Может быть, стены были слишком толстыми для этого. Единственное, что нарушало тишину, — это металлический скрежет открывающегося время от времени глазка в металлической двери. Они полагают, что одиночество должно оказать на меня какое-то воздействие. При этой мысли Филитов улыбнулся. Они думают, что я здесь один. Им ничего не известно о моих товарищах.Всему этому возможно лишь одно объяснение — этот Ватутин боится, что Филитов может действительно оказаться невиновным. Вот только непонятно почему, подумал Михаил Семенович, ведь этот чекистский ублюдок забрал кассету с пленкой из моей руки.Филитов пытался разобраться в происходящих событиях, глядя на голую бетонную стену, но так и не сумел.Однако если они надеются испугать его, то будут разочарованы. Филитов слишком часто обманывал смерть. Что-то в его сознании даже желало смерти. Тогда, может быть, он сможет встретить своих товарищей. Ведь он разговаривал с ними, правда? А вдруг они все еще... ну, если не живы, то хотя бы не совсем мертвы, а? Что такое смерть? Сейчас наступил такой момент в его жизни, что этот вопрос стал чисто философским. Разумеется, рано или поздно он узнает это. Ответ на этот вопрос не раз казался совсем близким, стоит лишь протянуть руку, но всегда ускользал от него...Щелкнул открывающийся замок, и заскрипели ржавые петли двери.— Почему вы не смажете их? Все металлические детали работают лучше, если их регулярно смазывать, — сказал он, вставая с койки.Надзиратель молча жестом указал на выход из камеры — В коридоре стояли два молодых охранника, безбородые мальчишки лет по двадцать, подумал Михаил Семенович, с высокомерным выражением на лице, свойственным всем служащим КГБ. Сорок лет назад он мог бы стереть это высокомерие с их лиц, сказал себе Филитов. В конце концов, они безоружны, а он — кадровый офицер, сражался в бесчисленных боях и для него убивать людей так же естественно, как дышать. Эти парни — ненастоящие солдаты, он определил это с первого взгляда. Гордость и высокомерие — приятные чувства, но солдат должен всегда быть настороже...Вдруг ответ именно в этом? — внезапно подумал Филитов. Ватутин обращается со мной осторожно, несмотря на то что знает...Но почему?— Что все это значит? — спросил Манкузо.— Трудно ответить на этот вопрос. — отозвался Кларк, — Возможно, какой-нибудь кретин в Вашингтоне никак не может принять решение. Такое часто случается.Две шифровки прибыли в течение последних двенадцати часов. В первой говорилось, что операция отменяется, и подводной лодке предлагалось немедленно выйти в открытое море, однако вторая шифровка приказывала «Далласу» оставаться в западной части Балтийского моря и ожидать дальнейших указаний.— Не люблю, когда меня заставляют ждать.— Это мало кому нравится, капитан.— А вы как относитесь к этому? — спросил Манкузо.Кларк выразительно пожал плечами.— Трудность ожидания главным образом психологическая. Что-то вроде ожидания начала спортивного матча. Лучше всего не думать об этом, капитан. Я обучаю этому искусству — когда сам этим не занимаюсь.— Часто?— Не имею права отвечать на такой вопрос, но почти все операции все равно заканчиваются успешно.— Почти все? А что происходит, когда они не...— Тогда случаются по-настоящему волнующие события — для всех. — Кларк улыбнулся. — Особенно для меня. Я мог бы рассказать увлекательные истории, но не имею права. У вас тоже наверняка случалось нечто подобное,— Раз или два. Жаль, что мы не можем говорить об этом, — жизнь становится скучнее, правда?Они обменялись понимающими взглядами.Райан ходил по магазинам в одиночку. Приближался день рождения его жены — он выпадал на то время, когда Джек будет в Москве, и потому нужно было купить подарки заранее. Лучше всего начинать с ювелирных магазинов. Кэти все еще носила золотое колье, которое Джек подарил ей несколько лет назад, и теперь он искал подходившие к нему серьги. Однако возникла трудность: он никак не мог припомнить точный рисунок... Тяжелая с похмелья голова, а также постоянное ожидание отнюдь не помогали ему в поисках. Что, если они не поддадутся на приманку?— Привет, доктор Райан! — послышался знакомый голос. Джек удивленно обернулся.— Я и не знал, что вам разрешено отъезжать так далеко от центра Вашингтона. — Акт II, сцена 1. Сейчас похмелье играло ему на руку.— Разрешенный нам радиус проходит через середину универмага «Гарфинкельс», если внимательно посмотреть на карту, — пояснил Сергей Платонов. — Ищете подарок жене?— Не сомневаюсь, что в моем досье, хранящемся у вас, содержится необходимая информация.— Да, конечно. Ее день рождения. — Платонов взглянул на витрину. — Жаль, что я не могу позволить себе покупку таких дорогих подарков для своей жены.— Если вы проявите соответствующее желание, наше управление смогло бы, по-видимому, пойти вам навстречу, Сергей Николаевич.— Боюсь, что дома меня не поймут, — улыбнулся Платонов. — Эта проблема становится знакомой и вам, не так ли?— Вы удивительно хорошо информированы, — пробормотал Джек.— Такова моя работа. Кроме того, я проголодался. Может быть, вы согласитесь использовать часть своего состояния на покупку сандвича русскому дипломату?Райан с профессиональной осторожностью оглянулся по сторонам.— Нет, сегодня меня никто не сопровождает, — усмехнулся Платонов, — Мои коллеги... мои товарищи по работе заняты сегодня больше обычного, и я боюсь, что ваше ФБР не располагает достаточным количеством агентов для непрерывной слежки.— КГБ, разумеется, не сталкивается с такой проблемой, — заметил Райан, когда они отошли от магазина.— Вот тут вы можете ошибаться. Интересно, почему американцы так уверены в том, что наши спецслужбы отличаются от ваших?— Если вы имеете в виду, что и ваши спецслужбы совершают столько же ошибок, эта мысль весьма утешительна. Как относительно «хот дог»?— Если сосиска из кошерного мяса, — ответил Платонов и объяснил: — Я не еврей, мне просто нравится вкус.— Вы слишком долго живете в Америке, — попытался улыбнуться Джек.— Но Вашингтон и его окрестности мне так нравятся.Они вошли в кафе быстрого обслуживания, специализирующееся на пышках и кофе, но предлагающее и другие блюда. Обслуживание действительно оказалось на высоте, и они разместились за белым пластиковым столом, стоящим в середине широкого прохода. Отлично выбранное место, с одобрением подумал Джек. Посетители будут проходить совсем рядом и сумеют услышать только несколько случайных слов. Но он знал, что Платонов — настоящий профессионал.— Я слышал, что вы столкнулись с определенными юридическими трудностями. Очень жаль. — Платонов произнес фразу с широкой улыбкой на лице. Со стороны могло показаться, что они беседуют о самых рядовых вещах, подумал Райан. И тут же пришел к выводу, что его русский коллега получает немалое удовольствие от разговора.— Вы и впрямь поверили тому, что сказал прошлым вечером этот гомик? Знаете, Сергей Николаевич, я иногда восхищаюсь Россией — тем, как там...— Наказывают за антиобщественное поведение? Да — пять лет в лагере строгого режима. Открытость нашего нового режима не распространяется на половые извращения. Ваш друг Трент во время своей последней поездки в Советский Союз познакомился с молодым... молодым человеком, который сейчас отбывает наказание в таком лагере. — Платонов не упомянул, что этот молодой человек отказался сотрудничать с КГБ и потому был сурово наказан. Зачем запутывать дело? — подумал он.— Можете забирать к себе и нашего, — проворчал Джек, — У нас и без него таких пруд пруди. — Он чувствовал себя ужасно; ему казалось, что глаза прямо-таки вываливаются из орбит из-за выпитого накануне вина и недостатка сна.— Я так и понял. Может быть, прихватить с ним и Комиссию по ценным бумагам и биржевым операциям? — спросил Платонов.— Я ни в чем не виновен! Ни в чем! Получил сведения от приятеля и купил акции. Мне даже не понадобилось искать их, они были в открытой продаже. Ну заработал немного — что из того? Я пишу доклады по разведывательной деятельности для президента! Я — отличный специалист, а они преследуют меня! После всего, что... — Райан замолчал и уставился воспаленными глазами в лицо Платонова. — А вам до этого какое дело?— С того самого времени, как мы впервые встретились в Джорджтауне несколько лет назад, признаюсь, я восхищался вами. Например, вы блестяще проявили себя в том случае с террористами. Я не согласен с вашими политическими взглядами, и вы не скрываете, что не согласны с моими. Но я считаю, что вы поступили совершенно правильно, убрав из нашего мира этот сброд, отбросы общества. Вы можете сомневаться в том, что я сейчас скажу, но это правда: я выступал против государственной поддержки таких хищников. Подлинные марксисты, стремящиеся освободить свои народы, действительно нуждаются в нашей поддержке, и мы должны помогать им, чем только можем, но террористы — это бандиты и убийцы, они смотрят на нас, только как на источник оружия и денег. Россия ничего не выигрывает, поддерживая таких подлецов. Давайте забудем о политике — вы мужественный и честный человек. Я уважаю таких людей. Мне очень жаль, что ваша страна придерживается иной точки зрения. Америка выдвигает лучших своих представителей лишь для того, чтобы всякие недоумки использовали их в качестве мишеней.На мгновение настороженный взгляд на лице Райана сменился пониманием.— В этом вы правы, — буркнул он.— Ну и что теперь они сделают с вами, мой друг?Джек глубоко вздохнул и бросил взгляд вдоль широкого коридора.— На этой неделе мне придется обратиться к адвокату. Думаю, он знает, как мне поступить. Вообще-то я надеялся, что до этого дело не дойдет. Мне казалось, что я сумею убедить их поверить мне, но... но этот новый ублюдок в Комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям, этот педик, которого Трент... — Снова глубокий вздох. — Трент воспользовался своим влиянием, чтобы его назначили на эту должность. Можно биться об заклад, что эти двое... В общем я согласен с вами. Если у человека должны быть враги, пусть это будут враги, которых по крайней мере можно уважать.— Неужели ЦРУ не может помочь вам?— У меня там мало друзей — впрочем, вам это хорошо известно. Слишком быстро сделал карьеру, очень богатый, любимец Грира, хорошие отношения с англичанами. Вот так и появляются враги. Иногда мне приходит в голову, что кто-то из них... я не могу доказать этого, но у нас в Лэнгли такая компьютерная сеть, и все мои операции на фондовой бирже находятся в памяти компьютера... И вы знаете что? Компьютерные знаки может изменить тот, кто знаком с кодом... Но вот попробуйте доказать это, приятель. — Джек достал коробочку аспирина и проглотил две таблетки. — У нас с Риттером плохие отношения еще с давних пор. Несколько лет назад я поставил его в дурацкое положение, а он не из тех, кто забывает обиду. Может быть, это дело рук одного из его людей... у него есть хорошие специалисты. Адмирал хотел бы помочь, но он стар. Судья уходит из ЦРУ, должен был уйти еще год назад, но все еще цепляется за место — он не сможет помочь, даже если захочет.— Но президенту нравится, как вы работаете. Нам это известно.— Президент — юрист, прокурор. Стоит ему почуять, что тебя подозревают в нарушении закона, и... просто поразительно, как быстро ты остаешься в одиночестве. И в Госдепе есть люди, которые будут рады моим неприятностям. А дело всего лишь в том, что у нас разные точки зрения. Нелегко уживаться в этом городе, да еще оставаться честным.Да, так оно и есть, подумал Платонов. Первое сообщение они получили от Питера Хендерсона — кодовая кличка «Кассиус», — он снабжал КГБ информацией больше десяти лет, сначала будучи специальным помощником сенатора Доналдсона, возглавлявшего Комитет Сената по вопросам разведки, а когда сенатор ушел в отставку, находясь на посту ведущего аналитика Центрального контрольно-ревизионного управления. В КГБ знали о Райане как о молодом сотруднике, звезда которого стремительно поднималась в Центральном разведывательном управлении США. Когда в Московском центре делалась оценка его возможностей, то сначала Райана считали богатым дилетантом, но такое отношение к нему несколько лет назад изменилось. Он сделал что-то, заставившее президента обратить на него внимание, и теперь почти половина специальных докладов, готовящихся на основе разведывательной информации для президента, проходила через него. Именно Райан оценивал международную ситуацию и писал доклады, попадающие затем в Белый дом. От Хендерсона стало известно, что Райан подготовил обширный материал по ситуации в области ограничения стратегических вооружений, который вызвал негодование Государственного департамента, расположенного в той части Вашингтона, что именовалась Туманной долиной — отсюда это название перешло на весь Госдеп. Однако Платонов уже давно имел собственное мнение о Райане. Он превосходно разбирался в людях и с момента первой встречи в «Галерее» считал Райана умным противником и смелым человеком, но слишком привыкшим к привилегированному положению, а оттого излишне легко приходящим в негодование от нападок на него лично. Искушенный, но странно наивный. То, что Платонов увидел во время ленча, лишь подтвердило его впечатление о Райане. По сути своей он был слишком ярким представителем американского народа. Райан видел все вокруг в черных и белых тонах, считал все либо плохим, либо хорошим. Но самым главным сегодня было то, что Райан раньше чувствовал себя неуязвимым и лишь теперь начал понимать, что это не так. И потому пришел в ярость.— Сколько работы — и все напрасно, — произнес Райан через несколько секунд. — Они не собираются принимать во внимание мои рекомендации.— О чем вы говорите?— Я говорю о том, что проклятый Эрнест Аллен убедил президента сделать вопрос о СОИ предметом переговоров. — Платонову понадобилась вся его профессиональная сдержанность, чтобы не вздрогнуть при этих словах. Райан продолжал:— Все псу под хвост. Они не согласились с моими доводами — и все из-за идиотской биржевой операции. Управление не поддерживает меня, хотя надо бы. Меня выбрасывают на помойку. А я ничего не могу предпринять, чтобы добиться своего. — Джек сунул в рот последний кусок сандвича.— Всегда можно принять меры, — посоветовал Платонов.— Месть? Я думал об этом. Хотел обратиться в газеты, но «Вашингтон пост» намеревается опубликовать статью относительно расследования, проводимого Комиссией по ценным бумагам и биржевым операциям. Кто-то в Конгрессе настраивает всех против меня. Думаю, это Трент. Наверняка это он натравил вчера на меня репортера, подонок. Если я попытаюсь рассказать правду, кто меня послушает? Боже, Сергей, даже сейчас, сидя и разговаривая с тобой, я очень рискую.— Почему?— А как ты думаешь — почему? — Райан позволил себе улыбнуться, но улыбка тут же исчезла с его лица. — Я не пойду в тюрьму, Лучше уж умереть, чем быть опозоренным. Черт побери, я рисковал жизнью, когда этого требовали обстоятельства. Ты знаком с некоторыми из них, но ничего не знаешь об одном. Представляешь, я рисковал жизнью за свою страну, а они хотят отправить меня в тюрьму!— Может быть, мы сумеем помочь.Наконец-то, подумал с облегчением Райан.— Как? Предоставите мне политическое убежище? Хватит шутить! Ты действительно считаешь, что я смогу жить в вашем рабоче-крестьянском раю?— Нет, но если нас заинтересовать, мы могли бы изменить создавшуюся ситуацию. На суде будут выступать свидетели. С ними могут произойти несчастные случаи...— Не говори чепухи! — Райан наклонился вперед, — Мы не занимаемся мокрыми делами в вашей стране, а вы — в нашей.— У всего есть своя цена. Уж ты-то должен знать это лучше меня. — Платонов улыбнулся. — Например, «провал», о котором упомянул вчера мистер Трент. О чем может идти речь?— Откуда я знаю, на кого ты работаешь? — нервно спросил Райан.— Что? — Платонов был явно удивлен. Джек заметил это, несмотря на головную боль.— Ты хочешь, чтобы я заинтересовал вас? Учти, Сергей, я рискую жизнью. И не думай, что это так просто лишь потому, что мне один раз уже угрожала смертельная опасность. У нас есть агент в Московском центре. Занимает очень высокий пост. А теперь твоя очередь — что получу я в обмен на его имя?— Свободу, — ответил Платонов без колебаний. — Если он действительно такой большой человек, мы пойдем на что угодно. — В течение целой минуты царила тишина. Они смотрели друг на друга, словно во время игры в карты, словно ставкой было все, чем они располагали, — и у Райана, казалось, карты похуже. Платонов не отводил взгляда от глаз американца и с удовлетворением понял, что побеждает.— В конце недели я вылетаю в Москву — если только эта история с биржей не попадет в газеты, потому что тогда мне конец. Так вот, то, что я тебе рассказал, приятель, не пойдет по обычным каналам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80