он эмигрировал в Германию. Этого по тем временам было достаточно.
Книгу, понимал Левин, искать в частных библиотеках своих коллег, пожалуй,
бессмысленно. От криминалистов своего поколения, имей они ее, он хоть
однажды бы да услышал фамилию автора. Скорее всего она может быть в двух
библиотеках: университетской или Академии наук. Если она там есть, то,
вероятней всего, в спецфондах. Сейчас попасть туда уже не проблема. А
Анерта надо попросить поискать в бумагах его дяди письмо Клеффера, которое
должно было быть вскрыто после его смерти, либо содержание письма в
дневниковых записях за вторую половину 1928 года.
И Левин принялся печатать письмо в Мюнхен...

Ломбард наконец открылся. С силой толкнув тяжелые застекленные
металлические двери, Михальченко вошел. В правом углу узкого темноватого
помещения находилась конторка, за которой сидела пожилая худощавая женщина
с хорошо уложенными и в меру подкрашенными светлыми волосами. Она подняла
на него глаза.
- Вы заведующая? - поздоровавшись, коротко спросил Михальченко.
- Я. В чем дело?
- Вам звонил Якимович из Ленинского райотдела милиции? - сблефовал
Михальченко.
- Нет.
- Моя фамилия Михальченко, - он достал красную книжечку
удостоверения, махнул ею и тут же сунул в карман. - После семнадцатого
апреля вам был сдан мужской плащ, пятидесятый размер. Темно-синий,
импортный, на меховой подстежке. Она крепится на "молнии". От вас он был
анонимно передан в комиссионный номер двенадцать. Мне необходимо знать:
кем он был сдан и какого числа точно. Когда вы сможете поднять документы?
- он говорил с напором, не давая возможности перебить себя.
- Рыться надо долго, - спокойно ответила заведующая.
- Я зайду через час.
- Лучше после перерыва. В перерыв я и поищу.
- Хорошо. В три я буду, - он вышел, уверенный, что его деловитая
настырность впечатлила.
Два с половиной часа он скоротал, съездив в финотдел за какими-то
бланками и выстояв очередь в сберкассе, чтоб уплатить по счетам за
телефонные переговоры.
Ровно в три Михальченко вошел в ломбард. Заведующая сидела на том же
месте, словно и не поднималась с него с момента ухода Михальченко.
- Как наши дела? - спросил он, подходя к конторке.
- По-моему, я нашла то, что вы просили. Восемнадцатого апреля такой
плащ был сдан гражданкой Лынник. Вот данные по ее паспорту, - заведующая
протянула листок бумаги.
"Лынник Ольга Викторовна, проживает по ул. Шевченко, 17, кв. 8", -
прочитал Михальченко.
- Почему же она не выкупила плащ своевременно? - спросил он.
- Вот этого я уже не знаю. Срок прошел, и мы его сдали для реализации
через комиссионный.
- Сколько же она за него у вас получила?
- По минимуму, - и назвала цену.
- "Странно, - подумал Михальченко. - Новый импортный плащ! По
нынешним ценам на барахолке и у фарцовщиков такой втрое дороже".
- Что еще? - спросила заведующая.
- Все! Спасибо! - Михальченко схватил бумажку так, словно заведующая
могла передумать. - Все в порядке, - повеселел он. - Задал я вам хлопот!
Она равнодушно пожала плечами, ей было наплевать на реакцию этого
здоровенного детины, внезапно перешедшего от нагловатого тона к
благодарно-любезному.
Попрощавшись, он вышел, уселся в машину:
- Стасик, домой! Везем подарок Ефиму Захаровичу!

Но Левина в бюро Михальченко не застал.
"Сейчас мы установим возраст Ольги Викторовны Лынник и все остальное,
- сказал он себе и взялся за телефонную трубку. - Хотя спрашивать о
возрасте женщины неприлично, но в данном случае мы ведь не у нее будем
спрашивать, а? Потом попросим участкового дополнить нам портрет Ольги
Викторовны". - Он позвонил в справочное бюро УВД.
Через полчаса он уже знал, что Ольга Викторовна Лынник, 1962 года
рождения, замужем, работает барменшей в гриль-баре "Голубой день".
Михальченко отправился туда. Он помнил этот гриль-бар в пятнадцати
километрах от города, в зоне отдыха в старом сосновом бору с прудами,
когда в субботу и воскресенье горожане ездили отдыхать автобусами и
электричками - в эти дни въезд в зону отдыха частному автотранспорту был
запрещен. В бору располагалось несколько пионерских лагерей,
реабилитационное отделение для перенесших инфаркт. Заведение общепита
"Голубой день", сооруженное из сборных древесно-стружечных плит, работало
только летом. Сегодня, в будни, сюда можно было ехать машиной.
- Налево, по просеке, - сказал Михальченко шоферу. - Бывал здесь?
- Нет, - ответил Стасик.
- Вон флигелек. Подваливай к нему.
Народу в единственном зальчике оказалось немного. Быстро оглядевшись,
Михальченко увидел за стойкой бара молодого парня в белом халате,
наливавшего в мензурку из коньячной бутылки. Слева от него за стеклом
вращались на трех вертелах бройлеры.
- Что будете заказывать? - подошла официантка.
- Одного красавчика, только пополам, два салатика, помидоры резать не
надо, целиком. Бутылочку минеральной.
- Водку, коньяк?
- Кофе. Два.
Михальченко вышел, позвал Стасика.
- Навернем по курочке. Садись.
- Я уже позавтракал, спасибо, Иван Иванович, - деликатно отказался
шофер.
- Я тоже завтракал. Но от такой еды в наши дни грех отказываться,
втолкнем.
Официантка принесла воду, салаты и исходившего вкусным паром
цыпленка.
- Что это Оли не видно? - спросил ее Михальченко, кивнув на стойку
бара.
- В отпуске.
- Жаль. Я ее земляк.
- Из Богдановки?
- Вот ехали мимо, я в командировку, думал повидать. А когда она
должна вернуться?
- Ей выходить с понедельника.
- Поехала позагорать? Ну, правильно. Красивой женщине да еще хороший
загар... В Сочи, конечно?
- Нет, в Коктебель.
- Что это в такую глухомань?
- Она уже несколько лет ездит туда с Леней Локотком. Он на сезон, она
приезжает к нему на месяц.
- Тогда другое дело. Я тебя, Стасик, обязательно с Олей познакомлю, -
повернулся Михальченко к шоферу. - Ты же у нас холостяк.
- Зато Оля замужем, - засмеялась официантка.
- Все-таки за Леню вышла, - воскликнул Михальченко.
- Нет. Она за Володю вышла. А Леня - старая любовь. Только между
нами, сболтнула я.
- Дело житейское. Но я - молчок, - улыбаясь, Михальченко приложил
палец к губам. "Вот, где ты, Локоток, выплыл!" - вспомнил он рассказ
Виктора Вялова о парне, сдававшем иногда квартиру.
- Я вас где-то видела, - не торопилась отходить официантка, пока они
разрывали руками горячее куриное мясо и поливали его острой приправой,
отложив совершенно тупые ножи.
- Бывал я здесь, бывал, - мечтательно вздохнул Михальченко. -
Проездом.
- Приятного аппетита, - официантка наконец отошла.
- Рубай, - подмигнул Михальченко Стасику. - Потратились мы не зря,
хоть и Олю не застали.
- Она действительно красивая, Иван Иванович?
- В глаза ее не видел.
- Ну, вы даете!
- Что поделать, Стасик. У каждой профессии есть свои издержки...
Поев, выпив водянистый кофе, оставив щедрые чаевые разговорчивой
официантке, они вышли.
- Куда теперь? - спросил шофер.
- В город. На сегодня хватит впечатлений, - Михальченко, вытерев
бумажной салфеткой жирные пальцы и губы, швырнул ее в траву.

Было без десяти шесть, когда в комнату к Левину вошел веселый
Михальченко:
- Воды! - закричал он, хватая сифон и наливая полный стакан.
- Что это тебя так уморило? - спросил Левин.
Выпив залпом, шумно выдохнув, Михальченко поставил стакан.
- Объелся жареным бройлером, соус к нему очень острый.
- Где это тебя угощали и за что?
- В гриль-баре "Голубой день", где работает барменшей Оля Лынник. А
угощал я сам себя. Дороговато, но вкусно, - перестав вышагивать по
комнате, он уселся в кресло напротив Левина.
- А кто такая Оля Лынник? Сомнительные знакомства заводишь, Иван.
- Это дама, которая сдала в ломбард плащ Тюнена, но выкупать его
почему-то не стала, и он был продан через комиссионный.
- Ты виделся с нею?
- Нет. Она в отпуске, укатила с хахалем в Коктебель. При живом-то
муже! В понедельник выходит на работу. Это первое блюдо. А на второе
кое-что погуще: ее хахаль - Леонид Локоток. Малый мутный. Когда-то
фарцовал по-крупному. Вроде завязал. Осторожный, ведет себя тихо. Но
иногда, на время отъездов, сдает квартиру. По надежным рекомендациям.
- Почему ты уверен, что эта Оля сдала именно тот плащ, который мы
ищем.
- Я видел его у Кукина.
- Таких плащей может быть тысячи.
- Есть кое-что и на десерт, Ефим Захарович. Эту штуку Кукин обнаружил
в плаще, - Михальченко положил перед Левиным картонку, обернутую
целлофаном.
- Да, адрес Тюнена, - повертев картонку, сказал Левин.
- Только не пойму, что за формула на ней.
- Формула? - задумался Левин, потирая пальцем по поверхности
целлофана, словно таким манером хотел нащупать ответ. - Это, Иван, похоже
на группу крови владельца картонки. Некоторым поликлиники ставят штамп в
паспорт, а многие пожилые и больные люди носят вот такие бумажки на всякий
случай... Что ж, ты сегодня заслужил бройлера. Я готов оплатить тебе
половину его стоимости.
- Что будем делать?
- Ждать, - когда эта Лынник вернется из отпуска. Она нам очень нужна.
Проведем опознание плаща, хотя особой нужды в этом уже нет, - Левин
показал на картонку. - Она подтвердила, чей это плащ.

27
Очень уж не хотелось Михальченко опять беспокоить Виктора Вялова. Да
еще в субботний день. Но Леонид Локоток, сдававший по словам Вялова иногда
свою квартиру разному залетному люду, и к которому Вялов не хотел
направлять Басика, искавшего временное пристанище для своего гостя из
Еревана, этот Локоток оказался любовником барменши из гриль-бара "Голубой
день". Возможно, Вялов знает что-либо об этой связи, и какая-нибудь
информация от него окажется полезной. А может и пшик получится: либо Вялов
ничего не знает, либо не захочет на эту тему говорить. Человек он с
норовом, со своими принципами - мол, дело это не мое, под чужое одеяло не
заглядываю, либо, если и расскажет чего, это "чего" выеденного яйца не
будет стоить, а человека зря потревожу. И все же он набрал номер Вялова.
- Вам кого? - спросил женский голос.
- Виктора Андреевича, пожалуйста.
- Нет его. В магазин за молоком ушел.
- А скоро вернется?
- Кто знает, какая очередь там. А кто спрашивает?
- Михальченко.
- А-а... Что передать? - Михальченко уловил в голосе женщины то ли
тревогу, то ли разочарование, и чтобы успокоить жену Вялова, знавшую, кто
такой Михальченко, что и по какой причине когда-то познакомило и связало
Михальченко с ее мужем, сказал:
- У меня тут пустое дельце, хочу с Виктором посоветоваться.
- Придет, скажу, что вы звонили. Телефон ваш знает?
- Знает...
Минут через двадцать позвонил Вялов:
- Привет. Что опять засвербило?
- Здорово, Виктор Андреевич. Ты извини, что беспокою, да еще в
субботу.
- Ладно, телись.
- У этого Лени Локотка есть баба. Не знаешь ее?
- Настырный ты, опер. Ну знаю, Ольга Лынник. Хорошая девка. Любит
его.
- Замужем?
- Да. Как говорится, случайный брак. Мужик где-то в районе пропадает,
в колхозе цех имеет, кулечки целлофановые лепит. Домой приезжает раз в
неделю. Что это ты по ее душу?
- Да проходит тут она краешком, зацепилась.
- Что-нибудь серьезное?
- Не думаю, - уклончиво ответил Михальченко.
- Не обижай ее, девка действительно хорошая. Тут уж верь мне.
- Я тебе всегда верю, Андреевич. Хорошего человека обижать не стану.
Тут уж и ты мне поверь. Я тебя не подведу.
- Ишь ты, Христос. Просто нужен я тебе, за пазухой в тепле держишь на
всякий случай.
- Зря ты так, Андреич.
- Ладно, ладно, пошутил я. У тебя все вроде?
- Да. Спасибо. Извини, - Михальченко опустил трубку. Нехороший осадок
остался после этого разговора, вроде как плевок получил. С другой стороны
и Вялова понять можно: нельзя человеку всю жизнь напоминать о его прошлом,
соваться с разговорами на одну тему, будто о другом, приятном, с ним и
говорить непристало.

28
Тихо пропищал телефонный зуммер. Левин снял трубку.
- Товарищ Левин?
- Да.
- Это из поликлиники. Я выполнила вашу просьбу. Больной Иегупов
действительно был на ВКК семнадцатого апреля около пяти вечера. Ему
закрыли бюллетень.
- Как вы установили время?
- По записи. Он третий с конца. После него было еще только трое
больных, а ВКК у нас до шести. Если в среднем по двадцать минут на
человека, то и получается, что Иегупов явился на прием в семнадцать,
плюс-минус пять минут.
- Огромное вам спасибо.
Пока Левин разговаривал, Михальченко смотрел на него, пытаясь
угадать, с кем.
- С Иегуповым вроде все сходится, - закончив разговор, Левин
повернулся к нему. - Это звонила главврач из поликлиники. Семнадцатого он
был там около пяти часов. Так что старик не соврал. Займемся плащом?
- Давайте. - Михальченко созвонился тут же с отставным полковником
Кукиным, договорился, что заедет за плащом, объяснил, что нужен он на
короткое время, может на день, не больше, для опознания. И получив
согласие, тут же уехал.
Они не собирались проводить опознание по всей форме, это - в случае
чего - дело следствия. Им же достаточно было непротокольных устных
заверений Александра Тюнена и Иегупова, что этот или похожий плащ
принадлежал Тюнену.
Михальченко привез плащ, повесил его на вешалку в своем кабинете
рядом со своим и Левина вещами, специально принесенными из дому.
Посоветовавшись, они решили сперва пригласить Иегупова, а затем Александра
Тюнена.
- Я съезжу за ним на машине. Старик хромает. Привезем и отвезем его,
- сказал Левин.
- С бензином плохо. Стасик жаловался, что по часу торчит на заправке.
- Не жмотничай, Иван. Не для прогулки надо... А ты пока свяжись с
Тюненом. Если в гостинице его не поймаешь, попроси дежурную, пусть
передаст, чтоб обязательно нам позвонил...
Иегупова Левин застал. Длинной шваброй с намотанной на нее тряпкой
тот протирал ненавощенный паркет, сильно отжимая крепкими руками лишнюю
воду с тряпки в ведро.
- Антон Сергеевич, вы не смогли бы съездить со мной? Я на машине.
Домой вас тоже отвезут, - сказал Левин, стоя в дверях, чтоб не ступать на
вымытые клепки. - Это займет у вас максимум час.
- Что там за дело такое срочное?
- Хотим показать вам одну вещь.
Ничего не ответив, Иегупов поставил в угол швабру, ушел за занавеску
мыть руки, затем стянул старую сорочку, надел поновей. Оглядел мятые
заношенные брюки с пузырями на коленях и махнув рукой, сказал:
- И так сойдет. Пошли, что ли? Георга не нашли?
- Пока нет...
Через пятнадцать минут они были в бюро.
- С сыном созвонился? - спросил Левин Михальченко.
- Да.
- Хорошо. Проходите, Антон Сергеевич, - предложил Левин.
Старик проковылял к центру комнаты.
- Антон Сергеевич, там в углу стоит вешалка, на ней висят плащи.
Посмотрите внимательно, какой из них вам знаком.
- И что дальше? - спросил Иегупов.
- Посмотрите, посмотрите.
Иегупов прошел к вешалке у окна. Михальченко специально перенес ее из
темного угла поближе к свету.
- Вроде бы этот был у Георга, - недолго разглядывая плащи, Иегупов
указал на темно-синий с погончиками, привезенный от Кукина. - Да, он
самый.
Хотя Михальченко и Левин не сомневались, что Иегупов опознает именно
этот плащ, все же переглянулись.
- Теперь куда? - не зная, что ему велят дальше, спросил Иегупов.
- Вот и все. Поедете домой, вас шофер отвезет. Спасибо вам, - сказал
Левин.
Михальченко проводил старика до машины. Когда он вернулся, сидевший в
задумчивости Левин произнес:
- Вообще-то полагалось сделать и другое.
- Что?
- Мы исходим из того, что паспорт Тюнена был выброшен в роще потому,
что и попал он в руки кому-то тоже в роще. Так?
- Похоже, что так.
- Значит, по той же логике Тюнена надо искать в роще.
- Вы думаете...
- И ты так думаешь, Иван. Тюнена уже нет в живых. Исчез он в апреле.
- Я уже гадал на эту тему.
- Тюнена надо искать в роще, - повторил Левин.
- Но как? У нас нет таких возможностей! Это сколько гектаров
обшарить! Тут рота нужна!
- Рота, не рота, а людей потребуется много. И по силам это только
милиции. Но это значит, что они должны принять дело к своему производству.
А на основании чего? Они скажут нам: заявления об исчезновении у нас нет,
вы затеяли, взяли у заявителя деньги - вот и крутитесь, у нас своих забот
достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27