курьер», который позволил Гонту уйти незамеченным, но зато насел на Дикона и миссис Клейр.
Доктор Акрингтон вдруг громко заявил:
— Я иду пешком.
— Но, Джеймс, — осторожно запротестовала его сестра, — твоя нога!
— Я сказал, иду пешком, Агнес. Ты можешь взять с собой Эдварда. Я поговорю с Гонтом.
Перед Диконом, который был отделен от него одним или двумя людьми и не мог ничего поделать, чтобы остановить его, доктор пробрался между рядами стульев и вышел в боковой проход.
— Тогда, — сказал молодой человек миссис Клейр, — может быть, полковник захочет поехать с нами?
— Да, да, — озабоченно ответила женщина. — Я уверена... Эдвард! Да где же он?
Полковник шел впереди. Дикону удалось разглядеть его макушку, медленно приближающуюся к выходу.
— Мы подберем мистера Клейра, когда выйдем на улицу, — предложил молодой человек.
— Настоящая давка, не правда ли? — раздался совсем рядом с ним голос мистера Фоллса. — С каждой минутой все больше сходства с Вест-Эндом. — Дикон обернулся взглянуть на него. Замечание показалось ему не очень характерным для мистера Фоллса. Тот поднял бровь. Тривиальная театральная мысль пришла в голову молодому человеку:
«У него приятная внешность». — Боюсь, полковник бросил нас, — сказал мистер Фоллс.
Пока они медленно продвигались по боковому проходу, Дикон вдруг ощутил чрезвычайную тревогу и безысходность, как часто бывает в ночных кошмарах. В связи с этим расстроенный вид Барбары казался еще более многозначительным. Молодой человек определил, что девушку, видимо, не ввел в заблуждение намек Квестинга, якобы это он прислал ей платье, однако сказать правду про патрона совершенно не представлялось возможным. А где же был сейчас актер? В его теперешнем настроении он способен на все. Очень вероятно, Гонт уже схватился с Квестингом где-нибудь на дороге.
Наконец они вышли на теплый, но свежий воздух. Ночь выдалась ясной. Ярко светили звезды. Хижины селения маори были едва различимы на фоне черных гор. Высокая изгородь из кустов мануки драматично вздымалась в ночное небо, похожая на частокол, который стоял здесь, когда селение являлось еще и фортом. Из темноты доносился гул множества тихих голосов, и один мужской, казалось, приобрел злобные интонации.
«Это не маори», — сказал себе Дикон. В дальней хижине одна или две женщины начали негромко напевать песенку. Воздух был так неподвижен, что в интервалах между пением удавалось расслышать звуки безмятежно работающих в темноте Таиро-tapu и бассейнов с кипящей грязью поменьше. Чудовищно обыденный шум: хлоп-хлоп-хлоп. Дикон был подавлен чувством какой-то первобытности, к которой он не имел никакого отношения. Три маленьких мальчика, чьи смуглые физиономии, руки и ноги едва различались в тени молитвенного дома, внезапно выросли перед ним и Барбарой. Топая по земле босыми ногами и хлопая себя по бедрам, они копировали движения военного танца. Дети высовывали языки, вращали глазами и пытались изобразить боевую песню нарочито низкими голосами:
— Е-е-е! Е-е-е!
Из темноты появилась женщина, отругала их за безобразное кривляние и погнала домой. Мальчики весело захихикали и помчались прочь.
— Они такие наглые, — извиняющимся тоном произнесла женщина.
Полковник и мистер Фоллс пропали. Миссис Клейр все еще оставалась в молитвенном доме, занятая продолжительной беседой с миссис Те Папа.
— Давайте подгоним машину, хорошо? — предложил Дикон Барбаре. Он решил поговорить с ней наедине. Девушка быстро пошла вперед, и молодой человек заторопился следом, спотыкаясь в темноте. — Садитесь на переднее сиденье, — сказал Дикон. — Мне нужно побеседовать с вами. — Но когда они оказались в машине, молодой человек какое-то время молчал, размышляя, с чего начать, и обнаружив себя сильно взволнованным близостью Барбары. — Теперь послушайте меня, — произнес он наконец. — Вы ведь решили, что Квестинг прислал вам эту проклятую одежду? Не так ли?
— Ну, конечно, он. Вы же слышали его слова, видели, как он смотрел; — И с простотой, которую Дикон нашел весьма трогательной, девушка добавила: — А я хорошо выгляжу, правда?
— Вы — маленькая простофиля! — воскликнул молодой человек. — Вы выглядели, выглядите и будете выглядеть прелестно.
— Перед тем как сказать, вы знали, что это неправда. Вы считаете, я должна отдать ему все сама? Или лучше попросить папу? Мне кажется, я ненавижу мое чудесное платье, но отдать сама не могу.
— Честное слово! — воскликнул Дикон. — Вы самая простодушная тихоня, какую я только встречал. Почему вы вбили себе в голову, будто посылку прислала Квестинг? Во всяком случае, этот тип скуп. Послушайте, если одежду подарил вам он, тогда я куплю Wai-ata-tapu сам и устрою в нем психиатрическую лечебницу.
— Почему вы так уверены?
— Дело в психологии, — огрызнулся Дикон.
— Если вы считаете Квестинга не таким человеком, чтобы совершать подобные поступки, — с некоторым воодушевлением произнесла Барбара, — то, думаю, вы ошибаетесь. Вы же видели, каким ужасным может быть его поведение. Он иногда просто не осознает подобных действий до конца.
Дикону не удалось придумать никакого достойного ответа.
— Я ничего про его поведение не знаю, — упрямо возразил молодой человек, — но считаю идиотизмом утверждать, будто бизнесмен имеет какое-то отношение к посылке.
— Если вы считаете это идиотизмом, — громко воскликнула Барбара, — тогда я удивляюсь, как вы вообще побеспокоились вмешаться в наши дела. — После коротенькой паузы девушка добавила по-детски дрожащим голоском: — Во всяком случае, совершенно очевидно, что я, по-вашему, безнадежна.
— Если хотите знать мое мнение о вас, — взволнованно проговорил Дикон, — то, я думаю, вы сами себя портите. Если бы вы не корчили клоунские гримасы и не коверкали глупейшим образом свой голос, то были бы очень привлекательны.
— Боже мой, это совершенно невыносимо! — гневно вскрикнула Барбара. — Как вы смеете! Как вы смеете говорить со мной в таком тоне!
— Вы хотели знать мое истинное мнение...
— Ничего подобного. И вас никто не обязывал высказываться. — Поскольку данное замечание было правдой, молодой человек не попытался его оспорить. — Я неуклюжая, страшная и раздражаю вас! — продолжала Барбара.
— О, да замолчите же вы! — рявкнул Дикон.
Как молодой человек убеждал себя потом, он не собирался целовать девушку. У него и в мыслях этого не было. Все произошло как-то неожиданно, под воздействием какого-то эмоционального импульса. Уже прикоснувшись губами к ее губам, Дикон не увидел причины, по
которой стоило бы останавливаться, хотя внутренний голос тихо и отчетливо нашептывал ему: «Хорошенькая история!»
— Вы зверь, — бормотала Барбара. — Зверь... зверь...
— Попридержите язык!
— Бар-би! — позвала откуда-то миссис Клейр. — Где ты?
— Здесь! — крикнула ее дочь, едва не сорвав голос.
Когда миссис Клейр появилась из темноты, Барбара уже вылезла из машины.
— Спасибо, дорогая, — поблагодарила усталая мать. — Тебе не стоило выходить. Мне очень жаль, что я задержалась так долго. Мистер Фоллс ищет Эдварда, но, боюсь, он уже ушел. — Женщина села рядом с Диконом. — Полагаю, нам не стоит ждать. Садись, дорогая. Мы не должны больше задерживать мистера Белла.
Барбара взялась за дверцу автомобиля. Дикон потянулся к ключу зажигания, и тут все они вдруг оказались парализованными воплем, который хотя и продолжался не дольше пары секунд, но так шокирующе ворвался в ночь, что повис в воздухе и, казалось, остался в нем даже тогда, когда перестал быть звуком. Посторонний наблюдатель мог заметить, как их лица мгновенно повернулись в одном направлении, словно кто-то дернул за невидимую проволоку, привязанную к головам людей. В тишине, последовавшей за воплем, снова послышался чудовищно обыденный гул кипящих бассейнов.
Глава 9
МИСТЕР КВЕСТИНГ ПОПАДАЕТСЯ В ТРЕТИЙ РАЗ
Они оставались одни не больше двух минут. В селении поднялась страшная суматоха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Песня оказалась короткой и очень простой. Грустная мелодия плавными волнами колыхалась вокруг нескольких фраз, но присущей гимнам слащавости, звучащей в других народных произведениях маори, здесь не было. Дикон подумал, как сильно ледяной ужас текста зависит от понимания языка. В предпоследней строке одинокий голос девушки срывался на пронзительный крик, вопль, когда она погибала в котлообразном провале с кипящей грязью. Песня оставила неприятное, отталкивающее впечатление, которое не смогли рассеять старания квартета из клуба дикарей, чревовещателя, чудо-ребенка и добротного сопрано.
Гонт сказал, что хотел бы выступить в программе последним. С отвратительной, по мнению Дикона, озабоченностью актер попросил Барбару выбрать ему отрывок для чтения, и та сразу попросила монолог «У нас было то утро».
«Значит, он уже разглагольствовал о Барде у грустных морских волн, — мстительно подумал Дикон. — О Боже, как это мерзко».
Потом Гонт утверждал, будто изменил свое мнение по поводу первого монолога, поскольку понял, что публика станет вызывать его на «бис», и счел более эффектным закончить отрывком из «Генриха V». Но Дикон был уверен в иной причине смены выбора — впечатлении, произведенном на актера коротенькой песней о смерти. Так или иначе, но после открывшего выступление монолога Барда на английском языке актер мрачно перешел к «Макбету».
— «Почти забыл я вкус слез...» — И продолжил до конца: — «...в рассказанной полным злобы глупцом сказке нет морали».
Это был жуткий отрывок, а от чтения Гонта, мертвенно-спокойного и монотонного, веяло настоящим холодом. Когда актер закончил, наступила секундная пауза.
«А затем, — рассказывал Дикон позже Барбаре, — они зааплодировали, потому что хотели хотя бы чуть-чуть согреть ладони».
Гонт оглядел публику с легкой усмешкой, взял себя в руки и со всем своим мастерством начал читать «Генриха V», заставив слушателей маори в восторге повскакать с пола на ноги. В конце актер, как обычно, обратился с короткой речью к залу и, пылая, стал спускаться со сцены. Он был, хотя так чаще говорят о мертвых, великим артистом, но публика всегда воспринимала это понятие относительно него однозначно: Гонта все должны любить, а вместе с ним влюбиться и в Шескпира. Никто не знал лучше, чем он, насколько сладостна работа, вызывающая восхищение у аудитории, чьи познания в драматургии заключены, вероятно, лишь в первых строчках торжественной речи Антония.
Руа, шагая в традиционной манере взад-вперед по сцене, поблагодарил Гонта сначала на языке маори, затем на английском. Концерт подошел к многоголосому финалу.
— А теперь, — объявил старик, — небольшое угощение.
Но до того как публика успела подняться, мистер Квестинг выскочил на сцену. Нет никакой необходимости передавать выступление бизнесмена в подробностях. Достаточно сказать, что это был образец дурного вкуса и что его автор хоть не был пьян, но, по выражению впоследствии Колли, очень сладко чирикал. Квестинг вызвал на сцену Гонта и заставил того переминаться с ноги на ногу около четверти часа. Он выразил благодарность актеру за чрезвычайно интеллектуальное развлечение, но очень скоро всем стало ясно, какая этим преследуется цель. Бизнесмен использовал Гонта в качестве приманки для возможных постояльцев «Источников». Он как бы намекал: что нравится великому Джеффри Гонту, то понравится всем.
Пока длилась эта безобразная сцена, остальные обитатели Wai-ata-tapu покрылись липким потом. Дикон, следивший за происходящим с огромным вниманием, заметил, как последние следы благодушия исчезают с лица патрона и уступают место буйной ярости. «О Боже, — подумал молодой человек, — он собирается при всех показать свой характер». Одновременно Барбара с растущим ужасом начала наблюдать точно такую же перемену в дяде.
Сияющий мистер Квестинг наконец подошел к цветистому заключению речи, а мэр, который, очевидно, тоже намеревался выступить, поднялся с места, повернулся к публике и зычно промычал:
— Э-э...
Но слушатели, освободившись от словесных пут мистера Квестинга, уже с благодарностью провозглашали Гонта самым дорогим другом. Вечер еще не закончился. С улицы в зал внесли подносы с дымящимися
чашками чая и огромным количеством еды. Дикон поспешил к патрону и обнаружил его на высшей стадии гнева, шумно дышащим через ноздри и беседующим с окружающими с неестественной любезностью. Последний раз молодой человек видел актера в подобном состоянии на репетиции сцены битвы в «Макбете». Макдафф, робкий человечек, чье искусство владения мечом явно не могло сравниться с мастерством противника, постоянно пятился от атак Гонта и в конце концов так вывел его из себя, что тот в ярости нанес парню мощный удар и сломал ему ключицу.
Сейчас актер полностью игнорировал своего секретаря, схватил чашку крепкого чая с молоком и старался держаться подле Барбары. Тут к нему присоединился доктор Акрингтон и дрожащим от гнева, причем совсем даже не приглушенным голосом начал извиняться за гнусность Квестинга. Дикон не мог слышать все, что сказал доктор, но слово «выпороть» прозвучало очень четко и несколько раз. Пока молодой человек вместе с Барбарой торопливо пробирался сквозь толпу вслед за двумя разозленными мужчинами, ему представилось, будто они с девушкой — секунданты двух боксеров профессионалов.Вслед за этой нелепой, но тревожной пантомимой появилась и ее главная причина — сам мистер Квестинг. Заложив большие пальцы обеих рук в проймы своего белоснежного жилета, бизнесмен легкомысленно раскачивался с каблуков на носки и смотрел на Барбару полуприкрытыми глазами.
— Ну, отлично, отлично, — промолвил он удивительно мягким голосом. — Теперь мы всех их поймали, а? И чудесно. Так она не знает, кто ей все прислал? Подумать только! Ни одной догадки, да? Должно быть, тетя из Индии? Ха-ха. Ладно, ладно!
Если Квестинг хотел произвести на свет сенсацию, то добился в этом огромного успеха. Дикон и Барбара уставились на него. Девушка пискнула тоненьким голоском:
— А разве... Не может же так...
— А я ничего и не говорю, — воскликнул в высшей степени довольный бизнесмен. — Ничего! — Он словно на свою собственность сердито взглянул на Барбару, дернул доктора Акрингтона за краешек жилета и хлопнул Гонта по плечу. — Отличная работа, мистер Гонт. Знаете, ударьте меня в бровь, но они, кажется, заглотили наживку. А мне было очень интересно. Когда-то я тоже много читал наизусть. Юмористические монологи. Надеюсь, вам понравилось, как я слегка хлопнул вас по плечу? Все это срабатывает, не так ли? Даже на таком скромном шоу, как сегодня. — Квестинг произнес последние фразы таинственным шепотом, весело рассмеялся, обернулся и обнаружил возле себя Руа. — О, привет, — продолжил бизнесмен, не моргнув глазом. — Отличное шоу, увидимся.
И, напевая себе под нос мотив песни о смерти, он направился дальше, чтобы пожать руку мэру, легко пробрался к двери и наконец вышел. Позже, когда возникла экстренная необходимость вспомнить каждую мельчайшую деталь следующих нескольких минут, Дикон обнаружил,
что в его памяти осталось всего несколько обрывочных картин. Опустошенный взгляд Барбары; мистер Фоллс в светской беседе с миссис Клейр и полковником, причем оба супруга с очень рассеянным выраже-нием на лицах; отборные ругательства, произносимые Гонтом вслед Квестингу — только эти детали удалось восстановить молодому человеку. Как он решил впоследствии, спас положение Руа. С виртуозностью дипломата на важной конференции старик умудрился сквозь восклицания возмущенного доктора Акрингтона не торопясь представить Гонту мэра и его жену. Несколько минут они провели без эмоциональных вспышек. Еще Дикону пришло в голову, что именно Руа попросил члена увеселительного клуба сыграть на пианино национальный гимн.
Когда они двигались к выходу, Гонт сердитым шепотом велел своему секретарю везти Клейров домой без него.
— Но... — начал Дикон.
— Вы сделаете, как я вам сказал!-— фыркнул актер. — Я иду пешком.
Дикон помнил, как патрон пожал руку Руа, проскользнул в боковой проход между сиденьями и скрылся за входной дверью молитвенного дома. Остальная часть вечера состояла из серии знакомств, происходивших под нажимом мэра, и освобождения от назойливой публики. В конце концов появился молоденький репортер из «Хэрпун курьер», который позволил Гонту уйти незамеченным, но зато насел на Дикона и миссис Клейр.
Доктор Акрингтон вдруг громко заявил:
— Я иду пешком.
— Но, Джеймс, — осторожно запротестовала его сестра, — твоя нога!
— Я сказал, иду пешком, Агнес. Ты можешь взять с собой Эдварда. Я поговорю с Гонтом.
Перед Диконом, который был отделен от него одним или двумя людьми и не мог ничего поделать, чтобы остановить его, доктор пробрался между рядами стульев и вышел в боковой проход.
— Тогда, — сказал молодой человек миссис Клейр, — может быть, полковник захочет поехать с нами?
— Да, да, — озабоченно ответила женщина. — Я уверена... Эдвард! Да где же он?
Полковник шел впереди. Дикону удалось разглядеть его макушку, медленно приближающуюся к выходу.
— Мы подберем мистера Клейра, когда выйдем на улицу, — предложил молодой человек.
— Настоящая давка, не правда ли? — раздался совсем рядом с ним голос мистера Фоллса. — С каждой минутой все больше сходства с Вест-Эндом. — Дикон обернулся взглянуть на него. Замечание показалось ему не очень характерным для мистера Фоллса. Тот поднял бровь. Тривиальная театральная мысль пришла в голову молодому человеку:
«У него приятная внешность». — Боюсь, полковник бросил нас, — сказал мистер Фоллс.
Пока они медленно продвигались по боковому проходу, Дикон вдруг ощутил чрезвычайную тревогу и безысходность, как часто бывает в ночных кошмарах. В связи с этим расстроенный вид Барбары казался еще более многозначительным. Молодой человек определил, что девушку, видимо, не ввел в заблуждение намек Квестинга, якобы это он прислал ей платье, однако сказать правду про патрона совершенно не представлялось возможным. А где же был сейчас актер? В его теперешнем настроении он способен на все. Очень вероятно, Гонт уже схватился с Квестингом где-нибудь на дороге.
Наконец они вышли на теплый, но свежий воздух. Ночь выдалась ясной. Ярко светили звезды. Хижины селения маори были едва различимы на фоне черных гор. Высокая изгородь из кустов мануки драматично вздымалась в ночное небо, похожая на частокол, который стоял здесь, когда селение являлось еще и фортом. Из темноты доносился гул множества тихих голосов, и один мужской, казалось, приобрел злобные интонации.
«Это не маори», — сказал себе Дикон. В дальней хижине одна или две женщины начали негромко напевать песенку. Воздух был так неподвижен, что в интервалах между пением удавалось расслышать звуки безмятежно работающих в темноте Таиро-tapu и бассейнов с кипящей грязью поменьше. Чудовищно обыденный шум: хлоп-хлоп-хлоп. Дикон был подавлен чувством какой-то первобытности, к которой он не имел никакого отношения. Три маленьких мальчика, чьи смуглые физиономии, руки и ноги едва различались в тени молитвенного дома, внезапно выросли перед ним и Барбарой. Топая по земле босыми ногами и хлопая себя по бедрам, они копировали движения военного танца. Дети высовывали языки, вращали глазами и пытались изобразить боевую песню нарочито низкими голосами:
— Е-е-е! Е-е-е!
Из темноты появилась женщина, отругала их за безобразное кривляние и погнала домой. Мальчики весело захихикали и помчались прочь.
— Они такие наглые, — извиняющимся тоном произнесла женщина.
Полковник и мистер Фоллс пропали. Миссис Клейр все еще оставалась в молитвенном доме, занятая продолжительной беседой с миссис Те Папа.
— Давайте подгоним машину, хорошо? — предложил Дикон Барбаре. Он решил поговорить с ней наедине. Девушка быстро пошла вперед, и молодой человек заторопился следом, спотыкаясь в темноте. — Садитесь на переднее сиденье, — сказал Дикон. — Мне нужно побеседовать с вами. — Но когда они оказались в машине, молодой человек какое-то время молчал, размышляя, с чего начать, и обнаружив себя сильно взволнованным близостью Барбары. — Теперь послушайте меня, — произнес он наконец. — Вы ведь решили, что Квестинг прислал вам эту проклятую одежду? Не так ли?
— Ну, конечно, он. Вы же слышали его слова, видели, как он смотрел; — И с простотой, которую Дикон нашел весьма трогательной, девушка добавила: — А я хорошо выгляжу, правда?
— Вы — маленькая простофиля! — воскликнул молодой человек. — Вы выглядели, выглядите и будете выглядеть прелестно.
— Перед тем как сказать, вы знали, что это неправда. Вы считаете, я должна отдать ему все сама? Или лучше попросить папу? Мне кажется, я ненавижу мое чудесное платье, но отдать сама не могу.
— Честное слово! — воскликнул Дикон. — Вы самая простодушная тихоня, какую я только встречал. Почему вы вбили себе в голову, будто посылку прислала Квестинг? Во всяком случае, этот тип скуп. Послушайте, если одежду подарил вам он, тогда я куплю Wai-ata-tapu сам и устрою в нем психиатрическую лечебницу.
— Почему вы так уверены?
— Дело в психологии, — огрызнулся Дикон.
— Если вы считаете Квестинга не таким человеком, чтобы совершать подобные поступки, — с некоторым воодушевлением произнесла Барбара, — то, думаю, вы ошибаетесь. Вы же видели, каким ужасным может быть его поведение. Он иногда просто не осознает подобных действий до конца.
Дикону не удалось придумать никакого достойного ответа.
— Я ничего про его поведение не знаю, — упрямо возразил молодой человек, — но считаю идиотизмом утверждать, будто бизнесмен имеет какое-то отношение к посылке.
— Если вы считаете это идиотизмом, — громко воскликнула Барбара, — тогда я удивляюсь, как вы вообще побеспокоились вмешаться в наши дела. — После коротенькой паузы девушка добавила по-детски дрожащим голоском: — Во всяком случае, совершенно очевидно, что я, по-вашему, безнадежна.
— Если хотите знать мое мнение о вас, — взволнованно проговорил Дикон, — то, я думаю, вы сами себя портите. Если бы вы не корчили клоунские гримасы и не коверкали глупейшим образом свой голос, то были бы очень привлекательны.
— Боже мой, это совершенно невыносимо! — гневно вскрикнула Барбара. — Как вы смеете! Как вы смеете говорить со мной в таком тоне!
— Вы хотели знать мое истинное мнение...
— Ничего подобного. И вас никто не обязывал высказываться. — Поскольку данное замечание было правдой, молодой человек не попытался его оспорить. — Я неуклюжая, страшная и раздражаю вас! — продолжала Барбара.
— О, да замолчите же вы! — рявкнул Дикон.
Как молодой человек убеждал себя потом, он не собирался целовать девушку. У него и в мыслях этого не было. Все произошло как-то неожиданно, под воздействием какого-то эмоционального импульса. Уже прикоснувшись губами к ее губам, Дикон не увидел причины, по
которой стоило бы останавливаться, хотя внутренний голос тихо и отчетливо нашептывал ему: «Хорошенькая история!»
— Вы зверь, — бормотала Барбара. — Зверь... зверь...
— Попридержите язык!
— Бар-би! — позвала откуда-то миссис Клейр. — Где ты?
— Здесь! — крикнула ее дочь, едва не сорвав голос.
Когда миссис Клейр появилась из темноты, Барбара уже вылезла из машины.
— Спасибо, дорогая, — поблагодарила усталая мать. — Тебе не стоило выходить. Мне очень жаль, что я задержалась так долго. Мистер Фоллс ищет Эдварда, но, боюсь, он уже ушел. — Женщина села рядом с Диконом. — Полагаю, нам не стоит ждать. Садись, дорогая. Мы не должны больше задерживать мистера Белла.
Барбара взялась за дверцу автомобиля. Дикон потянулся к ключу зажигания, и тут все они вдруг оказались парализованными воплем, который хотя и продолжался не дольше пары секунд, но так шокирующе ворвался в ночь, что повис в воздухе и, казалось, остался в нем даже тогда, когда перестал быть звуком. Посторонний наблюдатель мог заметить, как их лица мгновенно повернулись в одном направлении, словно кто-то дернул за невидимую проволоку, привязанную к головам людей. В тишине, последовавшей за воплем, снова послышался чудовищно обыденный гул кипящих бассейнов.
Глава 9
МИСТЕР КВЕСТИНГ ПОПАДАЕТСЯ В ТРЕТИЙ РАЗ
Они оставались одни не больше двух минут. В селении поднялась страшная суматоха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34