Девушка обернулась.
В дверях стоял Александр Боулд.
– Ты была великолепна! Фэнси улыбнулась.
– Рада, что ты нашел время послушать оперу, несмотря на занятость. – Она посмотрела на новую подругу: – Женевьева, позволь представить тебе Александра Боулда, моего давнего друга. Алекс работает вместе с констеблем Амадеусом Блэком, который пытается поймать убийцу «с лепестками роз».
Фэнси заметила, что Алекс с интересом смотрит на голубоглазую блондинку, и у той в глазах вспыхнул ответный интерес.
– Убийца «с лепестками роз» пугает меня, – призналась Женевьева. – Сегодня вечером мой брат не может проводить меня домой, как делает это обычно. Князь…
– Я сам провожу вас домой, – произнес Александр, протягивая ей руку. – И готов защищать вас даже ценой собственной жизни.
Женевьева посмотрела на Фэнси. Та кивнула. Тогда девушка взяла Александра под руку и удалилась вместе с ним.
Фэнси удовлетворенно улыбнулась. Ей нравился Апекс, и Женевьева тоже нравилась. Похоже, молодые люди и друг другу понравились.
– Браво, мадемуазель. – Фэнси посмотрела на Степана с недоумением, и тот пояснил: – Вы очень элегантно избавились от Боулда.
Фэнси одарила князя саркастической улыбкой.
– Ах, если бы я смогла совершить такое чудо и с вами! У того на лице появилось разочарованное выражение.
– Но вы ведь не хотите этого?
С помощью князя Фэнси забралась в карету. Он сел рядом и самодовольно улыбнулся. Девушка тут же сообразила, что, с его точки зрения, все идет как надо.
Фэнси скрыла раздраженную гримаску, отвернувшись к окну, и провела ладонью по кожаному сиденью. Мягче, чем коленки у леди. Определенно особы королевской крови наслаждаются роскошью.
– Где мы ужинаем? – Если он скажет «у меня дома», она просто выпрыгнет из кареты.
– В «Belle Sauvage».
– В «Прекрасной дикарке»?
– «Belle Sauvage» – это заведение на берегу реки, рядом с постоялым двором, – сказал Степан. – Я подумал, что вкус привычной еды вашей матери – французской – раздразнит ваш аппетит.
Фэнси искоса посмотрела на него:
– А что едят русские?
– Оперных певиц.
Она рассмеялась и снова пожелала, чтобы князь был таким очаровательным.
«Belle Sauvage» располагалась на очень красивом берегу Темзы. Трехэтажное здание с террасами смотрело на поросший лесами, уединенный Ил-Пай-Айленд. Эркер у входной двери выходил на улицу и украшал белый фронтон здания.
Темное дерево и затененные укромные уголки создавали интимную атмосферу. За столиками, расставленными в небольших нишах и освещенными свечами, сидели гости и беседовали приглушенными голосами.
Князь Степан заказал мидии, приготовленные в вине и сервированные в раковинах, и обратил все свое внимание на Фэнси.
– Расскажите, что же произошло с директором Бишопом и Пэтрис Таннер, моя милая Каллиопа.
– А кто это?
– Каллиопа означает «обладающая дивным голосом». Это дочь Зевса, одна из девяти муз, – объяснил Степан.
Фэнси улыбнулась комплименту. Было лестно слышать, что он не забывает ее сценический успех.
– Директор Бишоп напомнил мне, что незаменимых в этом мире нет.
– Вы намерены следовать его совету?
– Да.
– Мудрое решение, – одобрил Степан. – Расскажите мне о себе и вашей семье.
– Габриэль Фламбо была самым младшим ребенком, седьмой дочерью французского аристократа, – сказала Фэнси. – Она со своей няней оказалась в Лондоне совсем без денег – единственная из Фламбо, кто уцелел во время террора.
– С няней Смадж?
Фэнси покачала головой.
– Няня Смадж появилась позже. Когда умерла мамина няня, мама пошла на прослушивание в оперу. У нее был многообещающий голос, но ее карьере не суждено было сбыться. Она встретила отца, и тот настоял, чтобы она уволилась. А потом мама забеременела.
Степан поднял бокал и глотнул вина.
– И тогда появилась няня Смадж?
– Как самая младшая из Фламбо, мама привыкла, что за ней все ухаживают, – сказала Фэнси. – Няня Смадж, ее собственная няня, мой отец.
– Няня Смадж помогала вашей матери растить вас и ваших сестер?
– Скорее мама помогала няне Смадж растить меня и моих сестер, – поправила его Фэнси.
Степан вскинул брови.
– То есть няня Смадж была вам как мать?
– Вот именно. – Фэнси подняла свой бокал и, сделав вид, что пьет, уставилась на губы князя. Она гадала, что почувствует, если его губы прильнут к ее губам. Каковы они на вкус? И как эти сильные руки будут прикасаться к ее телу, его длинные пальцы ласкать ее плоть?
– Фэнси, куда вы исчезли?
Она с трудом улыбнулась, пытаясь избавиться от невольно нахлынувшего вожделения, и, чтобы скрыть неловкость, продолжила беседу:
– Няня Смадж родом из Шотландии, с высокогорья, она была замужем, но муж ее умер. Няня обожала корицу. – Фэнси возвела глаза к потолку, заставив Степана улыбнуться. – Мы ели сладкие палочки с корицей, коричное печенье, коричный хлеб, коричные булочки, коричные бисквиты, коричные лепешки… – Фэнси понизила голос до заговорщического шепота: – Няня считала, что корица – это смысл жизни.
Степан расхохотался. Он был просто в восторге от девушки. В Фэнси Фламбо пленительно сочетались сила и ранимость, чувственность и невинность, ум и красота.
Фэнси заслуживала большего, чем быть его любовницей. Она не создана для адюльтера. Все эти подкупающие черты ее характера просто требовали для нее честного брака.
Но… князь и оперная певица? Об этом будут сплетничать все последующее десятилетие. А с другой стороны, двое из его братьев выбрали себе жен, неподходящих с точки зрения общества и неодобренных им. Рудольф женился на воровке-карманнице, хотя и дочери разорившегося графа. А Виктор – на дочери купца. И оба очень довольны.
Фэнси изучала князя, погрузившегося в глубокое раздумье. Он больше не был безымянным, безликим, презренным аристократом. Степан был просто мужчиной, обаятельным и привлекательным. Пожалуй, даже слишком привлекательным.
Как можно удержаться и не влюбиться в этого неотразимого мужчину? Фэнси сомневалась, что сможет побороть свои чувства. Князь обладал хваткой бульдога и не желал принимать «нет» в качестве ответа.
– Расскажите о ваших сестрах.
Интересно, подумала Фэнси, а если она расскажет ему всю жестокую, эксцентричную правду про сестер и про саму себя, это его оттолкнет? Или он решит, что она лгунья, или сочтет достойной кандидаткой в Бедлам. В любом случае он наверняка помчится прочь, спотыкаясь в своих дорогих башмаках, лишь бы поскорее оказаться подальше от нее. А именно этого она и хочет, не так ли?
Степан вскинул брови.
– Я думал, это очень простая просьба.
Фэнси вспыхнула.
– Вы хотите настоящую правду?
– Я не хочу ненастоящей правды.
– Обещаете, что никому не расскажете?
– Я уважаю ваше доверие.
– Ну ладно, ваша светлость. – Фэнси положила вилку на тарелку и аккуратно промокнула губы салфеткой. – Правда в том, что мои сестры обладают особыми талантами, необычными дарами от Всемогущего.
Его губы дернулись.
– Объяснитесь, пожалуйста.
– Белл обладает не только красотой, но и нежной душой, – начала Фэнси, глядя ему в глаза, чтобы заметить первые признаки недоверия. – Она способна исцелять руками. Кстати, ее «чувствуют» даже растения. Поэтому она такой искусный садовод.
На лице князя не появилось и тени сомнения, что удивило Фэнси – таланты ее сестер были слишком необычными, чтобы люди в них поверили.
– Блейз умеет разговаривать с животными и…
– Поэтому она и узнала, что мисс Гигглз не любит Таннеров?
– Да. – Князь реагировал не так, как она ожидала. – Блисс может определить, о чем думают люди, особенно если она к ним прикоснется.
Его темные глаза сощурились, но он ничего не сказал. Что думает князь – лгунья она или сумасшедшая?
– Бог одарил Серену великолепным оперным голосом, талантом играть на флейте и сходством с ветром, – сказала Фэнси. – София, художница, разбирается в людях по цвету их ауры.
Черная бровь выгнулась дугой. Так что же он думает – лгунья или сумасшедшая?
– А Рейвен, седьмая дочь седьмой дочери, обладает множеством талантов. – Фэнси улыбнулась самой своей сладкой улыбкой. – Она может передвигать предметы силой мысли.
Степан расхохотался, но резко замолчал, заметив ее рассерженное лицо.
– Вы мне не верите?
– Я не сказал, что не верю.
Пропади ты пропадом! У этого князя хватка крепче, чем у двух бульдогов.
– А вы, Фэнси? Какой у вас скрытый талант?
– Я вижу, слышу и чувствую то, чего не могут другие. Думаю, и вы тоже.
– Что вы имеете в виду?
Фэнси неопределенно улыбнулась, но ничего не сказала. Будет ли нормальный мужчина все еще сидеть здесь, рядом с ней, а не мчаться сломя голову прочь? Может, это знак свыше? Или от няни Смадж?
– А теперь вы расскажите мне о себе, – попросила Фэнси, снова приступая к еде.
– Ваш покорный слуга вел ничем не примечательную жизнь, – вздохнул Степан. – Я самый младший из пяти сыновей, один из которых остался в Москве. Княжна Эмбер, моя кузина, вышла замуж за графа Стратфорда.
– А как вы жили в России?
– Родился, учился, вырос и переехал в Англию. – Степан пожал плечами. – У нас с братьями тут деловые интересы, это позволяет нам жить безбедно. Как самый младший, я много страдал из-за насмешек старших братьев. У отца никогда не было на нас времени, но старший кузен часто брал нас на охоту. Владимир, тот брат, что живет в Москве, всегда оставался дома с отцом, а мы четверо с удовольствием готовили себе еду на костре и спали под звездами. Однажды мы с Михаилом лежали на спине и смотрели в ночное небо. Он спросил меня, что ближе – Москва или Луна. Разумеется, братья никогда не дадут мне забыть, что я выбрал Луну, потому что ее мы в тот момент видели, а Москву – нет.
Фэнси рассмеялась. Эти веселые воспоминания трогали ее сердце, постепенно меняя к лучшему ее мнение об этом мужчине. Она никогда не думала, что аристократы – это обыкновенные люди со своими надеждами, мечтами, страхами…
– А кто ваш отец? – внезапно спросил Степан. Хорошее настроение тут же испарилось.
– Бесчувственный аристократ.
Степан перегнулся через стол и накрыл своей ладонью ее руку.
– Ваш отец любил вашу мать и своих дочерей.
– Мама его любила, – сказала Фэнси, – а он ее жестоко обидел.
– А вы?
Она смотрела на него непонимающим взглядом.
– Вы его тоже любили?
– Наверное, но однажды он просто уехал и больше не вернулся.
– С тех пор вы и возненавидели аристократов? – спросил Степан.
– Как вам сказать… Что касается отца, я никогда по нему не скучала, – отрезала Фэнси. – Он разбил сердце матери, а не мое.
– Уклончивый ответ. – Степан пожал плечами. И решил сменить тему разговора. – Завтра вечером мы с вами пойдем на бал к графу и графине Уинчестер, это родственники моей невестки, – сказал вдруг Степан.
– Вы можете идти, – решительно заявила Фэнси, – но на меня не рассчитывайте.
– Вы будете меня сопровождать.
– Я не хожу туда, куда меня не приглашают.
– Я вас приглашаю.
– Я имею в виду – общество. Могу себе представить кривые взгляды, когда я появлюсь с вами.
Степан ухмыльнулся:
– Дорогая, общество – это я. И я обещаю не бросать на вас кривых взглядов весь вечер.
Фэнси никак не могла решить – то ли улыбнуться, то ли стиснуть зубы. И тут ей в голову пришла старая как мир отговорка:
– Мне нечего надеть.
– И все? – Князь похлопал ее по руке. – Об этом я позабочусь.
– Не станете же вы покупать мне платье?
– Стану.
– Вы всегда поступаете по-своему?
– Бедняжка Фэнси, рожденная самой первой. – Степан одарил ее своей самой обворожительной улыбкой. – Младшие всегда получают то, чего хотят.
Фэнси снова переменила мнение: хватка трех бульдогов. А с другой стороны, убедившись в пренебрежении общества, князь наконец оставит ее в покое.
– Хорошо, Степан. Я пойду с вами на бал.
– Я в этом и не сомневался.
Чуть позже княжеская карета остановилась перед домом семейства Фламбо на Сохо-сквер. Князь выбрался наружу и спустил на землю Фэнси. Девушка заколебалась, не зная, прощаться ли или пригласить князя в дом.
– Спасибо за вечер, он был на удивление приятным.
– Я провожу вас до двери. – Степан взял ее за руку и повел вверх по трем ступенькам. – Давайте ключ.
– Это не обязательно.
Степан изогнул темную бровь и протянул руку:
– Ключ.
Фэнси отдала ему ключ. Открыв дверь, Степан отошел в сторону, пропуская ее, и вошел в холл следом.
Как и в прошлый раз, Паддлз примчался в холл, прыгнул на князя, пригвоздил его к стене и начал лизать лицо. Степан захохотал.
– Сидеть! – приказала Фэнси.
Пятнистый мастиф с черной маской на морде повиновался и сел, помахивая хвостом.
– Хороший мальчик, Паддлз. – Степан потрепал пса по огромной голове и повернулся к Фэнси. Он чмокнул девушку в щеку и положил ключ в ее ладонь. – Спокойной ночи, мадемуазель. Пусть вам приснятся хорошие сны.
Не прибавив ни слова, Степан вышел за дверь и скрылся в своей карете.
Он не поцеловал ее на ночь.
На следующий вечер Фэнси сидела на табурете в гримерке и рассматривала свое отражение в треснувшем зеркале. Почему он даже не попытался поцеловать ее? Что с ней не так?
Она ждала, что князь ее поцелует – разумеется, уважительно, – когда он доставил ее домой. Конечно, целовать в щеку – это тоже романтично, но Фэнси предполагала, что испытает свой первый в жизни настоящий поцелуй.
Отъявленный распутник, князь тем не менее не торопился приступить к делу. Разве только…
Фэнси сделала ладонь ковшиком и поднесла ее к носу. Она вдохнула, выдохнула и понюхала. Нет, ничем не пахнет, но нужно проверить еще разок, чтобы убедиться.
– Что это ты делаешь?
Фэнси резко обернулась. За ее спиной стояла Женевьева Стовер. Фэнси улыбнулась:
– Проверяю, чем пахнет мое дыхание.
– Спасибо, что познакомила меня с Алексом, – сказала Женевьева. – Он и сегодня провожает меня домой.
Фэнси порадовалась за самого старого друга и самую новую подругу, но вдруг вспомнила о своей младшей сестре. Рейвен испытывала сильное влечение к Алексу, она будет очень несчастна.
– Я рада, что вы нашли друг друга, – произнесла она вслух.
– А как прошел вечер с его светлостью?
– На удивление хорошо. Степан настаивает, чтобы сегодня после спектакля я пошла с ним на бал.
Дверь в гримерку открылась. В каморку вошел директор Бишоп, а мимо него проскочило мохнатое создание. Фэнси посадила обезьянку на колени.
– Как сегодня чувствует себя мисс Гигглз?
Обезьянка закрыла по очереди уши, глаза и рот.
– Пора научить тебя новому фокусу.
Директор Бишоп снял обезьянку с колен девушки и протянул ее Себастьяну Таннеру, стоявшему снаружи. Потом он поманил кого-то, и в дверях появилась женщина средних лет, следом за которой две молодые женщины несли какие-то коробки.
– Это мадам Жанетт с вашим вечерним нарядом. – Перед тем как выйти, директор глупо ухмыльнулся. – С ума сойти!
Мадам Жанетт ворвалась в гримерку и ловко развернула платье. Сшитое из лилового шелка, оно очень подходило к цвету глаз Фэнси. Ее помощницы достали туфли, чулки, нижнее белье, шаль, перчатки, ридикюль и веер.
– О, вы самая счастливая женщина на свете! – воскликнула мадам Жанетт. – Его светлость не поскупился на подарок!
– Не сомневаюсь, что князь оставляет в вашей лавке немало монет, – сказала Фэнси.
– Его светлость никогда не покупал подарков женщинам в моей лавке, – возразила мадам Жанетт. – Он заявил, что ваши глаза – как персидские фиалки, и потребовал оттенок ткани, который подчеркнет их редкую красоту.
– Он так сказал?
Мадам Жанетт кивнула.
– Большое спасибо. – Фэнси обвела вокруг рукой и добавила: – Извините, не могу уделить вам времени. Готовлюсь к выходу.
Мадам Жанетт и ее помощницы ушли. Женевьева с завистью посмотрела на платье и последовала за ними.
Фэнси ощущала, что петля князя затягивается все туже. Но она не желала выпускать из рук контроль над своей жизнью и закончить, как ее мать – жертва любви.
При мысли о том, что вечером придется появиться в свете, девушку охватили мрачные предчувствия, а руки у нее задрожали. Вдруг там окажется ее отец?
Нельзя об этом думать, иначе она погубит спектакль. Фэнси схватила шляпу Керубино и пошла к гримерной примадонны.
Дверь открыл Себастьян Таннер и, удивленно посмотрев на Фэнси, шагнул в сторону.
Не желая входить внутрь, девушка остановилась на пороге, дожидаясь, пока примадонна соизволит обратить на нее внимание. Пэтрис Таннер отвернулась от зеркала. Оно, как отметила Фэнси, было больше, чем у нее, и без трещины.
– Чего тебе? – Ненависть во взгляде женщины соответствовала ее ледяному тону. – Пришла полюбоваться на гримерную, которой так домогаешься?
– Я пришла, чтобы извиниться, – ответила Фэнси. – Я вела себя непростительно, но надеюсь, что вы все-таки сможете меня простить.
Пэтрис Таннер долго смотрела на нее, изучая с ног до головы, и это было весьма неприятно. Потом процедила:
– Я подумаю, – и отвернулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29