- Это мой мир. Наш, собачий. Пусть он нелеп и, возможно, жесток, но другого для нас нет. - Ты меня оставляешь? - пробормотал Пальчик. - Не огорчайся... Ты неплохой паренёк, но ты еще маленький. И многого не понимаешь. Слушай, - пёс вдруг озорно улыбнулся и вновь стал тем прежним Гавом, - а старуха-то, со второго этажа, дошлая, как сказала бы буфетчица Оля. Это я научил собак по ночам сюда переселяться. - И они сами на лифте ездили? - Пара пустяков, и того меньше - пустяк. Что ж, по-твоему, собака глупее зайца? - А почему - не жирафа? - хмыкнул Пальчик. - Говорят же: если зайца бить, он спички зажигать научится. А если собаку не кормить да без жилья оставить, она даже улицу на зелёный свет перебегать додумается. Жизнь чему хочешь научит. Особенно плохая, голодная и холодная. Прощай, Пальчик! Я тебя буду вспоминать... - Прощай, Гав... Я буду скучать без тебя... - Я тебе сразу напишу письмо, когда устроюсь. - А как?.. - Лапой. И положу на крышу кабины. - Так ты умеешь читать и писать? - Здесь я чего только не умею! Помнишь - даже машину водить. Внизу кто-то застучал, негодуя на задержку лифта. - Закройте дверь, наконец! - донёсся снизу возмущённый голос. - Безобразие! Гав неожиданно встал на задние лапы и выкрутил когтями кнопку шестого этажа: - Чтобы никто сюда не ездил. Ты не обижайся. Это не против тебя. Та же бабка может навести сюда собачников, если, не дай Бог, докумекает. Пальчик забыл сказать ему о том, что не всякий может попасть на запретные этажи. Но ведь кто знает, заказана ли сюда дорога и собачникам?! - А как же ты станешь посылать мне письма? - Вызову кабину. Кстати, ты напрасно тогда подпирал тросточкой входную дверь - на ней же есть кнопка вызова лифта, - Гав выскочил в парк. Прощай, Пальчик! - повторил он. - Прощай... - повторил его бывший хозяин и поехал вниз. Пятый... четвёртый... третий... второй... Пальчик вышел на своём первом этаже, виновато взглянув на незнакомого неимоверно пузатого толстяка. - Катаются тут всякие, - пробасил тот. - Лифты портют! - Портят, - не выдержал Пальчик, - Есть, которые портят, - обиделся пузан, боком пролезая в кабину. - А есть, которые портют. Ты из вторых. - А вы из первых, - сказал Пальчик, потому что лифт не пошёл: явная перегрузка. Толстяку пришлось выйти и топать пешком. А Пальчик всё стоял. Затем кабина уехала. Он с надеждой посмотрел вверх: может, это вызвал Гав. А что? Здесь прошла всего пара минут, а там - целый день. Кнопка погасла, никто не сел, он нажал её - кабина опустилась вновь. Так и есть! Сердце Пальчика забилось - над крышей лифта торчал угол конверта! В конце концов раздвижной папиной тросточкой ему удалось сбросить его сверху и поймать. На конверте красовался адрес, написанный от руки, то есть от лапы, печатными буквами: "Первый этаж, квартира 1. Моему другу Пальчику". ПИСЬМО ДРУГА "Троекратное гав-гав! По-прежнему удивляешься, что я грамотный? У нас, на шестом этаже, мы и сами ещё не знаем всё, на что мы способны. Да что я тебя убеждаю? Ты и сам знаешь, что даже у вас первой в космосе побывала собака, а не человек. Лайка! Лай-ка - понял? Её имя означает: "попробуй скажи". И она облаяла весь земной шар сверху и снизу, облетев вокруг него. Но лучше я расскажу о нашей собачьей жизни. Все мои бездомные сородичи, которых я сюда переправил, удачно устроились на работу на новой фабрике по индивидуальному изготовлению ошейников для двуногих друзей. К нашей собачьей радости, здесь обитают бродячие стаи, которые тоже не имеют паспортов и слоняются с места на место: сегодня здесь, завтра там. И власти приветствуют тог факт, когда какой-нибудь бродяга берётся за ум и поступает на работу. И никто не спрашивает, откуда ты взялся. Да и все мы, пришлые, про это - молчок! Любому бродяге сразу же выделяют в общежитии конуру со всеми удобствами, паёк и монетки, по вашим деньгам - рублей пять, на развлечения: собачьи бега, собачьи вальсы и колбасу "собачья радость". Есть возможности и для роста: кто много работает, тот больше ест, а значит - растёт. Если не может вверх, то может вширь. Ну, а я устроился лучше всех. Помнишь дачу, где мы ночевали под крыльцом? Как и у вас, здесь нужны сторожа. Я разыскал хозяев дачи. и они наняли меня сторожить их загородный дом. А в помощники я взял того голодранца. По твоему совету, я его искупал в ручье, теперь-то он на радостях, что пристроился, и пикнуть не посмел. Живу в самом доме, а помощнику, помня чуткость и отзывчивость твоей мамы, постелил тюфяк в передней. Работа моя сезонная: осенью, зимой и весной. Летом хозяева будут здесь жить сами. Планы на будущее такие: оставлю им своего помощника, разыщу любую бродячую стаю и до новой осени стану путешествовать по родному краю, пока не растрясу, по словам буфетчицы Оли, поднакопленные деньжонки. Такая жизнь по мне! Береги своё здоровье, хорошо учись в школе, не огорчай меня и своих родителей. Врать, понятно, плохо, но ты всё-таки соври им, что, мол, нашёлся мой прежний хозяин и на коленях упросил вернуть меня ему. "На коленях" - хорошо сказано, а? Дорогой сэр, родители сразу растрогаются! Смело передавай им моё спасибо за их заботу: всё равно не поверят, зато спасибо-то всё равно получат. Их малиновое мыло - до сих пор этот запах ничем отбить не могу - сыграло решающую роль в том, что меня взяли в сторожа. Хозяева, как только увидели и нюхнули, враз решили, что я ещё тот чистоплюй, как сказала бы любезная буфетчица Оля, и что на такого можно вполне положиться. При таком, мол, типе, как я, беспокоиться за чистоту на даче не придётся. А то у них был раньше сторож, неделю посторожил, а потом пришлось три дня вымывать брандспойтами дом внутри. Вот и все главные новости. Твой четвероногий друг - Гав-Гав. Одного "Гава" для меня здесь маловато, я всё-таки при службе. Кстати, мне так и выдали документ на имя "Гав-Гав". В переводе на ваш язык оно означает примерно: Пёс Пёсов или Пёс Собаков. Крепко жму твою лапу!" Пальчик был очень растроган и рад письму Гава. Извините, Гав-Гава. Особенно тому известию, что Пёс Собаков благополучно устроился и не забыл о подкрылечном "хозяине". Конечно же, Пальчик передал его благодарность папе и маме, на что они, улыбнувшись, тоже сказали: "Спасибо". И хотя они, может, и не поверили, но "спасибо" Гав-Гава при них так и осталось. Но, как часто бывает в жизни, они поверили придуманному хозяину, который забрал-де своего пса. И огорчились, они уже привыкли к собаке. - Ты не расстраивайся, - сказали они сыну. - Хочешь, мы другого тебе достанем? Купим, а?.. - Другого не нужно, - грустно ответил он. - Друзей не покупают. - И задумчиво добавил: - Друзья познаются в беде... Пальчик не знал, что после этих искренних, прочувствованных слов он вырос сразу ещё на один сантиметр.
ЧАСТЬ 2
СЕДЬМОЙ ЭТАЖ
Без Гава было скучно. Новых писем он не присылал: видимо, в личной жизни ничего нового не случилось. Наверно, и у него уже наступило лето: ведь две минуты здесь - как полтора дня там. Пальчик тоже написал письмо и сумел-таки положить его на кабину лифта. А вдруг Пёс Собаков догадается, что ему может прийти ответ тем же путем. Достаточно лишь вызвать лифт на "шестой этаж". В своём письме Пальчик предлагал: раз уж Гав будет летом свободным и собирается побродяжничать, то пусть он заедет сюда, к нему, и как бы побродяжничает и у них. Пальчик, конечно, понимал, что Псу Собакову теперь неинтересно возвращаться в собачье прошлое и гулять на поводке, но можно же в конце концов наплевать на самолюбие хотя бы денёк-другой. Пальчик надеялся, что Пёс Собаков не выкинул вывинченную в лифте кнопку "б". Она словно ключ в другой мир, её всегда легко поставить на место. Но, если Гав её всё-таки выбросил или потерял, то как, спустившись сюда, он вернётся обратно?.. Пальчика осенило: даже в таком случае подняться на "шестой этаж" - просто. Надо нажать на кнопку "седьмого" и, когда кабина поравняется с "шестым", тут же приоткрыть двери внутрь. Кабина непременно остановится. А дальше проще пареного: открыть дверь этажа - и там! А что если он, Пальчик, сам немножко погостит у Гава? Поднимется к нему этим самым способом, выйдет и спрячется в парке до темноты - а вдруг, к счастью, окажется там именно ночью! - потом осторожно проберётся через город, затем - через лес и ручей на ту дачу, дорога знакома. Ну, пробудет он на "шестом этаже" один день - значит, по своему времени всего какую-то минутку. Подумаешь! Ему и в голову не приходило посмотреть хоть краешком глаза: а что же там, на "седьмом этаже". Настолько он соскучился по другу. Это трудно понять тем, у кого никогда не было собаки. Итак, Пальчик решился. Принимая меры предосторожности - вначале ему не везло и пришлось "кататься" на лифте с жильцами, - он, наконец-то, оставшись один, нажал на седьмую кнопку. Промелькнул пятый этаж, начинался "шестой", и Пальчик уже приготовился дёрнуть двери на себя, как внезапно сзади из микрофона раздался громкий голос: "Граждане! Пользуясь лифтом..." Пальчик, вздрогнув, невольно обернулся и упустил нужный момент - кабина остановилась на "седьмом этаже". "... предохраняйте его от порчи собой и детьми! Помните, лифт сохраняет здоровье!" - закончил свои призывы скучающий диспетчер. Мальчуган мог, конечно, тут же надавить, ну, допустим, пятую кнопку и снова сделать попытку остановиться по пути на "шестом". Но... из-за дверей "седьмого" донеслась весёлая музыка, и он не выдержал. "Я только взгляну, - сказал он сам себе, - и назад". Папиной тросточкой он быстро открыл двери кабины и этажа и высунул голову. Резким порывом ветра сорвало вдруг его шляпу - она покатилась по булыжной мостовой. Пальчик бросился за ней. Оглянувшись на ходу, он увидел, что выскочил из дощатого покосившегося киоска, с окном, крест-накрест заколоченным досками. Заброшенный киоск, напоминавший тот, что стоял в парке на "шестом этаже", был зажат меж глухих стен высоких домов. Новый порыв ветра гулко захлопнул открытую дверь со стеклянной вставкой, на которой виднелась цифра "7", и бойко погнал шляпу по сужавшемуся, как бутылочное горлышко, переулку. Пальчик ещё быстрее припустился за ней. Музыка становилась громче. Улочка круто пошла под уклон. Теперь Пальчик, гнавшийся за шляпой, не смог бы сразу остановиться, даже если бы и захотел. Нагоняя эхо своих шагов, он с разбегу влетел в какое-то пёстрое уличное шествие. Успел заметить меловое лицо клоуна с красными пятнами щёк, медные тарелки оркестра и... поднятую ногу слона. Небо закружилось колесом, радужно вспыхнуло и задёрнулось темнотой. Очнулся он на кровати в каком-то тесном и низком помещении с полукруглым брезентовым верхом. И услышал чьи-то тихие голоса. Странно, он чувствовал, что говорят на совершенно незнакомом языке, но тем не менее всё понимал. - Сильно мальчишка стукнулся... - Хорошо, что слон Бум на него не наступил. - Умён чертяка! - Что со мной? Где я? - спросил, приподнимаясь, Пальчик. И опять у него появилось странное чувство: почему он так легко говорит на, казалось бы, чужом языке. Два лысых незнакомца, один - тощий и длинный, другой - толстый и короткий, повернулись к нему из-за колченогого стола. - Ты упал и ушибся, - беспокойно сказал толстяк. - Тебе больно, малыш? - Немножко, - потрогал он голову. - Ты налетел на ногу слона, - сообщил тощий. - Напугал нашего Бума до полусмерти. - Недаром говорят, что слоны боятся мышей, - захохотал толстяк, радуясь, что мальчугану лучше. - Ты такой маленький, а слон такой большой, но он задрожал, как яблоня, с которой трясут яблоки! - Кто ты? - спросил тощий. - Н-не знаю... - Вот беда, - посочувствовал толстяк. - А как тебя хоть зовут? - Не помню... - Ладно. Мы тебя будем звать Мальчик с пальчик. Сокращённо - Пальчик. - Вспомнил! Меня так и зовут - Пальчик. Незнакомцы переглянулись. - Ничего удивительного, - прошептал толстяк тощему. - Так его, наверно, дразнят приятели. - Где я? - опять спросил Пальчик, снова потрогав голову. - Если конкретно, то на кровати, - засмеялся толстяк. - Если взять пошире, то в фургоне. Если совсем широко, то в цирке Магнума. Магнум - хозяин цирка, где мы работаем. - Цирка? - Пальчик сел на кровати. - Вспомнил: я ведь тоже циркач! - А больше ничего не вспомнил? Может, хоть случайно догадаешься, кто ты и откуда? - Не знаю... - повторил Пальчик. Позже появился врач, осмотрел его и сказал, что надо ещё полежать. Ничего опасного. Лёгкое сотрясение мозга. - Это чепуха, Пальчик, - успокаивал его толстяк. - У меня сотрясение постоянное. Я каждый вечер прыгаю из-под купола шапито головой вниз, в бочку с опилками. И, как видишь, даже не поглупел. - А как я к вам попал? - спросил Пальчик. - Вся труппа цирка: клоуны и жонглёры, акробаты и эквилибристы, скакуны и слоны, львы и тигры - все мы совершали рекламное шествие по городу. И тут ты, словно камень из пращи, вылетел из какого-то переулка вслед за шляпой и... - И оказался здесь на кровати, - подхватил тощий. - И это не помнишь? Пальчик только вздохнул. - Ну, ничего, - важно заявил врач. - Со временем сотрясение утрясётся. Со временем и не такое вспоминается. Главное, кость цела, - он вновь ощупал голову Пальчика и ушёл. - Умён чертяка, - вновь восхитился тощий. - Ветеринар! Знаток своего дела. Ты ему, Пальчик, верь. Ты вон какая козявка, а он даже слонов лечит. А слон куда больше любого человека! - Поспи, поспи, - накрыл его одеялом толстяк. В ЦИРКЕ МАГНУМА Пальчик забыл не только, кто он и откуда, он забыл и свой язык, неожиданно получив взамен знание языка местных жителей. Подобное, если верить английской газете "Таймс", случилось в XIX веке с одним ирландцем. Путешествуя по Индии, он однажды подвергся нападению грабителей. Спасаясь от них бегством, он налетел в темноте на гиппопотама, спавшего на берегу священной реки Ганг. Когда он очнулся, понятно, спугнув зверя, то, к вящему изумлению грабителей, вдруг заговорил с ними на чистом местном наречии. Поражённые разбойники не только отпустили его с миром, но и вернули ему похищенного коня. Путешественник начисто забыл и свой ирландский язык, и английский, который знал раньше; забыл, кто он и откуда. Но не потерял ни разума, ни способности отличать добро от зла, ни профессиональных навыков географа-исследователя. Память окончательно вернулась к нему лишь тогда, когда он очутился у себя дома - в Ирландии. Увидев свою семью, он сразу позабыл язык индусского племени и вспомнил всё забытое. Но ему было легче, чем Пальчику. При нём нашлись документы и благодаря им-то он и попал домой. Во всём остальном его случай очень схож с нашим. Не говоря уже о том, что ирландец налетел - подумаешь! - на какого-то там гиппопотама, мальчуган-то наскочил на слона! Да и что такое Индия, где в принципе может побывать каждый, по сравнению с "седьмым этажом", куда судьба, вероятно, ещё не забрасывала никого на свете, кроме Пальчика. К вечеру, оставшись один в фургоне, Пальчик почувствовал себя совсем хорошо, встал и оделся. И от нечего делать начал жонглировать сырыми куриными яйцами, которыми толстяк запасся себе на ужин. Полная их миска стояла на столе. Мальчуган брал одно за другим, пока в воздухе не закружился целый десяток. - Неплохо, - сказал кто-то и захлопал в ладоши. Пальчик растерялся от неожиданности, однако сумел поочерёдно уложить все яйца обратно в миску и обернулся. - Неплохо, - опять похвалил морщинистый пышноусый старик с круглыми глазками, заглядывавший за открытый полог фургона. Это был сам хозяин цирка - иллюзионист Магнум. Точнее, "Чародей и Колдун Магнум", как объявляли афиши. - Хочешь работать в цирке? - спросил он. - Очень хочу! - обрадовался Пальчик. - Если твоя родня не найдётся, ты будешь принят, - заявил тот и удалился. Хозяин цирка оказался и хозяином своего слова. В городской газете и на объявлениях, расклеенных повсюду, появились фотографии Пальчика, но никто так и не явился в цирк, чтобы хоть что-то сообщить о маленьком неизвестном мальчике. Так Пальчик стал работать в цирке Магнума. Он с лихвой вернул хозяину затраты на объявления в газете и на заборах. Жонглёра Пальчика хотели посмотреть все мальчишки и девчонки города. А так как многие приходили с родителями, Магнуму было бы грех жаловаться на низкие доходы. Когда же Пальчик стал выступать в паре с клоунами по прозвищу Толстый и Тощий, то зрители вообще повалили валом. Номер назывался "Мальчик с пальчик в стране верзил"! Высоченные клоуны на ходулях, скрытых длинной одеждой, гонялись по арене за юрким мальчуганом, прыгали на перекидные доски - он взлетал, оказывался на плече одного, перескакивал на голову другого и даже делал, надев перчатки, стойку на ножах, которыми на него замахивались. Кончалось всё это тем, что, промелькнув на маленькой трапеции между Толстым и Тощим, он заставлял их гулко сталкиваться лбами. Они падали на арену, раскинув руки. А маленький Давид - Пальчик торжествовал победу над поверженными голиафами! Магнум не мог нарадоваться на ловкого мальчонку, благословляя случай, позволяющий наполнять его кассу звонкой монетой. А Пальчик - много ли ему надо? - радовался своей работе, веселившей маленьких и больших зрителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
ЧАСТЬ 2
СЕДЬМОЙ ЭТАЖ
Без Гава было скучно. Новых писем он не присылал: видимо, в личной жизни ничего нового не случилось. Наверно, и у него уже наступило лето: ведь две минуты здесь - как полтора дня там. Пальчик тоже написал письмо и сумел-таки положить его на кабину лифта. А вдруг Пёс Собаков догадается, что ему может прийти ответ тем же путем. Достаточно лишь вызвать лифт на "шестой этаж". В своём письме Пальчик предлагал: раз уж Гав будет летом свободным и собирается побродяжничать, то пусть он заедет сюда, к нему, и как бы побродяжничает и у них. Пальчик, конечно, понимал, что Псу Собакову теперь неинтересно возвращаться в собачье прошлое и гулять на поводке, но можно же в конце концов наплевать на самолюбие хотя бы денёк-другой. Пальчик надеялся, что Пёс Собаков не выкинул вывинченную в лифте кнопку "б". Она словно ключ в другой мир, её всегда легко поставить на место. Но, если Гав её всё-таки выбросил или потерял, то как, спустившись сюда, он вернётся обратно?.. Пальчика осенило: даже в таком случае подняться на "шестой этаж" - просто. Надо нажать на кнопку "седьмого" и, когда кабина поравняется с "шестым", тут же приоткрыть двери внутрь. Кабина непременно остановится. А дальше проще пареного: открыть дверь этажа - и там! А что если он, Пальчик, сам немножко погостит у Гава? Поднимется к нему этим самым способом, выйдет и спрячется в парке до темноты - а вдруг, к счастью, окажется там именно ночью! - потом осторожно проберётся через город, затем - через лес и ручей на ту дачу, дорога знакома. Ну, пробудет он на "шестом этаже" один день - значит, по своему времени всего какую-то минутку. Подумаешь! Ему и в голову не приходило посмотреть хоть краешком глаза: а что же там, на "седьмом этаже". Настолько он соскучился по другу. Это трудно понять тем, у кого никогда не было собаки. Итак, Пальчик решился. Принимая меры предосторожности - вначале ему не везло и пришлось "кататься" на лифте с жильцами, - он, наконец-то, оставшись один, нажал на седьмую кнопку. Промелькнул пятый этаж, начинался "шестой", и Пальчик уже приготовился дёрнуть двери на себя, как внезапно сзади из микрофона раздался громкий голос: "Граждане! Пользуясь лифтом..." Пальчик, вздрогнув, невольно обернулся и упустил нужный момент - кабина остановилась на "седьмом этаже". "... предохраняйте его от порчи собой и детьми! Помните, лифт сохраняет здоровье!" - закончил свои призывы скучающий диспетчер. Мальчуган мог, конечно, тут же надавить, ну, допустим, пятую кнопку и снова сделать попытку остановиться по пути на "шестом". Но... из-за дверей "седьмого" донеслась весёлая музыка, и он не выдержал. "Я только взгляну, - сказал он сам себе, - и назад". Папиной тросточкой он быстро открыл двери кабины и этажа и высунул голову. Резким порывом ветра сорвало вдруг его шляпу - она покатилась по булыжной мостовой. Пальчик бросился за ней. Оглянувшись на ходу, он увидел, что выскочил из дощатого покосившегося киоска, с окном, крест-накрест заколоченным досками. Заброшенный киоск, напоминавший тот, что стоял в парке на "шестом этаже", был зажат меж глухих стен высоких домов. Новый порыв ветра гулко захлопнул открытую дверь со стеклянной вставкой, на которой виднелась цифра "7", и бойко погнал шляпу по сужавшемуся, как бутылочное горлышко, переулку. Пальчик ещё быстрее припустился за ней. Музыка становилась громче. Улочка круто пошла под уклон. Теперь Пальчик, гнавшийся за шляпой, не смог бы сразу остановиться, даже если бы и захотел. Нагоняя эхо своих шагов, он с разбегу влетел в какое-то пёстрое уличное шествие. Успел заметить меловое лицо клоуна с красными пятнами щёк, медные тарелки оркестра и... поднятую ногу слона. Небо закружилось колесом, радужно вспыхнуло и задёрнулось темнотой. Очнулся он на кровати в каком-то тесном и низком помещении с полукруглым брезентовым верхом. И услышал чьи-то тихие голоса. Странно, он чувствовал, что говорят на совершенно незнакомом языке, но тем не менее всё понимал. - Сильно мальчишка стукнулся... - Хорошо, что слон Бум на него не наступил. - Умён чертяка! - Что со мной? Где я? - спросил, приподнимаясь, Пальчик. И опять у него появилось странное чувство: почему он так легко говорит на, казалось бы, чужом языке. Два лысых незнакомца, один - тощий и длинный, другой - толстый и короткий, повернулись к нему из-за колченогого стола. - Ты упал и ушибся, - беспокойно сказал толстяк. - Тебе больно, малыш? - Немножко, - потрогал он голову. - Ты налетел на ногу слона, - сообщил тощий. - Напугал нашего Бума до полусмерти. - Недаром говорят, что слоны боятся мышей, - захохотал толстяк, радуясь, что мальчугану лучше. - Ты такой маленький, а слон такой большой, но он задрожал, как яблоня, с которой трясут яблоки! - Кто ты? - спросил тощий. - Н-не знаю... - Вот беда, - посочувствовал толстяк. - А как тебя хоть зовут? - Не помню... - Ладно. Мы тебя будем звать Мальчик с пальчик. Сокращённо - Пальчик. - Вспомнил! Меня так и зовут - Пальчик. Незнакомцы переглянулись. - Ничего удивительного, - прошептал толстяк тощему. - Так его, наверно, дразнят приятели. - Где я? - опять спросил Пальчик, снова потрогав голову. - Если конкретно, то на кровати, - засмеялся толстяк. - Если взять пошире, то в фургоне. Если совсем широко, то в цирке Магнума. Магнум - хозяин цирка, где мы работаем. - Цирка? - Пальчик сел на кровати. - Вспомнил: я ведь тоже циркач! - А больше ничего не вспомнил? Может, хоть случайно догадаешься, кто ты и откуда? - Не знаю... - повторил Пальчик. Позже появился врач, осмотрел его и сказал, что надо ещё полежать. Ничего опасного. Лёгкое сотрясение мозга. - Это чепуха, Пальчик, - успокаивал его толстяк. - У меня сотрясение постоянное. Я каждый вечер прыгаю из-под купола шапито головой вниз, в бочку с опилками. И, как видишь, даже не поглупел. - А как я к вам попал? - спросил Пальчик. - Вся труппа цирка: клоуны и жонглёры, акробаты и эквилибристы, скакуны и слоны, львы и тигры - все мы совершали рекламное шествие по городу. И тут ты, словно камень из пращи, вылетел из какого-то переулка вслед за шляпой и... - И оказался здесь на кровати, - подхватил тощий. - И это не помнишь? Пальчик только вздохнул. - Ну, ничего, - важно заявил врач. - Со временем сотрясение утрясётся. Со временем и не такое вспоминается. Главное, кость цела, - он вновь ощупал голову Пальчика и ушёл. - Умён чертяка, - вновь восхитился тощий. - Ветеринар! Знаток своего дела. Ты ему, Пальчик, верь. Ты вон какая козявка, а он даже слонов лечит. А слон куда больше любого человека! - Поспи, поспи, - накрыл его одеялом толстяк. В ЦИРКЕ МАГНУМА Пальчик забыл не только, кто он и откуда, он забыл и свой язык, неожиданно получив взамен знание языка местных жителей. Подобное, если верить английской газете "Таймс", случилось в XIX веке с одним ирландцем. Путешествуя по Индии, он однажды подвергся нападению грабителей. Спасаясь от них бегством, он налетел в темноте на гиппопотама, спавшего на берегу священной реки Ганг. Когда он очнулся, понятно, спугнув зверя, то, к вящему изумлению грабителей, вдруг заговорил с ними на чистом местном наречии. Поражённые разбойники не только отпустили его с миром, но и вернули ему похищенного коня. Путешественник начисто забыл и свой ирландский язык, и английский, который знал раньше; забыл, кто он и откуда. Но не потерял ни разума, ни способности отличать добро от зла, ни профессиональных навыков географа-исследователя. Память окончательно вернулась к нему лишь тогда, когда он очутился у себя дома - в Ирландии. Увидев свою семью, он сразу позабыл язык индусского племени и вспомнил всё забытое. Но ему было легче, чем Пальчику. При нём нашлись документы и благодаря им-то он и попал домой. Во всём остальном его случай очень схож с нашим. Не говоря уже о том, что ирландец налетел - подумаешь! - на какого-то там гиппопотама, мальчуган-то наскочил на слона! Да и что такое Индия, где в принципе может побывать каждый, по сравнению с "седьмым этажом", куда судьба, вероятно, ещё не забрасывала никого на свете, кроме Пальчика. К вечеру, оставшись один в фургоне, Пальчик почувствовал себя совсем хорошо, встал и оделся. И от нечего делать начал жонглировать сырыми куриными яйцами, которыми толстяк запасся себе на ужин. Полная их миска стояла на столе. Мальчуган брал одно за другим, пока в воздухе не закружился целый десяток. - Неплохо, - сказал кто-то и захлопал в ладоши. Пальчик растерялся от неожиданности, однако сумел поочерёдно уложить все яйца обратно в миску и обернулся. - Неплохо, - опять похвалил морщинистый пышноусый старик с круглыми глазками, заглядывавший за открытый полог фургона. Это был сам хозяин цирка - иллюзионист Магнум. Точнее, "Чародей и Колдун Магнум", как объявляли афиши. - Хочешь работать в цирке? - спросил он. - Очень хочу! - обрадовался Пальчик. - Если твоя родня не найдётся, ты будешь принят, - заявил тот и удалился. Хозяин цирка оказался и хозяином своего слова. В городской газете и на объявлениях, расклеенных повсюду, появились фотографии Пальчика, но никто так и не явился в цирк, чтобы хоть что-то сообщить о маленьком неизвестном мальчике. Так Пальчик стал работать в цирке Магнума. Он с лихвой вернул хозяину затраты на объявления в газете и на заборах. Жонглёра Пальчика хотели посмотреть все мальчишки и девчонки города. А так как многие приходили с родителями, Магнуму было бы грех жаловаться на низкие доходы. Когда же Пальчик стал выступать в паре с клоунами по прозвищу Толстый и Тощий, то зрители вообще повалили валом. Номер назывался "Мальчик с пальчик в стране верзил"! Высоченные клоуны на ходулях, скрытых длинной одеждой, гонялись по арене за юрким мальчуганом, прыгали на перекидные доски - он взлетал, оказывался на плече одного, перескакивал на голову другого и даже делал, надев перчатки, стойку на ножах, которыми на него замахивались. Кончалось всё это тем, что, промелькнув на маленькой трапеции между Толстым и Тощим, он заставлял их гулко сталкиваться лбами. Они падали на арену, раскинув руки. А маленький Давид - Пальчик торжествовал победу над поверженными голиафами! Магнум не мог нарадоваться на ловкого мальчонку, благословляя случай, позволяющий наполнять его кассу звонкой монетой. А Пальчик - много ли ему надо? - радовался своей работе, веселившей маленьких и больших зрителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19