А вместо этого
беспомощно валяюсь в полусознательном состоянии с жуткой головной болью.
Наконец, они приземлились на краю Города - на такой ослепительно
блестящей на солнце платформе, что кроме ощущения полной безлюдности этого
места, остальное было выше его усыпленной восприимчивости.
Я вернусь сюда потом, слабо пообещал он.
Вооруженные охранники помогли перенести О'Нейла на монорельсовую
платформу. Сначала они миновали поросший травой луг, затем проследовали
вдоль набережной вдоль медленно текущего широкого водоема, вошли в черный
туннель, где Нейл охотно снова потерял бы сознание, если бы это было
возможно.
Докторша беспокойно суетилась над ним. Сказать по правде, ужасно
раздражала болтовней и суетней.
Да оставь ты меня в покое, женщина! Неужели тебе не понятно, что я
больной человек? Положи мою голову к себе на колени, и очень прошу тебя,
дай мне немного покоя!
Платформа вынесла из туннеля в широко раскинувшийся большой Город.
Масса высоких зданий, окрашенных в нежные пастельные тона - розовый,
голубой, нежно зеленый и лимонный - мелькали то слева, то справа.
Несмотря на дикую головную боль, он "прочел", что Город состоит
преимущественно из гигантских башен, высотой в сорок и пятьдесят этажей,
сооруженных из горных пород или тяжелого металла, отличающихся формой или
отделкой. Казалось, размер зданий подобран под цвет. Но цвета не были
нанесены, они каким-то образом были вкраплены в породу и металл. Башни
были без окон, но, тем не менее, зилонгская ночь не была непроглядной. Они
мерцали в лучах искусственного освещения, исходящего от фундаментов.
Признаков какой-либо растительности не было.
Здания разделялись площадями, широкими эспланадами, выполненными в
виде шахматного узора - все это изобиловало привлекательной одеждой с
разнообразной блестящей отделкой, как и у тех, из полицейского патруля.
У некоторых одежда опускалась до колен, молоденькие женщины были
обнажены до середины бедер. Симус был настолько слаб, что не обратил
внимания, хороши ли бедра у женщин.
Дорогой Создатель, молился он, отключи меня полностью. Если я больше
не обращаю внимания на женскую анатомию, значит, я слишком устал. Не
гожусь для этой жизни совершенно.
Конечно, он очень устал, смертельно, но впечатление было, что на его
вкус все-таки бедра и округлости полноваты.
Ему удалось уловить, что кроме монорельса, по которому они сейчас
двигались, по улицам взад и вперед сновало множество легких разноцветных
персональных суденышек. Кроме этого, существовала широко развитая система
туннелей, и время от времени монорельсовая дорога ныряла в них.
Для таких, как Симус, рожденных и воспитанных на космическом корабле,
Город представлял восхитительную панораму цивилизованной жизни, даже
несмотря на невообразимую головную боль.
Должно быть, их культура загнивает очень интенсивно, но поскольку я
здесь, я просто обязан хоть чуть-чуть понаслаждаться этим разложением.
Ровно настолько, чтобы не измениться самому.
Конечно, со мной этого просто не может произойти.
Он почувствовал, что действие наркотиков ослабевает, и решил
пересмотреть свое отношение к заботам медички.
Раз она настаивает на том, чтобы моя голова покоилась у нее на груди,
я должен воспринять это, как часть своей миссии, в части, касающейся
вырождения культуры.
Что же, немного вырождения еще никому не причиняло вреда...
Стоило ему прижаться потеснее, изображая глубочайший транс, как
платформа снова нырнула в туннель, на этот раз более протяженный. Симус
пытался уловить шум потоков воды из системы водоснабжения города, но
никаких инженерных сооружений подобного рода не было.
Женщина вела себя совершенно непринужденно. Безусловно, на платформе
они были не одни. Он чувствовал присутствие остальных. Но ведь было темно.
А теперь, Симус, мой мальчик, принимай вещи такими, какие они есть.
Помни, сознание совершенно покинуло тебя.
Неожиданно они выскочили на поверхность и остановились перед большим
комплексом башен бледно-лимонного цвета. Он почувствовал, что от комплекса
исходило хаотическое людское излучение.
Его собственная плоть побуждала к проворству. Женский упругий бюст
превратился в источник мучений. Трудно было удержаться и не придвинуться
еще чуть-чуть.
Он успел подумать, что его, должно быть, несут в этот комплекс.
Больше он уже не смог воспринимать ничего - мгновенный острый приступ боли
и пустота...
Бог, должно быть, услышал его молитву о забытьи.

- Доброе утро, поэт О'Нейл. Сегодня вы выглядите лучше, - голос
звучал, как хрупкий стеклянный колокольчик.
Он лежал на горизонтальной кушетке в комнате без окон, освещенной
рассеянным светом. Это больше походило на стоматологический кабинет на
"Ионе". Да и женщина в мягком белом халате смахивала на ассистента зубного
врача.
Где я, удивился он, и кто эта холодная особа, так серьезно
разглядывающая меня? Уж не умер ли я? На ад не похоже, потому что совсем
не жарко.
Может быть, я в раю, но почему не слышна божественная музыка, да и
женщина не похожа на ангела, по крайней мере, пока не похожа.
- Я чувствую себя отвратительно, - он помолчал, тщетно пытаясь
приподняться. - Слишком слаб, откровенно говоря.
- Это скоро пройдет, - она улыбнулась. - Вы очень интересный пациент.
Чтобы удержать вас, потребовалось шесть наших санитаров. Мы... - она
смутилась, - не в обиду будет сказано, но мы еще не имели дела с
кем-нибудь вашего размера, поэт О'Нейл.
Мои размеры, какого черта она имеет в виду?
- Надеюсь, я не причинил никому вреда?
- Только несколько синяков. Мы должны извиниться за грубое обращение.
Но вы же понимаете, не каждый день приземляются корабли в наших джунглях.
Первое Правило обязывает нас быть гостеприимными. Если мы были невежливы
по отношению к вам, искренне просим извинения.
Джунгли? Что за черт?
С трудом он вспомнил Зилонг. Должно быть, они "прощупывали" меня, но,
поскольку я жив, им немногое удалось выудить.
- Я вижу, вы запрограммировали меня на ваш язык, - он почувствовал,
что сказал глупость. Истинный шпион вел бы себя увереннее.
- Это было совсем не трудно, поэт. У наших языков общие предки.
Ваши... дайте мне взглянуть... - она заглянула в блокнот, - ...относятся к
проанглийскому и древнегэльскому с некоторыми необычными чертами
тевтонского, в то время, как наш - к романской группе. Мы могли бы
обойтись и без перепрограммирования, если бы вы применили транслятор,
который носите на поясе.
О'Нейл оглядел себя. На нем была зилонгская юбочка серого цвета,
точно такого же, как поэтическая мантия. Транслятора не было, возможно,
они изучали его.
Потом он вспомнил женщину из медицинского персонала. На ее белой
униформе были золотые полоски, еще более изысканные, чем тогда, в
джунглях, и не менее привлекательные.
Полоски охватывали грудь, четко обрисовывая ее, дальше спускались по
бокам, подчеркивая гораздо более смело, чем в дневном костюме, все изгибы
фигуры.
Правда, в волосах было чуть больше седины, чем ему показалось утром.
Тем не менее, она вполне соответствовала "настоящей" женщине.
У меня никогда не было романа с женщиной зрелых лет. Это может быть
любопытно.
Симус О'Нейл, оставь в покое эту тему. Ты здесь для того, чтобы
заниматься разведкой, а не для того, чтобы стать посмешищем в любовных
делах.
Не мели вздора. Разве любовные похождения - это не часть
разведывательной миссии? У всех разведчиков, про которых ты читал в
монастырской библиотеке, было достаточно времени для таких развлечений.
И сама она не говорила "нет". Однако, она и "да" не говорила. Ты что,
забыл о Законе?
Только после приглашения!
Ну, а если я получу такое приглашение от этой женщины?
- Простите, - продолжала женщина в замешательстве, - за нашу
вынужденную жестокость по отношению к вам. Это было необходимо... - Она
явно смущалась. - ...Мы думали, что это необходимо. Я надеюсь, что вы
примете мои извинения, как официальные, так и мои лично.
- Прекрасно... продолжайте, доктор.
Она тряхнула головой, словно ее звание не имело никакого значения.
- Моя мать учила меня не допускать фальши.
Он попытался изобразить самую игривую улыбку, на которую был
способен, но ему удалось едва приподнять губы.
Она засмеялась, приоткрыв ряд слегка заостренных прехорошеньких
зубов.
Безусловно, их предки были плотоядными. Очко в пользу Леди Дейдры.
- Поэт О'Нейл, Зилонг редко посещают. Три дня назад мы обнаружили
неизвестную мощную активность во внешнем кольце улавливающей системы. Мы
не знали, кого или что нам ожидать.
Некоторые наши наиболее суеверные люди вспомнили древнее предание о
рыжебородом боге, который спустится на Зилонг для того, чтобы его
уничтожить. Даже мы, ученые, пришли в замешательство от вашего вида.
Да, я доктор. Мое имя Самарита, я директор Центра Биологических
Исследований при Институте Тела.
Они проявили довольно пристальное внимание ко мне, потрясающее
внимание, я бы сказал.
- Рад познакомиться с вами официально, - он пытался придерживаться
дружелюбного тона, - и убедиться в том, что обо мне заботятся выдающиеся
ученые.
Она залилась румянцем, все еще испытывая смущение в его присутствии.
Не может же это помешать?
- Я надеюсь, - она нахмурилась, - что вы приняли мои извинения. Я
искренне сожалею о том, что произошло. Это было крайне негостеприимно.
Она была серьезна. Извинения не являлись пустой формальностью. Может
быть, среди них не было полного единодушия, как поступить с ним? Может
быть, она представляла группу ученых, которые не разделяли официального
мнения? Или это было проявлением глубоко укоренившейся вежливости?
Во всяком случае, Потриджу и Настоятельнице было над чем поломать
голову. Зилонгцы отследили присутствие "Ионы", и где-то в своей мифологии
откопали рыжебородого гиганта.
Неплохо, ребята. Еще одна оплошность с вашей стороны, и вы можете
распрощаться с О'Нейлом.
Вслух он сказал:
- Я принимаю ваши извинения, доктор Самарита. Если уж подвергаться
проверке, то приятно сознавать, что ее проводит такая компетентная и
милосердная женщина.
Казалось, что от смущения она готова броситься вон из комнаты.
- Поэт О'Нейл, вы используете слова с поистине поэтическим
искусством.
Похоже, что они мастаки раздавать титулы.
- Если вы биолог, то, во всяком случае, вы убедились, что я не бог,
если не считать рыжей бороды.
- Ваше биологическое строение представляет интерес... Я хочу сказать,
что во многом оно напоминает зилонгское. Мои коллеги считают, что у вас
превосходные данные.
Казалось бы, она видела его в беспомощном состоянии, кроме того,
снимала с него одежду (не говоря уже о том, какие картины рисовало его
воображение). И все же, она старалась не смотреть на него, избегала его
взгляда.
- А кроме этого, что вам удалось узнать обо мне? - поинтересовался
О'Нейл. - У меня такое чувство, что ничто не скрылось от вашего внимания.
Красавица вспыхнула.
- Извините, поэт О'Нейл, что пробы были такими тщательными. Конечно,
это унизительно, когда такое происходит без согласия человека. Прошу вас
простить меня.
- Тысячу раз прощаю, - он вложил в эти слова все свое обаяние, - я
прощаю вас, доктор, и на будущее.
Уверившись в его искренности, она легко рассмеялась и села на стул у
его изголовья.
- Вы хорошо себя чувствуете? Иногда после проб бывают неприятные
ощущения. Позвольте проверить пульс.
Когда женщина склонилась над ним, О'Нейл подумал: "О, если кому-то
потребуется раздевать меня и изучать мою биологию, пусть лучше этим
займется она."
Он не был уверен, сохранилась ли после исследований защита.
- Итак, вы убедились, что я не божественного происхождения? И что у
меня нет намерений разрушать ваш мир?
Она взглянула на свой жетон.
- Агрессивность по нашим стандартам низкая, - ее пальцы задержались
на его шее чуть дольше, чем это было необходимо. - Но вполне свойственна
вашей биологии... Мы нашли вас крайне миролюбивым, - она снова обратилась
к записям в книжке. - Поэт Симус О'Нейл, изгнанный с Тары за нарушения, не
имеющие для нас никакого значения. Космический менестрель, скитающийся по
мирам в поисках удачи, топлива и пищи, несущий миру свое искусство. Мы
приветствуем вас на Зилонге. Сожалеем о том, что первая встреча была
негостеприимной. Обещаем сделать ваше пребывание у нас приятным.
Наконец, она взглянула на него и улыбнулась. О'Нейл почувствовал, что
с его сердцем происходит что-то необычное.
Она снова заглянула в записи и покраснела.
- Вы позволите задать один, возможно, неуместный вопрос? Это... это
не входит в круг вопросов, касающихся моей специальности. Но я чувствую,
что наши студенты, изучающие поведение, не осмелятся задать вам его.
- Ради бога, не смущайтесь.
- Мы обратили внимание, мы не могли не обратить внимание на то, что
вы поцеловали меня там, в джунглях, перед тем, как я сделала успокаивающий
укол.
- Разве? - Симус О'Нейл, да ты круглый дурак. Первое, что ты сделал в
этом языческом мире - грубо нарушил их запреты.
- Такое поведение свойственно вашей культуре? - ее кожа стала
пурпурной.
Она ужасно привлекательная, когда смущается.
- Просто мы не находим в этом ничего предосудительного. Если у вас
так не принято, я прошу прощения в свою очередь.
- Конечно, мы целуемся, но в уединенных помещениях, и только в кругу
близких или друзей.
- Мы тоже так делаем, - он решил выиграть время.
- Но ведь мы не были формально представлены друг другу. Мы не близкие
и не знакомые. Ваши нормы допускают такое?
- Ну, как вам сказать... - Говори, как есть. - Мне показалось, что вы
боитесь меня. Я дал вам понять, что не причиню зла.
- Понятно. Вы очень добры. Я была испугана, и вы решили меня
успокоить, - она походила на Еву, вкусившую яблоко; лицо ее и фигура
клонились в немом протесте, выражая очарование, испуг и виновность. - Но
еще больше поразили. Это было волнующее эротическое ощущение.
И сейчас?
- Запретный плод? - сказал он, думая о Еве.
Изучая с подчеркнутым вниманием свои записи, она проговорила:
- Меня потом все расспрашивали, что я чувствовала? На что это было
похоже?
- И?..
- Смеясь, я говорила, - она расхохоталась и удивительно похорошела, -
что больше всего это было похоже на то, когда тебя при всех целует
рыжебородый бог.
А что говорил МакМорток на занятиях по этике?
Нет ничего приятнее, чем в поисках истины нарушать принятые правила.
- Я виноват в том, что поставил вас в затруднительное положение, -
думая совсем по-другому, сказал О'Нейл.
- Таким образом, ваша культура допускает такое проявление чувств
между доктором и пациентом? - она делала пометки в блокноте.
Теперь его длинный ирландский язык мог очень повредить, очень. Даже
самое незначительное вранье в дальнейшем могло привести к серьезным
последствиям.
- Если не бояться высокого слога, это благоприятно влияет на процесс
выздоровления, если хотите знать мое мнение.
Вполне безобидное преувеличение. Он не ожидал, что его примут
всерьез.
- Неужели? - она оторвалась от записей. - Да, вижу, вы вполне могли
быть...
- Но не больше двух-трех раз в день.
В конечном счете, это был очень целомудренный поцелуй.
- Что вы говорите?! - она делала пометки. - Как это интересно.
- Да, были проведены специальные исследования, показавшие, что это
способствует процессу восстановления, ускоряет его ужасно...
Если они не делали этого раньше, теперь будут.
- Необычайно интересно! - она снова делала пометки в блокноте, глядя
куда угодно, только не на него.
- Как долго я пробуду в госпитале?
- Мы называем это Центром по изучению тела, - она, наконец,
посмотрела на него. - Два дня, сегодня утро третьего.
- И это означает, - он всего лишь пошутил, - что вы задолжали мне
минимум четыре, а то и все пять поцелуев. Ловлю вас на слове.
- Это поразительно, - сказала она, быстро записывая что-то. -
Очаровательно. Я должна немедленно поделиться со своими
коллегами-антропологами.
Дальнейшими поступками Симуса Финбара О'Нейла руководил Дьявол.
Он приподнялся с койки, одной рукой обхватил ее руки, притянул к
себе, другой обнял за талию и быстро, но дважды прижался губами к ее
губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32