Он не осмелился пригласить более знаменитых вроде Парфенопы, боясь…
Аристон вдруг осекся, услышав, что Тимосфен спокойно прищелкивает языком.
– Хорошая шутка! – сказал приемный отец. – Очень неплохой замысел! А я тупоголовый болван, так? Свадебная процессия, составленная из флейтисток и факелыциц, препровождает бедную маленькую шлюшку из публичного дома в мой! Благородный Тимосфен оказывает почести проститутке! Ха! Чтобы такое выдумать, нужны мозги, сынок. Изобретательно! Скажи, а Орхомен знает? Ну, что она продажная девка?
– Да, отец. – кивнул Аристон, – Он… он искренне ее любит. Он думает, что его любовь возродит ее, и…
– Тогда ладно. Я вытерплю все это, – сказал Тимосфен. – Хотя жаль, что он так поспешил. Даже среди метеков встречаются прекрасные, целомудренные девушки.
– Ты мне подыщешь такую, когда пора будет жениться? – попросил Аристон.
– Ты ведь знаешь, я тоже не могу жениться на гражданке Афин.
– Какой идиотский закон! – возмущенно буркнул Тимосфен. – Глупее Перикл ничего не мог придумать! Он на своей шкуре в этом убедился, когда встретил Аспазию. Развелся с женой и стал жить с этой крашеной светловолосой чужеземкой, несмотря на то что…
– Отец, – сказал Аристон, – не ты ли говорил, что сплетни – не мужское занятие?
– Верно. Но меня беспокоит эта история. Я всеми способами пытался добиться для тебя афинского гражданства.
– Но на войну меня не отпустил, – сказал Аристон.
– Я бы отпустил, если б из этого вышел толк. Но с тех пор как многие метеки разбогатели и стали влиятельными людьми, они возбуждают зависть! Даже если ты голыми руками захватишь в плен спартанца, Собрание Пятисот не пожалует тебе гражданства. И потом, риск слишком велик. Ты лакедемонянин. Если попадешь в плен, тебя объявят предателем и замучают до смерти. Так что забудь о воинских подвигах!.. Но этот закон для меня как заноза. Я не хочу, чтобы в жилах моих внуков текла кровь какой-нибудь сирийской потаскухи!
–Ну, а египтянка тебя устроит, отец? – нарочито серьезно произнес Аристон. – Мне очень нравится их смуглая кожа. Или, скажем, эфиопка? Они такие черненькие и блестящие, как племенные кобылки… А может, лучше найти скифскую девушку? У них очень милые раскосые глазки…
– О, не болтай ерунды, мой мальчик! В любом полисе Эллады ты найдешь среди метеков и эллинских девушек. Только… что мы будем знать об их родителях?
– А что ты знаешь о моих, отец? – спросил Аристон.
– Вполне достаточно. Скажи… у тебя есть любовница среди этого сброда? Вон та маленькая резвушка просто пожирает тебя глазами…
– Да, я ее знаю, – спокойно отозвался Аристон. – Ее зовут Феорис. Но мы с ней не любовники. Я совершил ошибку: отверг ее. И с тех пор она вбила себе в голову, что влюблена в меня. Два раза в неделю она приходит к Пар-фенопе и берет у нее уроки. Хочет стать культурной. Она думает, я ее отверг, потому что она невежественна.
– А это действительно так? – спросил Тимосфен.
– Нет. Она просто не интересует меня, вот и все. Никто из них меня не интересует, даже Парфенопа. Странно… Я до сих пор ищу девушку, которую потерял… Хочу, чтобы она была похожа на Фрину. Но наверно, все попусту…
– Конечно. Я усыновил тебя, потому что ты был похож на Фебалида. Но оказалось, что вы совершенно разные. Вы ни в чем не схожи, хвала Зевсу! А… вон тот юноша… Кто он?
– Не знаю. Я его никогда раньше не видел.
– Он на тебя так смотрит! Сразу напрашивается мысль, что…
– Посмотрит и перестанет, – нахмурился Аристон. – Ты же знаешь, как я отношусь к подобным вещам.
– Странно, что здесь нет твоего любимого Сократа, – заметил Тимосфен.
– Ничего странного. Он далеко… на войне, отец. Я молю Зевса, чтобы он сохранил Сократу жизнь!
– Хм! Представляю, какой солдат из этого болтуна! Аристон горячо принялся доказывать своему приемному отцу:
– Он прекрасный солдат! Просто превосходный! Неужели ты не знаешь, отец! В Потиаде, на пятьдесят восьмом году после битвы при Марафоне, он спас Алкивиаду жизнь и отобрал у спартанцев Алкивиадов щит. Спроси Алкивиада, если ты мне не веришь! Всю ночь Сократ один сражался с целым полчищем врагов! Он получил награду за храбрость, но отдал ее Алкивиаду, побуждая нашего свинью-хозяина к добродетели.
– Да, это ему, конечно, очень помогло! Впрочем… говорят, они любовники.
– Это ложь! Сплетни! Сократ не спит с мужчинами! А месяц назад в Делиуме он спас жизнь другому человеку, Ксенофону… тот упал с лошади. А ты прекрасно знаешь, какой Ксенофон герой. Спроси его, когда он вернется. Сократ был последним афинянином, покинувшим поле боя, а когда ему начали петь дифирамбы, он свел все к шутке и сказал, что лакедемоняне окаменели от ужаса при виде его уродства.
– Ну ладно. Я знаю, как ты предан своему наставнику Может, он и не такой уж злостный атеист, каким его представляют. Я сам видел, как он приносил жертвы богам. И все же…
Тимосфен осекся, увидев перед собой Феорис. Она была очаровательна. Особенно потому, что ее лицо было почти не нарумянено.
– Аристон… – выдохнула она.
– Это мой отец, Феорис. Не позорь меня перед ним, – оборвал ее Аристон.
Свадебная процессия быстро продвигалась к дому Тимо-сфена, оглашая ночь громкими криками. Внезапно Аристон почувствовал, что кто-то трогает его за руку.
– Я же сказал тебе, Фео…
Но это была не Феорис, а красивый мальчик, тот самый, что пожирал Аристона глазами в доме Алкивиада.
– Я Данай, сын Пандора, мне хотелось бы подружиться с тобой. Боюсь, я влюбился в тебя. Аристон, – сказал он.
Аристон хотел было ответить ему резко, жестко, жестоко, но почему-то не смог. Данай был слишком открыт, невинен… В нем чувствовалась искренность, аристократизм, благородство.
Аристон положил ему руку на плечо.
– Моим другом ты стать можешь, – с расстановкой произнес он, – но любовником – никогда.
– Почему? – вскинул на него глаза Данай.
– Приходи ко мне завтра в полдень, и я тебе объясню, – сказал Аристон.
Наутро, проснувшись, Аристон отправился в палестру, где он занимался самыми трудными видами единоборства и даже поднимал большие камни, пытаясь обезобразить свое тело шарами мускулов, чтобы оно казалось утонченным афинянам уродливым и смешным, ибо благородный человек не должен был иметь грубые мускулы, точно какой-нибудь раб. Выйдя из дома. Аристон увидел, что в окне на верхнем этаже что-то трепещется. Он остановился и пригляделся, Это оказалась ночная сорочка Таргелии, густо замазанная кровью. Алкивиад предусмотрительно снабдил счастливую чету живым цыпленком, из которого Орхомен и выжал убедительное доказательство девственности своей невесты.
«Что в нашей жизни не фарс!» – подумал Аристон и поспешил прочь.
Глава XIII
Аристон почувствовал, как сильная, дLинная рука, втиравшая ему масло между лопатками, вдруг остановилась, замерла. Аристон нахмурился. Неужели Данай все-таки не избавился от своих замашек? Неужто нельзя попросить нового друга помочь натереться маслом, не боясь при этом, что…
Аристон повернул голову и посмотрел на Даная. Но юноша глядел вовсе не на обнаженное тело Аристона. Его взгляд устремился в противоположный конец палестры. Аристон увидел там Феорис. Даже издалека было заметно, что ее глаза полны желания. Аристону не понравился ее взгляд. Он сразу вспомнил, что на нем нет одежды. Ей не следует так смотреть на него при людях. Стыдно столь откровенно демонстрировать вожделение.
Затем Аристон обратил внимание на то, что в глазах Даная, устремленных на Феорис, застыло какое-то странное выражение. Аристон не понимал, какое именно… вернее, понял, но не сразу. Это была не просто похоть. Нет, во взгляде Даная сквозило смятение, стыд.;. Тут Аристон наконец-таки понял. Его неожиданно осенило.
– Ты хочешь мне что-то рассказать. Дан? – спросил он.
– Аристон, я… Пусть Харон утопит мою подлую душу в Черной Реке… я…
– Что, ты?
– Я… я обманул тебя… С ней! – признался Данай.
Аристон запрокинул голову и рассмеялся. Заслышав этот звонкий, веселый смех, соперник Аристона, лежавший на другом столе, где его тоже натирали маслом, приподнялся и удивленно уставился на юношу. Аристон очень любил своего противника. Особенно ему нравилось, что Автолик, сын Ликона, несмотря на свою необычайную красоту, вполне сравнимую с красотой самого Аристона, вовсе не был женоподобным.
Автолик отворотился от наставника, знаменитого борца, которого, по случайному совпадению, тоже звали Аристоном (так что когда он порой соизволял показать нашему Аристону пару приемов, местные остряки приходили в восторг и начинали кричать: «Глядите! Аристон ломает ноги Аристону!», и посмотрел в противоположный конец палестры.
Потом насмешливо усмехнулся.
– Слушай, Аристон, пусть крошка Феорис будет призом, который получит победитель, – предложил он.
– Не могу. Она не принадлежит мне… и никогда не принадлежала, – покачал головой Аристон. – Тебе в таком случае надо сразиться с Даном.
– Дан не силен в драке, – зевнул Автолик. – Лучше пускай приведет сюда своего брата Брима. Или Халкодона. Аристон, ты когда-нибудь боролся с Халкодоном? Он обожает, когда его бьют. Всякий раз визжит: «О дорогой, еще, еще!»
Аристон перевел взгляд на Даная.
– Ты был прав, – грустно кивнул Данай, – нет ничего хуже. Я, наверно, не понимал этого, потому что у меня и отец такой, и братХалкодон. ХвалаЗевсу, хоть Брим другой. Но он все равно грязная свинья… Так вот. Аристон, я хотел сказать насчет Феорис…
– Забудь об этом. Ты же знаешь, она мне безразлична. Дан, во имя Геракла, натри меня скорее маслом!
Когда Данай закончил притирания, а второй Аристон натер оливковым маслом Автолика, два юных атлета направились к яме с теплым песком, улеглись в нее и начали кататься с боку на бок. После этого они еще посыпали друг друга песочком, потому что маслом борцы натирались лишь для гибкости мышц, а не для того, чтобы кожа была скользкой (хотя, конечно, избежать этого не удавалось). Среди борцов считалось почетной обязанностью посыпать друг друга песком после притираний. Вдобавок это давало возможность, не нарушая приличий, пощупать мускулы противника.
Направляясь вместе с Автоликом на площадку для борьбы, Аристон увидел, что в палестру пришли еще два зрителя.
– О, Аид! – с чувством произнес он. Автолик усмехнулся:
– Ты что, тоже знаешь Крития?
– Нет, – покачал головой Аристон. – Я выругался, потому что увидел Алкивиада. Значит, второй – это Кри-тий? А кто он такой?
– Дядя Хармида. Мы его прозвали Старикашка Шаловливые Ручонки. Он ко всем пристает, фу! Отвратительное создание. Знаешь, что с ним сделал Алкивиад?
– Наверно, склонил к сожительству, – сухо сказал Аристон.
– Нет. Алкивиад в этом смысле нормальный. Он просто притворяется извращенцем… одна мудрая Афина знает почему. Он так разыграл Крития – умора! Пообещал ему свидание со мной и подстроил все так, чтобы Критий вошел в комнату, не зажигая света. А там его поджидала в кровати гетера Лаис… в чем мать родила! Знаешь, что случилось с Шаловливыми Ручонками, когда он на ощупь определил, что рядом женщина?
– Что? – спросил Аристон.
– Его вывернуло наизнанку! – расхохотался Автолик.
– Он что, законченный, да? – с некоторым удивлением поинтересовался Аристон.
– Хуже! Другого такого на свете не сыскать! Ну что, ты готов?
Первое очко получил Автолик, второе – Аристон. Автолик был гораздо искусней, но Аристон вдруг почувство– вал, что не отстает от противника. Никто из них не старался причинить другому боль. Вернее, изо всех сил старались НЕ причинить боли. Борьба панкратеон, если ею заниматься серьезно, была смертельно опасной. В отличие от обычной борьбы, здесь разрешалось пускать в ход кулаки, ноги, бить ребром ладони. По крайней мере, дюжина ударов, достигнув цели, вызывала мгновенную смерть. Все присутствующие в палестре видели однажды трагическую картину: раб из дома Хармида, сына Глаукона, внезапно обезумел и начал бросаться на всех подряд с большим ножом. Тогда испытанный боец, наставник Аристон, много лет прослуживший в палестре, набросился сзади на бедного сумасшедшего и убил его голыми руками.
Так что борцы не случайно соблюдали осторожность. Малейшая ошибка могла обернуться для противника тяжелым увечьем или даже смертью. Наставник Аристон озабоченно следил за Автоликом и юным Аристоном. Из всех зрителей он один по-настоящему осознавал, насколько опасен панкратеон.
Другим же это до странности напоминало дионисийские пляски, неистовые и в то же время поразительно изящные. То Автолик замахивался, намереваясь нанести Аристону сокрушительный удар, но Аристон успевал поймать его руку и отвести ее в сторону. То Аристон целился Автолику ногой в живот – отчего у сына Ликона могли вывалиться наружу кишки, – но Автолик отклонялся в сторону, хватал Аристона за лодыжку и, высоко вздернув ногу противника, бесцеремонно валил его на спину. Всякий раз, когда Аристон получал очко – а это случалось трижды, – Критий издавал восторженные восклицания и хлопал в ладоши. Алкивиад тоже изъявлял радость, но сдержанней.
А потом случилась беда: Аристон не успел вовремя отшатнуться, и железный кулак Автолика рассек ему переносицу. Рана была несерьезной, но кровоточила страшно. Аристон отпрыгнул в сторону и помотал головой, чтобы вернуть ясность мысли. И в этот момент Феорис заметила на его лице кровь.
Она пронзительно, жутко вскрикнула. Аристон слегка повернулся на этот крик, и второй сокрушительный удар Автолика, от которого Аристон, как всегда, успел бы увер– нуться, нагнувшись или же загородившись рукой, обрушился на его незащищенную челюсть. Ноги Аристона подкосились, и он без чувств рухнул на землю.
Феорис мгновенно оказалась подле него. От ужаса и отчаяния на ее ногах словно появились крылатые сандалии Гермеса. Она бросилась на колени, схватила безвольную руку юноши и начала покрывать его грязное, потное, окровавленное, намазанное маслом лицо влажными поцелуями, которые заглушали безумные вопли, вырывавшиеся из ее рта.
Критий стоял в каком-нибудь шаге от нее и прекрасно видел эту душераздирающую сцену. С его губ, змеясь, поползли шипящие слова:
– Отпусти его, шлюха! Ты его задушишь… Или отравишь своими мерзкими поцелуями!
Данай потрясеный уставился на Крития. В отличие от Аристона, он его хорошо знал, поскольку Критий принадлежал к тому же кругу, что и отец Даная Пандор, и брат Халкодон. Данай всегда восхищался Критием как великолепным поэтом, драматургом, образованнейшим человеком и непреклонным, решительным политиком. Но теперь он увидел лишь безобразную, извращенную страсть, стал свидетелем горькой, бездонной ненависти, которую Критий питал ко всем женщинам без изъятия. Даже к нежной бедняжке Феорис, в которую он, Данай, был влюблен.
Данай подскочил к Критию и оттеснил его плечом. Данай, Алкивиад и другой Аристон отнесли юношу в гимнасий. Автолик шагал сзади, он был бел как полотно, дрожал, по его грязному лицу текли слезы.
– Я убил его! – рыдал он. – Я вскрою себе вены. Клянусь Герой!
– Ты не виноват, прекрасный юноша, – сказал Критий. – Это все мерзкая потаскушка, она…
Данай в упор поглядел на Крития.
– Если ты скажешь это еще раз, я тебя убью, – предупредил он. Придя в себя, Аристон увидел пять лиц, тревожно склонившихся над ним. Феорис в гимнасий, естественно, не допустили. Тезка Аристона массировал ему шею своими могучими, большими руками. У Аристона зверски болела голова, но под искусными пальцами панкратиста боль постепенно стихала. Юноша улыбнулся друзьям.
– Мне уже хорошо, – сказал он.
– О Зевс! Как ты меня напугал. Аристон! – воскликнул Автолик. – Я так ругал себя за то, что натворил!
– За то, что стукнул меня по башке? – усмехнулся Аристон. – Удивительно, как ты руку не сломал. Дан, будь добр, соскреби с меня масло, ладно?
Остальные вышли обратно в палестру, дожидаясь, пока Данай и наставник Аристон соскребут с кожи юношей грязное масло и песок, а затем намажут их другим, более благовонным составом. К тому времени как все процедуры были закончены, Аристон уже почти оправился, если не считать опухшей челюсти и ноющей боли в голове. Они с Автоликом оделись, то есть нацепили хитоны и подпоясались шнурками. Когда они вернулись на площадку, встревоженный Автолик все время держал Аристона за руку.
– Со мной ничего страшного, Автолик. Честное слово! – сказал Аристон. – Отпусти меня. Я сегодня обедаю с Даном, а потом меня ждет куча дел. Пообедаешь с нами?
– Не могу, – отказался юный борец. – Мне сегодня нужно разделить трапезу с Клейнием, двоюродным братом Алкивиада. Он ужасно назойливый, но хотя бы руки не распускает. Да, сейчас ты уже выглядишь нормально. Спасибо Зевсу, у тебя башка твердая, как мрамор. Возрадуйтесь, Аристон и Дан! Позабавьтесь за меня с Феорис, не знаю уж, кому из вас она сегодня достанется. Когда же она вам надоест, дайте мне знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Аристон вдруг осекся, услышав, что Тимосфен спокойно прищелкивает языком.
– Хорошая шутка! – сказал приемный отец. – Очень неплохой замысел! А я тупоголовый болван, так? Свадебная процессия, составленная из флейтисток и факелыциц, препровождает бедную маленькую шлюшку из публичного дома в мой! Благородный Тимосфен оказывает почести проститутке! Ха! Чтобы такое выдумать, нужны мозги, сынок. Изобретательно! Скажи, а Орхомен знает? Ну, что она продажная девка?
– Да, отец. – кивнул Аристон, – Он… он искренне ее любит. Он думает, что его любовь возродит ее, и…
– Тогда ладно. Я вытерплю все это, – сказал Тимосфен. – Хотя жаль, что он так поспешил. Даже среди метеков встречаются прекрасные, целомудренные девушки.
– Ты мне подыщешь такую, когда пора будет жениться? – попросил Аристон.
– Ты ведь знаешь, я тоже не могу жениться на гражданке Афин.
– Какой идиотский закон! – возмущенно буркнул Тимосфен. – Глупее Перикл ничего не мог придумать! Он на своей шкуре в этом убедился, когда встретил Аспазию. Развелся с женой и стал жить с этой крашеной светловолосой чужеземкой, несмотря на то что…
– Отец, – сказал Аристон, – не ты ли говорил, что сплетни – не мужское занятие?
– Верно. Но меня беспокоит эта история. Я всеми способами пытался добиться для тебя афинского гражданства.
– Но на войну меня не отпустил, – сказал Аристон.
– Я бы отпустил, если б из этого вышел толк. Но с тех пор как многие метеки разбогатели и стали влиятельными людьми, они возбуждают зависть! Даже если ты голыми руками захватишь в плен спартанца, Собрание Пятисот не пожалует тебе гражданства. И потом, риск слишком велик. Ты лакедемонянин. Если попадешь в плен, тебя объявят предателем и замучают до смерти. Так что забудь о воинских подвигах!.. Но этот закон для меня как заноза. Я не хочу, чтобы в жилах моих внуков текла кровь какой-нибудь сирийской потаскухи!
–Ну, а египтянка тебя устроит, отец? – нарочито серьезно произнес Аристон. – Мне очень нравится их смуглая кожа. Или, скажем, эфиопка? Они такие черненькие и блестящие, как племенные кобылки… А может, лучше найти скифскую девушку? У них очень милые раскосые глазки…
– О, не болтай ерунды, мой мальчик! В любом полисе Эллады ты найдешь среди метеков и эллинских девушек. Только… что мы будем знать об их родителях?
– А что ты знаешь о моих, отец? – спросил Аристон.
– Вполне достаточно. Скажи… у тебя есть любовница среди этого сброда? Вон та маленькая резвушка просто пожирает тебя глазами…
– Да, я ее знаю, – спокойно отозвался Аристон. – Ее зовут Феорис. Но мы с ней не любовники. Я совершил ошибку: отверг ее. И с тех пор она вбила себе в голову, что влюблена в меня. Два раза в неделю она приходит к Пар-фенопе и берет у нее уроки. Хочет стать культурной. Она думает, я ее отверг, потому что она невежественна.
– А это действительно так? – спросил Тимосфен.
– Нет. Она просто не интересует меня, вот и все. Никто из них меня не интересует, даже Парфенопа. Странно… Я до сих пор ищу девушку, которую потерял… Хочу, чтобы она была похожа на Фрину. Но наверно, все попусту…
– Конечно. Я усыновил тебя, потому что ты был похож на Фебалида. Но оказалось, что вы совершенно разные. Вы ни в чем не схожи, хвала Зевсу! А… вон тот юноша… Кто он?
– Не знаю. Я его никогда раньше не видел.
– Он на тебя так смотрит! Сразу напрашивается мысль, что…
– Посмотрит и перестанет, – нахмурился Аристон. – Ты же знаешь, как я отношусь к подобным вещам.
– Странно, что здесь нет твоего любимого Сократа, – заметил Тимосфен.
– Ничего странного. Он далеко… на войне, отец. Я молю Зевса, чтобы он сохранил Сократу жизнь!
– Хм! Представляю, какой солдат из этого болтуна! Аристон горячо принялся доказывать своему приемному отцу:
– Он прекрасный солдат! Просто превосходный! Неужели ты не знаешь, отец! В Потиаде, на пятьдесят восьмом году после битвы при Марафоне, он спас Алкивиаду жизнь и отобрал у спартанцев Алкивиадов щит. Спроси Алкивиада, если ты мне не веришь! Всю ночь Сократ один сражался с целым полчищем врагов! Он получил награду за храбрость, но отдал ее Алкивиаду, побуждая нашего свинью-хозяина к добродетели.
– Да, это ему, конечно, очень помогло! Впрочем… говорят, они любовники.
– Это ложь! Сплетни! Сократ не спит с мужчинами! А месяц назад в Делиуме он спас жизнь другому человеку, Ксенофону… тот упал с лошади. А ты прекрасно знаешь, какой Ксенофон герой. Спроси его, когда он вернется. Сократ был последним афинянином, покинувшим поле боя, а когда ему начали петь дифирамбы, он свел все к шутке и сказал, что лакедемоняне окаменели от ужаса при виде его уродства.
– Ну ладно. Я знаю, как ты предан своему наставнику Может, он и не такой уж злостный атеист, каким его представляют. Я сам видел, как он приносил жертвы богам. И все же…
Тимосфен осекся, увидев перед собой Феорис. Она была очаровательна. Особенно потому, что ее лицо было почти не нарумянено.
– Аристон… – выдохнула она.
– Это мой отец, Феорис. Не позорь меня перед ним, – оборвал ее Аристон.
Свадебная процессия быстро продвигалась к дому Тимо-сфена, оглашая ночь громкими криками. Внезапно Аристон почувствовал, что кто-то трогает его за руку.
– Я же сказал тебе, Фео…
Но это была не Феорис, а красивый мальчик, тот самый, что пожирал Аристона глазами в доме Алкивиада.
– Я Данай, сын Пандора, мне хотелось бы подружиться с тобой. Боюсь, я влюбился в тебя. Аристон, – сказал он.
Аристон хотел было ответить ему резко, жестко, жестоко, но почему-то не смог. Данай был слишком открыт, невинен… В нем чувствовалась искренность, аристократизм, благородство.
Аристон положил ему руку на плечо.
– Моим другом ты стать можешь, – с расстановкой произнес он, – но любовником – никогда.
– Почему? – вскинул на него глаза Данай.
– Приходи ко мне завтра в полдень, и я тебе объясню, – сказал Аристон.
Наутро, проснувшись, Аристон отправился в палестру, где он занимался самыми трудными видами единоборства и даже поднимал большие камни, пытаясь обезобразить свое тело шарами мускулов, чтобы оно казалось утонченным афинянам уродливым и смешным, ибо благородный человек не должен был иметь грубые мускулы, точно какой-нибудь раб. Выйдя из дома. Аристон увидел, что в окне на верхнем этаже что-то трепещется. Он остановился и пригляделся, Это оказалась ночная сорочка Таргелии, густо замазанная кровью. Алкивиад предусмотрительно снабдил счастливую чету живым цыпленком, из которого Орхомен и выжал убедительное доказательство девственности своей невесты.
«Что в нашей жизни не фарс!» – подумал Аристон и поспешил прочь.
Глава XIII
Аристон почувствовал, как сильная, дLинная рука, втиравшая ему масло между лопатками, вдруг остановилась, замерла. Аристон нахмурился. Неужели Данай все-таки не избавился от своих замашек? Неужто нельзя попросить нового друга помочь натереться маслом, не боясь при этом, что…
Аристон повернул голову и посмотрел на Даная. Но юноша глядел вовсе не на обнаженное тело Аристона. Его взгляд устремился в противоположный конец палестры. Аристон увидел там Феорис. Даже издалека было заметно, что ее глаза полны желания. Аристону не понравился ее взгляд. Он сразу вспомнил, что на нем нет одежды. Ей не следует так смотреть на него при людях. Стыдно столь откровенно демонстрировать вожделение.
Затем Аристон обратил внимание на то, что в глазах Даная, устремленных на Феорис, застыло какое-то странное выражение. Аристон не понимал, какое именно… вернее, понял, но не сразу. Это была не просто похоть. Нет, во взгляде Даная сквозило смятение, стыд.;. Тут Аристон наконец-таки понял. Его неожиданно осенило.
– Ты хочешь мне что-то рассказать. Дан? – спросил он.
– Аристон, я… Пусть Харон утопит мою подлую душу в Черной Реке… я…
– Что, ты?
– Я… я обманул тебя… С ней! – признался Данай.
Аристон запрокинул голову и рассмеялся. Заслышав этот звонкий, веселый смех, соперник Аристона, лежавший на другом столе, где его тоже натирали маслом, приподнялся и удивленно уставился на юношу. Аристон очень любил своего противника. Особенно ему нравилось, что Автолик, сын Ликона, несмотря на свою необычайную красоту, вполне сравнимую с красотой самого Аристона, вовсе не был женоподобным.
Автолик отворотился от наставника, знаменитого борца, которого, по случайному совпадению, тоже звали Аристоном (так что когда он порой соизволял показать нашему Аристону пару приемов, местные остряки приходили в восторг и начинали кричать: «Глядите! Аристон ломает ноги Аристону!», и посмотрел в противоположный конец палестры.
Потом насмешливо усмехнулся.
– Слушай, Аристон, пусть крошка Феорис будет призом, который получит победитель, – предложил он.
– Не могу. Она не принадлежит мне… и никогда не принадлежала, – покачал головой Аристон. – Тебе в таком случае надо сразиться с Даном.
– Дан не силен в драке, – зевнул Автолик. – Лучше пускай приведет сюда своего брата Брима. Или Халкодона. Аристон, ты когда-нибудь боролся с Халкодоном? Он обожает, когда его бьют. Всякий раз визжит: «О дорогой, еще, еще!»
Аристон перевел взгляд на Даная.
– Ты был прав, – грустно кивнул Данай, – нет ничего хуже. Я, наверно, не понимал этого, потому что у меня и отец такой, и братХалкодон. ХвалаЗевсу, хоть Брим другой. Но он все равно грязная свинья… Так вот. Аристон, я хотел сказать насчет Феорис…
– Забудь об этом. Ты же знаешь, она мне безразлична. Дан, во имя Геракла, натри меня скорее маслом!
Когда Данай закончил притирания, а второй Аристон натер оливковым маслом Автолика, два юных атлета направились к яме с теплым песком, улеглись в нее и начали кататься с боку на бок. После этого они еще посыпали друг друга песочком, потому что маслом борцы натирались лишь для гибкости мышц, а не для того, чтобы кожа была скользкой (хотя, конечно, избежать этого не удавалось). Среди борцов считалось почетной обязанностью посыпать друг друга песком после притираний. Вдобавок это давало возможность, не нарушая приличий, пощупать мускулы противника.
Направляясь вместе с Автоликом на площадку для борьбы, Аристон увидел, что в палестру пришли еще два зрителя.
– О, Аид! – с чувством произнес он. Автолик усмехнулся:
– Ты что, тоже знаешь Крития?
– Нет, – покачал головой Аристон. – Я выругался, потому что увидел Алкивиада. Значит, второй – это Кри-тий? А кто он такой?
– Дядя Хармида. Мы его прозвали Старикашка Шаловливые Ручонки. Он ко всем пристает, фу! Отвратительное создание. Знаешь, что с ним сделал Алкивиад?
– Наверно, склонил к сожительству, – сухо сказал Аристон.
– Нет. Алкивиад в этом смысле нормальный. Он просто притворяется извращенцем… одна мудрая Афина знает почему. Он так разыграл Крития – умора! Пообещал ему свидание со мной и подстроил все так, чтобы Критий вошел в комнату, не зажигая света. А там его поджидала в кровати гетера Лаис… в чем мать родила! Знаешь, что случилось с Шаловливыми Ручонками, когда он на ощупь определил, что рядом женщина?
– Что? – спросил Аристон.
– Его вывернуло наизнанку! – расхохотался Автолик.
– Он что, законченный, да? – с некоторым удивлением поинтересовался Аристон.
– Хуже! Другого такого на свете не сыскать! Ну что, ты готов?
Первое очко получил Автолик, второе – Аристон. Автолик был гораздо искусней, но Аристон вдруг почувство– вал, что не отстает от противника. Никто из них не старался причинить другому боль. Вернее, изо всех сил старались НЕ причинить боли. Борьба панкратеон, если ею заниматься серьезно, была смертельно опасной. В отличие от обычной борьбы, здесь разрешалось пускать в ход кулаки, ноги, бить ребром ладони. По крайней мере, дюжина ударов, достигнув цели, вызывала мгновенную смерть. Все присутствующие в палестре видели однажды трагическую картину: раб из дома Хармида, сына Глаукона, внезапно обезумел и начал бросаться на всех подряд с большим ножом. Тогда испытанный боец, наставник Аристон, много лет прослуживший в палестре, набросился сзади на бедного сумасшедшего и убил его голыми руками.
Так что борцы не случайно соблюдали осторожность. Малейшая ошибка могла обернуться для противника тяжелым увечьем или даже смертью. Наставник Аристон озабоченно следил за Автоликом и юным Аристоном. Из всех зрителей он один по-настоящему осознавал, насколько опасен панкратеон.
Другим же это до странности напоминало дионисийские пляски, неистовые и в то же время поразительно изящные. То Автолик замахивался, намереваясь нанести Аристону сокрушительный удар, но Аристон успевал поймать его руку и отвести ее в сторону. То Аристон целился Автолику ногой в живот – отчего у сына Ликона могли вывалиться наружу кишки, – но Автолик отклонялся в сторону, хватал Аристона за лодыжку и, высоко вздернув ногу противника, бесцеремонно валил его на спину. Всякий раз, когда Аристон получал очко – а это случалось трижды, – Критий издавал восторженные восклицания и хлопал в ладоши. Алкивиад тоже изъявлял радость, но сдержанней.
А потом случилась беда: Аристон не успел вовремя отшатнуться, и железный кулак Автолика рассек ему переносицу. Рана была несерьезной, но кровоточила страшно. Аристон отпрыгнул в сторону и помотал головой, чтобы вернуть ясность мысли. И в этот момент Феорис заметила на его лице кровь.
Она пронзительно, жутко вскрикнула. Аристон слегка повернулся на этот крик, и второй сокрушительный удар Автолика, от которого Аристон, как всегда, успел бы увер– нуться, нагнувшись или же загородившись рукой, обрушился на его незащищенную челюсть. Ноги Аристона подкосились, и он без чувств рухнул на землю.
Феорис мгновенно оказалась подле него. От ужаса и отчаяния на ее ногах словно появились крылатые сандалии Гермеса. Она бросилась на колени, схватила безвольную руку юноши и начала покрывать его грязное, потное, окровавленное, намазанное маслом лицо влажными поцелуями, которые заглушали безумные вопли, вырывавшиеся из ее рта.
Критий стоял в каком-нибудь шаге от нее и прекрасно видел эту душераздирающую сцену. С его губ, змеясь, поползли шипящие слова:
– Отпусти его, шлюха! Ты его задушишь… Или отравишь своими мерзкими поцелуями!
Данай потрясеный уставился на Крития. В отличие от Аристона, он его хорошо знал, поскольку Критий принадлежал к тому же кругу, что и отец Даная Пандор, и брат Халкодон. Данай всегда восхищался Критием как великолепным поэтом, драматургом, образованнейшим человеком и непреклонным, решительным политиком. Но теперь он увидел лишь безобразную, извращенную страсть, стал свидетелем горькой, бездонной ненависти, которую Критий питал ко всем женщинам без изъятия. Даже к нежной бедняжке Феорис, в которую он, Данай, был влюблен.
Данай подскочил к Критию и оттеснил его плечом. Данай, Алкивиад и другой Аристон отнесли юношу в гимнасий. Автолик шагал сзади, он был бел как полотно, дрожал, по его грязному лицу текли слезы.
– Я убил его! – рыдал он. – Я вскрою себе вены. Клянусь Герой!
– Ты не виноват, прекрасный юноша, – сказал Критий. – Это все мерзкая потаскушка, она…
Данай в упор поглядел на Крития.
– Если ты скажешь это еще раз, я тебя убью, – предупредил он. Придя в себя, Аристон увидел пять лиц, тревожно склонившихся над ним. Феорис в гимнасий, естественно, не допустили. Тезка Аристона массировал ему шею своими могучими, большими руками. У Аристона зверски болела голова, но под искусными пальцами панкратиста боль постепенно стихала. Юноша улыбнулся друзьям.
– Мне уже хорошо, – сказал он.
– О Зевс! Как ты меня напугал. Аристон! – воскликнул Автолик. – Я так ругал себя за то, что натворил!
– За то, что стукнул меня по башке? – усмехнулся Аристон. – Удивительно, как ты руку не сломал. Дан, будь добр, соскреби с меня масло, ладно?
Остальные вышли обратно в палестру, дожидаясь, пока Данай и наставник Аристон соскребут с кожи юношей грязное масло и песок, а затем намажут их другим, более благовонным составом. К тому времени как все процедуры были закончены, Аристон уже почти оправился, если не считать опухшей челюсти и ноющей боли в голове. Они с Автоликом оделись, то есть нацепили хитоны и подпоясались шнурками. Когда они вернулись на площадку, встревоженный Автолик все время держал Аристона за руку.
– Со мной ничего страшного, Автолик. Честное слово! – сказал Аристон. – Отпусти меня. Я сегодня обедаю с Даном, а потом меня ждет куча дел. Пообедаешь с нами?
– Не могу, – отказался юный борец. – Мне сегодня нужно разделить трапезу с Клейнием, двоюродным братом Алкивиада. Он ужасно назойливый, но хотя бы руки не распускает. Да, сейчас ты уже выглядишь нормально. Спасибо Зевсу, у тебя башка твердая, как мрамор. Возрадуйтесь, Аристон и Дан! Позабавьтесь за меня с Феорис, не знаю уж, кому из вас она сегодня достанется. Когда же она вам надоест, дайте мне знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55